***
До концерта оставалось два с половиной часа, когда Айеро на ватных ногах приплёлся в концертный зал для прогона нескольких песен. Он быстро скинул джинсовку и забросил шапку в дальний угол, после чего подошёл к парням, что уже обсуждали какие-то детали. — Твоя речь будет после «Teenagers» или всё же лучше сказать это раньше? — поинтересовался Торо, вопросительно смотря на друга. Первый месяц тура, можно сказать, являлся пробным и группа пока только уточняла сет-лист, редактировала слова в речи и меняла различные организационные моменты. — Да, пусть пока будет так. Поменять в любой момент можно, если что… — начал было Джерард, но затих, заметив рядом с собой знакомый силуэт. — О, Фрэнк! — воскликнул младший Уэй, соображая быстрее старшего брата. — Где ты был всё это время, чувак? — Гулял, — усмехнувшись, ответил Айеро, по-прежнему не в силах повернуть голову и обратить внимание на Джерарда, что выглядел слишком поникшим. — Даллас очень красивый! Можно было бы после концерта пройтись… — Я «за», — сказал Джерард, отойдя от первоначального непонимания. Он сам повернулся к Фрэнку и пристально посмотрел на него, пытаясь найти в его глазах ответы, но был абсолютно проигнорирован мужчиной. — Да, я тоже не против. Мы из трейлера вылезаем только в клубы с игровыми автоматами… Надо бы заканчивать с этим, — ответил Рэй и улыбнулся друзьям.***
Очередной концерт, когда адреналин заполняет каждую клеточку твоего тела и проносится по венам со скоростью света так, что невозможно сделать и вдоха. Разгоряченная кожа, пот скапливается бусинками на лбу, а после быстро стекает вниз, оставляя влажные дорожки на лице. Фрэнка трясет от эмоций и каждое его движение в полной мере может передать то волнение, смешанное с любовью ко всему, что он делает в эту секунду. Его движения — не безумие, его движения — страсть. Но страсть не только к делу, которому он посвятил всю свою жизнь. Это страсть и к тому самому человеку, что опирается на его плечо и пытается заглянуть ему прямо в глаза, что не получается у него от слова совсем. Каждый раз, когда Джерард подходит ближе и оставляет лёгкие прикосновения на коже, то место ярко загорается красным пламенем, то мгновенно переходит в неоновый голубой. Мысли Фрэнка путаются между собой, и он словно находится на глупом телевизионном шоу, где каждый участник пытается перекричать предыдущего. Слишком. Громко. «Чувствовать что-то — явно не моё. Эти ебаные редкие вспышки чего-то внутри тебя, чему ты не можешь противиться. Они разрушают (разрушаютразрушаютразрушают) меня. Ты разрушаешь меня» Он снова видит недалеко от себя белую макушку и, уставая противоречить себе, смотрит ниже — прямо в глаза человеку, что своим появлением перемалывал его кости от чувств, что возникают внутри. Сердце замирает и Фрэнк хочет послать весь мир и, в первую очередь себя, к чертям, потому что он так устал от этого ощущения внутри. Ощущения, что этот человек является для него всем и даже больше. Он упускает момент, когда вновь оказывается настолько близко, что контроль над собой теряет какое-либо значение. Да что вообще можно сказать о контроле над собой, когда рядом с тобой находится человек, от которого твоя крыша уже давно съехала? Уэй уже стоит вплотную к Фрэнку и второй предпочел бы захлебнуться, чем терпеть это желание коснуться чужих губ, провести пальцами по мягким коротким волосам, задержав руку на затылке, чтобы углубить поцелуй. Но весь мир меркнет перед ним в секунду, когда он чувствует нежный и трепетный поцелуй Джерарда, оставленный в самом уголке губ. Фрэнк не успевает опомниться, как Джерард уже находится в другом конце сцены и улыбается ему лишь глазами, время от времени закусывая нижнюю губу. И всё, что остаётся Айеро в этой ситуации — смотреть. Смотреть на свою жизнь так, словно он лишь сторонний наблюдатель, которого привели на удивительнейшее шоу, которое захватило его настолько, что он готов продать душу, только бы узнать конец этой интереснейшей истории! Что хорошо, Фрэнк знал одно — конец этой истории близко.***
