То, что делает их жизнь лучше

Сегодняшний день Оливера Куина нельзя было назвать удачным. По крайней мере, глубочайшая рана на его груди является доказательством отсутствия везения. Конечно, лучший друг и напарник, Джон Диггл, помог остановить обильное кровотечение, залатав страшный порез, но повязка, которой была обтянута грудь Оливера последние два часа, насквозь пропиталась алой жидкостью. Поэтому Куин и спешил домой. Чтобы поменять впитавший в себя всю кровь бинт и наконец-то отдохнуть. Отдохнуть так же, как отдыхала весь день его удача, наблюдавшая со стороны за его провалами во всех сферах с широкой улыбкой на лице. Но Оливер к невезению привык даже больше, чем к той боли, что сковывает его тело. Действие обезболивающего прошло ещё час назад, и тягучие, совсем неприятные ощущения в груди беспокоили лучника уже больше получаса. Но дома есть нужная таблетка и умелые руки Фелисити – его жены, которая с привычным трепетом обработает раны мужа. Открыв дверь в их квартиру, Куин привычно потоптался ногами по маленькому коврику и попытался менее болезненно стянуть со своего тела пальто. Задев пострадавший участок груди, Оливер морщится от разлившейся по всему стану агонии. Светлая офисная рубашка, большая часть которой окрашена в отвратительно липкий красный, неприятно прилегает к больному месту. Пальцы Куина тянутся к пуговицам, стараясь справиться с ними как можно быстрее. Полностью увлеченный своей рубашкой, Оливер не замечает лёгкого шума из кухни. Но его голова всё равно дёргается, когда он слышит приближающиеся шаги. — Приготовь апте... — начинает Оливер, обрываясь на полуслове. Перед ним явно не тот человек, которого он ожидал увидеть. — Сынок, приве-е-ет! — протяжный голос мамы Фелисити заполняет всю прихожую. Куин слегка прикрывает глаза, мысленно отсчитывая секунды до... Того самого крика, который только что оглушил большую часть всего населения Стар-Сити. — Иисус! Фелисити! Фелисити! Фелисити! Фелисити! Оливер умира-а-ает!.. — Донна истошно кричит, подбегая к удивлённому Куину. На внезапный гам в прихожую влетает Фелисити. Ее глаза расширены от испуга, руки слегка трясутся, а щеки горят неестественно сильным румянцем. Оливер слегка улыбается, замечая такие шокированные лица перед собой. Старшая Смоук продолжает лепетать вокруг Куина, ощупывая его промокшую насквозь рубашку. Женщина давит своими худыми пальцами на рану, которую совсем не видит, вызывая у пострадавшего тихий рык. — Мам, отойди, — выходит из ступора Фелисити, приближаясь к взволнованной женщине. — Мама! Уйди от него! Он в порядке! Мама! — кричит, пытаясь отодвинуть Донну от Оливера. Куин же стоит с совершенно непонимающим выражением лица, ведь, во-первых, в их квартире не должно было быть внезапных гостей, а во-вторых, Донна слишком настойчива даже для самой себя. Фелисити наконец-то отталкивает свою мать и, хватая Оливера за здоровое плечо, выводит его из прихожей, уверенно двигаясь к ванной. — Фелисити! Я вызову скорую, не волнуйся! — продолжает кричать Донна. Бывшая Смоук, привыкшая к громкому голосу своей мамы, даже не оборачивается на настойчивый крик, хлопая перед носом женщины дверью. Ванная комната практически трясется от оглушающих ударов кулаками по деревянной двери, и Фелисити раздражённо выдыхает, готовясь к гневному монологу. Оливер же, словно только