То, что делает их жизнь лучше

— Пап? Тихий, совсем ещё ребяческий голосок разрушил приятную тишину в детской комнате. Мужская фигура, которой было адресовано столь родное обращение, замирает возле двери. Мужчина тянется к выключателю, собираясь озарить темную комнату неприятным для ночи блеском. Свет заполняет маленькое помещение, и нечёткие фигуры становятся намного яснее. Оливер Куин, облокотившись о дверной проем, все ещё держит свою ладонь на выключателе, готовясь потушить свет в любой из моментов. Маленькая девочка, закутанная с ног до головы в одеяло, неприятно щурится, а позже переворачивается на другую сторону кровати и хныкает, прося выключить тревожащее детские глазки свечение. Куин исполняет тихую просьбу ребенка, а потом подходит к ее кровати. — Что такое? — спрашивает, привычно поглаживая светлые волосы дочери. Девочка поворачивается к отцу лицом, сильнее закутываясь в теплое одеяло. — Как ты понял, что любишь маму? — сонно протягивает малышка, борясь с желанным сном. Оливер слегка улыбается, не понимая, почему именно сейчас его ребенку захотелось узнать о подобной мелочи. — Мия, тебе кто-то нравится? — интересуется мужчина, наблюдая за красивым личиком дочки. Чистые, ещё совсем невинные голубые глаза поражают своей глубиной. Реснички, по-детски закрученные в аккуратную спираль, делают взгляд маленького чуда ещё более добрым, открытым и чувственным. Куин поудобнее садится на край детской кровати, приготавливаясь слушать слишком умные мысли его совсем маленькой девочки. — Я плохо леплю из пластилина, — начинает Мия, подкладывая под щеки свои ладошки. — Ничего, я то... — Пап! Перебивать плохо, — ворчит малышка, заставляя Оливера улыбнуться. — Мне нравится один мальчик из садика, он помогает мне с лепкой, а я ему с рисованием. Мама сказала, что это называется взаимопомощью, а именно с нее и начались ваши отношения. Значит, скоро и мы с Адамом поженимся? И как мне понять, что он мне не просто нравится? Ведь «нравится» и «любить» – это разные вещи? — зевая, растягивает маленькая Смоук-Куин. — О, — глупое выражение застывает на лице Оливера. Он не ждал подобных откровений ещё, как минимум, пару лет. К тому же, мужчина не считал себя лучшим советником в таких делах. Всё-таки, успокаивать и разбираться в чужих чувствах, хоть и незначительных для совсем ещё маленького ребенка, – это сильная сторона Фелисити, его жены. — Твое... Сердце... Ты почувствуешь, когда полюбишь. — Пап, но сердце не отвечает за чувства. Сердце качает кровь и... — Ты знала, что у меня был неуд по биологии? — прерывает дочку, нежно заправляя пшеничные, слегка кучерявые волосы за ее ушко. Девочка кивает, а потом хмурится, собираясь продолжить свой бесконечный список вопросов. — Я понял, что люблю твою маму, когда переживания за нее превысили максимума... Когда в любую свободную секунду я начал видеть именно ее образ перед собой и слышать именно ее голос в своей голове. Когда ее советы стали важнее всех принципов, которых я раньше придерживался. В конце концов, когда впервые потерял ее и понял, что без нее жизнь не кажется и на грамм такой же светлой, — сосредоточенно говорит Оливер, старательно пытаясь объяснить своей дочке то, что ее так тревожит. Мия улыбается, оголяя белые зубки. Девочка резко поднимается, хватаясь за шею отца своими ручками. — Расскажи мне сказку, — просит малышка, прижимаясь к Оливеру как можно сильнее. — Уже поздно, Мия, — как можно мягче пытается отказать Куин, ведь придумывать сказки у него получается так же плохо, как и отвечать на постоянные вопросы. Иногда он шутит, что все, что он может делать в роли отца, – это противиться детским капризам и «свежим взглядом» оценивать мелкие ссоры. — Но сегодня суббота! Мне никуда не нужно завтра! — протестует малышка, сильнее сжимая шею отца. — Ладно, договорились, — всё-таки соглашается Оливер. Мия весело хлопает в ладоши, отстраняясь от Куина. Девочка ложится на кровать и подкладывает свои маленькие ручки под щеки, зевая. Оливер накрывает