Дитя Арахны

В своих предположениях об объеме информации я не ошиблась: ее было действительно очень много. Но мне это нравилось. Моя боязнь пауков не исчезла в один миг, это было ожидаемо и понятно, однако прогресс намечался. Было гораздо легче воспринимать остальных — и себя — не как некоего монстра, когда знаешь, к какому виду вы все принадлежите. С научной точки зрения это было безумно увлекательно. На практике мне все нравилось гораздо меньше, но я лелеяла надежду, что это изменится с течением времени. А еще меня одолевала тоска по дому. Я постепенно привыкала к иному миру, клану и моей новой семье, но это все равно было не то. Смерть в моей реальности была ужасной, и я определенно радовалась тому, что имею возможность вполне так комфортно жить где-то еще, но все же пока не могла не скучать. Оставаясь наедине со своими мыслями, я горевала по родителям, младшей сестре, жениху, друзьям, да даже по родному городу и благам цивилизации! Как бы я ни старалась убедить себя в обратном, это мое фактически перерождение не далось мне легко. Самым худшим из негативных последствий были ночные кошмары, в которых я то заново переживала последние мучительные мгновения прошлой жизни, то погружалась в нынешние страхи: мне снилось, что я запуталась в паутине и, не сумев выбраться, в ней же и задохнулась. Если не считать относительно небольшого личностного кризиса, все складывалось очень удачно. Мне здесь даже нравилось — родители любили меня и гордились, что я присоединилась к ученицам Матушки Араньи (правда, они были уверены, что дело в моих природных талантах, а вовсе не в том, что так старейшине удобнее контролировать меня), в племени дружелюбно и заботливо относились к детям, да и с ровесниками мне удавалось успешно делать вид, что я такой же ребенок, как и они. На уроках ведуньи было проще: там не требовалось играть и веселиться, даже если тебе на самом деле скучно, а наоборот, внимательно слушать и вникать. Это у меня получалось гораздо лучше. Как я уже говорила, получать информацию мне нравилось. Правда, приобретенные знания вызывали у меня двойственные чувства: вроде бы я больше узнавала об окружающем меня теперь мире, однако при этом он все равно ощущался как какая-то фэнтезийная реальность — то ли сон, то ли сериал, то ли книга. Со временем это должно было пройти; по крайней мере, я на это надеялась. Так или иначе, мир был увлекательным. Вид, к которому я принадлежала, назывался арахноми*. Мы являлись одной из разновидностей оборотней Метамура**, измерения, в котором я теперь жила, и, как вы уже догадались, превращались мы в пауков. Из общих черт, присущих большинству перевертышей (не считая метаморфоз), у нас было замедленное взросление тела одновременно с быстрым развитием разума, гораздо более высокое, чем у людей, здоровье и физические способности — ими и объяснялась возможность так рано научиться ходить и говорить, — и увеличенная продолжительность жизни, что, впрочем, вытекало из первой особенности. Однако по сравнению с теми же нагами, людьми-змеями, мы старели в разы быстрее и были гораздо меньше по размерам даже в самом крупном своем обличье. Зато арахноми были устойчивы практически к любым ядам в совокупности с умением их распознавать, и это выгодно отличало нас от вульпий и вервольфов — лисиц и волков, соответственно. Название второго вида не вызвало у меня трудностей: в конце концов, я читала «Гарри Поттера». Да и в принципе «подклассы» оборотней были понятны. А вот с кланами и племенами все было не так просто. — Наше племя, Рагна, всего три сотни лет назад осело на этих землях, — рассказывала Матушка Аранья на общих уроках для всех детей племени, не только ее учениц, — до этого мы были полноценными кочевниками. Сейчас, как некоторые из вас уже наверняка заметили, многие наши каре-те-санеги отправляются путешествовать, повзрослев. Кто-то возвращается, кто-то нет. Мы не остепенились до конца, не выстроили пока поселение, сравнимое с городами давно осевших сородичей, но эти земли уже принадлежат нам. Мы все еще считаемся жителями Востока, хотя располагаемся севернее почти всех кланов оборотней. Матушка Аранья объяснила нам, что арахноми, равно как наги и корвейны, люди-вороны, могли быть и кочевниками, и, так сказать, городскими жителями. Те же вульпии и вервольфы никогда не оседали, а фейри, наоборот, всегда оставались на одном месте. Хотя фейри были вообще особым видом перевертышей — их магические способности были настолько высоки, что они умели принимать облик не только зверей, но и других людей и существ. — Среди арахноми тоже встречаются весьма способные к магии особи. Они не могут полностью принять чужой облик, но способны затуманить свою внешность так, что никто не сможет точно запомнить, как они выглядели. И этот магический потенциал, — Матушка обвела выразительным взглядом всех своих учениц, — может быть у каждой из вас. От ее слов я размечталась на полную (магия! почти Хогвартс! волшебство!), но на нашем индивидуальном занятии старейшина жестоко спустила меня с небес на землю: никакого особого дара у меня не было. Им обладала вообще только ее Старшая — самая опытная и взрослая из учениц, которая была первой кандидаткой на место ведуньи после смерти нынешней, — и еще пара девочек из отобранных учениц. Про каждую из нас было сказано лишь для того, чтобы не разбить чувствительные детские сердечки, а вот на мое вытянувшееся от разочарования лицо Матушка Аранья лишь ехидно улыбнулась. Что ж, это послужило хорошим уроком на тему того, что не стоит слишком много о себе думать.

