— Я буду называть тебя Белоснежкой

       Юнги — человек слова. И если он сказал: «Больше и чашки тебе не принесу, ночью абонент Юнги не работает!», значит так и будет.       Почему-то в голову белобрысого Мина раньше не приходило выключить рацию, возможно, хотел проверить насколько Чонгук дерьмо, а возможно раздражаться настолько вошло в привычку, что и не хочется прекращать это дело. Однако после той бессонной ночки, Юнги начал отключать рацию на ночь, и спал себе спокойненько, заставляя Гука самого таскать кофе. Гук молча таскал и жил в своей комнате, как крот в норе, не выглядывая на свет, разве только заглушить урчание желудка.       Хосок говорит, что когда Чонгук вылазит из комнаты только перекусить или по природной нужде сходить — это означает, что у него вдохновение. Он и в обычные дни не часто на солнце выходит, но всё же пару раз в неделю его можно заметить сидящим на травке или на ступеньках дома, а тут прямо целую неделю никуда ни ногой. Наших горничных не может это не радовать, работы становится меньше, Хосок не тиран, не просит каждый день убираться и вообще, он часто полдня пропадает в офисе фирмы и приходит обычно на ужин. Чонгук по-старому просит кофе, и днём Чимин жалился и послушно приносил его ему, а ночью… ну вы поняли.       За эту неделю мальчики успели наизусть выучить все номера доставки любимых ресторанов братьев. Эти шесть дней в их обязанности и входило только: рано вставать, заказывать завтрак, потом вспомнить про обед и не забыть позвонить Хосоку перед ужином, узнать, скоро ли он явится. А расплачивались мальчики наличкой, которую Хосок оставлял на своей кухне каждый вечер на день вперёд.       Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что новая работа механиков очень не пыльная, как бы смешно это не звучало. Мальчики просиживали штаны в комнате Пака, пытались развеселиться, взяли пару книжонок из библиотеки Хосока и мечтали перевезти из дома сюда приставку, благо у Чимина в комнате имелась новомодная плазма, а Юнги только вид на задний двор из окна, спасибо, Чон Чонгук.

*Воскресенье*       Вот и настал этот день под названием выходной. А самое приятное в этом дне то, что Хосок должен выдавать ребятам заслуженные, или не очень, денюшки. — Вот вам, ребята, заслужили. Чонгука явно прёт, это хорошо. Но не забывайте о моей просьбе, — серьёзно говорит Хосок и протягивает мальчикам купюры.       Юнги недоверчиво хватает деньги, пересчитывает и восторженно хихикает вот прям с огромным трудом сдерживаясь, чтобы не прокричать открытым текстом: «ЕБАНУТЬСЯ, ОН РЕАЛЬНО НАМ СТОЛЬКО ЗАПЛАТИЛ!»       Чимин, конечно, прискульнул от радости, но сразу посмотрел на Юнги взглядом «Я так и знал» и радостно пожал руку Хосока, благодарно кланяясь и приговаривая: «Мы работаем». Это он на предупреждение не забывать о просьбе подружиться с Чонгуком так ответил.       «Ага, да, работаем, прям пот с нас течёт, волосы уже мокрые», — думает Мин Юнги, качая головой и даже немного краснеет за маленькое враньё друга. Плоды труда парней — это непонятно откуда возникшее вдохновение Чонгука и всем известно откуда возникшие ожоги на груди и шее. Юнги нормально так наказал, правда, для Чонгука это наказание было каким-то своеобразным удовольствием. Каждый раз, когда Юнги видел Чона на перекусе возле холодильника, он так торжественно и гордо светил своими ожогами на шее, словно это не ожоги, а засосы. — Куда бабосики потратим? — валяется на своей кровати Чимин, мажорно пересчитывая небольшое количество купюр. — На самое необходимое для выживания в этом холодном доме, — картавит Юнги, треща зубами. — Например? — Я вот вообще не откажусь от тёплого пледика и тапочек. — Мерзлячка