***
— Не проживёт и недели. Такой вердикт выдал высокий усталый мужчина, которому сунул Франкенштейна один из благородных со строгим указанием пристроить куда-нибудь. — Мне не важно, парень должен работать. Аристократ ушёл, а Франкенштейн остался, оглядывая этого мужчину. Как ни странно, никаких рабских атрибутов у него не было, если не считать тонкой полоски кожи на шее. У него тоже такой был. Снять не получилось, при попытке стянуть импровизированный ошейник через голову тот ударил болью, заставив выпустить тут же дезактивировавшее действие «украшение». Значит, снять его нельзя. На данную попытку идущий впереди барон, да и его приспешники тоже, не отреагировали никак. Значит, всё, что его ограничивает — боль? Можно ли снять его, перетерпев? Решив пока повременить с этим, мальчик взялся за единственное, что могло ему помочь: работу. Так он сможет зарекомендовать себя и, возможно, перейти в личную прислугу аристократов. Там возможностей будет больше! А пока, на первое время, надо утащить вот этот нож. Так он сможет убить хоть кого-то уже сейчас! — Будешь слушаться меня и нашего, кхм, начальника, — тем временем продолжил мужчина, указав на другого, более прилично одетого, раба. Надзиратель, сразу понял мальчик. — Моё имя Эйк, его — Джошуа. — Я… — Это неважно. Такие, как ты, не имеют имён. Топай. Обиженно насупившись, мальчик пошёл к надзирателю, на ходу пряча нож в ботинок, сделав вид, будто поправляет его. Надзиратель Джошуа оказался на редкость злобным и противным человеком. Едва взглянув на ребёнка, он в один миг нагрузил его таким количеством работы, что Франкенштейн тут же забыл, что и в какой последовательности надо делать, за что получил болезненную оплеуху, свалившую с ног, и лишение ужина. Повторять мужчина не стал, а потому мальчик попытался вспомнить, что именно надо сделать. Взявшись за корзину, Франкенштейн добился только лишь того, что её выхватили из рук и поставили на место. — Если хочешь выжить, слушай внимательно! — шикнул Эйк, дёрнув ребёнка в сторону картошки. — И запоминай, мелкий балбес! — Я не балбес, ясно? В этот раз прилетело в затылок, но намного слабее. — Ещё раз? — холодно спросил мужчина. Франкенштейн, потирая пострадавшую часть тела, отрицательно качнул головой. — Тогда слушай. На приказ повторить, мальчик без запинки протараторил всё, что необходимо было сделать. Затем схватил большую чашу и побежал за картошкой. Замок барона был огромным и поистине прекрасным! В три этажа, с просторными комнатами и большими окнами, он буквально блистал своим величием и красотой. Мягкая изысканная мебель, со вкусом подобранные украшения и, словно довершение картины, сами хозяева дома: аристократы, своей красотой превосходящие это великолепное здание. Франкенштейн попал в самый богатый из восьми дом. Здесь было сосредоточено больше всего золота, влияния и, конечно, рабов. Барон держал своих работников в строгости, не стесняясь телесных наказаний и не останавливая других аристократов. Потому пленники довольно быстро сменяли друг друга. Единственные «старички»: Эйк, Джошуа и ещё две женщины, которых Франкенштейн ещё не знал. Здесь, в рабочей зоне, всё было иначе: почти нет света, чтобы не тратить свечи «впустую», холодно даже летом, мрачные серые стены давили, вгоняли в тоску. Франкенштейн вздохнул и поднял тяжёлую чашу. Её необходимо было отнести в кухни. Там теплее, можно согреться, а ещё можно попробовать сдружиться с кухарками, тогда он, возможно, получит хоть краюшку хлеба вместо отменённого ужина. — Здравствуйте! — звонко крикнул мальчик, помахав женщинам рукой и чуть не выронив при этом чашу. Умудрившись удержать сосуд, он дотащил картошку до стола и поставил чашку на стол, сразу же приставляя старый стул и всё так же светло улыбаясь. — А мне приказали картошку вам начистить, где можно руки помыть? — Там, — коротко кивнула одна из женщин. — Иди, не болтай много. От холодной воды руки болели, но Франкенштейн старательно отмыл их от многодневной уличной грязи