Дитя Арахны

Пока я судорожно пыталась сообразить, как отреагировать на очередную новость — мысли метались от «это было ожидаемо, но все же неожиданно» до «какого черта?» и «я предлагаю уехать в Сибирь всем вместе», — Фобос будничным тоном приказал Седрику распорядиться насчет легкого ужина. На вопрос нага, желает ли Князь, чтобы еду доставили сюда, правитель фыркнул и заявил, что не собирается куда-то идти ради закусок. К тому времени, как они закончили переговариваться, а Седрик выглянул за двери тронного зала и грозно на кого-то зашипел, я уже более-менее взяла себя в руки и сумела придумать относительно адекватный ответ. — Каким образом? — выдавила из себя я, глубоко вздохнув. — Почему именно Кондракар? — спросила я. — До того, как начались восстания, к моей матери приходили послы Совета. Это было странно, учитывая, что их ожидали после рождения наследницы, а Элион вот-вот должна была появиться на свет, — начал Князь. — Королева была удивлена не меньше моего, но не посвятила меня в подробности встречи, однако после нее что мать, что послы остались недовольными и злыми. А через несколько дней вспыхнул первый мятеж на Западе. Только вот никаких предпоссылок к нему не было: Запад никогда не высказывал недовольства по поводу своего положения, которое, кстати говоря, было получше многих, а моя мать, при всех ее недостатках, была умной правительницей, способной принять во внимание людские жалобы, особенно если они угрожают бунтом, — Фобос покачал головой, откидываясь на спинку своего трона и сидя с картинно скучающим видом, однако взгляд у мужчины был холодный и внимательный. Я понимала, что за моей реакцией пристально следят, и изо всех сил старалась не проявлять никаких эмоций. Но я была чертовски скверной актрисой. Предполагаю, что вся та смесь из замешательства, неверия и легкого ужаса явственно отобразилась на моем лице. — И Кондракару это нужно было, потому что… Собственно, а почему? Королева отказалась поступать так, как они посоветовали? Но разве не проще было бы просто подослать к ней убийц, например, а не пытаться уничтожить всю королевскую семью? — поинтересовалась я. Мне слабо верилось в версию со спятившим Советом, хотя это бы многое объясняло. Однако при этом я еще думала о стражницах, обычных, нормальных девочках без особой мании заполучить вселенскую власть. Корнелию я вообще знала с ее детских лет, и хотя порой она была той еще штучкой, ее капризы не выходили за грань подростковых закидонов. — Слишком очевидно, слишком грубо. Откуда им было знать, что она не рассказала кому-то еще о подробностях встречи? — возразил Фобос. — Было несложно понять, что случилось что-то нехорошее, когда сразу после ухода пос-с-слов Ее Величество приказала усилить охрану во дворце и найти лучших телохранителей для своих детей, — добавил вернувшийся Седрик, появление которого я чувствовала на уровне инстинктов, в очередной раз игнорируя позыв паучьих чувств к побегу. — К тому же, кто будет задаваться обстоятельствами смерти правителя, когда в последние годы его власти королевство находилось в состоянии гражданской войны? И вдруг мне в голову пришла довольно неожиданная для меня мысль. Уроки Матушки Араньи были чем-то давним и почти позабытым на фоне остальных событий моей второй жизни, однако теперь я почти по-настоящему услышала теплый старческий голос, рассказывающий о сосредоточии магической мощи Метамура в основном на Юге, то бишь, на Меридиане, и на Востоке, где я и выросла. Колдуны Запада и Севера были не самым частым явлением, да еще и славились характером закостенелых одиночек, так что заставить их взаимодействовать друг с другом могло только что-то из ряда вон выходящее и явно большее, чем вспыхнувший ни с того ни с сего мятеж. Мог ли кто-то подбить их на это? Вполне возможно. Если бы это происходило на Востоке, я бы мгновенно поверила, что это были только наши колдуны, причем очень крупно повзодорившие с королевой. Понимаете, Восток всегда отличался независимостью: в переводе на современный язык его можно было бы считать практически автономным округом. Сосредоточение магии там было ниже столичной лишь из-за того, что на Меридиане обитала королева, она же Сердце нашего мира. Лакгенер передавал дань дворцу от всего нашего «автономного округа», а дворец в ответ практически не вмешивался в наши дела, пока все было в рамках хотя бы внешних приличий. И правящий состав Лакгенера — а это были как раз колдуны, — никогда не поддерживал мятежников. К ним примкнули одиночки, которых было не слишком много. А ведь именно магическая мощь восставших и помешала потушить этот пожар бунта сразу же. Страшнее было то, что история грозилась повториться. То же самое происходило сейчас, только на замену местным колдунам пришли стражницы… и Элион. Я в безмолвном ужасе посмотрела на Фобоса, который, кажется, понял все по моему виду, и медленно кивнул. Уголки губ его дрогнули в довольной, но отчасти горькой улыбке. — Ты поверила, — Князь не столько спрашивал, сколько утверждал, но я все равно дернула головой в знак согласия. Правда, я не была уверена, что стоило винить именно Кондракар — в душе жила надежда на существование Сил Добра, как бы пафосно это ни звучало, — но ко всем этим событиям определенно приложил руку (или клешню, или щупальце) кто-то или что-то еще. Где-то на подсознании билась очень важная мысль насчет происходящего, какое-то затаенное воспоминание, но я никак не могла за него ухватиться, поэтому пришлось пока сосредоточиться на данном разговоре. — Колдуны, — тихо выдохнула я. Фобос вновь кивнул. — Слишком много, слишком сильные, слишком сплоченные, — негромко произнес Седрик, словно бы подводя итог моим мыслям. — Еще тогда казалось, что их кто-то учил, и королева была очень встревожена из-за этого. Настолько