дочку одеялом, думая о том, что в его голове сейчас не найдется ни единой истории, которую можно было бы рассказать ребенку на ночь. — Ну, пап. — Я... Давай ты хотя бы скажешь мне, что ты хочешь услышать? — Хочу сказку о рыцаре. На единороге, — протягивает Мия, хлопая длинными ресницами. Оливер тяжело вздыхает, обращаясь к своему совсем не обширному воображению с молитвой. — Хотя... Лучше... Расскажешь мне, как вы с мамой познакомились? Кажется, придумать сказку о рыцаре на единороге было бы более реальным, чем ответить на только что заданный вопрос. — Хорошо. Ладно, — тянет Оливер, искренне надеясь на то, что сон победит его дочь намного раньше, чем она сама того пожелает. — Однажды мой ноутбук сломался... Я... Пролил на него кофе. И мне пришлось отдать его твоей маме. После этого мы начали общаться. — И это все? — как-то разочаровано говорит малышка. — Да, — пожимает плечами Куин, наблюдая за лицом Мии, на котором в момент появилось недовольство, смешанное с обидой. — Хорошо, я расскажу тебе ещё кое-что. Но потом ты закроешь свои глаза и уснешь. Обещаешь мне? — Конечно! — улыбается девочка, приготавливаясь слушать. — Когда твоя мама была беременна тобой, она ужасно, ужасно любила арахисовую пасту. И однажды вечером, точнее, ночью, эта злосчастная паста закончилась. Мне пришлось идти в магазин. Тогда мне казалось, что перетертый арахис вдруг стал самым редким продуктом из всех существующих. Я обошел около сотни магазинов в тот день, Мия. И знаешь что? Я нашел эту пасту. А когда вернулся домой, Фелисити спала. На некоторое время я даже возненавидел арахисовую пасту и ту внезапную прогулку по опустевшему Стар-Сити, но забыл об этом чувстве, как только увидел ее, закутанную в теплое одеяло с ног до головы. Ты спрашивала, как я понимаю, что люблю твою маму, да? Я люблю твою маму с ее первого появления в моей жизни... И, Мия, твой любимый человек должен быть солнцем для тебя. Ты поймёшь, что любишь, когда почувствуешь, как что-то слишком теплое греет всю тебя от одной лишь мысли, улыбки или прикосновения... — Она твоя Эванджелина*? — зевая, перебивает отца Мия. Оливер тихо смеётся, вспоминая мультик, который они всей семьёй смотрели совсем недавно. Он кивает, целуя засыпающую девочку в лоб. — Можно последний вопрос? — тихо спрашивает малышка. Куин улыбается, поглаживая завернутую в одеяло коленку дочери. — Я знаю, что ты работаешь героем. Но, пап, может, завтра ты сможешь остаться дома? — шепчет девочка, сопротивляясь большому давлению на свои веки. Аккуратные, длинные светлые ресницы бесконтрольно дёргаются, а позже замирают, соприкасаясь с мягкой кожей щеки. Глаза Мии закрываются, и все сознание малышки в момент погружается в свой особенный, красочный мир. Оливер лишь кивает, не в силах скрыть широкую улыбку. Перед ним его счастье, пусть даже и слишком разговорчивое и любопытное для своих лет. Мужчина поднимается на ноги, все ещё наблюдая за спящей дочкой. Аккуратно закрывает дверь в детскую, поражаясь яркому свету в коридоре. Куин доходит до своей комнаты в самом спокойном расположении духа, ведь внутри у него, несмотря на сгущающуюся ночь, светит самое настоящее солнце, согревая своим теплом все тело. Мужчина видит свою жену, которая с притворно недовольной улыбкой смотрит на него. Фелисити шепчет что-то о слишком длинной сказке на ночь, а Оливер может лишь улыбнуться. Ведь... — Иметь ребенка от гения совсем не так легко, как могло показаться вначале. Его жена смеется, забавно пожимая плечами. Возможно, Фелисити и правда его Эванджелина. Только... Тогда и Мия тоже. * "Персонажка" из диснеевского мультфильма «Принцесса и лягушка». Эванджелина – самая яркая звезда на небе, она являлась главным любовным интересом обычного светлячка. Его любовь к ней была настолько большой, что после своей смерти жучок оказался рядом с ней на небе, а один из персонажей сравнил свои чувства к предмету его воздыханий с чувствами несчастного светлячка к прекрасной, яркой, освещающей темную ночь Эванджелине.