и подбежал обратно, взял врученный нож и взялся за чистку. Подобная работа была ему знакома, он сам помогал матери по хозяйству. Поэтому снимаемая шкурка был тонкой, а картофелина — ровной. Старшая кухарка посмотрела с одобрением, но ничего не сказала. В кухне он пробыл недолго, в помощь мальчишке дали молодую девушку, лет двадцати, и вдвоём они быстро управились. Вообще он был один своего возраста, все остальные рабы: взрослые и подростки пятнадцати и семнадцати лет, но эти двое работали в конюшне. Но странным было то, что женщины никак не реагировали на него, пряча улыбки и делая равнодушные лица. Они не хотели привязываться к этому мальчику, чтобы потом не оплакивать снова смерть ещё одного ребёнка. Но Франкенштейн-то этого не знал, недоумённо пытаясь понять, как расшевелить этих женщин? Есть-то хотелось! День только близился к обеду, а он уже устал, мотаясь по всем комнатам и пытаясь успеть сделать данные ему задания. Помыть, почистить, принести, убрать, утащить, снова помыть, снова почистить... Когда, наконец, объявили перерыв, Франкенштейн просто рухнул там, где стоял и замер, не в силах пошевелиться. — Вставай, если не хочешь пропустить обед, шкет! — рыкнул Эйк, за шкирку поднимая мальчишку и буквально таща его в кухню. — Если ты сейчас же не встанешь на ноги, я оставлю тебя здесь! Ешь, пока есть возможность! — Да понял я уже, — проворчал Франкенштейн, увернувшись от ещё одной оплеухи и следуя за мужчиной, где получил миску с чем-то вкусно пахнущим. Быстро умяв свою порцию, мальчик схватил кружку с чаем, грея о края замёрзшие руки. Когда он в последний раз ел суп? А чай и вовсе был чем-то немыслимым! После жизни на улице, где по несколько дней он мог оставаться без еды, этот обед был едва ли не самым сытным! Тепло приятно растеклось по телу, придавая сил и буквально ставя на ноги. Спать сейчас нельзя, он это знал, а потому пошёл изучать местность. На обед и отдых давался всего час, и он решил потратить оставшееся время с пользой. Их рабочая зона была большой и занимала почти весь подвал, в котором и жили рабы. Гуляя по отведённой территории, Франкенштейн запоминал, где что находится: тут овощи, тут фрукты, там ледник, заходить пока не стоит, холодно, здесь тёплая стенка, возможно, с другой стороны камин. Прижавшись к ней, мальчик немного погрелся и пошёл дальше, выходя обратно к кухням как раз в то время, когда остальные принимались за работу. До самого ужина Джошуа гонял мальчишку так, словно решил избавиться от него в первый же день. Франкенштейн молчал, стискивая зубы на ругательства, глухо рычал, таща очередную тяжёлую вещь в очередное далёкое место, ругался подслушанными матерками, когда холодное мясо или мокрая чаша выскальзывали из закоченелых рук, но шёл, упрямо делал, старался успеть, даже умудрялся огрызаться на надзирателя, сразу уходя, чтобы не попало. А во время ужина, где ему так ничего и не перепало, мальчик упал прямо на пол и вырубился на весь час. Разбудил его Эйк, приказав не прохлаждаться и продолжить работу. Странно, он почти час лежал без движения, но нисколько не замёрз! Снова прикрикнув на мальчишку, Эйк ушёл, на ходу накидывая куртку. Поднявшись, Франкенштейн быстро размялся, как учил его когда-то солдат, и снова принялся за дела. На голодный желудок работалось плохо, мальчик постоянно отвлекался на вкусные запахи с кухни, за что получил две оплеухи и разбитую губу за то, что он посмел прямо высказать надзирателю своё недовольство. Когда же, наконец, наступила ночь, Франкенштейн взялся за исполнение своего плана: убить как можно больше аристократов! Он маленький, его не заподозрят! Нож, мешающийся в ботинке весь день и только чудом не травмировавший конечность, так и просился в руки. От волнения колотилось сердце, но ноги немного не слушались, запинаясь о выступающие плиты пола. Он устал, но это ничего! Отдохнёт потом! Осторожно выскользнув в тёмный коридор, мальчик двинулся было в сторону жилых комнат, но перед ним встал мужчина. Франкенштейн