***

— Папа, ты ведь сам из длугого племени? — как-то раз спросила я Паво, когда он укладывал меня спать. Отец чуть удивленно вскинул брови, но улыбнулся моему любопытству. С речью у меня, кстати говоря, было уже намного лучше, однако некоторые «осечки» до сих пор случались. — Верно. Маенгум — так называется город, откуда я родом. Мое племя не кочевники, мы древнее и большое поселение. Оно совсем недалеко от Лакгенера, главного восточного города, но о нем тебе наверняка говорила Матушка Аранья, — рассказал Паво, придвинув стул к моей кроватке. Вообще-то прямо подробно насчет географии мы на тот момент со старейшиной не говорили, но я все равно кивнула и задумчиво прочертила пальцем какую-то линию по одеялу. — Я думала, твое племя теперь Рагна, — как бы невзначай обронила я, подняв свой самый невинный взгляд на отца. Не положено было ребенку, даже из быстро развивающихся арахноми, интересоваться тонкостями перехода из одного племени в другое. А вот непосредственные и якобы случайные вопросы подозрений не вызывали. — И это верно. Но от этого Маенгум не перестал быть моим. У тебя необязательно должен быть один дом физически, Миранда. Никто не заставляет нас выбирать, — объяснил Паво. За этим последовал краткий рассказ о его родине и после очередная сказка: они приводили меня в искренний восторг, как, собственно, это и происходило в моей предыдущей жизни. Правда, благодаря тому, что мне был год с небольшим, показывать любовь к легендам не было неловко. Между прочим, одно из моих предположений касательно возрастов оказалось верным: конкретные дни рождения здесь запоминать не было принято, если ты не знатная особа. Мы все равно отмечали именины, только они были общими для всех, кто родился в этот месяц, и приходились на его конец. А вот названия тех же месяцев здесь были такими же, как на Земле. И лунный цикл был такой же продолжительности. К моему искреннему облегчению. Постепенно мой страх пауков затихал. У меня не было такой силы воли, чтобы он мгновенно прошел полностью, но мне удавалось медленно, крохотными шажочками его приглушать. Приходилось, конечно, тренировать свою выдержку, взаимодействуя с настоящими пауками, однако и к этому я смогла с течением времени привыкнуть, потому что я начала их понимать. Это не было похоже на обычный разговор — арахноми и все, чьи перевоплощения были связаны с насекомыми, не имели особого языка со своими духовными существами, в отличие от тех же нагов, вульпий и многих других. С пауками мы общались картинками и эмоциями — именно через них передавались наши просьбы насекомым***. Правда, большинство из них отвечало только ощущениями: зрение у них никакое. Хотя попадались вполне так себе зрячие особи. Первое время «разговор» не ладился совершенно. Пауки чувствовали мой страх, и он, более того, передавался им. Они сбегали с моих ладоней к Матушке Аранье, и меня затапливало облегчение. Однако необходимо было взять себя в руки — в конце концов, хотела я этого или нет, я теперь была одной из них. И если я не смогу принять их, как я смогу принять себя? Матушка Аранья сразу сказала мне: пока не научусь ладить с пауками, о превращениях могу даже не мечтать. Будет с каждым разом больнее, чем в тот первый, неосознанный, когда я только переместилась в это тело, а по итогу я могу застрять в паучьей сущности навсегда и постоянно терпеть ужасную боль. Естественно, мне этого не хотелось. Да и побороть свою фобию было своеобразным испытанием. В прошлой жизни мне до этого дела особо не было — боюсь пауков и боюсь, их обычно ловил и выпускал мой жених, Макс, а я держалась как можно дальше. Но теперь мне было жизненно необходимо избавиться от страха. Поэтому я решила, что буду думать не о том, как я боюсь пауков, а какие они интересные. Например, они приспосабливаются к окружающей температуре, как рассказала старейшина, и благодаря им у нас эта способность тоже есть. И они маленькие и юркие — могут проникнуть практически куда угодно. Паутина так вообще обладает целебными свойствами, вот сколько пользы сразу. Поэтому когда Матушка Аранья посадила мне на ладонь очередного паука, я сосредоточилась на ощущении любопытства и желании узнать больше, а не на страхе. От крохотного существа исходила настороженность и непонимание. Я вложила в послание обещание не причинять вреда ни