ты моя, — ласково говорит Чимин, и через половину секунды ощущает на своей груди холодную руку Юнги. Она хватает его, тянет наверх, притягивает так близко к своей, сверху нависающей над кроватью фигуре, что Чим соприкасается лбом с Миновым, и в него проникает острый взор блондина. — Ещё раз обратишься ко мне в женском роде и я из тебя настоящую девушку сделаю! — это звучит смертельно опасно и Чимин кривится в сожалеющей ухмылке и три раза извиняется, приговаривая, что Чонгук действительно заразен, от него легко подхватить всякие словечки. Юнги видит в кошачьих глазах Чимина осознание, что он начал играть не ту роль. Задевающий чувства Юнги хён — Чонгук, а Чимин — хён, которому можно на эту заразу пожаловаться. — Юнги, держи. Ги берёт из рук приятеля деньги и вопросительно смотрит на рыжего. — Это половина моей зарплаты, положи её в копилку на СТО, — душещипательно произносит Чимин и смотрит, нежно трогая Мина за сердце. Юнги отвечает на искреннюю улыбку Чимы, своей, может, не самой теплой, но несомненно яркой и очень мягкой. — Спасибо, — еле слышно, благодарно говорит Мин и прикладывает купюры к груди.       Порой Юнги улыбается так, что Чимин всерьез думает: «Какой же ты красивый, хён». Вероятно, только когда Юнги вот так вот улыбается, от него исходит тепло, тепло которое греет душу, а не тело. — Едем в тот торговый? — спрашивает Юнги, прерывая мимимишную обстановку. — Едем? На чём? — подозрительно спрашивает Чимин, ну это вполне ожидаемо. — Э, — Ги подвисает и реально задумывается… а на чём? — Может, Чонгука попросить? — предполагает Чимин, хоть уже и предчувствует гнев Юнги. — Даже не мечтай! — выговаривает Юнги и делает три категоричных кивка. — Ну, Мин Юнги, ты же для него незаменимый снежный хён. Он же не отпустит свою любимую куколку добираться хрен знает куда фиг знает как?! — Я не буду его просить нас подвозить, — опять отрицательный кивок. — Ну Юнги, просто спроси. Я не прошу тебя уговаривать, просто попроси, если откажет, тогда уже подумаем. Ты же не хочешь тратиться на такси?       Да, Чимин чётко задевает Юнги за болючую тему. Юнги ненавидит такси, потому что дорого, потому что там с ним любят поговорить и потому что «лучше я на общественной маршрутке поеду, чем буду платить какому-то оленю, за то, что он сдал на права и насосал на машину». У Юнги есть права, но нет машины. Главная цель — СТО, а после уже машина, дом и т.д. И осознание того, что он отдаёт деньги чуваку за то, что спокойно мог бы сделать сам, грызёт душу. — Ладно пойду попрошу этого оленя, чтобы не платить деньги другому оленю, — Мин удручённо выдыхает и шагает в комнату Чонгука, но перед выходом клянётся, что если он откажется, больше никогда не будет так унижаться.       Спускается на второй, входит в ад, подходит к концу кровавого коридора и открывает чёрную дверь. Честно, когда Юнги увидел то, что он увидел в комнате, пессимистичный настрой куда-то пропал. Юнги увидел Чонгука, спящего за своим чёрным столом.       Рядом с Гуком были раскиданы: куча исписанных листков, помятые тетради, открытые книги, в которых красивые словечки обведены красной ручкой, в общем, творческая обстановка под названием «бардак».       Юнги обходит взглядом смешную заспанную мордашку Гука, и тихо шагает, чтобы заранее не разбудить. Белокурый медленно подходит, кидает заинтересованный взгляд на красные, непозволительно сильно выделяющееся на коже пятна, которые красуются на аристократичной шее Чонгука. Да, сейчас она Юнги кажется именно такой, и он думает, что багровые засосы намного уместнее смотрелись бы на этой, прозрачно-персиковой разрисованной паутиной вен, пожалуй, самой прекрасной части тела писателя. Юнги нежно, с трепетом и сожалением оглаживает ледяными пальцами немного шершавую поверхность бардовых пятен.       