Дитя Арахны

Изнутри дом был не роскошнее, чем снаружи. Пройдя через дверь, я сразу оказалась в небольшой комнате с камином и парой потрепанных кресел перед ним. Рваной пожелтевшей простыней был завешен проход на маленькую кухню, еще две подобных «двери» вели, как рассказала Фэй, в спальню и крохотную ванную комнату — конечно, в том ее виде, который был распространен среди небогатых обитателей Метамура: ночной горшок да деревянное корыто, и это если повезет. Мы устроились за небольшим столиком на кухне. Фэй, удивленная моими «гостинцами» и принявшая их с растерянной благодарностью, заварила по моим инструкциям чай и теперь напряженно принюхивалась к кружке, не решаясь попробовать приготовленный таким странным для нее образом напиток. Я заверила ее, что травить точно не собираюсь, и показательно отпила из своей чашки, но Фэй криво усмехнулась и ответила, что прекрасно помнит, как устойчивы к ядам арахноми. Однако в итоге волчица все-таки сделала глоток чая, подумала несколько секунд и сказала, что напиток неплох и она не будет возражать, если я принесу еще чайных пакетиков. Я столько раз прокручивала в голове наш возможный диалог, что выучила наизусть свои вопросы, но теперь, оказавшись с Фэй в реальности, не знала, что сказать. Меня сбил с толку Лаурри — точнее, сам факт его существования. Никогда не могла представить Фэй в роли матери, учитывая, тем более, что ее сын не был вервольфом. Когда она представила открывшего мне дверь мальчика как свое дитя, я оторопела, но потом вспомнила, что мы были почти ровесницами — точнее, Фэй была старше меня на год, — а на Метамуре замуж по неофициальной традиции выходили с пятнадцати, изредка с четырнадцати лет или раньше. Конечно, это касалось обычных людей и тех оборотней, чье развитие от человеческого практически не отличалось. Я понятия не имела, как все происходило у моего вида: мне об этом банально не успели рассказать. По ряду физиологических причин я была практически уверена, что на данный момент не способна зачать ребенка, даже если захочу. У вервольфов было, судя по всему, все иначе. Сейчас Лаурри играл на небольшом заднем дворе, увлеченно взмахивая руками с зажатыми в них деревянными фигурками. Глядя на мальчика через кухонное окно, я сделала себе мысленную заметку принести каких-нибудь неброских игрушек с Земли, таких, чтобы и Лаурри понравились, и внимания к себе не привлекли. Хотя, думаю, Фэй всегда может сказать, что приобрела их у какого-нибудь паслинга-торгаша. — Ты явно удивлена, что у меня есть ребенок, — нарушила тишину волчица. Я перевела взгляд обратно на нее, замечая легкую улыбку на лице старой подруги, и чуть неловко кивнула. — Да, немного, — не стала отрицать я. — Но я больше удивлена, что он… —… не вервольф, да? — закончила за меня Фэй, и я снова кивнула ей. Волчица вздохнула, поднося к губам чашку с чаем и отпивая еще глоток, чуть прикрыв глаза от удовольствия, после чего вновь посмотрела на меня. — Я тоже никогда не думала, что свяжусь с человеком. Сердцу не прикажешь, — она немного помолчала. — Четыре года назад его не стало. Лаурри — все, что удерживает меня в этом мире, — в серебристых глазах подруги промелькнула такая невыносимая тоска, что мое сердце сжалось от сочувствия. — Мне очень жаль, Фэй, — прошептала я, чувствуя ужасную тяжесть на душе из-за невозможности как-либо помочь волчице справиться с этой болью. Она лишь слегка наклонила голову, принимая мои соболезнования, и, явно усилием воли отогнав от себя приносящие страдание мысли, переменила тему. — Я определенно удивилась, спустя столько лет увидев тебя в компании нашего бравого вождя восстания, — последние слова ее были пропитаны таким ядом, что если бы Фэй могла нацедить его из своего тона, то получила бы оружие, способное отравить, пожалуй, даже арахноми. — Но упоминания мертвой королевы я точно не ожидала. Так что не откажусь узнать побольше подробностей, — хмыкнула Фэй, устремив на меня внимательный взгляд. Я вздохнула. Это было честно: мой рассказ в обмен на ее. — Ладно, надеюсь, ты не спешишь, история долгая, — предупредила я, на что волчица ответила легким кивком головы, побуждая меня продолжать. — Все началось в тот день, когда я оказалась отрезана от вас в толпе. Вместе с другими детьми я оказалась на повозке, отправившейся ко дворцовым вратам, только я не стала ждать, пока нас пустят внутрь, и стоять на открытом пространстве с мишенью на спине. Мне помогли пауки… Когда-то я думала, что рассказать все это будет непросто, но оказалось, что, начав, я уже не смогла остановиться. Это было иначе, чем в разговоре с Элион: не было нужды в том, чтобы опускать страшные или неприятные подробности, утаивать свои подозрения и личное отношение к тому, что происходило и происходит. Конечно, я по-прежнему не сообщала о знаниях из прошлой жизни, но все равно это была самая откровенная моя речь за последние годы. Не знаю, насколько это было разумно, учитывая, что я не виделась с Фэй столько времени и практически ничего не знала о том, какая она сейчас и на чьей стороне. Я, в общем-то, и сама не знала, на чьей я стороне, кроме как на своей собственной. К тому же, глубоко внутри я почему-то чувствовала, что Фэй можно доверять. Волчица слушала, практически не перебивая и лишь изредка задавая какие-то уточняющие вопросы, когда я забывала объяснять что-то из современных земных технологий и традиций. К тому