встревожена, что стала очень часто куда-то пропадать, не рассказывая никому… Никому, кроме своей тайной свиты, как оказалос-с-сь. — Она ходила на Землю, — догадалась я, на что мои собеседники посмотрели на меня немного недоуменно, и я поспешила объясниться. — Мы ушли именно туда не просто так. Королева явно бывала там много раз: она успела купить дома, разузнать об устройстве мира, зачаровать нужные документы. От Галг… От тайной свиты требовалось лишь в нужный момент забрать Элион и приспособиться к новому образу жизни, — я потерла виски, начинающие гудеть от объема информации и пестрого вороха догадок и логических связей, становящихся вполне очевидными. — Неудивительно. Торопилась спасти Свет Меридиана, — язвительно отозвался Фобос, и я ощутила себя очень, очень неловко. Мне было по-человечески жаль его, хотя я никогда бы это не озвучила, прекрасно понимая, что Князь от проявления сочувствия только взбесился бы, как старая британская кошка, которой наступили на хвост. Было очевидно, что Вейра в первую очередь бросилась обеспечивать будущее Элион, но неужели она даже не пыталась позаботиться о сыне? Не считая того, что Седрик упомянул об усиленной страже для обоих детей… Но если королева была действительно такой, если она и впрямь разделила детей на нужных и ненужных, то все это просто мерзко. Наследницы наследницами, но неужели она не испытывала никаких чувств к сыну? Уж как-то включить Фобоса в список людей на «забрать с собой» для своей тайной свиты она могла. Тут у меня невольно промелькнула довольно неприятная мысль: а не считала ли Вейра своего сына угрозой для Метамура? Тогда, впрочем, логичнее было оставить здесь Элион, а забрать Фобоса, чтобы он уже не смог вернуться в свой мир и захватить власть. Да и приведенные Фобосом и Седриком аргументы были достаточно правдоподобны. Виски вновь пронзило болью, и я поморщилась, размышляя о том, не заработаю ли я себе от всего этого стресса инсульт. Или от стресса развивался инфаркт? Ох, ладно, вот если поступлю на медицинский на Земле, тогда и узнаю. Надеюсь, что не на собственном примере. — Значит, когда мы забрали Элион, ты… Вы взошли на трон? — сбиваясь с «ты» на «вы», произнесла я, решив все же придерживаться формального стиля общения с Фобосом. Он был явно не из тех людей, кто располагал к легкому разговору на равных; собственно, производить именно такое впечатление полагалось ему по статусу. Да и он ничего не имел против. — Меня на него выдвинули, практически не спросив меня же, — уточнил Фобос, и мои брови поползли вверх: я-то была уверена, что он сам предложил свою кандидатуру. Князь криво усмехнулся. — Удивлена? Меня готовили быть ближайшим советником сестрицы или, в зависимости от характера и возраста Элион, регентом при ней. Но в большинстве случаев мужчины семьи Эсканор женились на иномирных принцессах и уходили в другой род. Изредка правили вместе брат и сестра — не смешивали кровь, хотя и такое случалось, а просто разделяли между собой обязанности, — Фобос помолчал, предоставляя мне возможность переварить информацию. — И Вы никогда не хотели править единолично? — не удержалась от вопроса я. Зеленые глаза Князя резко сузились, превращая лицо в жестокую маску, и, кажется, он уже собирался резко приказать мне не лезть в свое дело, но передумал в самую последнюю секунду и глубоко вздохнул. Я подавила желание втянуть голову в плечи и смиренно извиниться. — Конечно, хотел. В теории. Но на тот момент, когда все произошло, последнее, о чем я думал, так это о троне, — процедил Фобос. — В той ситуации, впрочем, не оставалось выбора. Приняв власть, я стал Князем: таков титул для самостоятельно правящего регента, если истинный Свет Меридиана — а это всегда женщина, как ты, думаю, уже поняла, — слишком мала или погибла. Или еще не родилась. — Я не совсем понимаю… Как это — не родилась? — я удивленно захлопала глазами, пытаясь сообразить, как такое вообще возможно. — Насколько я поняла, единоличным правителем мужчина становится, если… — я запнулась, стараясь подобрать наиболее тактичные слова, учитывая ситуацию, но Фобос избавил меня от этических мучений. — Умирает Свет Меридиана и не остается в живых наследницы, — кивнул Князь. — Верно. Тогда мужчина-Эсканор становится законным правителем и получает силу Сердца Меридиана, которая позже передается его дочери: она всегда будет первенцем у такого правителя. Вот только в моем случае сестрица жива, поэтому ее сил мне не досталось, а наш мир одиннадцать лет существует без своего Сердца. Я пристально посмотрела на Фобоса. Слова о том, что Элион жива, меня зацепили. В голосе мужчины не слышалось недовольства, но и особой радости тоже. Да, Князь сказал, что не собирается отбирать ее силу, но сейчас выяснилось, что в случае смерти сестры он получит ее магию. И он не говорил, что у него нет намерений устроить Элион несчастный случай, например. В ответ на мои невысказанные подозрения Князь закатил глаза и громко утомленно вздохнул, всем своим видом показывая, как же я ему уже надоела. Мне стало немного даже совестно. Самую капельку, потому что я тоже не просила меня похищать: в такой ситуации каждый станет думать о своем собеседнике не самые лучшие вещи. — Начнем с того, что я не стремлюсь к истреблению членов моей семьи, даже если кое-кто считает иначе. К тому же, такой план мог бы сработать, если бы мир подпитывался все это время Сердцем, а потом оно перешло ко мне — тогда да, я определенно бы стал сильнее, и для Метамура бы ничего не изменилось. Но какой мне смысл от тех зачатков магии моей сестры, которая провела столько лет вдали от источника ее силы? Ты видела, во что превратился Метамур? Он не восстановится от тех остатков, что перейдут ко мне, если я убью Элион. А я не собираюсь править погибающим миром, это