Аплодисменты зрителей оглушают и Айеро на секунду кажется, что его голова сейчас лопнет от такого дикого шума. Каждый очередной хлопок сравним со звуком взрывающейся гранаты всего в паре сантиметров от тебя, а в следующем действии по сценарию следует смерть. Слабость во всём теле вновь даёт знать о себе, когда Фрэнк кладет гитару (ха, удивительно, что даже нет сил, чтобы бросить её). Он уходит со сцены и первым делом, выйдя в коридор, съезжает вниз по стенке и закрывает глаза. Никогда прежде выступления не давались ему настолько тяжело. — Ты в порядке? — спрашивает Майки, садясь рядом. — Да, немного устал просто, — отвечает Фрэнк, натягивая на себя фальшивую улыбку. Он по-прежнему не открывает глаза и запрокидывает голову, начиная дышать глубже. — Бывает, — усмехается друг и поднимается. — Ложись сразу спать, как вернёшься. Утром станет легче. — Да-да, конечно, — бормочет мужчина себе под нос, слушая удаляющиеся шаги. Фрэнк сидит так ещё несколько минут до тех пор, пока не начинает ощущать на себе чей-то пристальный взгляд, от чего ему приходится нехотя открыть глаза. — Как себя чувствуешь? — с волнением в голосе спрашивает Джерард, изучая лицо мужчины. Он отмечает про себя, что тот побледнел ещё больше и своим внешним видом больше напоминает живой труп, нежели человека. — Нормально, — шепчет Айеро, надеясь, что этот диалог не продлится долго. — Нам нужно поговорить, пойдём в трейлер? — так же тихо спрашивает Уэй, подавая другу руку, чтобы помочь ему подняться. Фрэнк издает глухой стон и поднимается, принимая руку Джи. У мужчины совершенно нет сил идти, потому он опирается на плечо Уэя, надеясь, что его просто поймут и не будут задавать лишних вопросов. Они сейчас были бы очень некстати. Когда мужчины зашли в трейлер, то обнаружили друзей, сидящих на кухонной столешнице с банками содовой в руках. Фрэнк мгновенно отпрянул от Джерарда, что задело старшего, но он лишь закусил губу, не желая говорить при всех. Было так много вопросов и так мало ответов. — Парни, во сколько мы выходим? — делая глоток содовой, спросил Рэй. — Давайте через час-полтора, — предложил старший Уэй, краем глаза поглядывая на Айеро, стоящего рядом и еле державшегося на ногах. — Нужно немного отдохнуть, да? — Поддерживаю, хоть мой брат и кретин, но я не против принять душ и немного полежать, — закивал младший, чувствуя сильную усталость после концерта. — Тогда мы в десять ровно встречаемся у трейлера, — подвёл итог Торо, убеждаясь, что все его услышали. В ответ на это все кивнули головой, после чего Рэй выкинул пустую жестяную банку и удалился в комнату, на что Майки мгновенно отреагировал — оставив свою содовую, он побежал занимать душ, дабы ни Фрэнк, ни Джерард не сделали это раньше. — Пойдём в комнату? Майки всё равно в душе… — начал Уэй, прерывая неловкое молчание в комнате. — Смысл? Поговорим здесь, — ответил Айеро, опираясь на кухонный стеллаж. — Ладно, — выдохнул Джерард, совершенно запутываясь во всём происходящем. — Что между нами происходит? Мы договаривались никогда больше к этому не возвращаться, но. Фрэнк, давай честно, что ты ко мне чувствуешь? Вопросы окатили Фрэнка так, словно его облили холодной водой, а после выгнали на мороз на несколько часов. Он был парализован внутри. — Ничего, — неуверенно ответил Айеро, отводя взгляд. «Ты мог бы сказать ему правду, но в ней нет нужды. Так будет лучше, ты знаешь это». — Дружескую привязанность, возможно. Услышав ответ, Джерард пожалел не только о том, что прямо поставил такой вопрос, но ещё больше он пожалел о начале этого диалога в принципе. Не хватало им сейчас для полного счастья только разбитых сердец по вине друг друга. А говорят, взрослые люди… — Тогда зачем ты целуешь меня на сцене, блять? — с нотками злости в голосе спросил Уэй, понимая, что разбивается не только его сердце, но и душа. — Зачем отвечаешь на мои поцелуи? — Адреналин, — говорит Фрэнк первое, что приходит