***
Чимин входит в квартиру, минуту повозившись с ключом. Джин, должно быть, еще не вернулся, потому что с кухни не идет чарующий аромат еды, что всегда манит за собой. Большие панорамные окна не стремятся скрыть чудесного вида на улицу ночного Сеула, поэтому Чимин бормочет что-то похожее на восхищенное «черт» и бросает сумку возле дивана в гостиной, проходя ближе к окну, как завороженный. Если существует человек, который жил бы в этой квартире и был бы несчастлив, то Чимин хотел бы с ним встретиться и спросить, какого черта можно быть таким, когда за окном целая вселенная. Такая чистая и незамутненная, высотные здания под покрывалом океана звезд и ночных огней, ласкающих взгляд. Чимин достает телефон и по привычке включает радио, делая громкость тише, чем нужно, чтобы не спугнуть магию, образовавшуюся в воздухе. Подходит близко-близко к стеклу, и его дыхание оставляет облако на окне. Покрытие стекла холодит кожу руки. Он и не думал, что сможет жить в таком месте. В месте, где из окна можно понаблюдать за светлыми огоньками звезд, движущихся медленно и незаметно. По радио играет какая-то спокойная музыка, не нарушая атмосферу, а лишь дополняя. — Если вы хотите приятно провести вечер, то вы переключились на нужную станцию. Не переключайтесь, потому что мы хотим затронуть довольно скандальную тему и включить восхитительные песни, — спокойствие нарушено глубоким и каким-то усталым голосом ведущего. Отчего-то рука Чимина зависает в воздухе. Он не торопится переключать, потому что верит словам человека, который, кажется, не может солгать. — Что за скандальная тема? — вступает в диалог его соведущая. — О? А ты не слышала, что на популярного певца Джина, напал обезумевший фанат? Чимин вздрогнул и прибавил звук. — С чего же его так невзлюбили? — По-моему, это слишком долгая история, чтобы настолько утомлять наших слушателей. — Знаешь, я думаю, сюда подойдет одна цитата. — Какая же? — Презирать всегда легче, чем пытаться понять… — Ты чертовски права. Чимин качает утвердительно головой, будто его кто-то может увидеть. Со стороны, это внутренний разговор с самим собой. — Что же, почему бы нам не послушать одну из первых песен такого полюбившегося нам, голоса страны. — Сама хотела предложить, ведь у Джина просто фантастический голос! Голоса ведущих умолкают, а в груди у Чимина разливается какое-то тепло, когда звучат первые аккорды песни Джина. Мелодия не медленная, но и не быстрая. Прекрасная оркестровая аранжировка. Когда Джин начинает петь, его голос слегка дрожит. Это волнение и тревожность передается слушателю. Можно даже не вникать в смысл спетых слов, чтобы прочувствовать всю палитру эмоций, которую, вероятно, композитор хотел вложить в свое творение. Видимо, этот человек относится к своему делу кропотливо и бережно. Каждая строчка настолько оставляет след в сердце, что по коже бегут приятные мурашки. Невольно Чимин закрывает глаза и начинает качаться. Именно об этом говорил Хосок. Его друг, должно быть, невероятно талантлив. Песня о разочаровании и непринятии чувств. Автор сам не знает, чего хочет, и это его пугает, потому что столько нежности и любви, которые он испытывает к одному человеку, разрушают его изнутри. Делают кости ломкими, а тело непослушным, когда этот человек берет его за руку. С одной стороны, испытать все это, значит быть самым счастливым человеком. Но отчего-то автор подчеркивает несбыточность такой любви, ее минус. Возможно, эта любовь была не взаимна, или же он не знал, что она была взаимной, потому что то, о чем думает человек, не под силу узнать никому, если он не скажет. Молчание убивает изнутри, делая нас слабее и уязвимее. Ставит под сомнения чувства, которые не озвучил. Чимин свернулся колачиком на мягком ковре и сам не заметил, как в комнату кто-то вошел. Сквозь сладкую дрему, парень увидел Джина, который пытался отобрать телефон из рук Пака, думая, что тот уснул. — Тихо-тихо, — прошептал блондин и коснулся пальцев Чимина, которые напряглись. — Почему ты так поздно? — Не хотел тебя будить. — Это не ответ. — Встречался с Намджуном. Обсуждали концепт нового альбома, — ответил Джин, снимая пальто и кидая на диван. Чимин этого не любил, но всегда смирялся. — Правда? Успешно? — интересуется Чимин, потягиваясь, и трет сонные глаза. — Еще как. У меня отменились пару концертов из-за… — Джин остановился посреди гостиной, вероятно, шел к камину. — Недавнего инцидента, — закончил парень и взял спички, чтобы зажечь огонь. Чимин сглотнул и посмотрел на лицо Джина. Синяк до сих пор был в ужасном состоянии. Чимину больно от этого самому. — А как там дела у твоего второго композитора? Ты о нем упоминал. Они с Намджуном работают вместе? — Знаешь, у них все чаще какие-то