времени, как я закончила говорить, мое горло уже начало слегка саднить от непрерывного монолога, и я осушила до дна кружку с почти остывшим чаем, пытаясь перевести дыхание и привести в порядок мысли, надеясь, что не упустила ничего важного. Мы обе какое-то время молчали: я — от усталости, Фэй — стараясь осмыслить услышанное. — Давай подведем итоги, — наконец произнесла Фэй. — Ты была чудом принята в отряд спасителей принцессы Элион, сбежала с ними в другой мир, прожила там одиннадцать лет, притворяясь ребенком, а потом, столкнувшись случайно с лордом Седриком все в том же другом мире, втянулась в метамурские политические распри исключительно ради того, чтобы помочь принцессе, считающей тебя своей сестрой. Я ничего не упустила? — Разве что тот факт, что я никуда не хотела втягиваться, — уточнила я. — Просто оказалась не в том месте не в то время… — вздохнув, я подумала, что это точнее всего описывает всю мою вторую жизнь. — В любом случае, теперь, когда принцесса на стороне Князя, мятежники потеряли свой главный козырь, и эта война уже скоро должна закончиться, — на худом лице Фэй отразилось облегчение вперемешку с надеждой, а я, удивленно хлопая глазами, непонимающе уставилась на подругу. — Какой еще козырь? — переспросила я, стараясь отогнать от себя тревожное слово «война». По словам Фобоса и Седрика выходило, что во дворце повстанцы считаются разве что досадными нарушителями спокойствия, но никак не настоящей угрозой. И хотя количество людей в одном только Заветном городе впечатляло (а Калеб сказал, что это лишь малая часть его боевых и не очень товарищей), главная база мятежников выглядела настолько жалкой, что в военный успех восстания верилось с трудом. А с точки зрения обывателей, выходит, шла война. Страшно все это. И горько. Как будто Метамур недостаточно настрадался в прошлый раз. — Уже несколько недель, как по городу разошелся слух, что мятежники нашли истинную наследницу трона, которая на их стороне, — пожала плечами Фэй. — Я боялась… — голос волчицы дрогнул, и она нахмурилась, отводя взгляд: прошли годы, а моя старая подруга по-прежнему ненавидела признаваться в своих слабостях, в числе которых она считала страхи и опасения. — Все это и так скверно, понимаешь? А если бы опять была стычка магов, да еще Эсканоров… Не знаю. Этого не должно произойти, — глухо произнесла волчица, внезапно вперив в меня пристальный, серьезный взгляд. — Ты обязана сделать все, чтобы этого не случилось. — Я? — ошеломленно выдохнула я, в изумлении распахивая глаза. — Ты как-то переоцениваешь мои силы, Фэй, — с моих губ сорвался нервный смешок. — Зато сама принцесса тебя считает за семью. Вот и не дай ей наделать глупостей, — покачала головой Фэй. — Ты не хуже меня знаешь, что такое настоящая война. Неужели ты готова позволить такому повториться? — А я, думаешь, не способна наделать глупостей? — с горечью возразила я, хмыкая. — Я даже не знаю, правильно ли я поступила, что практически подтолкнула Элион к встрече с братом. До сих пор себя чувствую какой-то гадкой манипуляторшей, — пожаловалась я, действительно порой испытывая легкие угрызения совести за то, что пользовалась доверием Элион, чтобы намекать ей на решения, которые были правильными исключительно по моему мнению. — Отбрось-ка ты свою сопливую мягкосердечность подальше, сейчас не время для нее, — мрачно осадила меня Фэй. — В выборе между повстанцами и Князем я бы тоже выбрала второго. — Из-за Калеба? — изогнула бровь я. — Из-за всего, — фыркнула волчица. — Поддерживать этот нелепый мятеж — полное безумие, как будто люди уже успели забыть о том, что случилось в прошлый раз. А его лидер — прямое тому доказательство, и если кто-то не понимает этого, то он просто идиот, — резко произнесла Фэй со знакомой мне категоричной уверенностью. — Так объясни мне! — подавшись чуть вперед, воскликнула я. — Для тебя это кажется очевидным, но мне пока восстание не нравится только из-за моих собственных негативных воспоминаний о прошлом бунте да скверного отношения к Калебу. Я даже не знаю, что происходит на Метамуре… Точнее, нет, я знаю, — поправила саму себя я. — Только одна версия происходящего — от правителя, а вторая — от лидера мятежников. Хотелось бы узнать взгляд со стороны, но если ты опираешься только на свое собственное мнение, а не на факты, то моя затея обречена на провал, — я вновь вздохнула, устало потирая виски. Глупо с моей стороны было думать, что Фэй выдаст мне лишь четкий перечень событий без какого-либо личного отношения. Я все время забывала, что на самом деле не была ребенком, когда с нами случился весь ужас Восстания Безумцев — и все же пережитое оказало на меня колоссальное влияние, порой мешающее мыслить рационально. Фэй же провела большую часть своего реального детства в сущем кошмаре. Я не могла винить ее за предвзятость и категоричность, вызванную страхом повторения настоящей трагедии. — Ты права, — нарушила молчание Фэй и нахмурилась, из-за чего между густых темных бровей подруги залегла глубокая скорбная складка. — Я все время забываю, что ты не просто жила где-то на Метамуре, а была в другом мире. Моя очередь поведать тебе долгую историю, — волчица невесело усмехнулась, начиная свой рассказ. В ту ночь, когда я сбежала на Землю с людьми, ставшими моей новой семьей, Фэй и Раво, оторванные от меня в толпе, не попали в руки Седрику и не оказались на Повозке Смерти — так прозвали ту проклятую телегу, на которой доставили к замку детей, погибших у его ворот в ночь смерти Вейры и Зейдена, — но только спустя время поняли, как им повезло. Они превратились и сбежали из города, прячась в ближайших поселениях от военных действий. Несколько недель они не рисковали возвращаться в столицу вместе, лишь Раво летал, стараясь разузнать обстановку с высоты птичьего полета. Когда его чуть не подстрелили голодные жители, друзья поняли, что в пусть и детском, но человеческом облике было безопаснее всего. — Мы не знали, что делать, поэтому для начала решили попробовать найти тебя. Вернувшись в город, мы узнали, что все дети, доставленные к дворцу, умерли. Так и не встретив тебя в городе, мы решили, что ты была среди погибших. Знаешь, тела не выдавали — всех сожгли, чтобы не было заразы, и некоторые люди просто не успели узнать, было ли их дитя в числе умерших, — тихо произнесла Фэй. Под звуки ее голоса я словно бы вновь оказалась на Метамуре тех дней, слышала крики и стоны пострадавших и скорбящих жителей Меридиана, вдыхала опять тяжелый горький воздух, остающийся железистым привкусом во рту. Даже по прошествии многих лет эти воспоминания оставались слишком яркими. Не думаю, впрочем, что я вообще когда-нибудь смогу все это забыть. Фэй призналась, что плохо помнит первый год после конца войны — он был наполнен выживанием, голодом и постоянным страхом, и ко всему этому добавилась абсолютная суматоха в стране уже не только из-за мятежников, но еще и из-за непонятной ситуации с властью. Королева и принц-консорт были убиты, принцесса, Свет Меридиана, похищена, а на трон сел ее юный брат, на которого взвалили всю ответственность за послевоенный мир в полнейшем упадке. Мятежники добились своей основной цели, свергнув и уничтожив королеву, но, упиваясь своей победой, продолжали наглеть и сунулись почти всем «правящим» составом к Фобосу. Тот, не будь дураком даже в юности, быстренько с ними расправился и еще вышел на многих других участников бунта, методично уничтожая один очаг восстания за другим, значительно проредив не только простой народ, но и знать. В первые годы правления Князь активно старался привести все в порядок, и это у него получалось. — Теперь, когда ты рассказала все эти тонкости про Сердце Меридиана, я понимаю, что потом ему, наверное, просто стало не хватать сил, — задумчиво протянула Фэй, грея руки об очередную чашку чая: я сказала ей не экономить, пообещав принести еще пакетиков для заварки. — В любом случае, первый год был особенно тяжелым. Мы старались работать за еду и кров, а заодно не попасться разбойникам, не гнушавшимся наживаться на человеческом горе. Чего греха таить, ты знаешь, мы сами воровали и во время войны, и после, — волчица покачала головой, не высказывая ни стыдливости, ни гордости, а просто констатируя факт. И не мне было ее осуждать. Они так и остались на Меридиане, решив, что в столице безопаснее, чем во все еще не до конца разобравшихся с мятежниками отдаленных поселениях. Раво исполнилось пятнадцать, он резко повзрослел и вступил в ряды солдат королевской армии; вскоре его отправили на восстанавливающийся Запад, и с тех пор Фэй ничего от него не слышала. Она не знала даже, жив он или нет. Сама волчица работала, где придется, пока не устроилась помощницей знахарки, оценившей мою подругу за острый нюх и способность собирать травы в лесах в любое время — на хрупкую девицу обязательно бы напали, а вот вервольф мог постоять за себя. Так у Фэй появился постоянный заработок и кров: знахарка любезно предоставляла ей теплую подстилку у камина и тарелку чего-нибудь горячего утром и вечером. Так продолжалось до тех пор, пока в пятнадцать лет Фэй не встретила Мартеара. При упоминании его имени на лице волчицы мелькнула настолько отчаянная боль, что я сразу поняла, что речь идет об отце Лаурри. Хоть и помня, что Фэй не жалует прикосновений, я не удержалась от того, чтобы накрыть ее руку своей и легонько сжать пальцы, заглядывая в глаза старой подруге. — Тебе необязательно говорить о нем, если ты не хочешь, — мягко произнесла я, но Фэй лишь покачала головой. — Нет, я хочу, — она тяжело вздохнула. — Просто это все еще нелегко, — негромко добавила волчица, кажется, только сейчас замечая мое прикосновение и осторожно высвобождая свои пальцы из моих. — Он был королевским воином, командиром одного из отряда, а я спасла ему жизнь: в лесу на него напали разбойники, а я как раз собирала травы. Мари, — так звали знахарку, которая дала работу моей подруге, — потихоньку учила меня целительству, а я на всякий случай носила с собой кровоостанавливающее зелье, склянку со спиртом и иглу с нитью — никогда не знаешь, в какой момент это может пригодиться тебе самой. Вот и заштопала его наскоро, а потом помогла добраться до городских ворот. А он все говорил, что у меня волшебные глаза, и теперь он просто обязан жениться на мне, — Фэй хрипловато рассмеялась. Я улыбнулась ей. — Любовь с первого взгляда? — поддразнила ее я, помня, как в детстве она утверждала, что такого не существует. — О, нет, он еще год пытался меня добиться, — ухмыльнулась в ответ Фэй, но мелькнувшее на лице веселье тут же исчезло. — А я, глупая, все бегала от него, не хотела связываться с человеком… и не заметила, как влюбилась. Хитрец он был просто жуткий, всегда своего добивался, — и хотя тон ее казался неодобрительным, серебристые