в голову. Он чувствует, как его собственное сердце разрывается на кусочки и он правда хотел бы, чтобы всё было иначе, но он не может. Он не может позволить Джерарду испытать эту боль. — Серьёзно? Мы не маленькие дети, которые могут так оправдывать свои поступки, Фрэнк! — Уэй повышает свой голос и начинает тяжело дышать, чувствуя, что его грудную клетку будто сдавливают. — Джи, это, блять, не имеет значения! Просто накатившие эмоции, не больше! — слова застревают в горле, но Айеро пересиливает себя и говорит это. Говорит то, что может разбить вдребезги единственного человека, которого он когда-либо любил. — Накатившие эмоции? Прекрасно! — Джерард срывается на крик и больше не может контролировать себя. Слишком много боли. — Тогда ты идёшь нахуй вместе со своими «накатившими эмоциями»! Я думал, что ты понимаешь, как это важно, и какое значение может иметь для нас обоих! Я всегда старался заботиться о тебе и показывать, что ты мне небезразличен, но мне просто, блять, жаль, что для тебя это было лишь «накатившими эмоциями»! Фрэнка трясло где-то внутри, и он еле сдерживал внутренний крик, чтобы не расплакаться прямо здесь, на глазах у Джерарда, хоть его глаза и были уже давно влажными от подступающих слёз. Это всё было слишком. Джерард был слишком. Потому, что заставлял его чувствовать. — Мы всегда были ошибкой, — шепчет Фрэнк, позволяя себе заплакать. — Ошибкой? Ошибкой?! — Джерард не может поверить в то, что слышит, потому что видит перед собой совсем иное. Он видит человека с красными от слёз глазами и дрожащим голосом, который говорит, что они являлись ошибкой. Но именно этот человек просил его когда-то остаться. — Что с тобой происходит, блять? Ты целуешь меня, и в твои глаза возвращается привычный блеск, а потом ты говоришь, что мы с тобой — это чёртова ошибка. Ты заботишься обо мне, а я о тебе, но ты говоришь, что ничего не чувствуешь… — Уэй прерывается, чтобы вытереть влажные дорожки от слёз со щёк. — Знаешь, Фрэнки… либо ты врёшь мне, либо ты врёшь себе и, если честно, я понятия не имею, что из этого хуже. — Может потому, что в моих глазах уже давно нет блеска, Джи? — спросил Фрэнк, смотря прямо на Джерарда. Он чувствовал, что сейчас настал тот самый момент. Он чувствовал, что не может скрывать дольше. — Что ты имеешь в виду? — спросил Уэй, затихая. Чувства внутри вымещали всю логику и рациональность, он просто знал, что не в состоянии трезво оценить ситуацию прямо сейчас, но ведь жить нужно моментом. Вместо ответа Айеро на дрожащих ногах пошёл в комнату, откуда вышел практически сразу. Всё это время Джерард заворожено смотрел на него, пытаясь понять, к чему тот клонит. Фрэнк никогда прежде не вёл себя так странно и непонятно. Тихо закрыв дверь в комнату, Фрэнк подошёл к Уэю, держа в руках лишь сложенный напополам листок А4, который был уже явно потрепан временем. Айеро теребил и без того смятые уголки листочка, не силах закончить начатое. — Что это такое? — Помнишь ту мелодию, что мы написали пару недель назад, сидя в студии? — кивок вместо ответа вполне удовлетворил Фрэнка, и он продолжил. — Я написал текст для неё. — Эм, это здорово? Могу ли я прочитать? — спросил Джерард, будучи полностью сбитыми с толку. Он не понимал, что сейчас происходит и как их диалог дошёл до новой песни. — Джи, это моя последняя песня. — Что ты несёшь, Фрэнки? Я ничего не понимаю… Ты хочешь уйти из группы? — с волнением в голосе попытался угадать Джерард, но ничего не вышло. — Ты поймёшь, когда прочитаешь текст, — произнёс Фрэнк и протянул Уэю лист, стараясь скрыть дрожь в пальцах. Джерард аккуратно забрал листок и, недолго думая, открыл его. Его глаза лихорадочно бегали по словам, быстро собирая те в предложения, из которых он мог понять смысл песни. Уэй не заметил, как на последней строчке перестал дышать и с пустым взглядом поднял голову, тихо спрашивая: — И что это, чёрт возьми, значит? — Джи, — так же тихо ответил Фрэнк, со слезами на глазах смотря на Джерарда. — У меня рак.