— Я буду называть тебя Белоснежкой

       Целую неделю, а если быть честным, то пять дней, Чонгук задалбывал Юнги своими «Белоснежка, принеси мне кофе» и пару раз Мин сжалился и приносил кофе этому до кончиков ушей вдохновлённому писаке, но с каждым разом от шутеек и наигранного злорадства Чонгука, пукан Юнги разрывался всё сильнее и в конце концов Мин психанул, включая режим игнорирования Гука. После той странной ситуации, где Юнги засмущался от взгляда Чонгука, ему было неприятно возвращаться в комнату писателя, но он все же это делал, покамест не бомбанул, и бомбанув, начал игнорить Гука по-чёрному. Отгородиться от Чонгука, не выполнять его поручения и не видеть его мерзкой, довольной рожи, что может быть лучше? Но спокойствие Юнги оборвалось сегодня ночью, почему? А потому что…       Юнги спал в своей комнате, да, представьте себе, не в комнате Чимина. Он обнимал своего кумамона и тихо сопел, покамест не почувствовал прикосновения. Писака, которого Юнги уже три дня не видел, в три часа ночи вторгся в комнату снежного хёна, и властно лёг на кровать к Юнги. Мин инстинктивно повернулся лицом к Чонгуку, посмотреть кого там принесло и сразу же попал в его объятья-капкан. Чонгук уверенным резким движением обхватил Юнги двумя руками, прижимая к своей груди. Юн начал громко материться на Чонгука, но тот словно не слышал и держал Мина железной хваткой. Мин вырывался около десяти минут, но Чонгук был словно роботом, он просто молча держал Белоснежку, прижимая к своей широкой груди и не издавал ни звука. Ги почувствовал себя зайчиком в лапах волка, он не мог ничего поделать, силы были неравными, стройный низкий Мин Юнги против высокого подтянутого Чон Чонгука, ну тут понятен исход…       Юнги сопротивлялся, ворчал и проклинал Чонгука, покамест не почувствовал, какой он горячий и не услышал его учащенное дыхание. От этого дыхания Мина пробрала дрожь, и осознав, что выбраться из этих тёплых объятий не получится, просто смирился, смирился и уснул, растворяясь в руках Гука, как сахар в чае. Почему бы не раствориться в этих, хоть и напористых, но до невозможности приятных объятьях, да, приятных, Юнги никто, кроме Чимина так не обнимал. Он был смущён, упирался носом в плечо Чонгука и чувствовал, как тело заполняет жар, в первый раз Юнги стало жарко, не потому что Чонгук его согрел, а потому что атмосфера заставляла смущаться, а от смущения Юнги краснеет, краснеет и начинает вскипать. «Я тебя ненавижу, чёртов Чон Чонгук, какого хрена ты припёрся ко мне ночью и вот так бесцеремонно захватил в плен! Я в заложниках! Отпусти меня… отпусти… не отпускай».       Юнги уснул, и лучше, чем сегодня ночью, он никогда ещё не спал, тепло было настолько, что Юнги в прямом смысле растаял, как пломбир в микроволновке, слюнявя футболку Гука, а Гуку, похоже, это было только приятно.       Проснулся Юнги, когда было уже десять утра, но Чонгук всё ещё лежал, рядом держа тело последнего в своём плену, но под утро обнимающие Юна руки расслабились, и пломбиру удалось выбраться из приятных, но Юнги себе в этом не признается, поэтому, не раздражающих объятий. Мин поднялся на ноги и развернулся, кидая заинтересованный взгляд на Чонгука, поднимаясь взглядом с груди на шею. Ожоги парня зажили, это очень порадовало и даже заставило снежного хёна улыбнуться. Но Юнги резко скинул с себя улыбку и, сделав обозлённое лицо, толкнул рукой Чонгука. — Проснись!       Чон проснулся сразу и, безразлично глянув на Юнга, поднялся с кровати и направился к выходу из комнаты. — Какого хрена?! — сердито крикнул в спину Чонгука Мин. — Снежный хён, — Чонгук поворачивает голову и смотрит чутким, мучительным взглядом, — принеси мне кофе, пожалуйста.       