глаза светились любовью и невероятной тоской по погибшему. — Мы сыграли свадьбу, я переехала к нему, а через год родился Лаурри. Я не хотела детей, а его — особенно, но не смогла заставить себя избавиться от плода, и теперь я каждый день благодарю духов, что они уберегли меня от неверного решения. — Ты не хотела человеческого ребенка? — догадалась я, на что Фэй просто кивнула. — Но ведь ты не знала, каким он родится. — Знала с самого начала беременности. Если волк связывается с человеком, ребенок будет либо вервольфом, либо нет. Полукровок не существует. Если будет щенок, то мать может превращаться, пока носит дитя под сердцем… А я не могла, — она вздохнула. — Он мой сын, я люблю его любым, но сейчас я особенно предпочла бы, чтобы он был таким, как я. Так безопаснее, — мрачно добавила Фэй. — Все настолько плохо? — тихо спросила я, нервно сцепляя пальцы в замочек. — Да, — честно ответила Фэй. — Знаешь, недовольные Фобосом были всегда, но активное восстание началось всего пять лет назад. Никто не считал это реальной угрозой, пока неподалеку отсюда не произошла стычка повстанцев со стражей. И кто-то решил развести огонь… — она судорожно сглотнула, стискивая чашку в руках с такой силой, что я испугалась, как бы посуда не раскололась под пальцами волчицы. — Спасая нас, Мартеар остался в горящем доме. Я не знаю, пережила бы я это, если бы не мой сын. А он ведь просто копия своего отца, — подруга печально улыбнулась. — Мне так жаль… — прошептала я, не зная, что еще могу сказать, чтобы заставить ее почувствовать себя лучше. Только слепой не понял бы, как сильно Фэй любила своего мужа, до сих пор скорбя о его смерти. — Я далеко не единственная, кто потерял любимых во время нового восстания. Все могло сложиться гораздо хуже для меня. По крайней мере, мой сын жив, а его дядя, брат Мартеара, до сих пор помогает нам. Он предлагал жить у него, но его дом находится в месте, где живут большинство военных командиров королевской армии. Слишком часто туда совершают набеги бунтовщики, — произнесла волчица. — Лучше маленький дом в бедном, никому не нужном квартале, чем мнимая роскошь и постоянная угроза, — Фэй поморщилась. — Поэтому вы живете здесь? — спросила я, осознавая, почему Фэй приняла именно такое решение. — Да. Понимаешь ли, мятежники слишком трусливы, чтобы нападать на королевских офицеров. А их семьи — другое дело, — от этих слов волчицы в затылок мне словно бы вонзились ледяные иглы, зарождая в душе скверное предчувствие. — Они берут заложников? — хрипло выдохнула я, стараясь отогнать мысли о перепуганных детях, не понимающих, почему их забрали от родных и что вообще происходит. В серебристых глазах Фэй мелькнула почти что жалость, но волчица не собиралась лгать ради того, чтобы пощадить мои чувства. — Им нужны не заложники, Миранда. А показательная казнь.

***

Эгоистичная часть меня жалела о встрече с Фэй: конечно, я была рада найти свою старую подругу, но наш с ней разговор разрушил мою последнюю надежду на то, что на Метамуре было все не настолько плохо, как я думала. В действительности все было намного хуже. Мне казалось, что та война, из которой я сбежала одиннадцать лет назад, не закончилась, а лишь по-прежнему продолжала уничтожать мой мир. Только вот во главе новой были несколько иные лица, чем в прошлый раз… По крайней мере, на первом плане. Меня не шокировал сам факт существования показательной казни — я достаточно прожила на Метамуре, чтобы не приходить в ужас от порядков и обычаев, отличающихся от современных земных. Проблема была в том, что даже в этом волшебном средневековье демонстративной экзекуции подвергались враги или возмутители спокойствия, а не абсолютно беззащитные люди, вина которых была только в принадлежности к той или иной семье. Это было омерзительно, низко и просто подло. Даже Фобос, жестокости которого Фэй не отрицала, не опускался до такого. Ничего особо хорошего про повстанцев я не услышала. Они вербовали людей обещаниями лучшей жизни после свержения Фобоса, а не так давно поток примкнувших к мятежникам увеличился из-за поддержки стражниц — большинство верили, что волшебницы из Кондракара точно на стороне справедливости и добра. Я поежилась, невольно вновь размышляя о том, кто из нас ошибается: я или столь знакомые мне девочки. Награбленные из дворцовых повозок припасы получали только сами бунтовщики, а не весь народ, о котором они якобы так заботились; правда, эта забота не мешала им этот самый народ грабить и бесчинствовать в их городах, оправдывая это благородными целями. Однако стоило отдать им должное — это восстание было в изощренном смысле умнее, чем предыдущее. Они не сражались лишь из чувства протеста, а прикрывались красивой историей о поиске истинной наследницы престола и заручились поддержкой стражниц, обеспечивших им авторитет в глазах простолюдинов. Ратуя за справедливость, мятежники нажили себе меньше врагов и несогласных, чем Запад и Север во время Восстания Безумцев, желавшие просто отомстить всем подряд; но как раз это меня и пугало. Даже если я не совершила ошибку, подтолкнув Элион к брату, даже если Фобос — наименьшее зло, то каковы наши шансы на победу даже с силой названой кузины? Вейра, помнится, тоже была Сердцем Меридиана, но это ей не слишком помогло. Мы с Фэй разговаривали до позднего вечера. Когда тема восстания иссякла, волчица принялась расспрашивать меня о Земле, а