То, как может обидеться Юнги не посоветуешь даже врагу, но Чонгуку пришлось вытерпеть это наказание.
Хоть Юнги и думал, что ему будет сложно обижаться на Гукича, после первых его прелюдий в попытках извиниться, Мин похоже вошёл во вкус. К слову, снежный хён до сих пор строит из себя обиженного вот уже неделю как. Признаться, Гук просто заколебался выпрашивать прощение.
Что он только ни делал, чтобы лёд Мина оттаял… Цветы дарил, завтраки в постель готовил, романтичные записки подкидывал, надписи на стенах и даже туалетной бумаге оставлял, и всё тщетно.
Вчера вообще психанул и заявил, что будет спать на полу под его дверью, пока не получит прощения, но и это не помогло. В итоге Чонгук пролежал всю ночь на холодном паркете, а под утро даже не услышал от Юнги ни единого звука.
Когда Мин обижается, ему словно отрезают язык — хоть какие-то слова из него почти невозможно выдавить, а Чонгук уже дуреет без любимого шипящего звука. Молчание Юнги — это просто невыносимая пытка, которую Чонгук уже больше не в состоянии вытерпеть.
Он рвёт и мечет, ненавидя себя за свои взбалмошные выходки. Это как собственноручная казнь. Гук, конечно, мазохист, но не НАСТОЛЬКО.
Юнги злится на себя за своё ужасное поведение с Чонгуком, но он уже не может прекратить эту приятную (только для него) игру. Видеть, как Чонгук пытается вымолить прощение ещё увлекательнее, чем смущать его. Он так старается, каждый день придумывает новые способы, удивляя Юна их оригинальностью, сразу на душе появляется приятное чувство. Чувство, будто ты нужен и на тебя не всё равно. Но с другой стороны, Юнги прекрасно понимает, что должен прекратить мучить Чонгука, он же правда очень старается, да и неделя — довольно приличный срок для наказания. По крайней мере, внутренний голос подсказывает, что Чонгук уже искупил свою вину. Ну, или Юнги просто замучила совесть…
25 июля
Да-да, за этими «играми» голубков проходит почти весь июль. И сегодня Юнги наконец-то простит Чонгука, а то уже язык засох молчать.
Гук ставит всё на сегодняшний вечер, решается рискнуть и сделать кое-что очень романтичное, чтобы покорить Юнги. Чимина Гуки старательно подговаривает посодействовать в этом извинении, чтобы всё прошло по плану. Долго уговаривать Чиму не пришлось, ему и так жаль Чонгука, даже он сам так не убивался, когда обижал Юнги…
По плану Мин заводит Юна в свою комнату ближе к десяти вечера, чтобы на улице уже потемнело, и отвлекает интересной беседой, в то время как Гук всё делает.
— Может, хватит уже? Я не думал, что ты настолько ледяной король. Гук бедненький уже весь извёлся из-за тебя, — говорит Чимин строгим голосом.
— Да понимаю я, — стыдливо шипит Юнг. — Я сегодня хотел его простить, но он вновь не извинялся. Наверное, я таки его заебал и он решил забить на меня, — прямо как девочка накручивает себя Юнги, наполняя глаза печалью.
— Я так не думаю. — уверенно твердит Чимин.
Внезапно в их беседу врывается чужой крик, исходящий с улицы.
Юнги очень сильно удивляется, когда ему удаётся разобрать в этом крике своё имя, он резко дёргается, телепортируется к окну, высовываясь из него почти полностью, и внезапно видит то, к чему был явно не готов: на освещённой луной траве Чонгук выложил из электронных свечей надпись «Прости меня». У Мина просто захватило дух, это выглядело безумно красиво: ярко-жёлтые свечи будто тонут в синеватом океане травы, и посреди этой красоты стоит Чонгук, широко улыбающийся и как всегда прекрасный. На лице механика появляется счастливая улыбка, а голос Чона кажется чем-то очень нужным, сердце бешено колотится от непонятного, совершенно инородного чувства в груди Юнги. Он тихо рассматривает приготовленную лично для него красоту и не может объяснить или высказать, насколько ему сейчас не по себе.
— Спускайся вниз!!! — кричит Чонгук, приманивая Мина рукой.
И вот хочет Юнг этого или не хочет, его ноги сами несутся вниз. Он выбегает из дома и заходит на газон, приближаясь к Чонгуку.
— Ну и что за романтику ты тут устроил? — продолжает сохранять свой холодный голос Юнги, останавливаясь в метре от Чонгука.
Но не успевает Мин договорить, как ощущает на себе тушу Чона. Гук заключает Юнги в объятия, от которых не получится отказаться.
— Юнги, прости меня… — шепчет Чонгук проникновенным тоном. Такого голоса в исполнении Чонгука Мин ещё не слышал.
— Чонгук… Отпусти меня, — грубым шепотом просит Юнги, с трудом сдерживая свои руки, чтобы не обнять Чона в ответ.
— Нет, я никогда тебя не отпущу… Я слишком сильно привязался к тебе, чтобы отпускать… — продолжает шептать Чон, ещё сильнее прижимая к себе Юна.
От этих слов ураган внутри Мина сносит хозяину крышу, и он наконец-то перестаёт бороться со своими руками, позволяя им ответить на объятия этого дивного парня.
Получив ответ от Юнги, Чонгук покрылся мурашками и на свой страх и риск решил потянуться к Юнгу за поцелуем.
Мин чувствует, как лицо Гука приближается и головой понимает, что сопротивляться у него не выйдет. И не вышло бы, если бы Юнги боковым зрением не увидел Чимина, продолжающего стоять возле окна.