разногласия. Я в их дела не лезу. Намджун всегда твердил, что хочет работать независимо, и компания всегда давала свободу им обоим. Они слишком много имеют. Тебе приготовить резотто? Страшно захотелось чего-нибудь такого, — Джин ждет ответа, уходя на кухню. — Почему нет, — отвечает Чимин, а мыслями далеко. Хотелось много о чем поспрашивать, а в особенности, почему эти двое имеют много. Есть ли смысл в его словах? И спросить, почему Джин сменил свое исполнение и стал работать больше с Намджуном, который отличается более грубым стилем, как показалось Чимину. — А как зовут этого второго композитора? — кричит Чимин из гостиной, чтобы Джин услышал. — Он не желает, чтобы я озвучивал его имя ни тебе, ни кому-либо еще. Он работает анонимно, и его не волнует слава. Нечестно. Но здорово. Личность таинственного композитора должна оставаться тайной. Но как же хочется узнать.***
Чонгук сидит и играет с пластиковым стаканчиком в руках. На заднем фоне ребята и директор обсуждают концепт дебюта, который им предстоит через неделю. Чонгук правда раньше ждал этого события, ждал, что его заметят и определят в группу. Но парень не мастер сходиться с людьми, поэтому с одногруппниками не ладит. Часто кричит на Хенджина, который не может запомнить больше двадцати движений за раз, на Канвона, который фальшивит чаще, чем они могут себе этого позволить. Я лучше их всех. Чонгук одиночный игрок. Будь его воля, он бы выстроил сольную карьеру, но все компании, в которых он был, отказывали ему. Чону удалось пройти только в эту, не самый лучший вариант, учитывая то, что владелец — отец Тэхена, а это значит — видеть лицо Кима каждый божий день. Первый год Чонгук часто вспоминал о Чимине. Иногда даже дрочил, совершенно не стесняясь своих мыслей. Скучал по его губам, бедрам, загорелой коже, тонкой и мускулистой шее. Пора мокрых снов прошла так же быстро, как и появилась. — Чонгук, что ты думаешь? — спросил Хенвон, повернувшись к парню. В этот момент, на него обратили внимание все в кабинете. А Чонгук что? Чонгук совсем не слышал, потому что до сих пор злился на Тэхена, который по сути ему ничего не сделал. Злился на этих ребят, у которых недостает таланта стоять с ним на одной сцене; злился на себя, потому что зависит от других людей, а это последнее, что бы он предпочел в жизни. И вот они сидят и смотрят на него. Ждут что он скажет, хотя по счету им плевать на его мнение. Весь мир будто ополчился на него. Его презирают, обсуждают, когда он этого не видит, ненавидят, завидуют роскошному голосу и телу. Все они — его враги. — Вы обсуждайте, а я потренируюсь, — Чонгук вскакивает с места и несется к двери, потому что дышать становится трудно от всех этих взглядов. Он рискует просто задохнуться. — Зайдешь ко мне после, — слышит Чонгук строгий голос директора Кима и медленно кивает, выходя за дверь. Совсем неважно, что хочет обсудить Господин Ким, потому что Чонгуку бы на воздух. Скорее.***
— Я знаю, что это совсем не вовремя, но надеюсь, ты подумаешь над моим предложением. — Я не понимаю, — вздыхает Чонгук и облокачивается на стол директора, смотря тому прямо в глаза. — Вы хотите, чтобы я взял в жены вашу дочь? Но, с чего бы это? — парень трет свой лоб, пытаясь прийти в себя. Сестра Тэхена, — больно — Ты мне нужен. Еще больнее. — Вы ведь уже говорили с моим отцом, не так ли? — Чонгук… — Бросьте, я понимаю, что это выгодная сделка и все будут в выигрыше. Я ведь в курсе о состоянии в компании. Но мне всего двадцать три. — В данном случае, возраст не имеет значение… — Я гей! — вскрикивает Чонгук неожиданно сам для себя. Волнение подступило к горлу и стало невыносимо жарко. Директор Ким расширил свои глаза и почесал лысину, что-то тщательно обдумывая. — Я не прошу спать с ней. Я не прошу любить. Я прошу взаимовыгодную сделку. — Что за лицемерие! Вы же все уже с отцом решили, поэтому просто ставите меня перед фактом и… — Ты не сможешь дебютировать со всеми. Чонгук встает с места, громко скрипя стулом по паркету. Он ненавидит свою группу, они недостойны его. Но почему тогда в груди сильно колет и болит, а дыхание застревает в глотке. Чонгук смотрит очень устрашающе и злобно, в то время, как директор с улыбкой наблюдает за его реакцией. — Ничего не получится, Чонгук, твои одногруппники уже знают и сожалеют о том… — Да как вы смеете мне врать прямо в лицо? Я знаю, что они не понимают, как я сюда попал, почему я указываю им что делать и я, — Чонгук проглатывает ком в горле и старается смотреть больше в пол, чем на неприятное выражение лица директора Кима. — Черт! , — восклицает парень и бьет кулаком по столу так, что бумаги, лежавшие на нем, разлетаются. Ким не шевелится и сохраняет безмятежность на противном лице. Вот, кого