бессмысленно и глупо, — Фобос утомленно покачал головой. Я вдруг задумалась о том, не уходили ли его волосы настолько в серебристый оттенок из-за проявившейся раньше времени седины? Усталые морщинки возле глаз, замеченные мною ранее, говорили о том, что подобный вариант вполне возможен. На душе почему-то стало немного горько, но я постаралась отогнать философствования и сосредоточиться на разговоре. — А если Элион пробудет здесь достаточно долго для того, чтобы вернуть себе полную силу? — все же поинтересовалась я. Князь пожал плечами. — На это уйдет не меньше года. Да и вообще, во всем этом нет необходимости. Если мы с сестрой достигнем компромисса, данная ситуация разрешится мирно, — произнес мужчина. Не знаю, было ли дело в его дипломатических навыках, или же просто мне отчаянно хотелось верить, что тот напуганный мальчик, которого я встретила много лет назад, не стал (или не был изначально) отпетым негодяем, но мне показалось, что Фобос не лжет. Конечно, я понимала, что если ему нужно меня обмануть — сейчас самое время. Я не забыла о том, что сама по себе я не представляла никакой ценности, разве что еще одна потенциальная боевая единица в армию Фобоса. Опять-таки, не настолько важная и сильная, чтобы приводить ее, пусть и добровольно-принудительно, на личную аудиенцию, а потом долго и подробно отвечать на все ее дотошные вопросы. Да и мой внешний возраст сыграл свою роль — гораздо проще убедить в чем-то юную девочку с еще податливым сознанием, чем взрослого. Только вот я по факту не была юной девочкой. И мне нужно было убедиться в том, что все это не будет ловушкой, если после того, как я расскажу все Элион, она согласится повидаться с братом. Моя маленькая подопечная не должна была пострадать — и дело было не только в моем личном отношении: если Фобос не лгал, именно от Элион зависело будущее медленно погибающего сейчас Метамура. А если лгал, то тем более ей придется вернуть себе трон, чтобы избавить мир от тирана. Конечно, при условии, что она этого захочет. И я знала Элион достаточно хорошо, чтобы понимать: к сожалению или счастью, она этого захочет. — Что будет, если вы встретитесь и не достигнете компромисса? — спросила я. — Война, — просто ответил Фобос. — Я не отдам трон, Миранда. Слишком многого я добился, чтобы просто так передать все в руки необразованного и не имеющего представления о власти ребенка, — я не стала пытаться защищать Элион, утверждая, что у нее прекрасные оценки в школе. Управление Метамуром требовало знаний не тригонометрии. — Но у меня есть понятия о чести и о кодексе переговоров. Я позволю вам беспрепятственно уйти с них… Как и тебе сегодня, независимо от того, какое решение ты примешь. Я вскинула голову и удивленно посмотрела на мужчину. Поглощенная разговором и новой информацией, я невольно забыла о том, что добровольно-принудительная аудиенция у Князя — не разговорчик со школьным консультантом, от которого ты можешь уйти в любой момент. Неприятный холодок пронзил позвоночник. Однако в тот момент, когда Фобос пообещал не удерживать меня против воли (сегодня), я ощутила искреннюю благодарность. И, если быть откровенной, в глубине души возникло уважение к Князю. Не знаю, что там за кодекс переговоров, но одно то, что даже у главы абсолютно монархического государства, обладающего огромной властью, есть какие-то рамки, коих он придерживается, судя по всему, вполне добровольно, было для меня знаком достоинства. Совсем не такого я ожидала от тирана — по крайней мере, от того, кого таковым называют, — и это был тот редкий момент в моей жизни, когда я была очень рада, что мои ожидания не оправдались. — Спасибо, — тихо выдохнула я, прикусив губу. Я ничего не могла сказать по поводу своего решения, потому что я его еще не приняла. Одно я знала точно: обо всем, что произошло сегодня, Элион узнает в любом случае. Во-первых, я ненавидела тайны и недомолвки элементарно потому, что лгунья из меня была не очень. Во-вторых, мне вот только не хватало, чтобы кто-то из шпионов Калеба увидел меня, а лидер сопротивления потом обвинил меня в сговоре с врагом. Лучше быть сразу честной. Так что вместо этого я решила задать оставшиеся вопросы, пока мне все еще позволяли это делать. — Как связаны между собой наш мир и Сердце Меридиана? Вы говорили, что Метамур может восстановиться после того, как Элион вернется… Значит ли это, что это именно ее отсутствие привело Метамур к медленному умиранию? — Да. Когда в мире присутствует его Сердце, они взаимно подпитывают друг друга — мир оживает: практически не бывает неурожайных лет, флора и фауна процветают, даже погода улучшается. А Сердце Меридиана — или же его хранитель, — становится сильнее магически. Да и физически тоже: Эсканоры отличаются долгожительством. Когда мир разлучен с Сердцем, магический источник ослабевает. Если проводить аналогию с водой, можно сказать, что он пересыхает. Мне приходится тянуть энергию из самого Метамура — или же он бы начал тянуть силы из меня. И хотя повстанцы были бы этому определенно рады, я умирать еще не собираюсь, — фыркнул Князь. Я заметила, что он не выглядел слишком недовольным или утомленным, когда рассказывал что-то про устройство Метамура или систему власти и магии. Казалось, ему почти что нравилось об этом говорить, хоть он и повествовал обо всем довольно снисходительным тоном — таким трехлетнему малышу объясняют, почему коровы не летают. Быть может, Фобос просто любил чувствовать себя лучше и умнее всех. А вот какие-то более личные вопросы его определенно злили. Я могла его понять: мало кто любит, когда ему лезут в душу, особенно люди, которых ты считаешь гораздо ниже себя. Наверное, ему было не слишком легко сдерживать себя и не отдать приказ наказать меня за подобную «дерзость»: все-таки вряд ли