— Не смей, — морозит Юнг, останавливая Чонгука в паре сантиметров от своих губ.
— Хорошо… — шепотом выдыхает Чон, с трудом отстраняясь, — но я обещаю тебе, что дождусь тот день, когда ты сам придешь ко мне и попросишь меня не только поцеловать, — сексуально произносит Чонгук, возбуждая Юнги своим бархатным голосом.
— В следующий раз, — шипит Мин, пытаясь говорить максимально сексуально, — я тебе язык откушу!
— Так следующий раз всё-таки будет!!! — радуется Гук.
— Та ну тебя!!! — вопит Мин, выскакивая из чужих объятий. — Так ты всё ещё хочешь, чтобы я тебя простил?
— Хочу-у-у…
— Ну, тогда в качестве наказания за твоё ужаснейшее поведение, — строго произносит Мин, — поменяйся со мной местами. Стань моим личным горничным на неделю, — с вызовом выдаёт Ги.
— Хорошо! — легко соглашается Чонгук.
— С завтрашнего дня я твой босс, — предостерегает Чонгука Юнги, — так что тебе вставать рано и готовить мне завтрак.
— Да, хорошо, я всё понял, — послушным голоском выпускает Гук, растягиваясь в улыбке.
«Вот чё он так улыбается…» — думает Мин, улыбаясь в ответ.
— А что мне с этим делать? — говорит Чонгук, указывая на своё извинение.
— Оставь… Пусть горит… — нежно проговаривает Юнги, и последний раз заглядывая в счастливые омуты Чонгука, уходит обратно к Паку.
Ну не может он больше контролировать свои эмоции рядом с этим романтиком. Душа рвётся на части, сгорая от желания сократить расстояние между ними до миллиметров, но разум настаивает на своём, заставляя Юнги сопротивляться собственным чувствам.
От прикосновений Чонгука становится безумно тепло, от его улыбки тоже хочется улыбаться, а от его чуткого, проникновенного взгляда хочется прикоснуться к этому парню. Юнги уже устал терзать себя за подобные мысли, он устал находить им объяснение или предлог, а больше всего устал отталкивать от себя Чонгука. Его напор, сила воли и упёртость удивляют Юнги. Сколько раз он сводил их общение на «нет», сколько раз замораживал холодом и строил разнообразные выкрутасы. Но этот писатель продолжал настаивать на своём, продолжал вызывать странные чувства и напоминать о своём существовании. Такое ощущение, что Юнги — единственный оставшийся на Земле человек и если Чонгук не будет с ним, то не будет ни с кем. Именно так это выглядит, потому что по-другому Юнги совершенно не понимает действия Чонгука.
У него, конечно, есть одна версия, но Юнги не хочет этого признавать. Влюбить в себя парня точно не входило в его планы, но если это именно так, пожалуй, Юнг не будет отказываться от этих чувств, ведь сам-то не знает названия болезни, которой болеет уже целый месяц…
— Вау!!! Да это похлеще, чем признание в любви!!! — вопли Чимина встречают Юнги на пороге своей комнаты.
— В смысле?
— В том смысле, что он тебя любит. Потому что по-другому то, что я вижу из окна, не объяснить!
— Может, я просто ему дорог как друг? — с надеждой бухтит Юнги.
— То есть, то, что между вами происходит, сейчас называют дружбой? — смеётся Чимин.
— Между нами ничего такого… — пытается оправдаться Юнги, но его перебивают. — Я видел, как вы целовались в среду, — этот аргумент заставляет Мина застыть и покраснеть до багрового оттенка.
— Я… Это был шантаж… — с трудом рожает Юнги, отводя глаза от хитрого лица Чимы.
— Лучше молчи, не меня тебе обманывать… — понимающе говорит Пак. — Разберись в себе уже наконец-то и не давай ему ложную надежду, так как ты это сейчас делаешь, или ответь на его чувства, за это тебя никто не убьёт. Решай сам, — очень мудрым голосом объясняет Чимин, и отправляет того в свою комнату думу думать.
Чимин стал такой весь из себя умный потому, что за неделю на которой Юнги изображал из себя обиженку и постоянно тусовался только с Паком, Чим понял, что загоняться по поводу голубых чувств так, как это делает его друг, он точно не хочет. На этой неделе с каждодневными разговорами с Хоби по видеосвязи, Чимин окончательно для себя решил, он готов ответить на чувства Хосока. Готов и хочет этого.
Хосок Чимину кажется таким особенным. Он и хороший собеседник, и отличный друг, и мудрый человек. В нём намешано множество разнообразных качеств, которые не могут оставить равнодушными ни одного человека. Самые любимые качества Хосока — это его жизнерадостность, его умение выслушать и поддержать. Он не осуждает тебя за твоё ребячество, не указывает на недостатки, а помогает найти в себе достоинства. Он делает тебя счастливее только своим присутствием, и дарит невероятную палитру чувств своими словами и действиями. Он скромный, щедрый и заботливый, но при этом с ним не бывает скучно. Он совершенно не похож на типичного взрослого с кучей нерешённых проблем и обязанностей. Такое ощущение, что проблем у него вообще нет, или он их просто очень хорошо прячет.
Хосок покорил Чимина ещё с самого начала. Стоило только посмотреть ему в глаза, чтобы влюбиться…
Хоби обещал Чимину приехать на три дня раньше, и этому Пак был очень рад. Раз он всё же определился со своими чувствами, будет готовиться к этому приезду вдвое тщательнее, это слишком волнительно…
А вот для Юнги кажется волнительной его игра с Чонгуком. На самом деле он не хочет строить из себя босса или главного, а скорее хочет посмотреть на поведение черноволосого.