Откровенно сказать, Юнги офонарел от такой мольбы, от этого душещипательного взгляда и тут же пошлёпал делать кофе. Давненько он этого не делал, сейчас это даже не раздражает. Больше Юнги волнует ночная наглость Чонгука, чем очередная просьба о кофе. — Вот твой кофе! Ты доволен? — горничный врывается в комнату писателя резко, но Чонгука это уже не удивляет. Более того, он рад вновь услышать этот раздражённый голосок. — Очень… — благодарно говорит Чонгук. — Почему ты не приносил мне кофе? — Потому что не хотел тебя видеть, — злобно выплёвывает Юнги и только после осознает, что это звучало слишком грубо.  — Ааа, — опять своим привычным борзым голосом тянет Чон, — не хочешь видеть, тогда иди, постирай мои вещи, — тон Чонгука слишком жестокий, он говорит так, словно обиделся. Мин молчит и, хватая кучу вещей горой сложенных на красном диване, уходит из серой комнаты.       Юнги свирепо запихивает вещи брюнета в стиралку и прётся к Чимину жаловаться.       Мин всё ещё спал, хотя ничего необычного в этом нет, он же тот ещё медведь, а вот то, что Юнги проснулся только сейчас — это было странно. — Проснись, — чёрноволосый подходит к кровати Чимина и коленом пихает соню в бок.       Чимин просыпается бодро, нежели быстро, растягиваясь на кровати в потягушках и сквозь мурчание цедит: «Ну почему ты не такой нежный, как Хосок».       От этой фразочки Юнги выпучил глаза и с огромным удивлением в голосе спросил: — Чеееегооо? Вот с этого места поподробнее! — Юнги требовательным взглядом уставился на друга, буквально выжимая из него ответ на вопрос.       А дело вот в чём…

*Полчаса назад*

      Хосок поднялся в комнату Чимина и застыл на пороге, увидав спящего медвежонка. Он стоял, любуясь Паком около пяти минут, а после, видимо не удержавшись, подошёл к койке Чимы и присел на корточки, упираясь локтями в кровать. Он ещё минутку посидел возле Чимина и, протянув руку вперед, поправил волосы на лице Чимы, убирая рыжую чёлку с глаз. Он еле ощутимо провёл пальцами от виска к подбородку Мина и, с трудом отстранившись, ушёл из комнаты. — Хера себе! — не сдерживает эмоции Юнги. — Мне кажется, я ему нравлюсь, — стесненно выпаливает Чимин и закрывает красное, как помидор лицо руками, шатаясь в разные стороны и стуча ногами по кровати. —  Может быть, он довольно странный, не странней брата, но я с первого дня сомневался в его ориентации. — И что мне теперь делать? — как влюблённая девчонка у подруги спрашивает Чимин. — Ну, если встречаться предложит — откажешься, — советует тёмноглазая подружка, качая головой. — И разбить ему сердце? — растеряно спрашивает Чимин, глядя розовыми глазами на друга. — Я думаю, лучше разбить сердце сразу, чем возле алтаря, — смеётся Юнги не скрывая насмешки над другом.       Чимин, который парится из-за того, что разобьёт кому-то сердце — это не Чимин. Он бросал своих девушек без лишних переживаний, а когда его бросали, то сильно не депрессовал и легко забывал. А сейчас он заворачивается над тем, что разобьёт парню сердце, ПАРНЮ, на которых раньше даже не смотрел. Не-не-не, Юнги реально это всё напрягает, но больше его напрягает нытьё друга, поэтому он твёрдо выпаливает: «Да может показалось» и прикладывается на кровать рядом с рыжим. — Мальчики, завтрак уже остывает! — это голос Хосока из рации прерывает диалог парней. — Хосок, извини, что мы про завтрак забыли! Мы проспали, — виновато выпаливает Юнги, заходя на кухню Хоби. — Сегодня я вам это прощу, так как ухожу в обед, но мальчики, прошу, не забывайте об этом, — не то чтобы строго, но совсем не любезным голосом говорит Чон.       Парни послушно кивают и присаживаются за стол завтракать. — А где любитель портить настроение? — вроде бы грубо, но с явным интересом спрашивает Юнги.       