Чонгук ненавидит больше всего. Сама ситуация ему противна, его будто вывалили в куче дерьма и сказали, что он должен терпеть, что так и надо. Оленьи глаза парня зло уставились на директора, который, кажется, не заметил, что воздух в кабинете стал гораздо плотнее. — Ты еще скажешь мне спасибо, — гаденько ухмыляется этот старикашка, показывая золотые зубы. Чонгуку хочется размозжить его голову прямо об стол и потанцевать на его костях. Стереть это отвратительное выражение с его лица. Чонгук слишком зол и раздражен, нет, он просто в бешенстве, чтобы придумать какой-то рассудительный ответ, поэтому он просто уходит, громко хлопнув дверью, чтобы поскорее скрыться с поля зрения этого старикана. — Чонгук, что произошло? — останавливает его за руку, идущий навстречу Тэхен. — Не твое собачье дело, — бурчит Чон и больно вырывает руку из хватки. А ладони у него мягкие. Тэхену ничего не остается, кроме как вновь стерпеть выходку младшего. Будь его воля, он бы вытрахал все это дерьмо из Чонгука, потому что нельзя жить с дикой злобой на весь мир. Чон не имеет пристанища, где бы он мог быть самим собой, поэтому срывается на всех, кто не так на него посмотрит. -- Трудный ребенок, -- тихо произносит Тэхен и улыбается сам себе.***
Десять вечера. Чимин идет на работу пешком, потому что забыл свои наушники у Хосока. Парень изо всех сил надеется, что хен еще не ушел. Чимин улыбается сам себе, когда обнаруживает, что свет пробивается сквозь окно, а значит, хен все еще на месте. Чимин бы не выдержал дорогу домой в тишине, потому что она в последнее время слишком громкая. Потому что когда наступает тишина, мысли о Юнги медленно возникают в голове и ненавязчиво заполняют все сознание. Чимин не может дышать от одной этой мысли, не может признаться, что, может быть, скучает. Парень не плачет, потому что он сильный, потому что хочет таким быть. Как только Чимин касается ладонью холодной ручки двери, в груди зарождается неприятное и липкое чувство. Опасность, тревога. Он не может найти источника такого состояния, поэтому прогоняет совсем ненужные мысли и входит в магазин. Подозрительную и звенящую тишину, нарушает звук колокольчика на двери. Чимин проходит вглубь магазина в полном молчании, потому что не хочет беспокоить Хосока, который, почему-то, задержался на сегодня подольше. Чимин подходит к стойке, где горит тусклая, старая лампочка и роется в коробке для всякой всячины, в которую Хосок мог положить наушники и совсем забыть об этом. -- Тебя что-то беспокоит? -- доносится едва различимое бормотание до слуха Чимина. Голос звучит из подсобного помещения, где хранятся старые гитары, которые не подлежат ремонту, но все равно дороги сердцу. Чимин совсем не хочет знать, с кем разговаривает хен, и о чем, но при этом медленно движется на звук голосов. Один звонкий и поникший - явно голос Хосока, а второй хриплый и слегка грубый. Безразличие так и сочится в этом мягком и обволакивающем тембре. Чимина бросает в дрожь и возникает дежавю. На этой планете не только у него такой голос. Чимин пытается привести дыхание в норму и хватается за грудь, оттягивая рубашку. Дрожь в ногах не может уняться. -- Я не собираюсь с тобой это обсуждать. Очень грубо. -- Хорс, мы с тобой много раз говорили об этом всем. Шепеляво. -- Я не буду отталкивать тебя, пока мне это нравится. Так знакомо. От последних слов незнакомца, Чимину хочется закрыть уши и закричать изо всех сил, потому что в голове так и звучит его голос. Тот самый. Чимин решается выйти из укрытия, и с его стороны это почти подвиг, учитывая то, что он сейчас просто в обморок свалится. Выходит, одергивает рубашку и старается смотреть только на Хосока, который стоит к нему в пол оборота, облокотившись на старые коробки. Обладатель хриплого голоса стоит спиной. Хен поворачивает голову и расплывается в неловкой и неуверенной улыбке. -- Чимин-а, что-то случилось? Не. Оборачивайся. Чимин почти плачет, когда видит лицо Юнги прямо перед собой. -- Я... Хен. Наушники, - удается ему выдавить из себя. Он обязан взять себя в руки. Сейчас же. Юнги ушел из его жизни. Так надо было. Но, а сейчас что? В голове Чимина тьма вопросов, но нет ответов, от этого становится дурно. Юнги смотрит на него, кажется удивленно, но Чимин ничего не видит, потому что перед глазами все плывет. Потом он совсем теряется, потому что ноги несут его прочь, из этого места. -- Я не понимаю, что... -- начинает Хосок, но Юнги поднимает ладонь и мягко улыбается своей вот этой идеальной улыбкой, которая говорит, что все в порядке. -- Увидимся позже, -- бросает он на прощание и покидает кладовку, чтобы догнать парня, который оттолкнул его на целых три года и глупо продолжает делать это. Чертов мазохист.