я была лишь рада дать ей побольше информации о моем втором доме. Мне не хотелось возвращаться в замок по темноте, и Фэй предложила остаться у нее, благо, я была оборотнем и не занимала много места, просто превратившись в паука. В спальне на единственной кровати ночевал Лаурри, Фэй же обходилась матрасом на полу, оборачиваясь волком на время сна. С моими же размерами мне вполне хватило кресла в гостиной. Спать в паучьем обличье было уже непривычно и даже немного странно, но определенно комфортно. Все-таки мы, оборотни, крайне привязаны к своей второй сущности, и это приходится контролировать: никто не хочет стать малле-у-тэ*. Утром мы распрощались. Я пообещала прийти при первой же возможности и взяла с Фэй обещание, что в случае, если все окончательно пойдет не так, они с сыном придут во дворец и попытаются добиться встречи с Седриком, рассказав ему, что они мои друзья. Не знаю пока, как, но я помогу им спрятаться на Земле, если все будет совсем плохо. Колючая и замкнутая Фэй, не выдержав, порывисто обняла меня на прощание, и я, обхватив подругу руками, с ужасом ощутила, насколько же она было худой, из-за чего лишь укрепилась в своем желании помочь волчице во что бы то ни стало. Утренний Меридиан был пасмурным и беспокойным. Я прошла по главной площади, наблюдая за тем, как торговцы раскладывают товары на прилавки и готовятся к новому дню. Между людьми сновали бедно одетые дети с голодными и настороженными взглядами; одного из них я перехватила за руку, когда он пытался залезть ко мне в карман — все-таки инстинкты меня по-прежнему не подводили. Глядя на испуганное и злое лицо ребенка, я, смягчившись, достала один из сэндвичей, который не съела вчера, и отдала мальчишке. Тот смерил меня подозрительным взглядом, но быстро схватил завернутый в пергаментную бумагу бутерброд и убежал прочь, не поблагодарив. Я лишь грустно улыбнулась ему вслед и направилась к замку. Караульные у ворот, естественно, уже сменились, и новые стражи недовольно смотрели на приближающуюся меня, пока я не представилась, сняв капюшон, чтобы не вызывать лишних подозрений. В ответ на мои слова мужчины понимающе кивнули и пропустили меня во дворец; я направилась к выделенной для меня комнате и там опустилась на кровать, устало вздыхая. Сегодня мне предстояло опять лгать, на этот раз Элион: если она узнает, насколько все плохо было на Метамуре из-за мятежников, то вполне может в порыве эмоций высказать все претензии стражницам с Калебом, и все наши планы полетят в тартарары. Я поморщилась. Ненавижу врать сестре. Открыв бутылку с водой, я отпила несколько глотков и встала с кровати, чтобы взять оставленную вчера здесь книгу — точнее, учебник по французскому. Раз уж все равно решила дождаться прихода Элион, мне нужно себя чем-то занять, а подтянуть свои знания лишним не будет, учитывая, что кузина пока не решила окончательно, собирается она остаться на Земле или все-таки окончательно перебраться на Метамур. Поэтому вполне возможно, что мне еще предстоит поступать в колледж и жить среди обычных людей. Однако мои попытки сосредоточиться на отрывке из «Отверженных» на языке оригинала прервал стук в дверь и знакомый голос с шипящими нотками, позвавший меня по имени. Я отложила книгу и встала, отпирая дверь и пропуская Седрика внутрь. — Доброе утро, — приподняла уголки губ я, приветствуя змея и с удивлением отмечая, что уже не испытываю той тревоги в его присутствии, как раньше. Вряд ли, конечно, мне когда-нибудь будет совсем комфортно с нагом, но это был уже какой-никакой прогресс, и я была рада, что со вчера он никуда не делся. — Здравс-ствуй, — кивнул в ответ лорд, скользнув быстрым взглядом по комнате, словно бы изучая обстановку, и вновь посмотрел на меня. — Все в порядке? Ты вчера не вернулась, — поинтересовался мужчина, а я удивленно посмотрела на него: следил, что ли? Боялся, что я могу сунуть нос, куда не следует? — Да, я… Нашла все же свою подругу, — я невольно вновь вздохнула, мрачнея при воспоминании о нашем разговоре. — Она предложила заночевать у нее, я не стала отказываться, — пожала плечами я. — Вот как, — Седрик понимающе наклонил голову и прищурился. — Я заходил вчера, но… Что же, полагаю, ты не занята сейчас? — спросил наг, и его тон говорил о том, что лорд не ожидает услышать отрицательного ответа. Впрочем, я и не собиралась возражать. — Нет, — откликнулась я, на что Седрик удовлетворенно кивнул и церемонно выставил мне локоть, предлагая взять его под руку. Я осторожно сделала это и вопросительно взглянула на мужчину. — Помнишь, мы говорили о карте в тот день, когда мятежники ос-с-смелились напасть на замок во время переговоров Князя и принцессы? — спросил Седрик, и я кивнула в ответ. — Я все же намереваюсь проверить свои догадки, — повторил свои по-прежнему туманные слова змей и вышел из комнаты, дожидаясь, пока я запру ее на ключ, после чего повел меня по коридорам замка. Я сомневалась в том, что смогу разговорить лорда сейчас, раз уж в прошлый раз не удалось, поэтому просто молча следовала за мужчиной, в очередной раз наслаждаясь возможностью не замедлять шаг специально, находясь рядом с существом, которое тоже могло — и, более того, привыкло, — передвигаться быстрее, чем люди. Шли мы недолго, и вскоре Седрик уже открывал красивые резные двери с цветными витражами в них, пропуская меня внутрь. За привлекательным входом оказалась просторная