От, казалось, едва ощутимого движения, Чонгука передёргивает, словно от порыва ветра, и тогда Юнги убирает пальцы, приближается губами к манящим, заметно, что пекущим кожу лоскуткам, и холодным дыханием опыляет эти места, тем самым унимая беспрерывное жжение. Чонгук шевелится, просыпается, приподнимается, изображая дугу и медленно поворачивается к источнику приятного холода. Юнги манит своей самоуверенной, довольной улыбкой и смотрит в, на самом деле ошарашенные глаза напротив, и радуется — именно такой реакции он и хотел, не только ты, Гук, можешь смущать своими непонятными пидорскими намёками.       Минуя несколько секунд немого разговора глазами, Чонгук таки собирается, снова превращается в мазохиста-извращенца и тихо, хрипло, но насколько может сексуально, постанывает: — Ещё раз подкрадёшься вот так ко мне, я схвачу тебя и покрашу твою голову вместе с ориентацией в голубой. Юнги возмущённо щурится и надавливает указательным пальцем прямиком в пекущее пятно на шее совсем потерявшего чувство стыда Чонгука. — Аххххха, — опять непонятно стонет Чонгук, передёргивается и неожиданно для Юнги, хватает его холодное запястье и прикладывает руку к пятнам, как лёд к синяку, но не легонько, а с силой вжимая в ожог. Юнги смотрит и не понимает — «Он реально мазохист?» Его дёргает, словно во время оргазма, и он хрипит, пыхтит, краснеет так быстро, что у Юнги просто тело отнимает, он даже не может отдёрнуть руку, но зато может выдавить из себя: — Что ты творишь? — Ты же так хотел сделать? — это звучит не как вопрос, а как утверждение. — Если хочешь, можешь надавить сильнее! — а вот это звучит пугающе грубо и Юнги правда становится страшно. — Перестань, — он пытается отдёрнуть руку, но младший железно держит её и давит на свою шею всё сильнее.       Юнги правда не понимает, что этот чертов ЧОН ЧОНГУК сейчас творит. — Мне больно, — опять хрипло стонет и отпускает белую руку, — чертовски больно, ты рад? — снимая маску мазохиста, кряхтит Чонгук, сжимаясь от боли.       Такой холод и грубость от Чонгука, который напрягал, раздражал и заставлял чувствовать злость, сейчас вынуждает Мина покрыться стадом мурашек и по-настоящему испугаться. — Ты конченый придурок! — злобно рычит Юнги и с размаху даёт подзатыльник Чонгуку. — Я не такой отморозок, как ты думаешь.       Чонгук улыбается уголком рта и спокойно говорит: — Может быть, но ты чертовски холодный. Мне это нравится.       У Юнги уже дёргается глаз от этого совершенно дурацкого разговора. — Что ты, блять, несёшь? — да, это звучит грубее, чем можно себе представить. — Не знаю, — Чонгук отводит глаза и расстроено выдыхает. — Зачем пришёл?       И после всех этих страстей, он спрашивает «Зачем пришел?» Серьёзно? Не, ну вы серьёзно? Творит несносную дичь, непонятно от чего стонет, потом ломается от боли и через секунду преспокойненько спрашивает: «Зачем пришел?». Юнги в бешенстве. — Чтобы похоронить тебя, — люто выбрызгивает снежный хён. — А если серьезно?       Юнги сейчас явно не в настроении просить этого шибанутого о чём либо, но с большим трудом переступая через себя, он отвечает на вопрос, злобно и приказным тоном: — Отвези нас с Чимином в тот торговый центр, нам надо зарплату потратить. — Хах, если вы такие богатые, езжайте на такси, у меня дела, — не грубо, но привычным бесящим голоском кидает Гук. — Хорошо, но если мы потеряемся, ты будешь в этом виноват, — очень люто шипит Юнги и громко хлопает чёрной дверью, тем самым высказывая своё недовольство и гнев. — Согласился? — спрашивает Чимин у фиолетового Юнги, и сразу, только по кинутому в свою сторону зырку, всё понимает. — Ясно. — Что будем делать? — Искать маршрутку. — Ты издеваешься? — Если ты такой богатенький — оплачивай такси. — Ну и оплачу, не велика потеря! — Пыхтит Чимин и думает, что Чонгук задница.       