Чимин улыбается, потому что ранее его черноволосый друг сказал бы что-то наподобие: «Ой, как же хорошо, что сегодня нас трое. Смогу хоть спокойно покушать». А тут спрашивает «где», словно расстроившись, что четвёртого, раньше лишнего, нет. Для Юнги это слишком странно. — Я не знаю, наверное, всё ещё под вдохновением сидит, — отвечает Хосок, подозрительно улыбаясь, а Чимин вместе с ним шаловливо глядит на друга, улыбаясь, как хитрый лис.       Юнги косо оглядел парней и, ни проронив и слова, начал кушать, заметно краснея. — Так, ладно, у вас сегодня задание прибраться на улице, — радует Хосок парней. — А что ж там убирать? — злобно спрашивает Мин. — Подмести, газон постричь, кусты, фонтан помыть.       Да, Хосок явно очень любит чистоту. Вот и халявная жизнь парней закончилась, опять придется нагибаться и хрустеть костяшками. Но возражения не принимаются. Тем более, их уже больше недели не напрягали, и показывать свой характер будет крайне тупо.       Поэтому парни собрали все свои силы и почапали убираться. Распределили обязанности: Юнги подметает и моет фонтан, а Чимин занимается растениями.       Юн подметал, вспоминая лицо Чонгука и его слова: «Не хочешь видеть, тогда иди…». Почему Чон таким холодным голосом это сказал, почему так мучительно посмотрел в глаза, и КАКОГО ХРЕНА Юнги всё это заботит?       Чимин видит, как Юнги щёткой драит фонтан с каким-то задумчивым и заметно расстроенным выражением лица. Нет, это не привычная раздражённая гримаса, а в действительности печальное лицо. Тогда Пак решает прервать уже часовую тишину и разузнать, что же случилось. Чимин оставляет газонокосилку и подходит к другу, присаживаясь на край фонтана. — Эй, надутый хён, ты чего? — Да ничего… — Юнги опускает глаза. — Мужчина, ты же понимаешь, что я твой лучший друг, скрыть от меня свои проблемы не получится, — самоуверенно говорит Чим, устремляя улыбку в душу снежного хёна, чтобы этот лёд начал таять. Юнги смотрит на друга и радуется, что у него есть такой медведь, и этому медведю действительно можно рассказать свои нелепые переживания, главное сделать это аккуратно. — Ну, давай уже, колись! — мурчит Чим, проводя рукой по спине друга. — АААА, — рычит Юнги и выпаливает смущённым голосом, — на меня писака обиделся.  — Чавось? С чего ты взял? — Он мне дал возможность это понять, — разочаровано выдаёт Мин. — Пххх, а тебе не пофиг? — очевидно спрашивает Чим. — Мы ж с ним подружиться должны, ты что, забыл? — Ааа. Ты думаешь получится? — неуверенно начинает Чим.       Юнги молча качает головой и продолжает задумчиво смотреть в воду. Тогда Пак решается на смелое действие, он рывком бьёт ладонью по воде, направляя брызги в сторону Мина. Капли воды попадают на бледное лицо надутого хёна, тот фигеет, поворачивается к Чимину и с игривой злостью во взгляде, попутно рыча, начинает бить по воде, окатывая водой друга. Один удар тяжелой руки Юнги по воде и Чим становится полностью мокрым. — Ах так! — вызов во взгляде, хитринка в голосе, — ЗАЩИЩАЙСЯ!       И тут парней понесло. Чимин хватает Юнги одной рукой, другой брызгает на него прохладной водой, но Юнги вырывается, толкая Чимина в фонтан и тот задницей приземляется в воду, попутно угрожая Юнги своими острыми клыками. Мин пускается в бегство сквозь кусты на недавно стриженный газон. Чимин вскакивает и с мокрой задницей бежит по душу Юнги. Пять минут игры в догонялки и Чим хватает лапами холодное тело друга, падая вместе с ним на траву, Юнги смеётся, отпирается, не серьёзно дерётся с другом, а Чимин улыбается хлеще Хосока, хватает Юнги, заключая того в своих объятиях, и со смехом прижимает дрыгающуюся тушку к себе. — Ну отпусти!!! — кричит Ги, не в силах вырваться из накаченных лап медведя. — НЕ-А! БУДЕШЬ ГРУСТИТЬ — Я ТЕБЯ ТРАВОЙ НАКОРМЛЮ!!!       