в коем случае, и ощутила, как напряжение паука (кто бы мог подумать, что они вообще умеют напрягаться!..) медленно сошло на нет, и он аккуратно пробежался по моей ладони. Несмотря на то, что я вздрогнула и невольно испугалась, а насекомое быстро перепрыгнуло к старейшине, это был прогресс. Это заняло не день, не неделю и даже не один месяц. Медленно и упорно, ошибаясь и сбиваясь, я шла к своей цели. Не подумайте, что я такая железная и целеустремленная — мне не раз хотелось все бросить, послать к черту и расплакаться. Но там, где мне не удавалось справиться с собой самостоятельно, своеобразно помогала Матушка Аранья: сначала говорила мягко и утешающе, а потом все тем же спокойным — и от этого еще более пугающим — тоном напоминала, что отправит меня к кочевникам, если я не научусь владеть собой, и пусть уже они выяснят, смогу ли я себя контролировать и избегать превращений или нет. А кочевники с малле-у-тэ, бессознательно потерявшими связь со своей человеческой сущностью оборотнями, поступали сурово — просто уничтожали. И страх остаться в одиночестве, вновь без семьи и друзей, или даже умереть был гораздо сильнее, чем боязнь на деле абсолютно безобидных для новой меня пауков. Приходилось сжимать зубы, терпеть и стараться. Наши уроки тет-а-тет были заняты в основном именно этим; изредка затрагивались какие-то очень важные темы, на которые не отвлечься было нельзя. Когда у меня получилось взаимодействовать с маленькими паучками без того, чтобы спугнуть их (или себя), Матушка Аранья начала приглашать к нам на уроки другие виды. И, как ни странно, с крупными особями были даже легче и интереснее. Их зрение в большинстве своем было лучше, а уж у тех, что умели прыгать, оно было сильнее всего похоже на человеческое. И как-то незаметно процесс «общения» из мучения стал наслаждением. К середине осени, почти восемь месяцев спустя, я перестала бояться окончательно. Матушка Аранья слегка поворчала на то, что это заняло так много времени («Прошлая инте-ши боялась сильнее, а привыкла за две полных луны!»), но, кажется, была мной довольна. А я за все это время привязалась к окружающему меня миру. Тоска по прошлой жизни осталась легкой и какой-то даже светлой грустью на периферии сознания, а мое сердце теперь занимали родители, которых я даже мысленно все чаще называла мамой и папой, а не по именам, мой клан, мои друзья среди детишек, которых я невольно опекала — и теперь к этому списку присоединились пауки. Возможность делиться с кем-то мыслями и ощущениями напрямую была настоящей магией.

***

— Миранда! Духи Великие, я уже начинаю скучать по тем временам, когда тебя мучил страх. По крайней мере, ты была внимательна, — укоризненно воскликнула старейшина, легонько хлопнув меня по ладошке и вырвав из размышлений-картинок, которыми я невольно делилась с другом. Я извиняющеся улыбнулась, спуская Рикки, паука-прыгуна****, со своего плеча и передавая ему желание встретиться попозже. С этой особью — самцом — мы сдружились особенно близко, и я старалась не думать о том, что подобные ему живут недолго, по словам ведуньи. Сама не знаю, почему начала звать его Рикки, но ему, насколько я поняла, это понравилось. — Простите, Матушка. Просто это стало так интересно, когда страх ушел… — виновато произнесла я и, поведя плечами, сосредоточилась на уроке. После того, как я одержала эту победу над своей фобией, мы стали подробнее изучать мир, в котором я оказалась. Сегодня была его география. — Тебе здесь еще жить, так что расширяй сферу интереса, — ворчливо, но беззлобно пожурила меня старейшина. — Ну-ка, расскажи, что уже запомнила, — велела она. Я послушно кивнула, в задумчивости пожевав губу и переведя взгляд на потолок дома Матушки Араньи, чтобы сосредоточиться на собственных знаниях. — Метамур разделяется и обычными жителями, и даже королевской семьей на четыре зоны с нечеткими границами. Зоны эти определяются сторонами света: Север, Юг, Запад и Восток. На Севере действительно очень холодно, там почти круглый год лежит снег, зато хорошо развиты рудники, — медленно припоминала я. — Про Юг я почти ничего не знаю, кроме того, что там королевский дворец, — в моей голове мелькнуло сравнение с «Игрой Престолов», но я усилием воли отбросила его, чтобы не отвлечься вновь. — На Западе особенно развито земледелие. Основная