Мальчики красивенько одеваются и вызывают такси. Машина увозит наших механиков в тот самый огромный торговый центр. Доставили мальчиков с ветерком, Чимин расплатился как и обещал, а потом, видимо совсем голову потерял, и похоже, решил потратить половину зарплаты за один день. Юнги другого и не ожидал. Благо у Пака оставалось не так много денег и он быстро успел распорядиться ими, прикупив себе парочку не самых дешёвых тряпок. А после, Юнги с Чимином увидели салон красоты и Ги сразу загорелся желанием перекрасить белые пряди в чёрный, он хотел это сделать, но не думал, что в этом центре есть салоны. Зайдя в салон и спросив, сколько стоит покраситься, сразу же вышел, шипя и понимая, что бабла на это у него уже нет.       Юнги вообще не шопоголик, его процесс покупки чего-либо больше напрягает, чем доставляет удовольствие. Но тапки и пледик — это то, без чего Юнги не сможет дальше существовать ну никак. Тапочки Юнги купил самые тёплые, но с открытой пяткой, чёрные, неброские, и такой же чёрный, бархатный, мягонький и игриво переливающийся плед. А после похода в салон, Юнги просто решил купить дешёвой чёрной краски и покраситься самостоятельно, ну или напрячь Пака.       Желание друга закон, но Чимин тоже та ещё девчонка, тоже хочет подкрасить корни, кажется, сегодня у мальчиков будет а-ля пижамная вечеринка или салон красоты на дому, то есть, будет страшно.       Управившись за час с хвостиком и усевшись на скамейку в том же центре, принялись решать как домой добираться. — Такси? — спрашивает Юнги, глядя на потерянного Чимина. Тот залезает в карман и прозревает — он просадил все деньги, Ги смотрит на Чимина взглядом «Ну нет же», а Чим молча достаёт оставшиеся помятые купюры из кармана и жалобно смотрит на Юнги. Мин выдёргивает из рук Пака бумажки и начинает их пересчитывать, хоть там и нечего особо считать, всё и так видно. — Тут даже одной третьей суммы нет, которая нам нужна. — Прости… — Как это получилось? — злобно спрашивает Юнги, делая процедуру «Вдох… Выдох…», чтобы не сорваться и не прибить друга прямо сейчас. — Хэхэ… — Как ты мог не отложить денег на такси? — Да я как-то… Хэ-хэ, поплыл… — Вот скажи мне пожалуйста, что нам теперь делать? — Юнги роется в кармане и достаёт все купюры, считает и разочаровано качает головой, — всё равно не хватает.       Юнги взял с собой сумму, которую рассчитывал потратить на плед и тапки, кстати, почти угадал, а все остальные деньги в копилку на СТО. — Пошли походим, посмотрим, может кто-то согласится нас подбросить. — Будешь соблазнять таксистов своей обаятельной улыбкой? — злобно спрашивает Мин Юнги. — А мне казалось, на тебя мужики больше заглядываются… — Очень тихо под нос бубнит Чимин и встаёт со скамейки.       Юнги с Мином обошли всех таксистов вокруг здания, но слышали только смех и цену вдвое больше, чем имелось у ребят. — Вон, смотри, какая-то старенькая Лада, может он меньше захочет? — С чего ты взял, что это как-то влияет? — Попытка не пытка. — Хэй, дружище, не можешь нас домой подкинуть, у нас есть немного денег. — Чимин обращается к стоящему в важной позе, опирающемуся на свою же красную машину мужику, на вид лет тридцати. Он зарос неаккуратной щетиной и вид у него странный какой-то пидорский. — Деньги — это ненужное, я просто так подкину, — раздаётся звонким, совершенно не грубым голосом. — Просто так? — не сдерживает радость Чимин. — Да, — он делает паузу и переводит взгляд на рядом стоящего Юнги, — если твой друг блондин поцелует меня за это, — звучит серьёзно и как-то самоуверенно. — Что? — Юнги передёргивает от непонятного страха.       