комната со стенами из темного камня и огромной, чуть светящейся картой Метамура на стене, к которой вели несколько длинных ступенек. Я не удержалась от того, чтобы подойти ближе и рассмотреть ее получше: все-таки интересно, насколько большое наше королевство в действительности. Глаза мои сами собой обнаружили Лакгенер, и сердце сжалось от тоски по своему настоящему дому. Ярко вспыхнули воспоминания о бескрайнем лесе, запахе благовоний в доме Матушки Араньи, песнях и ритуалах арахноми из клана Рагна, теплых руках матери и улыбке отца… Проклятье. В этот мой визит Метамур не переставал напоминать мне о прошлом. За спиной раздалось деликатное покашливание. Я вздрогнула, вдруг осознав, что погрузилась в свои мысли, и обернулась, неловко улыбаясь Седрику и спускаясь по ступенькам, подходя к нагу. Что-то я совсем расклеилась и стала слишком часто отвлекаться. Пора брать себя в руки. — Извини, залюбовалась этой красотой, — произнесла я. Мужчина понимающе хмыкнул. — Неудивительно. Эта карта — единственная в своем роде, — поведал Седрик. Я удивленно вскинула брови, и он довольно усмехнулся на мою реакцию. — Множество столетий назад ее создали королева Оресия Эсканор и ее сын Нигаэль, зачаровав ее так, что она сама меняется, отражая то, что происходит с нашим миром. Лишь члены королевской семьи могут воздейс-ствовать на эту карту, — объяснил мне наг. Я пораженно покачала головой. — Потрясающе… — пробормотала я, в очередной раз восхищаясь силой магии семьи Эсканор, и подумала о том, что земные картографы убили бы за такую возможность. Я вновь бросила взгляд на стену с картой, склоняя голову чуть набок. — Получается, за Морем Последнего Вздоха действительно ничего нет? — улыбнулась я, вспоминая легенды Матушки Араньи о таинственных землях и странных существах, порожденных этой чудной морской пучиной. Море Последнего Вздоха располагалось далеко на Севере. Его главной особенностью было то, что оно никогда не замерзало, несмотря на суровый климат земли рудников; а еще никто никогда не возвращался из плавания по Морю Последнего Вздоха. Неизвестно, было ли что-то за ним вообще. И именно поэтому сказки и легенды об этом море были одними из самых известных во всем Метамуре, имея бесчисленное множество вариантов и отличий в зависимости от существ, рассказывающих их, и мест, где эти существа обитали. — Карта отображает лишь те земли, о которых когда-либо было известно кому-то из Эсканоров. Если бы кто-то из нас обнаружил что-либо за Морем Последнего Вздоха, это тут же отобразилось бы на карте. Так что наличие жизни в тех краях и возможность самого существования этих краев остается тайной, — раздался снисходительный голос за нашими спинами, и я обернулась, замечая, как Седрик тут же опустился на одно колено, с уважением склоняя голову. Я, как и всегда, решила обойтись лишь вежливым поклоном Фобосу, который стоял в дверях, наблюдая за нами обоими. — Мой Княз-з-зь, — почтительно поприветствовал правителя наг, я же пробормотала «доброе утро», до сих пор не зная, стоит ли мне вести себя как жительница Метамура, подчиняющаяся системе титулов, или же как женщина с земным менталитетом. Так что пока я решила придерживаться золотой середины. — Решили закончить вашу экскурсию, прерванную в прошлый раз повстанцами? — усмехнулся Фобос, жестом дозволяя Седрику встать. Тот покачал головой. — Не совсем, мой Князь, — ответил змей. — Я говорил Вам о своих подозрениях насчет земной карты, а сегодня решил наконец-то развеять свои сомнения, — объяснил лорд. Я медленно начала догадываться, для чего Седрик привел меня сюда. — Это бессмысленная трата времени, — фыркнул Фобос, закатывая глаза и раздраженно взмахивая рукой. Подчиняясь его жесту, один из шкафов, стоящих возле дальней стены и прежде мной не замеченных, открылся, и из него вылетел кусок пергамента, приземляясь в руки Князю. — Но если тебе это не дает покоя, возьми. Убедись, что это ничего не значит, и не отвлекайся больше на ерунду, — он поджал губы. Тон мужчины был недовольным, однако мне показалось, что в глазах, помимо досады, мелькнуло что-то похожее на… надежду? Нет, должно быть, мне почудилось. — Благодарю, мой Князь, — чуть поклонился ему невозмутимый Седрик, беря пергамент и подходя ко мне, разворачивая его и передавая в мои руки. — Скажи, Миранда, это похож-ж-же на ту карту Земли, которая была у тайной с-свиты Вейры? — тон змея был нетерпеливым, о чем говорили и участившиеся шипящие нотки в его голосе. Неожиданно по другую сторону от меня встал Фобос, скрестив руки на груди и смотря на пергамент со смесью недоверчивости и какого-то даже презрения. Я заставила себя не обращать внимания на правителя Метамура и сосредоточиться на своей задаче. Мой взгляд скользнул по пергаменту, отмечая чуть неровные, явно набросанные от руки схематичные линии, один в один напоминавшие ту карту, которая была у тетушки и Браунов в ту роковую ночь. Только вот не было светящихся полос, ведущих к дому Элион, и крестообразной голубой метки на его месте; однако вместо нее был схожий фиолетовый знак совершенно в другой части Хитерфилда. Я потрогала его кончиком пальца, отмечая, что крестик был слегка шершавым и удивительно теплым. Странно все это. — Да… Да, один в один. Только наша карта еще светилась… Хотя это случилось, когда Галгейта ее активировала. И крестик был голубым, но указывал на дом, который королева приготовила