***
Кадис Этрама ди Райбес в это время занимался тем, что следил за благородными, чтобы не упустить нужный момент для возвращения. Рейзел не был рад этим отлучкам, но молчал, зная, что брат старается для них. Этим вечером Райбес вернулся в особняк как раз в тот момент, когда проходило занятие. — Кадис Этрама ди Рейзел? Что ты делаешь? — Помогаю Франкенштейну, — последовал лаконичный ответ. Юноша отложил перо, выпрямился, чуть настороженно поглядывая на Райбеса. Этот благородный единственный, кто может переубедить его хозяина. И, судя по всему, ему не нравится, что ноблесс уделяет столько внимания человеку. — Брат, мы же уже говорили на эту тему, — вздохнул Райбес, опускаясь на диван. — Он — раб. Рабы не имеют права учиться. Да уже то, как ты себя с ним ведёшь — неправильно! Кадис Этрама ди Рейзел глубоко вздохнул. Каджу действительно уже не раз разговаривал с ним и успел порядком надоесть со своими попытками вернуть человеку этот унизительный статус. Однако решение поговорить о снятии было принято, и благородный не собирался отступать. В конце концов, он является хозяином этого юноши, а значит, может освободить его в любой момент. Просто хотелось обойтись без споров. — Франкенштейн — не раб… — Сколько раз тебе говорить, что он не слуга?! — не выдержал благородный. Рейзел удивлённо посмотрел на брата. Он так же, как и ноблесс, редко показывал свои эмоции и уже тем более кричал. Что происходит? Франкенштейн охнул и закрылся руками, когда непонятная давящая сила ударила в него, сбивая дыхание, давя, словно каменные плиты. — Прекрати, здесь человек… — Он — не человек! — даже не подумал утихомиривать ауру Райбес. Юноша отполз к краю дивана, явно не понимая, почему так гудит в голове, что происходит и что мешает ему дышать полной грудью. — На нём рабский ошейник, Кадис Этрама ди Рейзел. Тебе подарили его в качестве игрушки. Он не человек, не слуга, а раб. Да ты его хоть убить можешь, никто даже слова не скажет! Так почему ты… Рейзел резко поднялся, одним только этим движением заставив брата замолчать, одним взглядом заставляя убрать давящую силу. Развернувшись, благородный подошёл к растерянному человеку, что осторожно отнял руки от лица. — Встань, — коротко приказал. Не смея ослушаться, юноша поднялся на ноги, придерживаясь за спинку дивана — ноги не держали — и почти ощущая мощь этого существа, казалось, даже глаза его словно огнём горели. От этого хотелось убежать. Он должен объясниться! Сказать, что больше не будет забывать о том, кем является, он подчинится! По крайней мере, в первое время. Главное — выжить. Каким образом — сейчас неважно. Он же убьёт его! Точно убьёт! С трудом преодолевая неожиданно накативший ужас, юноша сделал попытку поклониться, но был остановлен рукой благородного. — Кадис Этрама… — Молчи. От этого тона, холодного, безэмоционального, словно голос палача, Франкенштейн интуитивно отшатнулся, но был пойман за плечо. Одним движением ноблесс разломил ошейник, снял, отшвырнул в сторону и выпустил человека. Юноша отскочил, взявшись за горло. Ладонь легла на влажную от пота кожу шеи. Судорожно продохнув, Франкенштейн ошеломлённо смотрел на благородного. Что это было? — Г-господин? — Не называй меня так, — холодно произнёс Рейзел. — Но… — Ты согласен работать на меня? — перебил благородный. — Не как раб, но как человек, служащий мне по собственной воле? — Рейзел! — Если ты откажешься, то можешь идти. Выход найдёшь сам. Франкенштейн молчал, не зная, что говорить. В голове было абсолютно пусто. Ничего. Ни словечка! — Кадис Этрама ди Рейзел, ты не можешь просто так отпустить этого человека! — Могу. Он… свободен? Рука чуть дрогнула, вновь ощутив пустоту на месте ошейника. Этот странный