И только Мин Юнги пытается что-то сказать, как на них сверху дождём падает холодная вода. Даже в жаркий, солнечный летний день, вода казалась очень холодной. А вслед за водой, которая смачивает парней до нижнего белья, несётся грубый вой Чонгука. — Ей вы, кретины, прекратите ржать мне под окном! Всё вдохновение распугиваете! — голос прямо как в день знакомства, совершенно злой и чужой. Юнги от этого тона передёрнуло, но Мин не собирается давать слабину, раз Чонгук грубить начал, Юнги тоже не будет пай мальчиком. — Может, это ты его пугаешь своей недовольной хлеборезкой? — голос Юна хоть и дрожит, но звучит очень жёстко.       Чонгук молчит и глядит как-то безразлично, пытаясь показать Юнги, что его слова вот вообще не задевают. Вместо того, чтобы что-то острое съязвить в ответ, Чон предпочел ещё разок облить мальчиков из шланга и удалиться, сохраняя равнодушие на лице. — Я его убью, — выбрызгивает Юнги, потирая мокрые волосы. — Вот и как с таким подружиться? — растягивается на траве Чимин, превращаясь в грязную свинюшку. — Может, брать измором, как ты меня в колледже? — И кто же этим займётся? — неуверенно произносит Пак и глядит на злющего Юнги. Это довольно забавная картина — Юнги злится, но при этом не ругается и не машет костяшками. Даже удивительно, но Юнги оставляет этот вопрос без ответа и просто молча качает головой, пожимая плечами.       Мин не уверен потому что бесит этот Чонгук, даже когда смотрит ласково, всё равно бесит, а когда крутого из себя строит так вообще выбешивает. Хочется, безумно хочется врезать за его пидорские намёки и томные взгляды.       Но сегодня… Сегодня он снова стал другим. За эту неделю Чонгук потеплел, но по-прежнему оставался козлом писакой, однако в голосе его не было столько насмешки, он не обращался к парням обидными словами, хотя Белоснежка для Юнги отнюдь не приятная кличка, но это определённо лучше всех тех позывных, что каждый раз придумывал Чонгук дабы задеть парней. Он перестал сиять своей самоуверенностью и перестал строить из себя великого босса. Он был простым, может даже не играл в свою роль, где-то был заботливым, а где-то всё ещё наглым, но этого Чонгука Юнги определённо точно стал переносить. Да, он бесил и бесит как и раньше, но только потому, что смотрит, собака, прямо в душу своими большими чёрными омутами и как будто заколдовывает ими, заставляя Юнги дрожать. Он любит язвить, но не всерьёз, а шутя, он любит раздражать и играть в свою роль придурка, любит смущать, включая режим мазохиста-извращенца и определённо точно любит, когда Юнги приносит ему кофе с недовольным выражением лица и торчащими клыками, тогда-то у него появляется возможность полюбоваться этим до невозможности вредным парнем, и опять подколоть, чтобы получить от Юнги фирменный нервный взгляд. Вся эта странная игра стала своеобразной отдушиной для Чонгука. А когда Юнги включил игнор, Чон почувствовал себя как наркоман без дозы, ему было тяжко эти три дня без Юнги, ведь Мин даже не давал возможности услышать свой голос по рации. И протянув всего три несчастных дня, Чонгук решился на нагловатенькое действие, потому что больше не мог сидеть в четырёх стенах и не иметь возможности увидеть снежного хёна.       Да, Юн явно оценил его поступок, такой наглости он даже от Гука не ожидал, но больше всего он не ожидал, что последний обидится. Юнги чётко уловил в голосе Чонгука обиду. Да, это волнует Юнги, поэтому он решается на отважный шаг — месть. Ну, это он себя убеждает, что будет мстить, а как там на самом деле — никто не знает. — Ну держись, — думает Юнги, шагая в душ, чтобы смыть себя грязь и запах травы.       