напрягся. — А вот теперь давай познакомимся, мальчик, — прошептал Эйк, присаживаясь перед ребёнком на корточки и мягко, но уверенно отбирая оружие. — Как тебя зовут? — Франкенштейн, — уверено ответил мальчик. — Сбавь обороты, Франкенштейн, — чуть помолчав, тихо продолжил Эйк. — Будешь продолжать пытаться навредить хозяевам или вести себя так, как ты сейчас, умрёшь даже раньше, чем солнце сядет. — Как это я себя веду? — Дерзко, — ухмыльнулся раб, посмотрев на оружие. — Без страха, хотя боишься, решительно и так, словно что-то задумал. — Нет. — Врёшь, но это неважно, — снова ухмыльнулся мужчина. — Если ты и задумал что-то, то ты не должен показывать это. — Как? — Как и все мы — будь рабом. — Но… — Для них ты — никто. Так и будь никем. Раб, на которого никто не смотрит, который всё слышит, всё знает. Сейчас они следят за тобой, но чем тише и послушнее ты будешь, тем будет лучше для тебя же. Маленький мальчик не справится с ними. Даже мы не справимся. Что ты хочешь больше? Умереть при жалкой попытке унести жизнь одного врага? Или выжить и уничтожить всех? Франкенштейн хмурился, слушая мужчину, который говорил такие очевидные вещи! И как он сам до этого не додумался? Ведь сейчас он маленький и слабый, но он же вырастет! Обязательно выживет и вырастет! А взрослый он наверняка станет сильнее, а это значит, что сможет найти способ уничтожить их всех! — Ты понял меня, мальчик? — Я понял вас, — кивнул Франкенштейн. — Простите, я действительно повёл себя глупо. — В следующий раз я за тобой наблюдать не буду, вертись сам, — заключил Эйк. — Мне моя жизнь дороже. Но совет дать могу: не доверяй никому, малыш. Никто, даже я, не захочет тебе помогать. Каждый сам за себя. — Но вы помогли! — Только потому, что твоё нападение могло поставить под удар и меня, — пожал плечами мужчина. — Вот и всё. — Но… — Если бы тебя обнаружили с этим ножом, то первое подозрение пало бы на меня, потому что ты под моим надзором, Франкенштейн, — объяснил Эйк. — Только поэтому я здесь. Если бы меня это не касалось, то я позволил бы тебе пройти. Потому что мне плевать на тебя, мальчик. Всем плевать. Но знаешь, кому нет? — Кому? — тихо спросил Франкенштейн. — Тебе, — ткнул пальцем в него раб. — Вот и следи за собой, потому что больше некому. Мне сказали, что ты жил на улице. Здесь то же самое. Ты сам за себя, ясно? — Ясно, — не повышая голос ответил мальчик. — Я всё понял, буду осторожнее. Спокойной ночи, Эйк. — Иди, малыш. Франкенштейн ушёл, а сам раб ещё некоторое время стоял около стены, чтобы не вызывать подозрений совместным появлением. Этот мальчишка! Надо же было додуматься первым движением в новом месте умыкнуть нож! И ведь как он это ловко сделал, если бы мужчина не следил за ним, то и не заметил. И эти глаза, темнеющие от ненависти при одном только взгляде на захватчиков. Этот мальчишка уже сейчас был бы опасен, будь здесь только люди. — А он — храбрый мальчик, — проговорила кухарка, выходя из-за того же поворота, что и сам мужчина. — Глупый. — Но храбрый. Жаль будет, если и он умрёт. — Мы не должны ему помогать, Римо, — вздохнул Эйк. — В прошлый-то раз с трудом отбрехались, а ту малышку всё равно… — Да, — оборвала его женщина. — Я знаю. Мы ничем не можем помочь. Коротко кивнув, мужчина прошёл в комнату, положив нож на место. Мальчишка уже спал, свернувшись в клубок, чтобы хоть как-то согреться. Он не лёг с остальными, боялся, видимо. Выбрал угол потеплее, сам того не ведая, но это не спасало от подвального холода. Вздохнув, мужчина улёгся рядом, повернувшись спиной. Через некоторое время к нему ожидаемо придвинулись. Усмехнувшись, Эйк закрыл глаза. Римо вернулась через некоторое время после товарища, усмехнулась. — Мы не должны ему помогать, — чуть ехидно проговорила она. Женщина знала, что завтра этот мужчина совершенно случайно толкнёт ребёнка, когда будет вставать. Если понадобится — дважды, но абсолютно случайно!Часть 2
9 января 2019 г. в 14:57
Лорд сидел на троне, вчитываясь в один из старых свитков.