Завтра будет либо очень весело, либо будет страшно…
*На следующий день*
Юнги просыпается от стука в двери и охуевает: он видит красивого Чонгука, хотя он всегда красивый, но это мы опустим. Гук стоит, миленько улыбаясь в костюме горничной. Этот костюм не придаёт ему женственности, а выглядит скорее нелепо. Но этот игривый костюм открывал обзор на его широкие плечи и слишком притягательные ноги. Юнги поднимается глазами снизу вверх, изображая крайнюю степень недоумения на лице.
— Господин, вы уже проснулись? — изрекает Чонгук мягким, нежным голосом.
— Эмм… Хррммр… — давится Мин своим собственным голосом. — Сними с себя это дерьмо, тебе не подходит, — достаточно строгим голосом говорит Юнги, старательно скрывая своё смущение.
Чонгук улыбается и всё тем же голоском произносит: «Как скажите, господин» начиная расстёгивать боковую змейку костюма.
После этого сексуального действия в исполнении Чонгука, и от вида его упругой груди, Юнг почувствовал нотки возбуждения, которые заставили его скрыться в своей комнате со словами: «Идиот, не ходи в чём мать родила!!!»
Чонгука позабавила чужая реакция, и он решил добить этого не возбуждаемого снежного хёна, надев на себя кое-что погорячее, чем костюм горничной.
Когда Юнги умылся и переоделся, решил зайти разбудить своего друга, чтобы поделиться с ним тем, что Гук вытворяет.
— Чимин, у меня проблема… — голосит Юн, заходя в хоромы медведя.
— Что на этот раз? — выдыхает Пак, разлепляя очи.
Если честно, он уже задолбался наблюдать за любовью этих двух придурков, и если сейчас Юнги опять начнёт говорить, как его задолбали выходки Гука, он просто выставит его за дверь и закроет её.
— Стыдно говорить… Но, кажется, я возбудился… — не скрывая своего смущения, выговаривает черноволосый, покрывая румянцем.
— Ох-х-х… — Чим выдыхает, потому что не думал, что его, раньше похуистичный друг, будет говорить о таких мелочах со смущением. — Ну так это нормально, мой Халк вообще стоит 24/7, и я не парюсь!
— Это из-за Чонгука… — буквально выжимает из себя Юнги и отворачивается.
— Если так, то пускай Гук и решает эту проблему, — похотливенько говорит Чима.
— С ума сошел? Я как бы… — пытается возразить Юнги.
— Уже нет, признай это… — «радует» Чимин Юна спокойным голосом.
Юнги не ожидал такого ответа от своего друга, но наверняка же ему со стороны виднее, и если он сам не может решить или понять свои чувства, то Чимину уже всё прекрасно видно.
— Ты думаешь мне сто́ит сделать это? — Юн словно теряет чувство стыда, делая голос спокойным.
— Если тебе правда хочется, не лишай себя этой возможности… — Чимин определённо стал мудрее за это время.
Сейчас слова друга Юнги кажутся правильными, он думает, что сегодня он сделает то, о чем, наверное, будет ещё долго жалеть и корить себя, но сдерживать свои чувства он больше не может… Крышу вчера безвозвратно снесло.
— Ладно… Я тебя понял… Слушай, давай поедем сегодня в тот магазин, мне надо кое-что сделать.
— Без проблем, мне тоже кое-что надо.
— Чонгук отвезёт нас.
— Ну и славно.
После разговора с Чимином Юнги спустился на кухню чтобы, наконец, позавтракать, тем более он сегодня босс, а значит, его должен был ждать завтрак.
Зайдя на кухню Чонгука, Юнги увидел тарелку с блинчиками и самого Гукича, сидящего за столом. На Гуке была надета полупрозрачная майка-сеточка, через которую был виден весь его сногсшибательный торс: плечи, упругая грудь, сверкающая серёжка на левом соске и соблазнительно выделяющиеся кубики пресса. Вообще, весь он невероятно сексуальный, томный взгляд на его лице трогает Юнги за что-то взрывоопасное, это что-то скоро взорвется, если Чонгук не перестанет на Юнги так смотреть.
— Да что же ты вытворяешь? — скулит Юнги, прикладывая руку к лицу, чтобы хоть как-то скрыть свой румянец.
— А что такое? — будто вообще ничего не понимая, наивно мурчит Чонгук.
— Ничего… — выдыхает Юнги и садится за стол завтракать. — Спасибо тебе за завтрак.
— Для вас, господин, всё что угодно приготовлю, даже десерт, — делая акцент на последнем слове, сексуально произносит Чонгук, вглядываясь в лицо Юнга соблазняющими омутами.
Мин не понимает, какого чёрта у него трясётся рука, но одно он понимает: если сейчас Чонгук скажет ещё хоть одно слово этим блядским голосом, Мин просто встанет и надерёт этому сексапильному волку задницу, чтобы думал до чего можно довести Юнги, если очень постараться, а Чонгук старается очень тщательно.
— Ещё одно слово этим голосом и ты пожалеешь, что я твой господин, — вот вообще не своим грубым тоном выбрасывает Юнги, испепеляя Чонгука заключающим злость взглядом.
— Хорош~о, — в прямом смысле простанывает Чонгук, облизывая верхнюю губу.
После этого сомнительного «хорошо» Юнги резко вскакивает и, включая свой лёд на максимум, подходит к Чонгуку. Юнг нежным движением проходит по голове Чонгука, спускаясь рукой к шее, нависает сверху, встречаясь глазами с другими, и шепчет возбуждённым, но ледяным голосом: «Ты решил из себя местную шлюху строить? Пойди переоденься, мне стыдно с тобой в люди выйти!»