Весь вечер Юнги торчал в комнате Чимина и смотрел телевизор, покамест кот сопел на кровати. Юнги специально не спал до трёх ночи, хотя ему это довольно легко далось, ибо в объятиях Чонгука он явно выспался. Не спал чтобы припереться к обиженному наглецу и завалиться у него на кровати без разрешения, и сразу замертво. — Юнги имей совесть, дай поспать, — неживым голосом выжимает из себя Чимин и кидает подушку в Мина, сидящего на полу возле телика. — Ладно, уже 3:16 пойду я, спокойной ночи, — Юнги поднимается и, выключая телевизор, уходит из комнаты. Сейчас вся надежда на то, что этот вдохновлённый мистер «я творю всю ночь» сейчас всё-таки спит. По правде, Юнги действительно не понимает, когда спит Чонгук, ибо он творит ночью, утром он появляется на завтраке и только иногда пропускает обед. Если он сейчас не спит, месть Юнги потерпит фиаско.       Юнги неторопливо открывает чёрную дверь и видит перед собой желанную картину — Чонгук спит. Механик заходит внутрь и резко, почти с разбега, падает на большую Гукову кровать, специально задевая рукой тело Чона. Тот сразу же просыпается и видит перед собой притягательное лицо Белоснежки, подвисает на минутку от такой неожиданности.       Он разглядывает ресницы бледнокожего, любуется его лицом, на которое попадают блики лунного света, и не понимает: снится ли ему это. Но Чонгука так просто не смутишь, минуту подумав, он грубым толчком спихивает Юнги. Мин больно приземляется лопатками на паркет, но продолжает без малейших движений лежать на холодном полу, в ожидании действий от Чонгука.       Гук слышит тихий храп Юнги, но упёрто продолжает лежать на кровати, сохраняя безразличие. «Ну неужели ты оставишь меня здесь ночевать?» — думает Юнги, находясь в горизонтальном положении уже более пяти минут.       Чонгук с трудом сдерживает себя и продолжает игнорировать сопения Мина, потому что не верит, что тот взаправду спит. Но спустя ещё две минуты борьбы с собой, Чонгук поднимается, идёт к Юнги, медленно проталкивает руки под тело спящего принца, нежно поднимает его и аккуратно кладёт хрупкое тело на кровать, Мин еле заметно улыбается и выдыхает с облегчением, начиная по настоящему засыпать.       Всё таки Чонгук тёплый, не теплее Чимина, но достаточно тёплый, чтобы наш пломбир в шоколаде Мин Юнги растаял. Кровать Гука удобнее Чиминовой, может из-за размеров, или других матрасов, в общем, Юнги сегодняшняя ночь понравилась, хоть он ни за что не скажет об этом, но для себя подмечает, как же удобно и тепло ему было сегодня.       А Чонгук подождал полчасика и нежно, неторопливо прижал к себе Мина, охлаждаясь с помощью его тела и еле слышно пробормотал: «Забери всё моё тепло. Если оно тебя согреет, я буду рад, ледяной парень», но Юнги этого уже не слышал.       Обнимать Юнги было приятно, для Чонгука уж точно и он сладко уснул, прихрапывая в такт с ледышкой Юнги.       Проснулся Мин от голоса Чонгука, тот разбудил его рано, в восемь утра, но это даже хорошо, ведь Ги надо пойти завтрак заказать и Чонгук, похоже, об этом не забыл. — Как я ни старался — тебя не согреть, — молвит Чонгук приятным, мягким голосом и глядит на Мина с нежностью, тем самым смущая, — может, хотя бы кофе тебя согреет?       Чонгук протягивает заспанному Юнги белую чашку обжигающего кофе.       Чон принёс Юнги кофе… Что с неба свалилось, что в лесу сдохло и куда дели бессовестного Гука? Юнги ожидал всё что угодно: проснуться на полу, получить пинок локтём и команду принести кофе, услышать утром шуточки Чонгука и пидорские намёки. Но никак не кофе в постель и ласкового Чонгука с обаятельной улыбкой.       