— В этой ситуации я должен… собрать всех глав кланов, чтобы решить эту проблему вместе? — самую малость неуверенно предположил он. Геджутель обрадованно улыбнулся.
— Верно, мой Лорд! А почему?
Ответить юный правитель не успел, потому как двери в тронный зал распахнулись, и по ковру неспешно прошли ноблесс вместе с главой клана Кадис. Райбес опустился на колено, Рейзел чуть поклонился.
— Я, Кадис Этрама ди Райбес, смиренно предстаю перед Лордом, — поприветствовал старший из братьев.
Лорд быстро пришёл в себя и чуть устало улыбнулся.
— Братья Кадис, — выдохнул он. — Добро пожаловать! Я рад видеть тебя, Кадис Этрама ди Рейзел, не думай, что тебя меньше, Кадис Этрама ди Райбес, ты можешь подняться, кстати. Я знаю, почему вы пришли. Хотите узнать из первых, так сказать, уст, что произошло, и что я собираюсь делать?
— Да, Лорд, — коротко ответил ноблесс,в то же время оглядывая юного правителя. Он, по словам Райбеса, лишь сотню лет назад прошёл обряд совершеннолетия, но сумел раскрыть свои силы полностью, а потому являлся бесспорным владельцем трона и орудия духа. Единственное, чего ему не хватало — знаний.
— Я-то не буду против твоей помощи, Кадис Этрама ди Рейзел, но вот твой брат смотрит так, словно ты навсегда собираешься ко мне переехать… собираешься же?
— Нет.
— Надо же, — озадачился благородный, — так сразу отказался! А ведь я — Лорд!
— Не переживай, Кадис Этрама ди Райбес, — проговорил тем временем Рейзел. — Я буду и дома тоже, я помню своё обещание.
— Я всё понимаю, брат, — чуть улыбнулся каджу Кадис. Им предстояло многое сделать. — Мне, наверное, лучше уйти, мой Лорд?
— Да нет, оставайся, — махнул рукой правитель. — Рассказа долгого не получится. Просто мой отец неожиданно решил уйти в вечный сон, передав мне Рагнарёк, а я растерялся, не смог сплотить свой народ обратно. Сейчас уже и поздно. Половина глав кланов ушла, вторая половина тоже поделилась на тех, кто верен трону, и тех, кто творит, что хочет.
— А те, кто верен вам…
— Не мне, Кадис Этрама ди Рейзел, — поправил его Лорд. — Трону.
— Трон — лишь место, на которое может сесть любой, — покачал головой ноблесс. — Вы — правитель, и только от вас зависит то, по какому пути пойдёт наш народ. Ваш отец совершил ошибку, Лорд, но вы всё ещё можете её исправить. Надо лишь решить, как это сделать. И я уверен, что вы сможете найти верное решение.
— Откуда такая уверенность? — казалось бы весело спросил правитель.
— Я это вижу, — просто ответил Рейзел. — Я вижу то, каким вы стали, помню то, каким были. И я уверен, что вы справитесь. Знания ничем не помогут, если не суметь ими воспользоваться. Поэтому, — ноблесс снова поклонился, — я жду ваших указаний, мой Лорд.
Тот думал недолго. Улыбнулся светло и приказал собрать всех глав кланов.
— Мы будем восстанавливать репутацию правителя, — твёрдо проговорил юноша. — А потом вернём тех, кто ушёл в земли людей.
— Мой Лорд, но, может, стоит сначала заняться теми, кто порабощает людей? — засомневался Геджутель. — Ведь наша задача…
— Мы помогаем людям, да, Геджутель, — мягко перебил его Лорд. — Но подумай сам: сейчас среди благородных смутное время, что будет, если я силой притащу посмевших нарушить приказ? Нет, сначала я должен навести порядок здесь, показать, что наша страна не обезглавлена, как они считают. Прекратить самосуды, вернуть контроль над центральным аппаратом и остальными каджу. Кадис Этрама ди Рейзел, ты не глава клана, но, всё-таки, я прошу тебя быть на заседании.
Рейзел чуть улыбнулся и снова поклонился. Он знал, что этому юноше требуется что-то, что придаст ему уверенности. А кто, кроме живого и невредимого ноблесс, одним своим видом пугающего всех каджу, ещё может помочь ему в этом? И если требуется стоять немым напоминанием, что будет с нарушившими закон благородных, он будет стоять.