— Мы куда-то идём? — всё тем же голосом тянет Гук.
— Ты отвезёшь нас в торговый центр, а после я сделаю с тобой то, чего ты так добиваешься… — шипит Юнги, находясь на расстоянии пару сантиметров от лица Чонгука.
— Накажешь меня? — всё не успокаивается Чонгук.
— Вряд ли для тебя это будет наказанием, — сексуально выдыхает Юнги, ощущая, как всё тело пробирает возбуждение.
В этот самый интимный момент на мрачную кухню заходит Чимин, уже весь собранный и при полном параде. Он застывает на самом пороге и машинально отворачивается, краснея.
— Так, ладно… Я пойду переоденусь, а вы позавтракайте, — говорит Гук и быстро исчезает.
— Я так понимаю, ты определился? — спрашивает Чимин у Юнги, который почему-то не засмущался.
— Ага, только хочу сначала вернуться в блондина, наверняка он меня именно таким представлял в своих фантазиях, — объясняет чёрноволосый.
— Ого, а может не надо? — как-то подозрительно отговаривает друга Пак.
— Почему? Мне разве плохо было?
— Нет, тебе было хорошо… Но я просто недавно советовался с Хосоком, и он сказал, что хотел бы посмотреть на меня блондина…
— Пх. Понятно, — смеётся Мин. — Кое-кто у нас жадина?
— Не правда.
— Тогда забей и садись есть, — командует Юнги, похоже, что он очень хорошо вошёл в роль.
Всё же позавтракав, троица поехала на чернухе Чонгука всё в тот торговый центр. Гук вёл себя как послушная, скромная лапочка, и без лишних слов решил дождаться Мина и Пака из парикмахерской. Правда, он не знал, что им там надо будет проторчать пять часов…
Выдержав три часа Чонгук приперся к механикам с обвинениями. Чимин тогда был уже распрекрасным блондином, а над Юнги всё ещё колдовали девушки.
— Хей, девчонки, ну вас ещё долго ждать? — кидает в механиков Чонгук, переступая порог парикмахерской.
Юнги улыбается и приманивает Гука указательным пальцем к себе, тот послушно подходит. Юнги нагибает Гука так, чтобы прошептать ему на ухо: «Мы приедем где-то к пяти. Встретимся у тебя в комнате — будь готов».
Гукич кивает, и довольный удаляется в аптеку за нужными для романтического вечера девайсами. Мин смеётся сам с себя и думает, что такой дичи ещё ни разу в своей жизни не творил.
А Чимин, покамест из угольно чёрных прядей Мина пытаются смастерить блонд, решил прогуляться по торговому центру и поискать красивое бельё. Оно ему точно рано или поздно понадобится.
Не найдя ничего супер оригинального, Чимин просто купил обыкновенные новые труселя, и вернулся к своему собрату блондину посмотреть, остались ли на его голове волосы, после четырёхчасового осветления.
— Вау, Юнги да ты красавчик, — восторженно говорит Чимин, видя своего нового-старого друга.
— Всё-таки как же я люблю этот цвет, — радуется Мин, любуясь своим отражением в зеркале.
— Да, ты прекрасен.
— Ты тоже, — произносит Юнги, рассматривая своего белого медведя.
Чим просто чертовски красив в новом цвете, и теперь Юнги по праву будет называть Пака азиатским Кеном.
— Я думаю, что Хосок перед тобой не устоит, — молвит Юн.
— Чонгук перед тобой тоже.
Парни выходят из этого торгового центра довольные до усрачки с новыми блондинистыми волосами. Когда ты яркий и необычный, на тебя многие обращают внимание, улыбаются тебе, а иногда даже делают комплименты. Но сейчас для парней это уже не так важно, самое главное для них — увидеть восторг в глазах своих Чонов.
В первый раз за последнее время у Юнги спокойно на душе. Ему не хочется ругать себя за свои мысли, ему не хочется запрещать себе прикасаться к Гуку. Когда ты перестаёшь заморачиваться, становится легче, намного легче…
Юнги медленно крадётся в Чонгукову комнату, чтобы пробраться туда незаметно для хозяина, ведь он в данный момент находится в душе. Юнги удивляется чистоте этого ранее захламлённого помещения. Сразу понятно стало, что Чонгук убирался. Молодец, постарался — видимо хочет этого не меньше Юнги.
— Интересно, куда же ты дел свои писания? — думает Юнги и заглядывает в тумбочку стола. Стоило ему её открыть, как на него вылетела стопка исписанных листов, распространяясь на всю комнату. Естественно, Юнги пришлось всё это собирать. И вы же понимаете, что собрать листки не почитав, что на них написано, будет крайне сложно, вот и Юнги, к сожалению, не удержался.
«В этот момент Чарльз ощущает себя счастливее всех людей на планете, потому что сейчас, в наполненной мраком комнате, он лежит рядом с Юджином. Этот парень заставляет дрожать Чарли от холода его тела, а ледяные пальцы лезут в штаны к брюнету, пробираясь под резинку трусов.
Юджин надрывно дышит и глядит прямиком в очи, сводя Чарли с ума. Виднеющаяся в окне луна только подчёркивает белоснежную кожу блондина, а его учащённое сердцебиение позволяет Чарльзу понять, что его голубые чувства взаимны.
Юджин никогда не говорил о любви. Никогда даже не намекал, что между ними может что-то быть. Но сегодня, ворвавшись в комнату спящего Чарли ночью, придавил к кровати, не объясняя своих действий.