что очнувшись, облокачивается на стиральную машинку и продолжает расстёгивать грязную рубашку. — Все нормально, Донна. Не нужно паники, скорой и полиции. Я не умираю, — спокойно говорит Куин, внимательно следя за своей женой. Фелисити нервно перерывает аптечку и что-то бурчит себе под нос, иногда агрессивно сдувая с лица лёгкие пряди светлых волос. Видимо, приезд ее матери был сюрпризом не только для лучника. — Ох, сынок, ты так меня напугал! — Оливер действительно слышит всхлипы? — Фелисити, замочи его рубашку в холодной воде и... — Прекрати! — рявкает злая блондинка. Ее кремовые руки тянутся к раковине, чтобы на всю мощность включить воду. Звуки за дверью затихают, и Оливер больше не слышит взволнованного голоса Донны. Фелисити захватывает бинт и идёт к Куину. Мужчина наблюдает за тем, как агрессивно его жена выпускает воздух изо рта, а потом дрожащими руками тянется к пропитанной кровью повязке. Оливер перехватывает ее руку, слегка сжимая хрупкое запястье. — Давай я сам. Иди, поговори с мамой, — шепчет, заглядывая в красивые голубые глаза, которые блестят от злости и, скорее всего, застывших слез. — Не хочу я с ней разговаривать, — твердо выдает Фелисити, стягивая с тела Куина испорченную повязку. Оливер морщится, дергаясь от боли. — Да успокойся. Нет ничего страшного в том, что она приехала… — Куин предпринимает жалкую попытку успокоить свою жену. Фелисити лишь больше вспыхивает, сильно надавливая на его рану. Тело Оливера практически скручивает от боли в этот момент, но он пытается не подавать виду. — Ага. А что мы ей скажем? Что тебе мало должности мэра, и ты подрабатываешь мясником?! Ты вообще знаком с моей матерью? Теперь твоя красная рубашка будет преследовать ее в кошмарах. И когда я выйду отсюда, она накинется на меня, как стервятник, и будет душить меня своими расспросами. И общепринятое: «Все в порядке. Он просто играл с ребятами в пейнтбол» совсем не подойдёт! — блондинка эмоционально размахивает руками, которые испачканы в алой, вязкой жидкости, и резко прикладывает к ране Оливера ватный тампон. — Ауч! — вскрикивает от неожиданности, отодвигая Фелисити от себя. Он забирает вату из ее ладоней, самостоятельно обрабатывая порез. Девушка фыркает, отходя от Оливера. — Вымещаешь злость на мне, Смоук? — Ты тоже виноват, — протягивает девушка, подходя к раковине. Она подставляет грязные ладони под воду и наблюдает за светло-алыми каплями, что стекают с ее рук. — Да? — удивлённо спрашивает пострадавший, старательно смывая кровь со своего тела. — Да, Оливер. Кто тебя просил именно сегодня приходить с дырявой грудью? Разве нельзя было поймать пулю, или что там, завтра? Господи, этот день заслуживает первого места в номинации «Дерьмовое дерьмо»… — шипит Фелисити, протирая свое лицо мокрыми ладонями. — Я сделаю вид, что не услышал твоей беспричинной агрессии на меня. Также притворюсь, что мне совсем не обидно из-за отсутствия твоего сострадания, — саркастично протягивает Куин, заряжаясь негативными эмоциями. У него ведь тоже денек прошел не самым удачным образом, но он не срывается на любимом человеке, в отличие от Фелисити. — Что у вас с Донной произошло? — Она заявилась без предупреждения! У меня были планы! Много планов! А в итоге я два часа торчала в полицейском участке с одной единственной целью – наблюдать за флиртом своей матери