пытки улучшат возможное сотрудничество. Не со мной, конечно же, а с Элион, которая считала меня сестрой. Помнится, даже в мультсериале он подсыпал что-то Алборну и Мириадель, дабы они думали, что находятся на курорте, а не сидят в тюрьме. При упоминании повстанцев я невольно скривилась. Я могла понять их желание перемен — в голове зазвучал голос Цоя, и я постаралась не зацикливаться на воспоминаниях о песнях моего очень далекого детства, — но неужели они все забыли, чем обернулось восстание много лет назад? Или же все они были выходцами из знати вроде Калеба, которого тот мятеж, судя по всему, практически не задел? По крайней мере, тогда, на рынке, он не слишком напоминал пострадавшего. Конечно же, моя гримаса не осталась незамеченной. — Тебе не по нраву мысль о сопротивлении? Или ты расстроена, что Князь не собирается умирать? — вкрадчиво поинтересовался Седрик, и я удивленно уставилась на него. Неужели он не понимает, что даже если бы я имела в виду второе, я бы точно не призналась в этом перед Фобосом или даже перед самим нагом? Вроде бы даже Князь заметил, что я не совсем уж идиотка. Однако хитрое выражение фиолетовых глаз лорда дало мне понять, что это была обыкновенная язвительность. — Я никому смерти не желаю, — покачала головой я. Ладно, это была не совсем правда, но уточнять я сейчас не собиралась. — Просто восстание… Ладно, предположим, что Вы такой весь из себя великий и ужасный тиран, — Князь хмыкнул и самодовольно улыбнулся, как будто не слишком возражал против такого образа. — Чего можно добиться мятежом? Кого они собирались выдвинуть на Ваше место, пока не выяснилось, что принцесса жива-здорова и находится на Земле? Калеба? Вряд ли бы его приняли с распростертыми объятиями, разницы в правлении бы не было, — Фобос недовольно нахмурился, и я поспешила уточнить. — В смысле, это если при условии, что Вы ужасный тиран, которому безразличен Метамур в целом, — мужчина благосклонно кивнул, довольный моей поправкой, и я продолжила. — А вот я хорошо помню, что было в прошлый раз. Страдали обычные люди, ради которых это все вроде бы и затевалось. И затевается сейчас, — горько ответила я, лишь после задумавшись, не было ли еще каких-то крупных переворотов со времен того, в котором погибли родители Элион и Фобоса. Но, судя по всему, даже если они и были, то не затмили ужас одиннадцатилетней давности, потому что меня никто не поправил. — Повстанцы не понимают, что засухи и неурожайные годы — это не последствия моих «злодеяний», — голос Князя был пропитан желчью. — Зато считают, что только они приведут мир к процветанию, причем весьма оригинальным способом: разбоем и стычками со стражей. — А Вы устраивали… какие-нибудь переговоры с ними? — поинтересовалась я и тут же пожалела о своем вопросе, когда на меня взглянули две пары недовольных глаз. — С нарушителями спокойствия не устраивают переговоров, — ледяным тоном отчеканил Фобос, высокомерно поджав губы. Я промямлила неуверенные извинения, ощущая себя последней невежей, предложившей подать на балу червей вместо круассанов. С одной стороны, он был в чем-то прав: стоит проявить слабину, и тут же найдется целое полчище недовольных, которые будут уверены, что им все позволено. С другой стороны, народ вполне мог считать, что все эти козни строит Фобос, а благородное восстание пытается всех спасти. Монархия наполнена минусами, как ни крути. — Да и не с кем там говорить, — добавил Седрик. — Все, что они могут — махать мечами и желать всем, кто не с ними, с-с-сдохнуть. — Похоже на Калеба, — пробормотала я, вдруг вспомнив о кое-чем и заинтересованно посмотрев на нага. У меня появилась отличная возможность попытаться узнать больше о том, почему вдруг избалованный мальчик начал ратовать за простой народ. — Его отец ведь был кем-то вроде местного аристократа. Я слышала, что он был приговорен к вечной работе на рудниках во время Вашего правления, — я перевела взгляд на Фобоса. — Он попытался Вас свергнуть? — это многое бы объяснило: если Джулиан усмотрел в Князе какое-то зло (даже если это было не так, хотя я все еще ни в чем не была уверена), хоть я и сомневалась, что отец Калеба видел дальше своего носа, значит, нынешний вождь повстанцев просто продолжил дело родителя. И только когда я спросила об этом, я задумалась, а знают ли они вообще о личности Калеба и, тем более, его происхождении. А вдруг я выдала некую тайну? В конце концов, то, что лично у меня паренек не вызывал никаких симпатий, еще не означало, что я желаю ему оказаться в пыточных Фобоса. Черт побери, Мира, ты же обычно не ведешь себя как находка для шпиона! Столь благодушная обстановка сбивала с толку, заставляя забывать, что я говорю с теми, кто считается злодеями. Может быть, на это и был расчет? «А может быть, тебе пора перестать брать пример с Ника Фьюри и наконец-то успокоить свою паранойю», ядовито откликнулся внутренний голос, и я уныло с ним согласилась. Только перестать относиться ко всему с подозрением было очень тяжело. К счастью, Фобос либо не умел читать мысли, либо сейчас этого не делал, поэтому все эти идиотские размышления, пронесшиеся в моей голове за пару мгновений, утомили только меня саму. Седрик же зловеще усмехнулся, вызвав у меня легкую внутреннюю панику, присущую паукам при таких жутковатых улыбках нагов, и понимание, что он придерживался известного выражения «познай врага своего». Что, между прочим, говорило в первую очередь о его уме. — Его отца звали Джулиан Крастрайл*. Был графом, пока не потерял привилегию титула по обвинению в сговоре с врагами короны и соучастии в убийстве королевы Вейры и принца Зейдена. На допрос-с-сах, — выражение лица Седрика ясно давало понять, что это были скорее пытки, чем каверзные вопросы в попытках добыть информацию, — он сознался, что получал