Мин берёт чашку колеблющейся рукой и глядит на Чонгука не верящим, испуганным взглядом и неловко выдает: «спасибо». — Значит, у Чимина получилось тебя согреть? — непонятно зачем спрашивает Чонгук, не отрывая глаз от Юнги. В этих глазах пломбир видит настоящий интерес и еле заметное смущение. Белоснежка искренне не понимает, зачем это Чонгуку, но теплота во взгляде и голосе подкупает, и Юнги перестаёт видеть подвох, он решает ответить правду и не язвя. — Мне было тепло… — вот вообще не своим, спокойным голосом, бархатно произносит снежный парень. От этих слов Чонгук выдыхает и начинает улыбаться немного сильнее. — Но ты же был холодным, — продолжает тянуть Гук, устремляя взор в душу чёрствого Мина. Но это Чонгук думает, что чёрствого, а на самом деле, Юнги где-то там глубоко-глубоко внутри тронула эта забота и он с благодарностью сказал:  — Это тебе было холодно, потому что я забрал твоё тепло.       После этого Чонгук улыбнулся уже во все тридцать два, заполняя всё вокруг своим маленьким счастьем. Юн всматривается в парня напротив и всерьёз думает, что такой улыбающийся Чон Чонгук его совершенно не раздражает, а наоборот, хочется смотреть на него и делать всё возможное чтобы эта чистая, настоящая улыбка с его красивого лица никогда не исчезала. Просыпаясь от своих странных мыслей, Мин встаёт и направляется к выходу, напоследок кидая в Чонгука немножко злорадным голосом, — Но Чимин всё-таки теплее.       И замечая боковым зрением, как с улыбка на лице Гука уменьшается, нежно добавляет, — но ты не храпишь.       Лицо Чонгука вновь заполняет улыбка, а Юнги хлопает дверью и уходит, оставляя за собой аромат свежезаваренного кофе.       На завтрак Юнги решается на скорую руку состряпать блинов, ибо всякие ресторанные завтраки порядком надоели. Юнги берёт фартук, приобретённый больше недели назад, и идет рыться в холодильниках этих братьев. У Хосока он обнаруживает яйца, а у Чонгука на полках, возле бесконечного запаса кофе, стояла мука. Дурацкая это идея — делать две кухни. Можно было дом пополам разделить, а кухню одну сделать, ибо вообще не понятно где готовить. Но чаще всего ребята завтракают на кухне у Хоби, а иногда выносят еду на веранду, там есть большой круглый столик и четыре стульчика. Можно попивать кофеек и наблюдать, как лучи солнца веселятся на круглых кустах и брызгах фонтана.       Вот и сегодня Мин решается накрыть стол на улице, у него почему-то слишком хорошее настроение, вот прям лыбиться как дурак хочется, хотя Юнги это вот вообще не присуще. Он жарит незамысловатые блины и садится на кухне, с уже остывшим кофе Чонгука, но от этого он не кажется плохим.       Хосок находит Юнги первым, скорее всего по запаху, заходит на веранду и, как всегда сверкая улыбкой, садится за стол.       Вот как можно быть таким позитивным каждый день? Ладно, Юнги может позволить себе раз в месяц словить лыбу, но чтобы прям до ушей и каждый день — это надо быть либо заколдованным, либо бракованным, потому что нормальный человек не может пребывать в хорошем настроении 24/7. «Интересно он даже когда спит так скалится?» — думает Юнги и понимает, что это узнавать точно не ему… — Доброе утро, сахарок, — очередная кличка. И почему в этом доме Юнги хотят называть как угодно, только не по имени? Ну Хосоку это простить можно, но поинтересоваться, почему именно сахар, всё же стоит. — Почему сахарок? — Я только сейчас заметил, как ты сияешь на солнце, прямо как сахар.       Юнги качает головой и прикладывает губы к чашке, борясь с желанием поспорить с начальником. За две недели можно было уже смириться, что хозяин дома и его братик немножечко не от мира сего, и просто не обращать на эти ласкательно-уменьшительные клички внимание. — А где же Чимин? — спрашивает Хосок и глядит на Юнги. Кто бы сомневался, что Хосок не забудет про своего любимого горничного? Да никто! Юнги выдает лёгкий смешок, прежде чем ответить:  — Спит наверное.       