Парень подходит, вторгаясь в личное пространство Юнги и смотрит повторяя: — Один поцелуй и я доставлю вас хоть на край света.       Юнги правда не понимает, какого хрена в его жизни появляются вот такие наглые личности. Он хочет врезать этому таксисту, но больше этого ему хочется феерично и с красным отпечатком на лице обломать этого зализанного петушка, а не просто дать с размаху в челюсть. — Ну, — он меняет грубый голос на свойственный всяким сладеньким мальчика, — Уговорил.       Юнги меняет взгляд на томный, словно соглашаясь глазами на предложение и дотрагивается рукой к подбородку мужчины. Чимин отскакивает на три шага от Юнги, потому что не понимает: он сейчас серьёзно или это какая-то хитрость? А хитроумный блондин начинает медленно приближаться, таксист стоит в ожидании с закрытыми глазами. Ёбаный романтик, нечего сказать.       И вот Юнги приблизился достаточно близко, чтобы взять и схватить за шею, с размаха по ебалу и прочь от этого извращенца, но только он сжимает руку, превращая её в кулак, тут же боковым зрением видит приближающее чёрное пятно. Это пятно хватает голову Юнги и поворачивает в свою сторону, Мин видит перед собой лицо Чонгука, Чонгук тянет Мина на себя, силой укладывая подбородок Юнга себе на плечо. Юнги кадыком не очень приятно соприкасается с чужим плечом, ему и пары секунд становится достаточно, чтобы осознать, что произошло. Вот же-ж, ещё один супермен нашелся, Юнги отпускает руку с подбородка мужика, который тут же открывает глаза, не дождавшись поцелуя и видит перед собой интересную картину. — Ээээ? Что происходит? — спрашивает возмущенный мужик.       Чимин глядит на всё и думает, что более киношной ситуации в жизни не видал. Чтобы такое сотворить, надо быть Вангой и при этом уметь телепортироваться. Теперь Чонгук пугает Чиму ещё больше. — Никуда они с тобой не поедут, — грозно говорит Чонгук и отпускает голову ошарашенного Юнги.       Юнги отходит на шаг назад и ласково, хоть и заторможено, кивает Чонгуку, а после хватает находящегося в метре таксиста, таки оставляя автограф кулаком на противном лице. Таксист отшатывается к своей машине и хватается за лицо, упираясь спиной о Ладу.       Чонгук разворачивается и начинает уходить, а вслед за ним поворачиваются Юнги с Чимин. Чимин подбегает к другу и, врезаясь плечом в Мина, хватает под руку, а другой рукой, вместе с губами прислоняется к бледному уху и двусмысленно шепчет: — Вовремя он появился, не находишь?       В ответ Чимин получил только угрожающий взгляд и недовольный чмок губами.       Чонгук припарковался там, где и в прошлый раз, Юнги с Чимином молча залезли в салон и так же молча ехали покамест из Юнги все же не вылезло: «Спасибо».       Видимо он долго собирался с мыслями, но таки решил, что поблагодарить вредного Гука за то, что он их выручил, стоит. Фактически, если подумать, Чон действительно не обязан был им помогать. Гук глянул в зеркало авто на заднее сидение, где красовались два механика и улыбнулся, легонько, но нежно, не так, как всегда. Юнги увидел его улыбку и молча уставился в окно, а Чим впервые заметил, какая непонятная химия между этими двумя.       Гук доставил ребят к дому, те благодарно поклонились и утопали в комнату Чимина. Выходной продолжался и ребята, судя по всему, не хотели проводить его в компании зануды писателя, а Гук и не напрашивался.       