— Юджин, что ты? — срывается с уст черноволосого, прежде чем чужие, холодные губы запрещают Чарли говорить.
Холодной рука соприкасается с холодной плотью Чарли, и он просто дуреет от обжигающего страстью холода.
Прохладная рука Юджина медленно скользит по плоти Чарли, и от этого черноволосый видит космос перед глазами.
Стоит Юджину коснуться плоти Чарльза, как по телу пробегает возбуждение, пронизывая тонким лезвием всё на своём пути. Чарли теряет рассудок».
Юнги пальцами перебирает листы, скользя глазами по ним. Чтобы описать сейчас состояние Юнги не хватит одного предложения. Мин сейчас ощущает целый коктейль из негативных эмоций: гнев, предательство и разочарование.
Неужели всё, что делал Чонгук было ради этой позорной гейской книги? Неужели его трогательные слова и упёртые действия были для того, чтобы добиться от Юнги взаимности? Взаимности, которая была нужна ему для написания чёртовой книги? Он действительно всё это делал, чтобы стать хорошим писателем, а Юнги просто был куклой для него. Куклой, которой он вертел как хотел, воплощая сцены из своей книги. Так получается? Выходит, что так… По крайней мере Юнги по-другому себе это пиздец объяснить не может.
В черновиках Чонгука описываются буквально все события, что произошли за эти два месяца. Каждая ситуация описана до самых подробных мелочей, от которых становится очень жутко.
Из глаз Юна впервые за долгое время выступают злые слёзы, но эти слёзы Юнги просто не может остановить. Ему до боли в сердце обидно, обидно и ужасно на душе. Таким использованным он себя никогда ещё не чувствовал.
Чонгук возвращается из душа и видит спину Юнги, он стоит, сжимая в одной руке листы, стоит как статуя — неподвижно.
— Юнги? — тихо шепчет Чонгук, обращаясь к Юнгу, от которого исходит нереально злая энергетика.
Он медленно разворачивается, врезаясь мокрыми глазами в Чонгука, от чего последнему становится очень страшно, а вслед за взглядом Чонгука ударяют острые слова: «То есть, ты всё это делал, чтобы написать красивую книгу?»
— Нет, — качает головой Чонгук, отвечая злющему взгляду Юнги своим печальным.
— Все твои поцелуи, все цепляющие душу слова это всё была фальшь? — дрожащим голосом шипит Юнги, сжимая невинные листки своей колеблющейся рукой.
— Да нет же! Это не так!!! — кричит Гук, пытаясь достучаться до Мина, но он, похоже, уже ничего не слышит.
— А как это? НУ ЖЕ, СКАЖИ!!! — срывается Юнги, извергая водопад слёз.
Чонгук теряется от этих мокрых дорожек под глазами механика, и просто не может выдавить из себя три простых слова.
— Молчишь. — Смешком выбрасывает Юнги, видя, как Гук отводит голову в сторону. — А знаешь что? ИДИ ТЫ К ЧЁРТУ!!!
Юнги выбегает из комнаты Чонгука со скоростью света, и громко хлопая дверью, бежит в своё логово, запираясь в нём изнутри.
Слёзы на глазах Юнги видеть больнее, чем не слышать его голоса. Чонгук ненавидит и проклинает себя за неумение говорить то, что давит на душу. Если бы Гук просто сказал то, что чувствует, а не играл в свои игры, быть может тогда Юнги бы не психанул так сейчас.
Чонгук делает глубокий вдох, потом выдох, а после берёт себя в руки и идёт успокаивать свою истеричку Юнги.
— Мин Юнги, открой дверь, нам надо поговорить!!! — строгим голосом выговаривает Чонгук, стоя напротив двери механика.
— Уходи! Я не хочу с тобой разговаривать!!! — в ответ слышится яростный крик.
— Не хочешь разговаривать, тогда почитаешь, — выдыхает Чонгук и садится на пол, опираясь о деревянную дверь спиной, не зря он с собой, листик и ручку прихватил.
Спустя десять минут Юнги слышит, как Гук уходит, а на полу возле двери Мин замечает листок. Юнги вытирает слезы с щёк и, хватая записку Гука, начинает её читать.
«Раз не хочешь говорить, тогда почитай…
Мин, ты всё неправильно понял. Всё, что ты сказал — это неправда, полный бред!!! Я понимаю, возможно, с твоей стороны это действительно выглядит так, будто я пользовался тобой всё это время, но сейчас ты узнаешь мою правду.
Я не могу это контролировать в себе… Мои руки сами пишут эту книгу, их тупо не остановить.
Всё это время я вел себя так ужасно с тобой, провоцировал тебя на эмоции. Я бесил и раздражал тебя, а должен был завоёвывать, как Хосок Чимина, но для этого я слишком нетерпелив…
Я правда пытался контролировать себя, но очень плохо получалось. Просто рядом с тобой у меня к херам сносит башню, а руки пишут этот дурацкий роман. А я ведь даже не знаю, что ты чувствуешь на самом деле. Может, для тебя наш поцелуй в парке ничего не значит, и я просто сам нафантазировал себе эту красивую историю, а взаправду я не нравлюсь тебе. И даже твои сегодняшние намёки… Может, ты так хотел отомстить мне? А даже если это действительно так… Я всё равно хочу, чтобы ты знал, что все мои слова и действия были не фальшью… Это было по-настоящему.
Ты нравишься мне. Безумно сильно нравишься…
И если у меня есть надежда на взаимность, прошу, дай мне это понять.
Завтра я буду ждать тебя в восемь вечера в моём кинотеатре. У тебя есть 24 часа на раздумья. Если ты не приедешь, это будет точкой. После этого я больше никогда не посмотрю в твою сторону и никогда не притронусь к тебе.