приказы. От кого? Он толком не знал. Сказал лишь, что это всегда были маги. Они обещали ему положение главного советника при новом правителе, чье имя тоже не разглашалось, если он настроит знать против королевской семьи. Болтливый был ч-ч-червь, — наг оскалился, и я вздрогнула. — Благодаря ему мы выявили множ-ж-жество предателей. — Между прочим, именно члены Совета Кондракара хорошо умеют маскировать свою внешность. Все, кого мы допросили, утверждали, что отдававшие приказы маги все время менялись… и в то же время никто не смог точно описать ни одного колдуна или колдунью, — негромко добавил Фобос, и у меня по коже пробежали мурашки при мысли о том, что за всем этим действительно мог стоять Кондракар. Проклятие! Если это так, то мы все в огромной опасности. Как противостоять настолько мощному врагу? Зачем они убили королеву Вейру? И что они тогда сделают с Элион, если она вдруг начнет действовать не так, как этого от нее ждут? К горлу подобрался тугой комок, и я с трудом сглотнула его, приказывая себе успокоиться и не думать пока об этом. Это все еще мог быть не Кондракар. Мало ли, кто еще умел менять внешность и стирать воспоминания. Я от всей души надеялась, что этот могущественный некто был, по крайней мере, не так силен и властен, как Совет, способный, насколько я помнила, влиять вообще на все миры вселенной. — Может быть, допрашиваемые пытались покрывать тех магов? — предположила я, однако Седрик лишь покачал головой. — Нет. Они были готовы сделать все, чтобы мы остановились, и рассказали обо всем, — жестко произнес змей, и я вдруг от всей своей души понадеялась, что никогда не попаду к нему на «допрос». Вполне возможно, что настоящая Миранда встала на сторону Фобоса исключительно ради того, чтобы не попасть в его пыточные. — Значит, Джулиан сейчас на рудниках? — уточнила я. Я смутно припоминала, что в мире мультсериала отец Калеба был освобожден, и этого я категорически не желала. Калеб хотел выслужиться — или восстановить свое доброе имя, — а вот Джулианом будет двигать желание настоящей мести. Провести с десяток лет на каторге, пройти через пытки и унижения — да, он определенно будет желать поквитаться с обидчиками. И он сметет всех на своем пути... в том числе и меня. — Заключенный Крастрайл погиб при взрыве залежей пламекамней** два месяца назад. Тела не ос-с-сталось, — Седрик развел руками, однако особого сожаления не выразил. У меня же внутри все сжалось. Мне стало по-настоящему жаль Калеба. Неважно, что к нему чувствовала я — терять родных всегда было безумно больно, особенно если ты очень любишь их. А судя по тому, как Калеб рассказывал про своего отца еще до нашего «знакомства заново», он его любил. И, видимо, до сих пор не знал о том, что случилось. Господи, я точно не хочу быть той, кто расскажет ему. — Вы… вы не оповещаете родственников п-погибших арестантов? — мой голос чуть сорвался, и я постаралась взять себя в руки (и ни в коем случае не вспоминать, что случилось с моей семьей). — Я отдаю приказ вывешивать списки в городах и деревнях, где жили заключенные. Если семья просит отдать тело — и нам есть, что отдать, — мы это делаем, — произнес Фобос, покачав головой. — Мы не монстры. И некромантия — это не моя специализация, — в голосе Князя отчетливо было слышно «к сожалению». Повисло молчание. В дверь робко постучали, и Фобос разрешил войти. Внутрь прошмыгнули слуги с подносами, низко поклонились своему правителю и Седрику, бросили на меня удивленные и любопытные взгляды и принялись сервировать стол, стоящий чуть поодаль и ранее мной не замеченный. Никто не проронил ни слова, и вскоре практически все слуги вышли, кроме одной девочки, выглядящей максимум лет на двенадцать. Она разложила еду на две тарелки и потянулась к третьей, но застыла на месте в неуверенности, смущенно глядя на нас и явно не решаясь задать вопрос. Служанка выглядела совсем ребенком: она была худой и бедно одетой, но ее фартук был чистым и выглаженным, а обувь на ногах была во вполне приличном состоянии. Ее глаза казались испуганными, но не затравленными, и я подумала о том, что если бы Фобос был совсем отвратительным тираном, прислуга бы шарахалась в ужасе. Но девочка, как мне показалось, просто боялась оплошать, а не того, что ее превратят в жабу. Вот тебе и еще один повод для размышлений о том, что все слова Князя вполне могли оказаться правдой, а он сам — вовсе не злодеем этого мира. — Ты голодна, Миранда? — голос Фобоса нарушил тяжелую долгую тишину, и я вздрогнула от неожиданности, вырвавшись из своих мыслей и переведя на него чуть растерянный взгляд. Голодна ли я? Да, пожалуй. В последний раз я ела, когда мы с Элион перекусывали чипсами, а к тому времени, как я приготовила ужин для тетушки, мой желудок не испытывал желания поесть. Теперь же я ощутила, насколько сильно проголодалась. Однако я не была уверена, что стоит есть здесь. Да, арахноми практически не берут яды, но все же я не желала проверять, берет ли нас, например, какое-нибудь зелье принуждения, если такое существует. Да и к тому же, мне было как-то неудобно трапезничать с правителем Метамура и его генералом, который, к тому же, был еще и нагом. Я боялась, что мне кусок в горло не полезет. — Нет, благодарю. Я ела… Не так давно, — расплывчато произнесла я, практически не солгав. Фобос безразлично пожал плечами и перевел пристальный взгляд на служанку. — Это все. Уходи, — ледяным тоном приказал мужчина, и бедняжка едва не выронила тарелку. Поставив ее на стол, девочка низко поклонилась обоим моим собеседникам — я испугалась, что она разобьет себе лоб о каменный пол, — и поспешила к двери, бросив на меня последний пугливый взгляд. Я постаралась улыбнуться ей как можно дружелюбнее и теплее, и служанка смутилась, но все же выдавила из себя робкую