для Элион, — чуть запинаясь, произнесла я, поднимая глаза на обоих мужчин. Фобос, нахмурившись, пристально смотрел на карту, и по его лицу нельзя было сказать, о чем он думает; Седрик же как-то немного тревожно скосил взгляд на Князя. Я молчала, не решаясь пока ничего спрашивать, хотя меня и переполняло любопытство вперемешку с догадками о том, откуда могла взяться эта вещь. — Мой Князь, — тихо начал наг, не сводя взгляда с Фобоса. — Выходит, что королева Вейра… — … оставила лазейку на случай, если не удастся спасти принцессу, вот и все, — резко оборвал своего слугу Князь, вырывая у меня из рук карту и отсылая ее обратно, магией с такой силой закрывая дверцы шкафа, что я вздрогнула от грохота. Презрительно усмехнувшись, правитель недовольно взглянул на нас. — В этом ты хотел убедиться, Седрик? Что карту оставили не посланцы Кондракара? Это стало ясно еще после того, как я узнал, что Элион забрала тайная свита, а не мятежники. — Извините, что вмешиваюсь, — осторожно произнесла я прежде, чем Седрик успел что-то ответить. — Но могу ли я узнать предысторию этой карты? Седрик вопросительно посмотрел на Князя, и тот лишь досадливо махнул рукой, мол, делайте вы, что хотите. Судя по всему, это было своеобразным разрешением поделиться со мной информацией, потому что после этого наг ответил на мой вопрос. — Этот пергамент был найден в покоях князя Фобоса в ту ночь, когда случилось нес-с-счастье, — я прикусила губу, понимая, о чем именно идет речь, и бросила быстрый взгляд на Фобоса, лицо которого сейчас выражало нарочитую скуку и безразличие, как будто самого Эсканора все это не касалось. — Вечером, незадолго до трагедии, королева Вейра приказала принцу переодеться в крестьянскую одежду и спрятаться на зерновом складе, сказав, что придет за ним, когда все успокоится. Скорее всего, королева зачаровала дверь, чтобы никто не мог войти, но мог покинуть помещение — так с-смогла это сделать ты, — медленно кивнув, я потерла виски, вспоминая события той ужасной ночи. Действительно, я не смогла вернуться обратно к Фобосу-Филиппу, как бы ни дергала ручку двери, и гадала, в чем было дело. Теперь же это казалось совершенно логичным, равно как и маскировка Князя под простолюдина. — Вместе с пергаментом в покоях Князя мы обнаружили четверых мертвых людей: мятежного мага и троих слуг, одетых в странные вещи. У одного из них была эта карта. До того, как ты рассказала про тайную свиту, с-с-считалось, что убийц с Земли подослал Кондракар, чтобы избавиться от принца, — добавил Седрик. Понимающе склонив голову и поблагодарив за информацию, я недолго помолчала, обдумывая полученные сведения и стараясь ухватиться за важную мысль, промелькнувшую у меня где-то на подсознании. — Значит, теперь, когда известно, что это практически та же самая карта, которая была у нас, выходит, Вас тоже собирались спасти, не так ли? — произнесла я, поворачиваясь к Фобосу. Тот скучающе пожал плечами. — В том случае, если что-то произойдет с принцессой. Видимо, убедившись в том, что все хорошо с наследницей, матушка, — он произнес это слово подчеркнуто ядовито, — решила не утруждаться и не заставила тайную свиту исполнить и запасной план, — хмыкнул Князь. Но я не могла с ним согласиться, потому что именно в этот момент я наконец-то смогла вспомнить разговор, случившийся на кухне нашего с тетушкой дома в ту самую роковую ночь. — Но ведь никакого запасного плана не было, — тихо произнесла я, заметив, с каким одинаковым недоумением на меня посмотрели Седрик и Фобос. В глазах последнего мелькнул гнев и раздражение, и я поспешила продолжить, пока Эсканор не проклял меня сгоряча. — Я… Я ни в коем случае не хочу обидеть Вас, но… Тайная свита была уверена в Вашей причастности к мятежу и убийству именно потому, что о Вашем спасении никогда не говорилось. Ни тетушка, ни Алборн с Мириадель ни разу не слышали о Вас от Вейры во время составления плана, — я старалась говорить осторожно, чтобы не разозлить Князя еще сильнее. Судя по тому, как ядовито он говорил о своей матери, Фобос до сих пор не простил ее за то, что она даже не попыталась защитить и его. Его чувства были вполне логичными, но… Что-то здесь не сходилось. Неужто Вейра обронила где-то копию карты для Элион? Тогда возникает вопрос, зачем она делала эту самую копию, причем с пометкой в совершенно другом районе Хитерфилда. Был ли это запасной план по спасению Элион или же попытка отвлечь врагов и пустить их по ложному следу? Нет, это было бы глупо, логичнее уж дать приманку на совершенно другой мир, чтобы не было ни единого шанса найти принцессу. Но… Что, если эта карта и этот дом, отмеченный фиолетовым крестом, предназначался вовсе не для моей названой кузины или ее маскировки? Ох. А ведь это бы многое объяснило: и то, почему в покоях Фобоса были странно — предполагаю, что по-земному, — одетые люди, и то, почему на карту не обратили внимание мятежники, не увидев в ней никакого смысла. Даже тот факт, что погибшие оказались именно в спальне принца, а не отправились сразу на склад за ним, был мне, в общем-то, понятен: тетушка рассказывала, что и Элион спрятали не в ее спальне, а в заранее оговоренном месте — зато в покоях принцессы оставили Печать Фобоса, в тайнике, о котором знали только она, Брауны и сама Вейра… Что мешало могущественной королеве создать что-то подобное и для своего сына? — Мятежники могли выкрас-с-с-ть карту, но