Я не хочу доставлять тебе проблемы своими чувствами. Просто сделай этот выбор и прекрати наши непонятные отношения…»
— Это пиздец… — первое, что говорит Юнги после чтения.
Он откладывает листок с признанием в сторону, вдавливаясь всем в телом в кровать.
Если вы думаете, что двадцать четыре часа на раздумья достаточно, то Юнги с уверенностью вам скажет, что это катастрофически мало, по крайней мере, для него. Эта ночь будет самой тяжёлой в жизни механика, и он не уснёт, но сделает выбор, о котором не будет жалеть. Наверное…
Чонгук не может успокоить разбушевавшиеся в груди чувства, ведь если Юнги завтра не придёт, смысл существования Чонгука испарится вместе с надёжной любить и быть любимым.
Эта бессонная ночь тянулась целую вечность, а за ней и весь день. Юнги беспрерывно думал, анализировал и, кажется, принял решение…
Чонгук приходит в свой кинотеатр с ведёрком попкорна и начинает искать подходящий фильм, ну так, на всякий случай, если Юнги всё же придёт.
Покрытое мурашками тело Гука дёргает в разные стороны, а сердце вылетает из груди с каждой минутой, проведённой в одиночестве. Похоже Юнги не придёт…
Когда Чонгук слышит звук открывающиеся двери, а в мрачный кинозал попадает лучик света, сердцебиение будто останавливается, черноглазый поворачивает голову и видит Юнги. Он стоит и проникновенно смотрит прямо в глаза взглядом, который заставляет сердце Чонгука начать биться вновь.
— Ты пришёл, — с трудом выдавливает Чонгук непослушными губами.
— Да, ты же меня фильм позвал смотреть? — преспокойно отвечает Юнги и усаживается на диван возле Чонгука. — Что ты смотришь на меня, как на заколдованного? Включай давай.
— Угу, — кивает Чон, и всё ещё колеблющимися руками нажимает на пульт.
Радость — вот, что заставляет Чонгука растянуться в улыбке от осознания, что воздух в кинотеатре теперь надо делить пополам.
Счастье — вот, что испытывает Чонгук, когда Юнги кладёт на его плечо свою белую, пахнущую чем-то сладким, голову.
Любовь — кажется, это чувство Чонгук испытывает к Юнги, потому что рука сама тянется прижать прохладное тело ещё сильнее к себе, чтобы поделиться своим теплом.
Даже на фоне достаточно громкого фильма Юнги слышит, как бьётся сердце Чонгука, и это только подтверждает Мину правильность принятого решения.
Чонгук терпит тишину до середины фильма, а когда на экране появляется сцена с будущим поцелуем, вдруг задаёт тихий вопрос: «А знаешь, что будет сейчас?»
Ответ на это Чонгук даёт сам, поворачивая лицо пломбира к себе. На это смелое действие, Юнги, к удивлению Чонгука, никак не реагирует, поэтому Чонгук смело вновь соединяет их губы нежным поцелуем. Признаться, Юнги только и ждал, когда этот волк проявит инициативу, потому что начать у беловолосого не хватило бы духу.
Чонгук целует очень сладко и медленно, но шаловливой рукой проникает под ремень Мина, тем самым напрягая Юнги.
Мин резко отстраняется и, заглядывая влюблёнными глазами в не менее влюблённые омуты Чонгука, молвит твёрдым голосом: «Ты же понимаешь, что тебе придется взять за это ответственность?»
— Да хоть десять ответственностей, — сексуально мычит Чонгук. — Я хочу, чтобы ты был только моим.
После этой реплики Юнги окончательно перестаёт себя контролировать и выжимая грубое: «Чёртов Чон Чонгук, что ты со мной сделал?», нападает на Чонгука с поцелуем, жадно впиваясь в чужие губы.
Такого напора от Юнги Гук не ожидал, но это заводит последнего только сильнее, и он податливо млеет под прикосновениями Юнга, отдавая весь контроль над ситуацией бледнокожему и очень холодному парню.
— Я смотрю, ты всё же хочешь меня наказать, — шепчет Гук в губы Юнги.
— О да, надо тебя наказать за то, что такие пошлые книжки пишешь, — голосит Юнги, вновь закрывая болтливому Чонгуку рот.
Гук тупо дуреет от вкуса Минового языка и уже очень хочет отдаться этому ледяному парню, расцеловать его тело, оставить пару отметин и услышать тихий, шипящий стон.
— Идём в мою комнату, там будет удобнее, — кое-как говорит Чонгук, не разъединяя их уста.
После этого, Юнги тут же вскакивает на ноги и, хватая Чонгука за майку, тащит на выход из кинотеатра, вдавливает в чёрную стену, снова целует, умело стаскивает ненужную чёрную футболку, и только после этого начинает шагать в направлении комнаты писателя, кружась с Гуком в непонятном танце страсти и полного безумия. Уж очень Мину не хочется обрывать этот сумасшедший поцелуй. Губы ломит под напряжением, воздуха становится катастрофически мало. Сейчас Юнги не перестанет хозяйничать во рту самого сексуально писателя, потому что уже очень хочет услышать его сладкий стон.
Чонгук чувствует не слабый толчок на мягкую кровать под своей спиной, и тело Юнги, что запрыгивает сверху на его ноги, кажется Чонгуку пушинкой.
— Протяни руки вперёд, — говорит Юнги, вытягивая из своих штанов чёрный ремень.
Чонгук слушается, но любопытство пробирает его сильнее, чем желание покориться: «Зачем, если я не буду сопротивляться?»
