Моё сердце...

Девушки быстро сходили по очереди в душ, а затем нарядились в платья. В то время, когда Лекса была в ванной, блондинка навела чистоту на кухне. После этого девушки вместе накрыли на стол, пока белокурая не услышала вполне логичный вопрос: — Кларк, ты была с кем-то?.. Ну, в плане секса, пока меня не было, — Гриффин видела мучения Лексы, ведь понимала, что девушка – собственница, и, трогая что-то её, было соизмеримо со смертью. Девушка знала, что лучше ответить всё начистоту, тогда это откинет в сторону все сомнения. — Лекс, ты же знаешь, я была не в себе... И мало, что помнила и понимала, — Кларк заметила, как её девушка плотно сжала губы и стиснула зубы, что говорило о ярости. Блондинка тяжело вздохнула, продолжая: — Но даже галлюцинации не было у меня такой, а с тобой была. Поцелуи, объятия с другими были, на этом все. Я со своим типо парнем почти не целовалась, а Найла однажды сама меня поцеловала. — Им повезло, что они сейчас за решеткой, ибо я не представляю, что с ними сделала бы, — сказала серьёзно брюнетка. Раздражение кипело в ней. Кларк подошла и обняла девушку, прижимая свою голову к ровной спине. — Любила и люблю только тебя. Всю тебя, от кончиков твоих прекрасных ножек до безупречных локонов на голове. Ты мне нужна, была, есть и будешь. Я – твоя, всегда и навеки! — шептала блондинка на ухо той. — А ты, моя королева? «Любила» ли ты кого-то так же, как и меня? Под словом «любила» Гриффин подразумевала спала, трахалась, занималась любовью. Чувство злости сразу сменилось стыдом. Брюнетка умолкла, понимая, что оправдания неуместны, они могут лишь усилить негодование Кларк. В Библии так прямо и сказано: «Чтобы впредь нельзя было тебе рта раскрыть от стыда». Гриффин отпрянула от той, поворачиваясь к ней лицом, замечая опущенный вниз взгляд. Девушка прятала своё лицо, и всё указывало на то, что ей не хотелось встретиться со взглядом той, которой вновь причинит боль. Внезапная остановка дыхания Лексы – вероятно, всплыли воспоминания о содеянном, с приливами предчувствия чего-то ужасно страшного... Голубоглазая приподняла голову Вудс за подбородок. Глаза были закрыты, белокурая приметила в этом что-то детское: «не вижу, значит, этого нет». Это казалось невинным, таким даже слегка милым проявлением. Блондинка услышала поверхностность дыхания той с глубокими вздохами, и перепугалась. Это же свидетельствовало о внуреннем плаче. Кларк заметила и румянец. Краска стыда. Есть даже такое выражение «покрыться стыдом, бесчестьем», оно явно указывает на этот признак стыда, оставляющий, к счастью, надежду на исправление виновника. Кто-то считал из известных людей, что «стыдливый румянец» – самый человеческий из всех проявлений эмоций. И голубоглазая все поняла, но почему-то не злилась и не затаила обиду. Так было правильней – начать новую жизнь без ссоры и разборок. — Кларк... Я... Алекс... — брюнетка вдруг заговорила, заикаясь. В данном случае она волновалась и боялась, что всё полетит к чертям. — Шшшш. Все хорошо, Лекс, — остановила её блонди, врываясь в рот с требовательным поцелуем, даже слегка болезненным, ибо следом она прикусила нижнюю губу брюнетки. — Но если такое еще повторится... — Нет-нет, не повторится! — прервала Лекса свою любимую, слизывая струйку крови со своей губы. — Это прекрасно, что мы друг друга поняли, — улыбнулась блондинка и, разворачиваясь, пошла за салатами, соблазнительно покачивая бедрами. И если бы у Лексы был член, то он обязательно бы встал. Была уже мысль пойти следом на кухню, содрать её платье и грубо трахнуть прям там, ведь нельзя с ней так поступать: возбуждать, а потом уходить как ни в чем не бывало. Внезапно раздался звонок в дверь, что говорило о приходе гостей, Вудс психанула: — Чёрт... — прошипела она, закричав: — Кларк, открой дверь, мне нужно в ванную! Она слиняла в уборную, а Гриффин усмехнулась. Ей нравилось, как она влияла на этот темный сгусток энергии. Как Лекса вообще разрешила той нацепить такое короткое платье! Ах да, платье было её, меньше размера блондинки, поэтому и обтянула всё её естество. — Блядь! Сука! — Вудс умывалась холодной водой и никак не могла сбросить возбуждение. Злилась: когда она успела стать похотливым подростком, влюбленным подростком? — Алекс, это ты во всем виновата! Отчеканила она, представляя образ сестры. И, как по волшебству, возбуждение начало спадать. Все было правдой, сказанное двойней. Лексе лишь казалось, что она влюблена в сестру. Она не понимала, что такое любовь. Настоящую она лишь почувствовала с Кларк. Их любовь всегда была многогранна. «Все и ничего». Каждая из её граней уникальна. Шальная и серьезная, ветреная и степенная, нежная и страстная, такая противоречивая, но всегда настоящая! И порой несовместимые грани, соприкасаясь, объединяют все противоречия в одно целое, создавая гармонию.  