благородный только что освободил его? Он не собирался убивать его? Ужас, накативший от этой непонятной силы, постепенно проходил, Франкенштейн сделал ещё шаг назад, прижимаясь к стене. — Ты ставишь под угрозу всё, что мы пытаемся сделать! — Я знаю всё, что необходимо. Дождаться, пока Лорд закончит свои дела, я могу, не опускаясь до человеческих низостей. Более того, он предложил ему служить, как свободному человеку! Что же делать? Бежать? Бежать! Дверь открыта. Франкенштейн медленно повернулся в ту сторону и остановился. Что ждёт его там, за дверью? Опасность, вечные побеги, возможность снова оказаться в качестве раба. А здесь? Неизвестность, загадочный благородный и свобода. Хоть такая, но свобода! Юноша повернулся обратно, встречаясь с алым взглядом. Ноблесс успокоился, но ничего не говорил, ожидая ответ. Он чувствовал страх этого человека, и прекрасно знал, чем это вызвано: не каждый имел шанс почувствовать на себе силу двух представителей одного из самых сильных кланов практически одновременно. Поэтому этот ступор вполне объясним. Человек чуть мотнул головой, отнял руку от шеи, на которой виднелись небольшие ссадины из-за рабского атрибута, сделал немного неуверенный шаг вперёд и поклонился. Не так, как раньше, низко, а в пояс, с уважением, но красиво. — Я согласен служить вам, Кадис Этрама ди Рейзел. — Тогда иди, тебе надо отдохнуть, — кивнул Рейзел. — Я должен принести свои извинения за невольный выброс сил. Ты не пострадал? Франкенштейн покачал головой. Он здорово перепугался, ведь даже у Одьёнте подобного не было, но вроде всё цело. Руки-ноги шевелятся, даже голова думать начала. Снова поклонившись на всякий случай, человек ушёл в свою комнату. Ему было над чем подумать. Ноблесс перевёл взгляд на брата, но молчал, лишь смотрел укорительно. Каджу Кадис глубоко вздохнул и подошёл к брату. — Я же за тебя волнуюсь, Кадис Этрама ди Рейзел. — Даже то, что мы на вражеской территории, не повод следовать чужим правилам вслепую, — ответил Рейзел. — Иметь раба неправильно. Я не хочу так жить. — Брат... — Франкенштейн не отнимет у меня любви к тебе, Кадис Этрама ди Райбес, — перебил ноблесс. — То, что я уделяю ему время, не значит, что он занял твоё место. Ты — мой брат. И ты очень важен для меня. Однако мне интересно узнать про жизнь людей, и Франкенштейн может помочь в этом. Имею ли я право на это? Райбес некоторое время молчал, но потом вздохнул, признав, что брат раскусил его. Обняв ноблесс, благородный улыбнулся. — Ну, конечно, имеешь, брат. Прости, я был не прав. Постараюсь поменять своё отношение к этому человеку. Только давай не будем больше ссориться? Кадис Этрама ди Рейзел легко улыбнулся и присел обратно на пуфик. — Франкенштейн перед занятием заварил прекрасный чай, — сказал он. — Даже холодный он не теряет вкуса. Попробуешь? — С удовольствием.Часть 9
15 февраля 2019 г. в 04:00
Дни шли размеренно, тихо, спокойно, подарив человеку такую нужную передышку, возможность узнать себя, понять, что именно он хочет и как этого достичь. Несмотря на сильную занятость, всё-таки быть единственным слугой у благородного — дело непростое, у юноши неожиданно появилось свободное время, которое тратилось на самообразование, чтение книг или, особенно в первое время, он просто валялся в кровати, бесцельно глядя в потолок. Было в этом что-то необъяснимое: возможность просто полежать в своей постели.
Конечно, он всё ещё хотел спасти людей, но первую же попытку сбежать пресекли. Ноблесс просто ждал его около выхода. Каждую ночь он здесь стоял, что ли?
Чуть скрипнув зубами, юноша подошёл к хозяину и замер, ожидая.
— Тебе не надо туда идти, Франкенштейн.
— Я просто хотел прогуляться, Кадис Этрама ди Рейзел.