ответную улыбку. Фобос спустился со своего трона, располагавшегося на возвышении, и подошел к столу, рассматривая содержимое тарелок. Седрик проследовал за своим повелителем, но к еде не прикоснулся, а внимательно наблюдал за мной. Боялся, что я подолью яд? Разве что плюну… Хотя ядовитая слюна тут не по моей части, а по его. — Так что ты решила? Приведешь мою сестру? — спросил Фобос, аккуратно отщипнув виноградину и рассматривая ее на свет, удовлетворенно кивая. Видимо, он придерживался позиции, что для правителя должно быть все самое лучшее, а степень этого самого лучшего он определял сам. Его вопрос был не из тех, на которые я могла бы ответить сейчас — даже самой себе. На меня свалилось слишком много новой информации, и, что самое худшее, я пока не решила окончательно, верить ей или нет. Меня терзали противоречия: все, что я сегодня услышала, звучало действительно правдоподобно… И в то же время были вещи, которые я отказывалась принимать как данное. Например, то, что за всем этим стоит Кондракар. И я все еще боялась за Элион, несмотря на обещание Фобоса отпустить нас с предлагаемых им переговоров. Я хотела, чтобы Элион была в порядке, и Метамур смог избежать очередной гражданской войны, только на этот раз между братом и сестрой. Проводя логическую цепочку, получается, что я хотела, чтобы сказанное Фобосом было правдой. Но если он не желал ничего плохого, почему бы тогда не сообщить обо всем честно Кондракару? Из-за подозрений в том, что это они во всем виноваты? Бессмыслица какая-то. Либо он не пытался ничего предпринять по этому поводу, и Совет просто заблуждался насчет происходящего, либо… Дальше я думать пока не могла. Я не хотела представлять, что будет, если окажется, что действительно за всем стоит Кондракар. Я глубоко вздохнула. Фобос ждал ответа, и мне не следовало испытывать терпение человека, который и так сегодня был удивительно любезен, учитывая, что я ожидала жестких допросов, криков и, в самом ужасном случае, пыток. — Я не могу дать четкого ответа сейчас, — наконец произнесла я, решив говорить честно. — Все, что Вы мне сегодня рассказали, расходится с тем, что я знала и во что верила. К тому же, я не могу просто взять и привести Элион. Я могу только рассказать ей обо всем, но это будет ее выбор, — покачала головой я. Фобос насмешливо улыбнулся. У меня возникло впечатление, что он прекрасно понимал, что на решение Элион повлияет то, как я ей все расскажу. И, несмотря на показное равнодушие, в зеленых глазах Князя мелькнуло неудовольствие от моего ответа. Он хмыкнул. Я понадеялась, что Князь не изменит своего решения по поводу того, чтобы отпустить меня. Судя по его виду, ему этого очень хотелось — в смысле, изменить свое решение. Может, даже заставить меня дать клятву, что я буду на их стороне. Но по итогу Фобос лишь царственно махнул рукой. — Я надеюсь, что вы обе выберете правильно, — голос мужчины был спокойным, но я отчетливо ощутила угрозу, видневшуюся в его глазах, устремленных на меня. Она пробежала неприятными мурашками по моей коже и кольнула где-то у сердца. — Ты можешь идти, Миранда, — наконец произнес Фобос и отвел от меня взор, присаживаясь на красивый стул, чем-то напоминающий уменьшенную копию трона, и приступая к еде, не обращая на меня больше никакого внимания. — Я провожу нашу гос-стью, — тон Седрика был полувопросительным, и с места наг сдвинулся лишь когда Фобос кивнул ему, даруя свое позволение. — Поспеши. Не то твоя еда остынет, — заметил Князь. У меня вновь возникла внутренняя дилемма насчет того, стоит ли мне опуститься на колени или нет, и в итоге я опять лишь поклонилась — не так низко, как слуги, но вполне уважительно. Фобос заслуживал этого уважения с моей стороны хотя бы за то, что исполнил свое обещание отпустить меня, даже если ему не хотелось этого делать. А еще я вспомнила того испуганного, пытающегося хорохориться паренька, представившегося мне Филиппом и оказавшегося, как выяснилось, принцем. Принцем, потерявшим всю свою семью в один день, но все же сумевшим принять и удержать власть. И если все сказанное было правдой, если в умирающем виде Метамура виноват не он, то тот факт, что пятнадцатилетний ребенок сумел разобраться с последствиями огромного мятежа, тоже определенно вызывал уважение. Мы с Седриком вышли из тронного зала. Некоторое время между нами царила тишина, но, как ни удивительно, она не тяготила и не казалась странной. Я не была любителем заполнять молчание бессмысленной болтовней — как и наг, судя по всему. Однако в какой-то момент мне в голову пришла одна мысль. Я бросила внимательный взгляд на лорда и решила все-таки ее озвучить. — Ты был прав, — тихо произнесла я. Седрик вопросительно посмотрел на меня, не останавливаясь и открывая очередную дверь перед нами. — Насчет того, что мне многое предстояло узнать. Только я масштабы этого «многого» не представляла, — добавила я. Мужчина усмехнулся, сворачивая в коридор с портретами на стенах. — Я редко ошибаюсь, — просто ответил лорд, и я не сдержала улыбки. Интересно, это было напускное высокомерие, или он всегда такой? В любом случае, я не удержалась от того, чтобы поддразнить его, хотя паучьи инстинкты вопили, что я играю с огнем. — Ты удивился, что я не стала играть в дурочку, — напомнила я. Седрик вздернул бровь. — Именно так. Я лишь удивился, что именно этот из предполагаемых мною вариантов оказался верным. Это не считается за ошибку, — парировал мужчина. Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться, и вдруг заметила, что в холодных, но таких удивительно красивых и необычных фиолетовых глазах тоже мелькнула искра веселья. Почему-то говорить с нагом оказалось так же легко, как и молчать. Это было странно: все-таки и на подсознательном (и отчасти на сознательном тоже) уровне я боялась его, это было заложено элементарно инстинктами. И все-таки на деле все оказалось не так плохо, как я думала. А еще у меня выдалась возможность рассмотреть его вблизи. При первой встрече Седрик казался мне человеком без возраста, но теперь, вглядевшись, я могла бы сказать, что ему около тридцати лет. Для нагов-долгожителей это было совсем ничего — да и с того момента, как я увидела Седрика много-много лет назад, он ни капельки не изменился. Разве что в пшеничного цвета волосах мелькали тонкие серебристые прядки: если не всматриваться, то и не заметишь. Его глаза, как я уже говорила, были фиолетовыми, а зрачки были немного уже, чем у обычных людей, хотя, опять-таки, увидеть это можно было, только приглядевшись. Я старалась особо не пялиться на лорда хотя бы потому, что это было невежливо, но я до этого и не думала, что когда-нибудь снова встречу того, кто спас мне жизнь. Как бы сложилась моя судьба, если бы он не погрузил меня на повозку с остальными детьми? Сомневаюсь, что я все равно оказалась бы на Земле. Говоря откровенно, я вряд ли бы вообще дожила до следующего утра. В молчании мы вышли из замка, и я вновь помедлила у высоких ворот-дверей, подняв голову к мрачному, затянутому тучами небу. Оно выглядело не как облака перед дождем или грозой — тучи были неестественными и тяжелыми, как будто бы в любой момент могли рухнуть нам на головы. Высокие и некогда золотистые шпили башен замка были покрыты все тем же странным темным налетом, и я, вспомнив о том, что Фобос говорил по поводу связи магии этого мира с Элион, повернулась к Седрику. — Дворцу тоже не хватает энергии без Сердца? — спросила я. Змей хмуро кивнул, не сводя взгляда с потемневших стен. Тонкие белые пальцы нага коснулись холодного камня так бережно, будто это был тончайший хрусталь, способный разбиться на части от одного неосторожного движения. Я подумала о том, что этот замок вполне мог заменить лорду дом: если Седрик стал генералом еще при Вейре, значит, он обитал здесь не один десяток лет. — Королевский дворец — это не просто обычная постройка. В нем жили множество поколений семьи Эсканор. Он напитан магией и способен менять свой облик, подстраиваясь под каждого правителя. Однако сейчас он остался таким, каким был при королеве Вейре, но еще он разрушается. Князь Фобос питает его своей силой настолько, чтобы не было трещин или обвалов, но на поддержание идеального внешнего вида ушло бы слишком много с-с-сил, — голос Седрика был подчеркнуто отстраненным и безразличным, но все же сорвался на еле заметное шипение в конце. Глаза змея на миг сверкнули горечью и злостью. Кажется, я все-таки не ошиблась, когда подумала о том, что дворец стал Седрику домом. Видеть, как погибает твой дом, чертовски тяжело. — Мне очень жаль, — тихо произнесла я, касаясь плеча нага рукой. Он посмотрел на меня удивленно, задержавшись взглядом на моих пальцах, лежавших на ткани его белой рубашки — он все еще был в земной одежде, — и я поспешила отдернуть руку, смутившись и отведя глаза, однако успев заметить легкую усталую улыбку. — В твоей власти это изменить, — негромко ответил Седрик, и я вздрогнула. От его слов внутри что-то сжалось в тугой узел, и я сцепила пальцы в замочек, нервничая. Не хочу, чтобы это было в моей власти. Не хочу ни на что влиять. Не хочу… ошибиться. — Все зависит от Элион, — пробормотала я, не глядя в сторону змея. — Правда? А мне кажется, все сейчас зависит от тебя, — деланно удивился Седрик, и я почувствовала себя еще хуже. Черт побери, я об этом не просила! Я вообще жила надеждой, что смогу как-то оградить Элион от происходящего, а заодно и себя саму. «А сможешь ты жить дальше, зная, что мир, который до сих пор является для тебя домом, все больше и больше приближается к гибели каждую секунду твоего бездействия?», проскользнул в голове шепот совести, и мне захотелось застонать в голос от того, насколько это было правдиво. Конечно же, я не смогу. И от этого еще тяжелее. Если я приму неправильное решение, я могу потерять Элион. Я могу потерять Метамур, мой дом, мой мир. Я всегда считала, что являюсь второстепенным персонажем той истории, что происходит в этой реальности — в конце концов, таковым была Миранда. Но сейчас я с ужасом понимала, что мои действия невольно выдвинули меня на передний план, как бы мне этого не хотелось. И при всем этом я не была всесильной и обреченной на победу героиней. Я была… Ну, мной. Перекидывалась в большого паука и болтала с пауками поменьше. Как я вообще смогу справиться хоть с какой-то опасностью? Постоять за себя или за других? Принять важное решение? От всех этих переживаний у меня еще сильнее разболелась голова. Я понадеялась, что дома остался аспирин и, возможно, то снотворное, которое иногда принимала тетушка: чувствую, без него я сегодня вряд ли засну. Впрочем, не думаю, что Седрика интересовали мои наполненные жалостью к себе размышления, так что я оставила их при себе и попыталась сказать что-то более-менее вразумительное. — Может, ты и прав, — в итоге выдавила я и обхватила себя руками. Холодно мне не было, только неуютно. Ты взрослая, Мира, не забывай об этом. Взрослые разбираются со своими проблемами, а не бегут от них. Отвыкай быть ребенком, которым ты успешно притворялась последние двадцать лет. Мы прошли через сад. Болтуны-шептуны-как-их-там при виде нас зашелестели и, видимо, принялись сплетничать, но я постаралась не обращать на них внимания. А вот одинокая Серебристая Лиственница вызвала у меня искреннюю улыбку. Я не удержалась от того, чтобы опять дотронуться до теплого ствола дерева, после чего прислонилась к нему лбом и мысленно вознесла краткую молитву духам, как меня учила Матушка Аранья. Ох, вот кто бы отвесил мне подзатыльник за то, что я пытаюсь уклониться от ответственности… Она