Без любви друг к другу уже невозможна их жизнь. Она сопровождает каждого всю жизнь, от рождения до самой старости. Заложенная природой, она живет в каждом, но не каждый способен ей подчиниться, как Лекса Вудс. У неё она глубоко была запрятана в самых укромных уголках тёмной души. Она искала её всю жизнь, даже не подозревая об этом. Каждый хочет любить и быть любимым, даже если отрицает это. А что может быть прекраснее взаимной любви двух людей? Ничего. Их любовь – это загадка, нежность, жертвенность, гармония, желание, свобода, искренность, предательство, прощение. Любовь поселилась в сердце брюнетки и озарила его святым и чистым светом. Потихоньку изгоняя всех затаившихся там демонов. Это случится не сразу. Всё же они не в волшебной сказке живут, а в мире, где полно горя, слёз и бед. Но они обязательно пройдут все это, сплетаясь руками в одно целое. Только такая любовь способна творить чудеса, проявляя все свои грани. — Ну и где моя сестра? Почему меня не встречает? — недовольно спросила старшая Вудс. — Она перевозбуждена, вот снимает стресс в ванной, — хихикнула Гриффин, а Анья в недоумении посмотрела на блондинку. — Э-э-э. Следи за словами, ты вообще-то говоришь о моей младшей сестрёнке! — Продолжай, Кларк. Мне нравится! — усмехнулась Рейес, встревая в разговор. — Заткнись, Рейвен! — проговорила шатенка, пихнув любимую в бок. Да, Птичка как была пошлячкой, так ей и осталась, совсем не взирая на отношения. Её не переделать, как, впрочем, и старшую Вудс. Как доминировала, так и продолжала, но иногда ночью все же Рейес напоминала, кто хозяйка кого. Гриффин рассмеялась и провела всех к столу. Одна только Октавия поинтересовалась её здоровьем. Кларк ответила, что всё хорошо. Конечно, она не знала, как поживает сердце Алекс после всего перенесенного. — И о чем вы тут говорите без меня? — с ехидной улыбкой спросила брюнетка. — Кларк рассказывает всем, как вы проводите дни и ночи, не пропуская интимных подробностей. — Лекса изогнула бровь в удивлении. Значит, её девочка только с ней смущается. — Рейвен, я же просила, — Анья положила свою руку на бедро шатенки, сильно его сжав. — Ай! Лекса, твоя сестра – изверг! Вудс хмыкнула, как будто та ей открыла Америку, она и так это знала. — А Кларк вам не рассказывала, что лишает меня секса? Возбуждает, а потом бросает на произвол судьбы! Гриффин удивленно взглянула на свою девушку и заалела. Похоже, она перегнула сегодня палку своей грубостью, разрешив внутренним темным демонам размножаться. — Лекс... Не надо, пожалуйста, — прошептала она, но в этот момент Линкольн обратил на себя внимание. — Я конечно, извиняюсь. Я понимаю, что вы девушки и всё такое. Но не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом? Я всё же парень и не хочу обабиться. Да, все уже забыли, что рядом с ними Линкольн. — Линк, мы не бабы, — прошипела О. — Знаю, просто такое выражение, — парень поцеловал свою девушку в щёку, и они заулыбались. — Отлично! — проговорила Вудс. — Я хотела поговорить о доме Кларк... Мы переезжаем скоро туда. Я продам эту квартиру и лофт Алекс. Мы быстро закончим ремонт. Есть предложение построить гараж... На три машины. Одна машина на семью. Рейес сразу недовольно замычала. — Это что, я останусь без машины? А как я по вашему должна ездить на учёбу? И возить при этом Октавию? — Моя машина – твоя, — заговорила сразу Анья. Она давно хотела избавиться от вождения. — И если ты меня будешь возить, то я навсегда уберу свои руки от руля. Шатенка сразу зацеловала свою Вудс. — Я сам буду возить свою жену, — вновь подал голос Линкольн. — Жену?! — все в один удивленный голос заголосили. — Эмм... Да, — счастливо улыбнулась О, обнимая мужа. — Мы расписались. Всё не было времени сказать и, как говорится, отпраздновать. — Ну вот и повод. Вздрогнем! — протянула свой фужер вперед Рейвен. Все зазвенели хрусталём. — А ты станешь моей? — спросила тихо Лекса рядом сидящую блондинку. — Я и так твоя, Вудс. Но зла на тебя, — ответила Гриффин, а брюнетка начала оставлять короткие, но нежные поцелуи на её шейке, побуждая проснуться все невидимые и видимые волосики на бледной коже. — Я имею в виду женой. А со злом я разберусь чуть позже, а то при всех... Ты опять затянешь свою песню о моем бескультурье. — Стану. Только не целуй туда... Ты же знаешь, она у меня очень чувствительна, — Лекса уже давно поняла, что это одна из эрогенных зон её девушки. И как бы отдала утренний долг, но долго не мучила. — Я люблю тебя. — И я люблю тебя, малышка.