Было три часа дня, Чонгук заказал поздний обед и ушел в свою комнату творить. Когда обед доставили, Чонгук расплатился и оставляя его на кухне Хосока, забрав свою долю себе. А Хосок был не дома и мальчики решили рискнуть покраситься в его ванне. Парни всегда красились самостоятельно, не считая первые разы в парикмахерской. Вообще, сама идея покраситься изначально возникла у Чимина, когда тот стал косить под знаменитых айдолов. Тогда начались и покраски, и проколы ушей, и даже попытки накрасить лицо. Юнги конкретно угорал с накрашенного Чимина и каждый раз доказывал тому, что он и без этого красивый, но у Чимы на последнем курсе ни с того ни с сего появилась девушка неформалка и тогда-то всё и началось. Чимин приходил домой серым, синим, розовым, фиолетовым, Юнги каждый раз пытался подобрать новый мат чтобы высказаться, но Чимину было пофиг, девчонки обращали на него, такого яркого и нестандартного, внимание, а это не могло не радовать.       И, замечая ажиотаж вокруг друга, Юнги, которому в глубине души хотелось женского внимания, решил осветлить волосы, Чимин тогда ещё очень долго злорадствовал, увидав Юнги рыженьким. Ну, а дальше портить волосы стало привычным делом. Люди, которые хоть раз осветляли волосы подтвердят, что мания сделать с ними ещё и ещё что-то не заканчивается после двух-трёх раз. — Чёрт, а я уже и не помню себя с натуральным цветом волос, — говорит Юнги, глядя на себя обновлённого в зеркало. — Тебе идёт любой цвет волос, — отмечает Чим, довольным взглядом облапывая свою работу. — Не могу не согласиться, — отвечает Юнги, проходясь по своим же чёрным прядям белыми пальцами. — Ну, а теперь давай обновлять меня, — Чимин пихает в руки черноволосого кисточку и пачку с рыжей краской. Юнги послушно мазюкает краску на голову друга и неожиданно вспомнив о кое-чём, начинает уходить. — Хей, ты куда? — спрашивает Чимин уже полностью замазюканный краской. — Я схожу на поиски еды, а то желудок уже жалуется, сиди тут, жди.       Юнги спускается с третьего на второй и медленно шагает в комнату Чонгука. Открывает двери, видит перед собой лежащего с тетрадкой и ручкой на кровати Чонгука, и делая пару шагов внутрь комнаты, что-то кидает на Гукову кровать со словами:  — Это должно помочь с ожогами.       Чонгук лежит на животе, упирается на локти и что-то пишет, но после слов Юнги, медленно поворачивает голову и застывает на месте.       Юнги недовольно хмурит брови, глядит на Чонгука и не понимает, чего он завис. Гук глазами обходит Юнги и конкретно теряясь в глазах напротив, не может выдавить из себя что-либо. — Может уже скажешь что-то, — требует Юнги, не отрывая глаз от находящегося в своих фантазиях Чонгука, и таки добивается невнятно сказанных слов, пошлым голосом:  — Ебать ты Белоснежка.       Таких слов Юнги не ожидал, но это не удивило, покрасился бы он в серо-буро-малиновый, этот башковитый кретин найдёт персонажа женского пола, которого напоминает ему Юнги, поэтому Мин просто выдыхает и настаивает на своём:  — Намажь этой мазью ожоги, они быстрее сойдут и жечь перестанут. — Я буду называть тебя Белоснежкой, — радостно выдаёт Чонгук, поднимаясь с дивана, чтобы взять мазь. — Если я Белоснежка, значит ты гном.       Чонгук улыбается, заметно любуясь парнем напротив и берёт с одеяла белый тюбик, вертя его в руках. — А кто сказал, что я хочу, чтобы они заживали? — голосом мазохиста-извращенца выдаёт Чонгук и косится на раздражённого Мина. — Я сказал, — бросает Юнг и выхватывает из рук писаки тюбик, открывает, выдавливает прозрачную мазь на палец и тянется к шее Чонгука.       Последний стоит, зачарованный Юнги и неотрывно следит за действиями брюнета.       Ги нежно прикасается холодными пальцами к коралловой коже, трепетно проводит и ощущает на себе пронзительный взгляд, проскальзывает своим взглядом от шеи к лицу Чонгука и робеет от этих пристально смотрящих на него чёрных глаз, блестящих и глубоких, невероятно глубоких.       