— Чтобы помучить тебя, — хитрым голосом выдаёт Юнги и связывает запястья Чонгука прочной кожаной полоской так, чтобы у последнего не было шанса освободиться. — Жаль у тебя кровать без перил, так бы ещё к ним привязал, — расстроено выдыхает Юнги, любуясь связанным Чонгуком.
Это зрелище настолько дрочибельное, что Юнги уже чувствует болезненный стояк, но упорно продолжает исследовать глазами чужое тело, освещённое последними лучами уходящего солнца. Нет. Это невозможно. Юнги не может себя сдерживать.
— Специально для тебя такую закажу, — чёрноволосый продолжает возбуждать своим сексуальным голосом и ещё более сексуальным взглядом. — Что ты хочешь сделать со мной в первую очередь?
Юнги смотрит на персиковую шею Чонгука и ответ на чужой вопрос ему приходит моментально. Он впивается в тонкую кожу острыми клыками и начинает её грубо оттягивать, губами всасывая её сладкий вкус.
Чонгук закрывает глаза и наслаждается этой разгоняющей кровь болью, и пронизывающей всё тело страстью. Чувствует зубы Юнги на своей шее, прикосновения его языка кажутся писателю чем-то настолько приятным, что он готов кончить прямо сейчас, пусть только Юнги оставит побольше болючих отметин. Связанные ремнём руки, Гук закидывает за голову, и ощущая себя наполовину беззащитным, отдается на распоряжение Юнги, а Мин знает, что хочет сделать с этим идеальным телом — запачкать его своей мокрой похотью.
— Ещё… — просит Гук, когда Юнги отстраняется.
Второй, третий, четвёртый — вся шея Чонгука покрывается бордовыми пятнами прежде, чем губы Юнги спускаются ниже. Мин отстраняется на секунду полюбоваться своей работой и, ловя реальный кайф от вида помеченного им Чонгука, продолжает это вкусное занятие, только теперь рот блондина играет с ключицами писателя. Обойдя языком эти выпирающие косточки и оставив возле них ещё парочку засосов, Юнги спустился к сиреневым соскам, о да, он просто мечтал так сделать.
Левый шарик, украшенный серебристой серёжкой, Юнги берёт в рот, играя с ним языком, а второй сжимает пальцами правой руки, оттягивая вверх.
Чонгук пыхтит от переполняющего его возбуждения, кусая розовые губы, пытается освободиться от ремня, чтобы прикоснуться, к теперь горячему Юнги, и помереть от напряжения, что пронзает его тело тысячью вольт. О нет, Гук не может это долго терпеть.
— Юнги, пожалуйста, — стонет Гук, кусая губы уже до крови, потому что наблюдать за таким страстным Юнги и не иметь возможности вмешаться — слишком тяжко.
Эти неугомонные губы оставляют поцелуи и следы от языка практически на всём торсе Чонгука, медленно спускаясь к штанам. Длинные пальцы умело расстегивают ремень чёрных штанов, и спуская их, высвобождают ещё с кинотеатра стоящий член Чонгука. Болезненное возбуждение выходит наружу, позволяя своему хозяину расслабиться.
— Пожалуйста…
Юнги видит эту умоляющую гримасу на лице Чонгука, и решается сделать то, чего ещё никогда в жизни не делал.
— Я ведь первый парень у тебя? — вдруг спрашивает Чонгук, останавливая Юна.
— А ты сомневаешься? До тебя я был натурал, — почему-то грубый ответ выскользнет из уст Юнги.
— Ключевое слово «был», — радуется Чонгук, показывая клыки.
— Лучше заткнись, — рычит Мин и грубо берёт стоящий член Чонгука в рот.
Язык Юна пытается повторить все блядские действия тех однодневных дам, что у него были, чтобы сделать этому голубому чёрту хорошо. Пошлые чмоки Юнги слышатся Чонгуку приторно сладкими, а до этого девственный рот Мина делает то, о чём Гук не позволял себе даже мечтать.
— Да ты мне врёшь, — не прекращает болтать Чонгук, выгибаясь в спине от пропитанных похотью действий Мина, — ты слишк~ом ахуенно это делаешь…ах…
Чонгук вновь смотрит вниз, отрываясь от космоса на потолке, и видит картину, которая могла ему присниться лишь в самом извращённой сне, но даже во сне это не выглядело бы так возбудительно.
— Там… На второй полке в тумбочке… — Гук практически задыхается, — лежит смазка… Достань её и трахни меня уже наконец-то.
Мин быстро хватает эту самую смазку, стаскивает чужие штаны вместе с трусами, тут же швыряя их на пол, высвобождает свой каменный стояк из сковывающих джинсов и смотрит на Чонгука, который только и ждёт чтоб в него вошли.
— Тебе повезло, что я хорошенько растянут, входить сразу… — стонет Чонгук, прочитав вопрос на лице механика.
— А вытерпишь? — заботливо спрашивает Юнги, делая свой взгляд на лице слишком влюблённым.
— Ради тебя я вытерплю всё, что угодно, — бархатным шепотом вещает Чонгук, сильнее раздвигая ноги.
— Сам так решил, — говорит Юнги и, выдавливая из тюбика прозрачную мазь, наносит её между булочек Гука и на свой каменный член.
Юнги стоит на коленях, Гук запрокидывает длинные ноги поверх чужих ляжек. Юн резким движением притягивает Гука за талию к себе, насаживая на свой член, он медленно входит, но от этого боль не становится слабее. Чонгуку хочется выть от ощущения такого твёрдого Юнги внутри себя.