не понять, для чего она нужна, и попытаться добраться до Вас, мой Князь, — предположил Седрик, но я покачала головой, наконец-то сумев сформулировать внятную фразу из хаотичных мыслей в моей голове. — Я… Я не знаю, насколько это верно, но… Быть может, у королевы Вейры была не одна тайная свита? Или же одна, только королева ее разделила, чтобы свести к минимуму возможность предательства, потому что ее задумка была слишком важна? — робко предположила я. В комнате повисла нехорошая, тяжелая тишина, из-за которой я почувствовала себя совершенно не в своей тарелке. — Объяснись, — мрачно потребовал Фобос, прищурившись. Краем глаза я заметила, как он сжал руки в кулаки. — Это лишь предположение, — на всякий случай уточнила я, чтобы ко мне не было никаких претензий, если я ошибусь. — Что, если один, мм, отряд занимался спасением Элион, а второй — Вашим, но при этом обе группы не знали о существовании друг друга? — я перевела взгляд с Фобоса на Седрика и обратно. — И именно поэтому никто из тех, с кем на Земле оказалась я, не подозревал о существовании плана Вашего спасения, — я рассказала обоим мужчинам про все свои рассуждения и приведшие к ним факты, включая местонахождение Печати Фобоса в спальне его сестры, укрытие Элион в совершенно другой комнате и то, что мятежный маг, тело которого обнаружили рядом со странно одетыми людьми, мог быть причиной того, что отряду, занимавшемуся спасением принца, помешали осуществить его задачу. В комнате вновь повисла тишина. Я и сама не до конца верила в то, что только что сказала. Это казалось сродни конспирологическим теориям… И в то же время было абсолютно логичным. Вейра желала спасти обоих детей, но при этом понимала, что не может рисковать потерей сразу двух наследников — и для этого она поручила задания защитить Фобоса и Элион двум разным отрядам. Враг, будь то действительно Кондракар или же просто мятежные маги, решил избавиться от Фобоса, понимая, что малолетней принцессой управлять будет проще, чем своенравным подростком. Да и тот факт, что именно Элион наследовала Свет Меридиана, оказался решающим. Не найдя принца в его покоях, противник наткнулся на призванную защищать его тайную свиту и, видимо, оказался сильнее. Да, среди тел был маг из мятежников, но с чего быть уверенными, что он был единственным, кто боролся со слугами Вейры? По спине пробежали холодные мурашки. Получается, нам просто повезло, что мы сумели спасти Элион. К тому времени, как я встретилась со своей будущей семьей, Вейра и Зейден были уже мертвы; вероятно, предполагалось, что Фобос тоже будет убит, к нему направились прежде, чем искать и захватывать принцессу, единственную из прямых наследников рода Эсканор, оставшуюся в живых. И лишь чудом этого удалось избежать. В тот день мы все разошлись, погруженные в свои мысли. Не сговариваясь, ни я, ни Фобос не заводили речь о том, что узнали, с Элион, как, естественно, и Седрик. Я вообще никому не говорила об этом, даже Фэй, с которой впоследствии часто обсуждала все происходящее: это была не моя тайна. Не знаю, конечно, что обо всем этом думал Фобос, но на его месте у меня бы перевернулся весь мир, если бы я с десяток лет думала, что моей матери не было никакого дела до моей жизни, а оказалось бы с точностью до наоборот. Я уговорила Седрика вновь показать мне эту карту и, запомнив расположение отмеченного крестом дома в Хитерфилде, наведалась туда, однако наткнулась лишь на котлован и табличку с информацией о проекте стройки нового отеля. Возможно, дом, предназначавшийся когда-то для Фобоса, стоял на этом месте раньше. Однажды тетушка пришла домой после учительского корпоратива в подвыпившем состоянии, и я невзначай завела с ней разговор о прошлом, сумев вытянуть из Галгейты информацию о том, как активировать карту. В очередной раз отправившись на Метамур, чтобы передать Фэй купленные по ее запросу вещи, я рассказала обо всем Седрику, и мы вместе уговорили Фобоса разрешить нам попробовать изменить и этот пергамент, по итогу окончательно убедившись, что карта вышла из-под рук Вейры: голубая крестообразная метка, заменившая фиолетовую, появилась именно на доме Браунов, а светящиеся линии указывали путь к нему. Это объясняло количество спален — королева собиралась размещать там не огромные толпы слуг, а лишь своих детей и их сопровождающих. Предполагалось, видимо, что при встрече оба отряда тайной свиты все поймут… Или, быть может, люди, которым поручили спасти Фобоса, знали больше, чем Брауны и тетушка. Увы, сказать наверняка никто уже не мог. После нашей демонстрации изменившейся карты Князь молча посмотрел на нас непроницаемым взглядом, тяжело вздохнул и, отобрав пергамент, ушел по своим делам. Как мне сказал потом Седрик, это означало благодарность за наши старания. Я, конечно, была теперь точно уверена, что Фобос не имел никакого отношения к предыдущему восстанию и, вероятно, не являлся тираном, которого ненавидел весь Метамур, но нельзя было отрицать, что характер у старшего Эсканора был премерзкий. По-прежнему, однако, оставался открытым вопрос, кто же в действительности был виноват в смерти королевской четы Эсканор — мятежники или же таинственный и могущественный некто, остающийся в тени? И не был ли это тот же самый человек (или то же самое существо), которые ныне было причастно к происходящему на Метамуре восстанию? И, самое главное, что со всем этим делать?