Благородный вздохнул и посмотрел в честные голубые глаза. Вот же, смотреть так искренне и так неумело врать! Они вчера ходили в гости к местному графу, и Франкенштейн слишком уж подозрительно оглядывался по сторонам. Незаметно, Рейзел бы и не увидел, если не знал, но замысел был разгадан ещё до составления плана.
— Ты не сможешь спасти тех людей.
— Я должен хотя бы попытаться!.. — вскинулся юноша, выдавая себя с головой.
— Ты не обладаешь той силой, которая нужна, чтобы бороться с благородным, — покачал головой Рейзел. — Ты добьёшься лишь нового пленения, ради чего? Ещё двоих спасённых?
— Хотя бы двоих, — решительно ответил Франкенштейн. Благородный улыбнулся, подошёл, заставив человека напрячься. Конечно, тот ожидал наказания за несовершённый побег. Приручать ещё и приручать!
— Ты ещё слишком юн, Франкенштейн, — сказал Рейзел. — Но, несмотря на возраст, ты смог сделать для человечества гораздо больше, чем любой взрослый. Однако война с благородными не должна тебя касаться. Я не прошу тебя сдаваться, лишь подождать.
— Подождать?
— Да, Франкенштейн. Дай мне полгода, после я не буду тебя держать.
Юноша тогда надолго задумался, совершенно невежливо заставляя своего работодателя ждать, но ноблесс молча стоял около выхода. Но полгода — это ещё множество жертв! С другой стороны, если он умрёт, их будет ещё больше. К тому же, если он снова начнёт вредить, то подставит этим своего работодателя, а ведь тот ему жизнь спас. Вздохнув, человек поклонился.
— Полгода, Кадис Этрама ди Рейзел, дольше ждать я просто не смогу.
Кивнув, благородный ушёл, Франкенштейн удивлённо посмотрел ему вслед.
— Вы не боитесь, что я уйду?
— Разве ты не держишь своего слова? — спросил Рейзел, остановившись. — Я верю тебе, Франкенштейн.
Вот как после таких слов сбегать? Юноша вздохнул, покачал головой и ушёл спать.
С тех пор прошло около месяца. За это время человек полностью оправился от травм, вычистил, наконец, особняк, убрал режущие глаз предметы интерьера, заменив их более спокойными и изысканными. Кадис Этрама ди Рейзел лично выбирал эти вещи.
Франкенштейн с удивлением замечал, что всё больше верит одному из тех, кто захватил его народ, но это не тяготило. Почему-то сама мысль о том, что верить именно этому существу казалась правильной. Слишком он был честный. Благородный.
Вздохнув, юноша высыпал на стол муку. Хотелось приготовить что-то особенное к чаю. Выбрав один из рецептов, человек закатал рукава и взялся за работу.
— Приготовить тесто, хм, как там, в рецепте? — сам себя спросил Франкенштейн, быстро выкладывая необходимые продукты. Дело оказалось непростым, юноша ругался, пыхтел, сдувая со лба волосы, но упорно пытался обратить написанное в жизнь. И в какой-то момент доска от прикладываемой силы заскользила по рассыпанной муке и слетела на пол. Вместе с тестом.
— Дьявольщина!
Пришлось выкидывать. Во второй раз тесто приготовилось без проблем и было отправлено в кастрюлю — подниматься. Прождав несколько часов, юноша укорительно посмотрел на него, но упрямое тесто не прониклось, оставшись всё таким же маленьким бесформенным куском, которого явно не хватит на пирог.
Заметив неоткрытую банку, в которую он накануне ссыпал дрожжи, Франкенштейн застонал.
В третий раз тесто всё-таки получилось, как надо, и уже скоро игриво наблюдало за действиями создателя, пытаясь выбраться через приоткрытую крышку. Вот он нарезает ингредиенты, разбивает яйцо, берёт нож.
Вытащив тесто, Франкенштейн с ледяным спокойствием разрезал его на неравные части.
