***
— В шесть будь готова, я заеду. — Угу, — Настя закрыла дверь и зачем-то помахала на прощание Леви, хотя он все равно её не увидел бы. Проведя взглядом выезжающую из двора машину, девушка зашла в подъезд и стала подниматься вверх по ступенькам на последний этаж. Быстро прибежав наверх, голубоглазая достала из сумки ключ и, всунув его в замочную скважину, открыла дверь. Конечно, ей сейчас хотелось поесть и лечь, ничего при этом не делая. Но больше хотелось посмотреть на засос на шее, который ей оставил директор. Не снимая обуви, Настя прошла в ванную, ведь там было зеркало и нормальное освещение. Отодвинув ворот футболки, Ромашкова топнула ножкой по кафелю. Пятнышко алело возле ключицы, и его вряд ли замажешь тональным кремом, которым Настя всё равно не пользовалась, но он у нее все же был. «На всякий пожарный», — говорила девушка. Не выдержав, она полезла в шкаф, который висел рядом с зеркалом. Доставая косметичку, Настя уронила стакан с зубной щеткой и пастой так, что он разбился вдребезги около её ноги. Чертыхнувшись, Ромашкова поставила косметичку на руковину и вытащила из нее тональный крем и спонж. Выдавив капельку на спонжик, она стала равномерно наносить его на засос, надеясь что он скроется. Но нет, он стал только более ярким. Глаза почему-то стали мокрыми, а губы вместе с подбородком начали дрожать, ещё чуть-чуть и она заплачет. И она заплакала, опускаясь вниз по стене. Он единственный в Москве, с кем Настя хоть как-то, но общалась. За месяц пребывания в этом мегаполисе она общалась только с соседкой, с Леной и с ним. Он единственный, с кем она общалась, а не перекидывалась несколькими коротенькими фразами, вроде: «Привет», «Ага», «Спасибо, но нет» и «Пока». И он так с ней поступил. Ей обидно, но в тот момент было страшно и немного… Приятно. Появилось резкое желание бросить всё и уехать обратно домой в Санкт-Петербург. Но обратно в руки бывшего она не поедет. Тот ещё козёл. Мать с отцом силком выдали её насильно замуж за мудака. Семья Ромашковых обанкротилась, поэтому выдали девчонку замуж только из-за его денег и наследства. Сначала все было хорошо: романтические вечера, поцелуи, подарки… а потом Кирилл стал вечно пропадать в клубах, а Настя должна была сидеть дома в четырех стенах, без возможности пойти в гости к подружкам или к родителям. Её руки изрезаны лезвиями, а ему все равно. Последний раз он пришел домой сильно пьяным и ударил её. Это и стало последней каплей. Дождавшись пока он уснет, она тихо собрала вещи и ушла из его дома навсегда, даже не оставив записки. Неделю пряталась от него у подружек, а после уехала в Москву. Подруги говорят, что он её ищет, допрашивает их, а одной подруге даже угрожал, что зарежет, если та не расскажет, где «его» Настя. По родителям не скучает, как и они по ней. — Успокойся. Щас примем душ и все будет хорошо. Хо-ро-шо-о, — тихо прошептала девушка, жмурясь от яркого света в ванной. — Но сначала уберем стекло.***
Ещё на прошлой неделе Настя записывалась к парикмахеру, чтобы сделать каре. Довольно рискованно, но кто не рискует — тот не пьёт шампанского. Проделав все домашние процедуры, она выходит из дома и направляется в салон… «Почему бы и не покраситься в блонд? Гулять так гулять!», — решила девушка и указала парикмахеру, что ещё она хочет изменить в себе помимо стрижки. Тот с радостью согласился и стал замешивать раствор для покраски… Четверть Настиной зарплаты, зато какая красота! От рыжих прядей не осталось и следа, а на их место пришли светлые и тёмно-блондинистые. Расплатившись, она вышла из салона красоты. За те два часа, что она пробыла в парикмахерской, погода сильно изменилась: на небе появились серые, почти чёрные тучи, а воздух стал «тяжёлым» и очень холодным. Поёжившись, девушка ускорила шаг, чтобы не попасть под ливень и поскорей придти домой, ведь до шести остался всего час, а надо успеть ещё кучу всего. Пройдя полпути, она с ужасом понимает, что на асфальт падают тяжёлые капли дождя, глухо тарабаня по стёклам домов, зелёной листве деревьев и металлическим крышам киосков, отдаваясь характерным звоном. Сорвавшись на бег, Ромашкова бежит со всех ног. Нельзя намокнуть, ни в коем случае! Не пробежав и двухсот метров, Настя забегает в ближайшую кофейню, ведь на улице уже невозможно находится из-за проливного ливня. В заведении полно таких же, как и Настя, не взявших зонтики. Все столпились у окон и с недовольством смотрели на улицу. А Настя подошла к одному из свободных столов и заказала себе латте, ведь понимала, что пробудет тут не одну минуту. Через три минуты кофе уже остывало у Ромашковой на столе, она не любила горячее.***