бы обязательно напомнила мне, что инте-ши, души в чужом теле, оказываются в этом мире не просто так, даже если сами за всю свою жизнь этого не осознают. Порой мне остро не хватало ее советов и наставлений. Но чаще мне просто не хватало ее самой. Деликатное покашливание Седрика, раздавшееся за спиной, вызвало у меня дежавю того момента, когда мы только перешли с ним на Метамур сегодня. Именно так он привлек мое внимание, когда я в тот раз зависла возле Серебристой Лиственницы. Я смутилась второй раз за последние несколько минут и, шепнув дереву «до свидания», отошла от него, заметив прямо рядом с собой портал, на который нетерпеливо поглядывал Седрик. Точно, Фобос же сказал ему поспешить. И что-то мне подсказывает, что еда была лишь вежливым предлогом для того, чтобы наг не задерживался и вернулся для обсуждения каких-нибудь важных дел. — Надеюсь, дальше ты справишься сама? — поинтересовался лорд и выжидательно посмотрел на меня. Я живо кивнула. — Да, конечно. Спасибо, что проводил, — вежливо поблагодарила я, вдруг лукаво улыбнувшись. — И что не убил. Сегодня, — добавила я. Седрик ухмыльнулся, обнажив ряд ровных белых зубов. — Сегодня у меня и не возникло желания тебя убить, — в тон мне ответил наг. Я рассмеялась. — Сочту за комплимент, — покачала головой я и направилась к порталу. — До свидания, Седрик, — попрощалась я, зажмуриваясь и проходя в искрящийся голубой круг. — До встреч-ч-чи, Миранда, — донеслось приглушенное шипение с другой стороны портала, а уже несколько мгновений спустя я оказалась на Земле. За то время, что я отсутствовала, поднялся сильный ветер; должно быть, еще и похолодало. Мне это по-прежнему не доставляло никакого дискомфорта, кроме морального: из дома я выпрыгнула в том, в чем и была — то есть, в футболке, джинсах и домашних туфлях. Когда я плелась за Седриком, меня моя одежда волновала в последнюю очередь, а теперь я понимала, что в начале ноября полураздетая девочка-подросток, шатающаяся по городу ночью, может вызвать ненужные вопросы. Впрочем, сегодня мне в очередной раз повезло: попадавшиеся на пути прохожие были редкими, и они либо игнорировали меня, либо недоуменно смотрели мне вслед пару секунд, пожимали плечами и отворачивались. Парк, в котором появился портал, был недалеко от моего дома, так что я довольно быстро оказалась там — правда, пришлось влезть снова через окно, но на этот раз в ванной: слава духам, что его Галгейта забыла закрыть на ночь. Кстати, о Галгейте. Моего отсутствия она ожидаемо не заметила, и на это была своя причина. Сегодня — точнее, судя по настенным часам, на которых было уже за полночь, вчера, — была суббота, и тетушка практически всегда позволяла себе опрокинуть стаканчик портвейна на ночь в выходные, после чего шла прямиком в свою спальню, не заглядывая ко мне. Это было бы весьма досадно, если бы Фобос все же решил бросить меня в темницу, но, к счастью, обошлось. Храп тетушки был слышен на весь коридор, и я, улыбнувшись, проскользнула в свою комнату, где меня ждала самая настоящая паучья истерика. Вы когда-нибудь видели с полсотни паникующих пауков? Зрелище интересное и даже трогательное — при условии, что вы не арахнофоб и умеете разговаривать с восьминогими ребятками, потому что они хаотично перемещались по всей комнате и падали мне на плечи и руки, взбирались по джинсам и старались держаться поближе, будто бы проверяя, цела ли я. Выбравшийся из своего террариума Энтони прыгнул мне на руки, когда я вошла, и чуть не довел меня этим до инфаркта. Птицеед громко зашипел, передавая волны самого настоящего ужаса: оказалось, все это время пауки пытались решить, как собрать настолько огромную армию, чтобы вызволить меня из рук «Ужасного Змея». На глаза навернулись предательские слезы. Я никогда не думала, что могу быть настолько дорога своим маленьким друзьям, что они смогут перебороть свой страх перед змеями. Тем более, перед нагами, считавшимися за Василисков из-за размеров. Я часто-часто заморгала, чтобы не расплакаться — боялась, что если начну, то не остановлюсь, — и улыбнулась, осторожно прижав к себе Энтони, погладив его по пушистому брюшку. То, что он зашипел на Седрика, было невероятно храбрым поступком с его стороны, и я знала, что это стоило моему пугливому паучку огромных усилий. — Спасибо, родной, — прошептала я, изо всех сил передавая пауку теплое чувство благодарности и стараясь донести его до всех остальных тоже. — Спасибо вам всем. Со мной все в порядке, я просто очень испугалась, — еще несколько минут ушло на то, чтобы успокоить собравшихся. Наконец, убедившись, что со мной все хорошо, пауки в конце концов стайками выползли через окно, но те, кто жил постоянно в моей комнате, остались и устроились на паутине возле моей кровати. Я насыпала Энтони побольше корма в его террариум, пересадив любимого птицееда обратно в его «домик», и сбегала на кухню за небольшой тарелочкой, куда выложила корм для остальных: Энтони никому не позволял есть из своих кормушек, так что я даже не пыталась предложить другим паучкам залезть к нему в террариум. Тарелочку я оставила на окне, предусмотрительно открыв его, на случай, если кто-то из моих маленьких друзей вернется ночью и захочет подкрепиться. На меня вдруг навалилась невероятная усталость. Сил не хватало даже на то, чтобы сходить за аспирином и снотворным, и я понадеялась, что смогу отрубиться самостоятельно, а крепкий сон на протяжении семи-восьми часов снимет головную боль. Я боялась, что буду всю ночь лежать и смотреть в потолок, размышляя обо всем, что узнала, но мой организм решительно этому воспрепятствовал и сыграл Скарлетт О’Хара***. Что же, сейчас я была ему невероятно благодарна за это. Мне нужно было набраться сил. Ведь через несколько часов мне предстояло вновь оказаться на Метамуре.