Юноша старательно следовал рецепту, пытаясь испечь сладкий пирог к чаю. Улыбаясь, он представлял аппетитную, хрустящую, ароматную сдобу, внутри которой виднеется через витиевато уложенные полоски теста начинка. Воодушевленный своими мечтами, Франкенштейн поставил пирог в печь.
Чтобы через несколько часов недоумённо смотреть на скособоченное немного подгоревшее с одной стороны и несколько мокрое из-за вытекшей начинки нечто. Но он же всё делал правильно!
Отшвырнув прихватки, юноша с досадой отправил в ту же сторону фартук и опустился на стул, подперев руками подбородок. И вот как ему нести ЭТО к благородному? Обиженно фыркнув, человек поднялся и ушёл в соседнюю комнату за метлой и ведром воды, чтобы убрать с пола муку и протереть его.
А вернувшись, растерянно остановился, глядя, как Кадис Этрама ди Рейзел увлечённо подъедает его пирог, в данный момент пытаясь утащить на тарелочку второй кусок. Из-за размазанной начинки подхватить сдобу не получалось, и это заставляло аристократа расстроенно супиться, но упорно пытаться достать сладенькое с помощью лопатки и пальца.
Почувствовав человека, Рейзел отошёл, рассудив, что у того, кто приготовил, должно получиться достать вкусняшку.
— Очень вкусно, — царственно похвалил ноблесс, платком стерев с щеки липкую каплю. — Я буду рад, если ты подашь его к чаю.
Развернувшись, благородный ушёл, оставив человека стоять на месте и глупо улыбаться.
Завтра надо будет попробовать ещё! А сейчас вымыть руки, взять тарелку поглубже и не забыть ложечку! Осторожно сгрузив окончательно рассыпавшийся пирог на большое глубокое блюдо, Франкенштейн, что-то напевая, подхватил чашку, тарелочку и ложечку и пошёл подавать полуденный чай.
Хитро посмотрев на него, Рейзел предложил присоединиться. Франкенштейн молча продолжил сервировать стол. Рабу нельзя есть с хозяином за одним столом! Даже чаепитие, уже ставшее привычным делом, и то было нарушением! Но там он просто пил чай, не смея брать угощений со стола, здесь же предлагалось разделить трапезу!
Ноблесс тем временем достал с полки под столешницей ещё одну чашку и блюдце, положил ложечку.
— Я настаиваю. Весь пирог… мне не одолеть.
Этот десерт действительно оказался очень вкусным!
Ещё бы ошейник не мешался. Чуть поведя подбородком, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, Франкенштейн добился только того, что стало ещё неудобнее. Вздохнув, юноша налил чай и себе и осторожно отпил. Пить и есть приходилось так же небольшими глотками и кусочками, слишком уж плотно прилегало железо к шее. Поймав на себе взгляд, человек тут же перестал возиться и взялся за ложечку.
— Всё в порядке?
— Да, Кадис Этрама ди Рейзел, — последовал неизменный ответ. — Просто в кухне было жарко.
Ноблесс вздохнул. Он же видел, как мешается эта железка, однако Райбес не позволял снимать атрибут, давя то на миссию, то на то, что Франкенштейн всё ещё является рабом, то лишь смотрел печально и говорил, что человек просто сбежит без него.
Вот только сам Рейзел считал иначе.
— У других людей этот ошейник выглядит иначе, — полувопросительно сказал ноблесс. Юноша вздохнул.
— Я научился их снимать.
— Ты можешь развязать воротник, — перевёл разговор в другое русло Рейзел. Вспомнив, как выглядит его шея, в красных пятнах, с ссадинами от края ошейника, Франкенштейн покачал головой.
— Всё в порядке, Кадис Этрама ди Рейзел, спасибо за беспокойство. Что бы вы хотели на завтрак?
— Ты можешь приготовить ещё раз этот пирог?
— Конечно, я постараюсь, чтобы в следующий раз он получился таким, как надо, — тонко улыбнулся человек.
«Вечером, — решил Рейзел, словно случайно отворачиваясь в сторону, чтобы дать возможность юноше «незаметно» утереть пот. — Вечером я постараюсь убедить брата, что Франкенштейн будет верен мне и без ошейника».