Мин выжидает полминуты, позволяя волку немного привыкнуть и резко толкается в него. У Чонгука темнеет в глазах, он принимает Юнги и ждёт, когда спазм медленно превратится в удовольствие.
Юнги начинает вбиваться в упругую задницу, сразу набирая темп, смотрит, сверкая диким желанием в глазах войти по самые яйца, что он благополучно делает: всё-таки смазка делает своё дело.
Чонгук сжимается от боли, выпуская тихий стон и расслабляясь, подаётся навстречу Юнги, замечая звёзды перед глазами. Член растягивает всё сильнее, пронизывая Чонгука жаром изнутри, доставляя кайф, смешанный с болью и звук Юнового стона для Чонгука — это самый прекрасный звук и он готов вытерпеть не только эту боль, чтобы услышать его вновь.
Каждый сдавленный Чонгуков стон вызывает у Юнги желание добить этого железного парня, и наконец-то выжить из него самый блядский стон, на который он только способен.
Механика прошибло похотью буквально насквозь, воздуха становится меньше, руки тянут сильное тело на себя, а ноги непрерывно толкаются, входя в Чонгука с ещё большей скоростью. Мин балдеет от ощущения Чонгука на себе. В нём жарко и мокро, скользко и до невозможности хорошо. Юнги хочет быть тем одним единственным, кто будет вот так его трахать по вечерам, выжимая самые пошлые стоны. Целовать, забирать воздух и любить до разноцветных брызг перед глазами, растворяясь в Чонгуке, ныряя в него с головой, забывая о других людях и мире, в котором они живут. Есть только Чонгук, Юнги и чёрная кровать, которая громко шатается от каждого грубого толчка в шикарную задницу. Этого маленького растянутого шлюхана Юнги никому не отдаст.
— Ты так блядски растянут…
В ответ Чонгук лишь смеётся и глазами просит освободить свои руки, чтобы он показал всё, на что способен. Гук протягивает уже красные запястья вперед, Юнги освобождает их и сразу чувствует толчок. Каким-то волшебным образом Гук оказывается сверху, он возвращает член Юнги в свою задницу и начинает скакать на механике буквально доводя до инфаркта. Умелые руки Чонгука стаскивают белую футболку, которая всё это время была на Юнги, а пылающие страстью губы прикладываются к сахарной шее, начиная её целовать. Юнги с трудом поднимается, усаживаясь на задницу и пытается не сломаться под весом прыгающего на на нём Чонгука. Гук умело насаживается, только ускоряя без того сумасшедший темп, лезет к лицу, целует глубоко и по-зверски грубо, кусая бледные губы, дышит в них, уже не сдерживаясь скулит от приятной боли, разрывающей его изнутри.
От этих грубых тихих пошлых стонов прямо над ухом, Юнги кончает протяжным вскриком в Гука, и притягивая этого писателя с нереальной выдержкой к себе, вновь укладывает его на спину. Одной рукой Юнги зажимает возбуждение Чонгука, начиная двигать ей, а второй притягивает к себе мощную ляжку, толкаясь в эту ахуенную задницу, издавая скользкие хлопки.
Гук уже совершенно не понимает, куда ему толкаются: на член в заднице или в прохладную руку Юнги. Единственное, что он понимает, кажется, он сейчас…
Минута и Чонгук кончает, извергая надрывный волчий рёв. Оргазм накрывает, распределяется по всему телу, позволяя, наконец, остановиться.
Ахуеть как ахуенно. Быть вытраханным Юнги по самые яйца — вот о чем Чонгук так мечтал и наконец-то получил.
Юнги выходит из писателя и падает на кровать рядом с, жадно хватающим воздух ртом, Гуком. На одышку уходит минута, после которой Чонгук первый решается заговорить.
— Господи, Юнги-хён, да если бы я знал, что ты так трахаешься, ещё раньше бы в постель затащил, — перебивая собственное дыхание пошлит Чонгук.
— Теперь ты понял, что Белоснежек лучше не злить, — с угрозой рычит Юнги, перебивая рваное дыхание.
— Понял. Теперь буду злить чаще, — шепчет Чонгук, накрывая своей рукой ладонь Юнги.
Сердце внутри Юнги содрогается, он больше не может молчать, пора бы уже положить конец этой недоговорённости между ними.
— Знаешь что, Чонгук? Я ненавижу тебя! Ненавижу потому, что теперь без тебя — придурка я больше не смогу, — грубо выпаливает Юнги, испепеляя Чона сердитым глазами.
— Мне оценивать это как признание в любви? — довольным тоном выпускает Гук, улыбаясь во все 32.
— Когда ты уже заткнёшься, — жалобно стонет Мин и сам затыкает до чёртиков счастливого писателя конфетным поцелуем.
Или этот дом сегодня просто сошёл с ума или Чимин попал под воздействие страсти влюблённых, но услыхав очень интересные звуки, пребывая на кухне, в Паке вдруг появилось желание вот так же постонать, трахаясь с Хосоком. Но учитывая то, что между ними даже поцелуев не было, Пак решил намекнуть Чону, чтобы тот особо долго с ним не церемонился, когда приедет, да и вообще приезжал поскорее.
Не зря же Чимин прикупил парочку новых труселей. Нацепив на своё голое тело чёрные трусы, Пак сделал просто шикарную, интимную селку Хосоку, и сразу же отправил со словами: «Приезжай скорее, я тебя жду».
На что тут же последовал ответ.
Хосок: Завтра утром я уже буду возле твоей кровати (´ ▽).
Чимин улыбается и шлёпает делать ночную маску, чтобы встретить завтра Хосока таким прекрасным, чтобы у последнего все тормоза нахрен снесло, как снесло сегодня у Юнгуков…