и Лэнса. И я бы не отменяла своих планов, если бы не ее грандиозная истерика о том, что это, черт возьми, важно! Я думала, что мама действительно влезла в какую-то передрягу или типо того... Но... Ее важно – это Квентин. А потом она заставила меня сходить в торговый центр. Совершенная манипуляторша! Да отдай же ты! — вскрикивает девушка, вырывая из рук Оливера бинт. — Фелисити, не надо трогать меня, если ты в таком расположении духа. Просто потому, что ты делаешь мне больно. Буквально, — процеживает Куин, возвращая марлю себе. Фелисити недовольно хмыкает, складывая руки на груди. Она закрывает глаза и что-то шепчет себе под нос, а позже кивает, словно собираясь с мыслями. — Прости меня. Пожалуйста, — шепчет, потирая переносицу своими длинными пальцами. — Иди сюда, — протягивает Оливер, вовлекая блондинку в аккуратные объятия. Он поглаживает ее светлые волосы, пытаясь успокоить. Фелисити отрывается от любимого тела, смущённо закусывая губу. — Я не должна была кричать на тебя. Просто сегодня не лучший день, а волю своим эмоциям я могу дать только с тобой, — шепчет и широко улыбается, чувствуя, как Оливер вкладывает бинт в ее руку. — Давай уже закончим с моим плечом и выйдем отсюда? Мы слишком долго находимся в ванне, учитывая то, что у нас гости, — спокойно говорит Куин, слегка массируя костяшки ее левой руки, которая находится в объятиях его ладони. Фелисити кивает, отматывая нужное количество бинта. Начинает забинтовывать плечо пострадавшего, делая все максимально аккуратно и внимательно. Ее тонкие пальчики скользят по уставшему телу Оливера, окуная их обоих в тихое море нежности и спокойствия. — Все, — выдыхает Фелисити, удобнее протискиваясь между ног Куина. Оливер слегка меняет свое положение, подпуская девушку ближе к себе. Блондинка поднимает мокрый ватный тампон со стиральной машины, которая служила их операционным столом, и подносит его к лицу Оливера, вытирая откуда-то взявшуюся на его щеке кровь. — Что скажем моей маме? — протягивает Фелисити, откладывая грязную вату в сторону. Она чуть наклоняется, едва ли касаясь своими губами губ Куина. Оливер пожимает плечами, о чем сразу жалеет, ведь лёгкая боль пронзает все нутро в этот же момент. Мужчина обхватывает руками талию Фелисити, целуя ее мягкие губы. Девушка запускает свои руки в короткие волосы Оливера, наслаждаясь первым спасительным прикосновением к его губам за весь день. Куин резко отстраняется, аккуратно щёлкая Фелисити по носу. Блондинка забавно хмурится, а позже двигается, предоставляя Оливеру возможность отойти от стиральной машины. Мужчина быстро промывает свои руки и выкидывает испачканные в кровь вещи, пока блондинка действует по совету своей матери, оставляя неестественно алую рубашку в холодной воде. Оливер выключает шумящий во всю кран и на секунду прикрывает глаза, наслаждаясь сложившейся тишиной. — Оденься, иначе моя мать заберёт тебя с собой в Централ-Сити, — Фелисити протягивает Куину футболку, специально касаясь рифлёного тела холодной от воды рукой. Оливер покрывается мурашками и, ухмыляясь, все же натягивает на себя поданную девушкой одежду. — Мы сможем убедить мою мать в том, что ты порезался об какую-нибудь железяку, играя в пейнтбол? — интересуется Фелисити, подходя к двери, ведущий прямиком в помещение для дознания и допроса. — Что-нибудь придумаем.