часть ресурсов Метамура сосредоточена именно там. Великие Вулканы Метамура тоже находятся на Западе. А вот Восток — это наша родина. После королевского дворца здесь больше всего магии и необычных существ. Благодаря местным колдунам Восток процветает. И еще здесь погода лучше всего — в любое время года не слишком холодно и не слишком жарко, разве что в графстве нагов летом лучше одеваться как можно легче, — завершила я, выжидательно посмотрев на Матушку Аранью. Она одобрительно кивнула. — Хорошо. Рада, что ты не все пропустила мимо ушей, — ехидно отозвалась ведунья, и я намеренно смущенно склонила голову. За все время, проведенное с ней, я смогла понять, что Матушка вовсе не была злой. За ее строгостью пряталась забота, а за ехидством с трудом, но различалась доброта. И ее можно было понять: на ней было столько забот, что тут без саркастичного отношения к жизни не прожить. А вот послушание, кротость и уважением к старшим женщина особенно ценила, и мне было приятно радовать ее хотя бы этим. — Но ты забыла, что на Юге помимо королевского дворца еще и столица, в которой он располагается, а под ее землей — загадочный Заветный город, про который так и непонятно, существовал ли он на самом деле и находится ли там до сих пор, — как и всегда, чуть напевно рассказывала Матушка Аранья, превращая и без того не скучную (для меня, по крайней мере) информацию в какую-то легенду, сказку, запоминающуюся еще лучше. И что-то у меня шевельнулось в душе нехорошим предчувствием насчет этого знакомого названия… — Заветный город… — машинально прошептала я себе под нос, напряженно размышляя, откуда я уже могла узнать о нем. От острого слуха старейшины это не укрылось. — Верно. Иномирцы, между прочим, часто определяют наше измерение как раз по названию столицы, хотя это не совсем верно. Впрочем, каждому не объяснишь, что Меридиан — это лишь город, большой, но не целое же королевство… Голос Матушки отошел на второй план, пока догадки вихрем крутились в моей голове. Меридиан, Заветный город, пауки-оборотни, Миранда… Неужели?.. Быть не может… — Матушка… — севшим от шока голосом прошептала я, поднимая глаза на ведунью и невольно обхватывая себя руками, словно бы пытаясь защититься от не то чтобы пугающей, но ошеломляющей правды. — Матушка, прошу, расскажите мне про королевскую семью… — взмолилась я, мысленно скрестив пальцы на удачу. Только вот я сама не знала, какой именно удачи я желаю. Старейшина вскинула брови, и тут же в ее взгляде отчетливо вспыхнул интерес. Судя по всему, она поняла, что это не просто праздное любопытство. — Я уже говорила, что в королевстве Метамур высшая власть матриархальна — Светом Меридиана является женщина, она же и стоит во главе правления. Королевский род носит фамилию Эсканор с самых древних времен… Кусочки пазла наконец-то сложились в целую картинку. И как я могла быть такой идиоткой?.. Ведь все вокруг буквально кричало о том, в каком из миров я оказалась! Но это было настолько невероятно, практически невозможно в моем представлении, что я и не задумывалась над этим вариантом. А ведь разгадка была так близка! Одно из главных увлечений тринадцатилетней меня, любимейшая тема моей младшей сестренки, которой я и показала этот мультсериал… Мир, в который я попала, был мне давным-давно знаком. Действительно замечательный — на экранах — мультсериал о добре и зле, о девочках-защитницах и победе справедливости над всем плохим… И кем в нем оказалась я? Потенциальной злодейкой, заведомо обреченной на поражение. Тем самым плохим. Эпизодической фигурой. А потом я вспомнила о Миранде кое-что такое, из-за чего меня прошибло ледяным страхом от макушки до кончиков пальцев на ногах. Она была сиротой, и, насколько я помнила по сериалу, это оказалось правдой: о ее родителях ничего не было известно. А если бы мои родители узнали, что я просто так служу злу, они бы, отбросив нелюбовь к телесным наказаниям, выпороли меня так, чтобы я неделю сидеть не могла, и были бы правы. Значит, в каноне они действительно умерли. Значит, Миранда — я — была обречена на страдания, которые, скорее всего, и заставили ее озлобиться. Но я не канонная Миранда. Я не могу вновь остаться одна. Я не собираюсь позволить кому-то отнять мое счастье. А это означало, что я должна сделать все, чтобы хотя бы попытаться спасти мою семью.