Тогда Хоби достаёт рацию и принимается будить Чимина, который уже и не спал, а прихорашивался возле зеркала.       Юнги понимает, что задолбался наблюдать за воркованием этих голубков, поэтому хватает тарелку Чонгука, накладывает туда блинчиков и удаляется с веранды, заходит на кухню Гука и заваривает ещё кофе.       Чимин выходит на улицу красивый до невозможности, Хоби аж кофе давится от такой неожиданности. Накрашенный Чимин зрелище не для слабонервных, ибо красиво очень, окочуриться можно, но Чон держится, хоть и на минуту забывает, как говорить. Чимин здоровается и, сверкая клыками, набрасывается на блинчики Юнги, Хосок собирается с мыслями и, настраивая голос на ласковый, начинает говорить: — Через неделю я уеду в командировку на месяц, я бы очень хотел сходить с тобой куда-нибудь.       Чимин видит, как Хосок нервничает, но решается спросить в лоб, чтобы расставить все точки над и: — На свидание?       На лице Чона ярко читается шок, но он быстро сменяется лёгкой радостью и сопровождается словами:  — Как раз в твой выходной у меня свободный денёк. Я хочу провести его, как захочешь ты. — Так свидание. — Голос Чимы пугающе серьёзный, взгляд тоже. Да, Мину уж очень сильно хочется узнать ответ на свой вопрос. — Можешь называть это свиданием, если хочешь, — отвечает улыбкой Сок. — А ты хочешь? — не унимается Чимин и глядит прямо в весёлые глаза. — Хочу, — выдыхает солнышко Хосок, заметно краснея.       Непонятно почему, но Чимин радуется такому ответу и с широкой улыбкой на радостном лице соглашается: — Хорошо. Пак с грохотом влетает в комнату Юнги, камнем падая на кровать, начинает обескураженно пищать: — Он пригласил меня на свидание!!!       Юнги, который в это время разбирал свои грязные вещи в шкафу, аж подпрыгнул от неожиданности, а после, разворачиваясь к другу с квадратными глазами и с колебанием в голосе, переспросил: — Хосок?       Вообще, этот вопрос можно было и не задавать, но Юнги почему-то спросил и, получив положительный кивок, озадаченно выдал: — Ну я тебя поздравляю… — ДУРАК? — Ты же согласился, — заключая уверенность, говорит Юнги и получая ещё один положительный кивок, победно улыбается. — А как ты угадал?       А действительно, как? Он на прозрачно-розовых крыльях прилител, радостно пища и краснея до корней волос, вещает о своей радости, прикрывая её шоком. Ну тут сложно не догадаться. — Светишься, аж ослепляешь. — Говорит Юнги и в очередной раз убеждается, как мало он знает о своём друге. — Кто бы говорил! А сам-то!!! — заявляет Чимин, замечая на лице друга инородную лыбу. — ЧЕГО? — да, Юнги явно не ожидал услышать подобное, и когда Чимин начинает злорадно скалиться, сахар люто кричит: — УБЬЮ!       Ох уж этот Юнги… Много он на других смотрит, а за собой не замечает.       Чонгук тем временем спустился на кухню и увидав там аппетитные блинчики, подумал: «Всё-таки ты можешь быть милым, когда хочешь…»       Чонгук берёт рацию и начинает благодарным голосом говорить: — Спасибо за завтрак, Юнги.       Это слышится из рации Чимина, и тот сразу не упускает возможности подколоть друга: — О, слышишь, тебя твой любимый благодарит!       Чимин заливается смехом, а Юнги хватает друга, начиная душить подушкой с криком: — ТЕПЕРЬ ТОЧНО УБЬЮ!!!       Да, Юнги зол на друга. Чимин единственный человек, от которого он не ожидал подобных шутеек, и сейчас он готов запачкать руки в красный, чтобы выбить эти бредовые идеи из рыжей башки Чимы. Но, даже будучи в ярости, Юнги выдыхает с облегчением, потому что больше не слышит обиды в голосе Чонгука, а это значит, он его простил. Юнги правда рад, теперь сердце не мелеет и можно со спокойной душой убивать лучшего друга. Кстати… Чонгук в первый раз назвал Мина по имени… С чего бы вдруг?