***

— Фелисити, в соседней комнате твоя мать. И я уверен, что она сейчас стоит возле стены со стаканом, приставленным к уху, — прерывисто шепчет Оливер, пытаясь справиться с поцелуями своей женщины, дорожка из которых упрямо спускается к паху. Фелисити лишь мычит, продолжая очерчивать своими губами мышцы Куина. Пальцы девушки блуждают по бедру мужчины, стремительно двигаясь к завязкам домашних штанов. — Фелисити! — шипит Куин, отодвигая от себя настойчивую блондинку. — Обычно ты меня не останавливаешь, — недовольно протягивает девушка, слезая с Оливера. Она садится напротив него и старательно прожигает его крайне неудовлетворённым взглядом. — Обычно у нас в гостевой нет Донны… — как бы объясняя невозможность их желанных действий, говорит Куин. — Мы – молодая пара в рассвете сил, а она – незваный гость. — возмущается девушка. — Ложись спать, Фелисити. Завтра вечером продолжим то, что ты хотела начать сейчас. — спокойно, даже рассудительно выдает Оливер, заставляя Фелисити громко возмутиться. — Охренеть, — тянет по слогам, слегка ударяя Куина в плечо. — Вот, что бывает, когда родитель приезжает без предупреждения! — специально громко говорит девушка, вызывая у Оливера лёгкую улыбку. — Мне льстит твое огорчение, но... Вы же с Донной помирились. Я сидел рядом с вами во время ужина и прекрасно слышал извинения твоей матери, — хмурится Куин из-за лёгкого недопонимания. — Серьезно? Это фальшивое: «Прости» было лишь способом надавить на мою жалость. Моя мать не извиняется. Она до последнего будет считать, что виновата я. Но, черт, не я же врываюсь в квартиры без приглашения! — блондинка эмоционально размахивает руками и немного приоткрывает рот, собираясь продолжить свою тираду. — А мне казалось, что она действительно поняла свою ошибку? — почему-то спрашивает Оливер, направляя вверх свои брови. — Скажи ещё, что поверил в ее убедительную физиономию в тот момент, когда ты рассказывал ей про пейнтбол. Серьезно, Куин, я же шутила! — Фе-ли-си-ти. — Иногда мне кажется, что ты считаешь мою маму ангелом! — Она любит тебя, поэтому и приехала. Уж точно не ради Квентина Донна променяла солнце Централ-Сити на дождевик в Старлинге. Моя мать мертва около трёх лет, и я бы все отдал за такой внезапный визит. Хватит злиться на отмену своих планов. Хватит злиться из-за того, что тебя не предупредили. Разве она вообще должна предупреждать? Она же твоя мама. Эксцентричная и очень громкая, конечно, но все же мама. — не выдерживает Оливер, чуть приподнимаясь. Фелисити собирается ответить ему по-привычному колко, но останавливается, словно усваивая смысл его слов. Девушка закусывает нижнюю губу и прикрывает глаза. — Я слишком плохая дочка и жена? — спрашивает, меняя гнев на милость. А точнее на разочарование и обиду на саму себя. Весь день ненавидеть, чтобы потом осознать. Эгоисткой была не Донна. Эгоисткой была она. Горе-дочь, для которой важнее работа, чем время с семьёй. Столько криков и злости, что привели только к стыду. — Все будет хорошо, если ты извинишься. — даёт совет Куин. Фелисити кивает, резко стискивая его шею. — Спасибо, — шепчет, поглаживая короткие волосы своими руками. — За что? — За трезвость мыслей. — говорит блондинка, отстраняясь. Фелисити поднимается на ноги и, поправив спальные шорты, что задрались слишком высоко, подходит к стене. Стучит пару раз по холодному бетону и замирает в ожидании ответа с другой стороны. Через несколько секунд блондинка слышит встречный стук, полностью идентичный недавно прозвучавшему. — А теперь представь, что было бы, если бы я тебя не остановил… — Фелисити ухмыляется после слов своего мужа и вновь стучит по стене. Ответ приходит незамедлительно, и девушка неуверенно смотрит на Оливера, ожидая его мнения. — Давай, — твердо кивает мужчина, вселяя в Фелисити какую-никакую, но уверенность. — Мам, прости меня. И... Приезжай, когда захочешь, ладно? Девушка слышит спокойный и по-незнакомому тихий голос своей матери. Улыбается, поворачиваясь к Куину. Посылает мужчине воздушный поцелуй и, поднявшись с колен, на которых она была все это время, скрывается за дверьми их спальни, желая как можно быстрее оказаться в гостевой. А Оливер может только улыбнуться и включить телевизор, ведь уснуть без своей жены на левой стороне кровати он не сможет. Главное, чтобы в следующий раз, когда в их квартире будут неожиданные гости, его «игра в пейнтбол с ребятами» прошла более удачно. Ведь крики и переживания из-за красной «краски» на плече ещё долго будут всплывать в его голове, как не самые приятные воспоминания. Но и это не столь неважно. А важно то, что женщины Смоук наконец-то разговаривают друг с другом не на повышенных тонах.