Мина передёргивает, он с опаской отдёргивает руку и в панике бегая глазами, разворачивается и мчится на выход из темницы, между тем роняя:  — Остальное сам домажешь. — И получает в спину заботливое: — Тебя ждёт обед на кухне.       И правда, на кухне был обед. Юнги недоверчиво посмотрел на него, и убедившись, что это ему не кажется, направился к Чимину. Чим уже и голову помыл, и волосы высушил, может, ему парикмахером стоило стать, а не механиком? Юнги неуклюже вваливается в комнату, бледный настолько, что Чимину кажется прозрачным. — Ты чего это? — интересуется Чим. — Ничего, идём обедать, там нам Гук еды заказал. — Ого, что за забота? — Не знаю. Идём обедать. — Идём, надеюсь, Хосоку понравится моя обновлённая голова, я стал более натурально-рыжим, теперь этот цвет не кажется ядовитым.       «…надеюсь, Хосоку понравится моя.» — эти слова Юнги слышатся пронзительно громко, режа слух последнего, он медленно щурит глаза и напряжённо глядит на светящегося котика-Чимина. Юнги всё чаще стал замечать, как Чимин приплетает в диалог Хосока. Юнги слышит, как он к нему обращается и видит, как рыжий на него смотрит. Это напрягает, хотя бы потому что Чимин никогда себя так не вел даже с девушками, хоть и любил жужжать про них на ухо Юнги. А тут не говорит, но па́лится конкретно.       Хосок вернулся из офиса на удивление рано, и как раз застал мальчиков на кухне. Он усталыми шагами вошел на кухню и тут же ослепил парней улыбкой, похоже, улыбаться он никогда не устаёт. — Охо, мальчики, я вижу, ваш выходной прошел на ура, — весёлым голосом сказал Хоби, — Юнги, тебе очень идёт естественный цвет, а тебе Чим, — Хосок оглядел парня более пристально, — очень хорошо.       Хосок подошел медленно к парням и, погладив по голове Пака, спросил: — Ваш выходной не заканчивается, может быть, сходим куда-то? — Куда? — спрашивает Чим, задирая голову. — Ну я не знаю, в кино или в суши посидеть. — А может съездим к нам домой, забрать приставку, — неловко спрашивает Чим. — Хорошо, если очень надо. — Очень, — в один голос отвечают парни, подскакивая на стульях. — Тогда я полежу часик и поедем за вашей приставкой. — Спасибо тебе, — говорит Юнги, благодарно хлопая глазами. — Всегда пожалуйста, — улыбается Чон и пропадает из кухни.       Юнги с Хосоком на «ты» перешли четыре дня назад, когда Чимин к Хоби на «ты» обратился, а тот с улыбкой ответил, после, сразу предлагая Юнги тоже к нему так обращаться. Говорить на «ты» с начальством здорово, у Юнги такого ещё ни разу не было и отказываться вот вообще не хочется. Так и стал Хосок парням больше другом, чем начальником, пропало напряжение в общении, стало легко и просто. Согласитесь, не всем так везёт.

***

— Ты моя девочка! Я так по тебе скучал, дорогая!!! — радостно вопит Чимин, кидаясь обнимать приставку, с которой его разлучили на неделю. — Хах, он всегда такой? — смешком спрашивает Сок. — Сколько я его знаю — да, — не злобно насмехаясь над другом, тихо отвечает Юнги. — Эта неделя была для меня вечностью! — продолжает целовать прямоугольную коробочку Чимин. — Он очень милый, — нежно молвит Хосок, наблюдая за рыжим котиком, играющимся с любимой игрушкой.       Юнги поворачивается в сторону Хосока, когда тот произносит последние слова и изучающе глядит, как Сок смотрит на Чимина. Чон Хосок любуется Паком, нежно улыбаясь, любуется так, будто Чимин — нечто прекрасное и, если не насладиться им сейчас, другого шанса могут и не предоставить. Да, это определённо выглядит именно так. Юнги приподнимает уголок рта и отводит пристальный взгляд с босса на друга, про себя думая: «И почему Чонгук смотрел на меня так же?»