17:25 РМ. Дождь едва закончился, а девушка уже оставила деньги за кофе и бежала по мокрому асфальту к своему дому. Чуть не упав в лужу, Настя решила замедлить бег. Хоть и ненамного, но все же. Через минуту Ромашкова уже открывала тяжёлую дверь, ведущую в подъезд. Подойдя к лифту, блондинка ткнула тонким пальцем на кнопку вызова лифта и принялась ждать его, пытаясь восстановить дыхание от своего быстрого бега. Когда лифт открыл свои металлические двери, девчонка вошла внутрь и заулыбалась: волосы прикрывали правую часть лица, и выглядело это очень красиво…***
18:06 РМ. Машина директора уже стоит под подъездом, а Настя ещё даже не надела туфли. Быстро кинув в клатч контейнер для линз, тушь, которой все равно не воспользуется, и телефон, Ромашкова в спешке надевает невысокие каблуки и выходит из квартиры, закрывая её на ключ. «Где можно так долго шляться?», — с такими мыслями Леви вышел из машины и закурил сигарету, засовывая одну руку в карман брюк, облокачиваясь на машину. Услышав характерное пищание со стороны подъезда, Аккерман обернулся: Настя уже спускалась по ступенькам к его машине. Короткие блондинистые кудри развивались от ветра, закрывая её лицо. Хоть ему и трудно признать, но ей идёт. Даже очень. Когда Настя подошла к двери, на которую облокачивался парень, он отпрянул от нее и открыл, пропуская внутрь девушку. Захлопнув дверь, он подошёл к бетонному мусорнику, который находился возле подъезда, и потушил об него сигарету, кидая её внутрь. Сев за руль, он посмотрел на девушку: она теребила пальцами замок на сумке, сильно нервничая. — Чего нервничаешь? — Леви завёл машину. — Я не нервничаю. — Ну тогда оставь в покое сумку, — он переложил сумку на заднее сидение, — и не волнуйся. — Что я должна буду делать? — она смотрела расфокусированным взглядом в окно. — Ничего. Если что, говори так: «На людях не целуемся», а если попросят доказать — покажешь шею. «Так вот для чего он это сделал, гадёныш!» — Да, да, именно для этого, — читая мысли девушки, сказал директор. — Ладно, — на её коже выступили мурашки. — Если холодно, можешь взять плед, он сзади лежит, — подметил Леви, выезжая из двора. «Как ты догадался?» — подумала девушка, доставая плед с пассажирского сидения, кутаясь в нём, медленно, но верно засыпая…***
Кофе медленно остывал в подстаканнике с рядом лежащим шоколадным батончиком «Snickers». Девушка проснулась от невыносимого запаха бензина, который даже через едва открытое окно проник в машину. Леви рядом не было. Протерев глаза, Настя осмотрелась: она на заправке, слева поле, а справа хвойный лес. Парень наверняка пошел оплачивать бензин, которым только что заправился. Посмотрев на время, блондинка поняла, что они и полпути не проехали: 18:45 РМ. Чертыхнувшись, Настя посмотрела в сторону маркета на заправке: Леви уже шел к машине с чем-то маленьким, но ярким в руках. Когда он подошёл ближе, Ромашкова увидела, что это яйцо киндер-сюрприз «Зачем? Или он это не мне?» Сев в машину, Леви отдал Насте «подарок». — Зачем? — В последнем посте в Инстаграме ты жаловалась, что хочешь киндер, а тебе никто его не подарит. — Спасибо… Но звучит как-то двухсмысленно… — держа в руках киндер, сказала девушка. — Ага, — завёл машину и выехал на шоссе. — Кофе тоже тебе. — К чему все это? Не уж то Вы ко мне неровно дышите, директор Аккерман? — Это для антуража, дура, — правой рукой он дёрнул за клапан её сидения, и кресло под Настей резко опустилось, сильно напугав её. — И если тебе приходят такие мысли на ум, не влюбилась ли ты в меня, а? — и всё так же внимательно смотрит на дорогу. — А если бы я с кофе была? И ещё — ты мне начальник, не более. — Облилась бы. А ты — моя сотрудница. Не выдумавай. — Как его поднять? — после минуты молчания Ромашкова села на развернутом кресле и попыталась найти эту «фигулину», из-за которой оно опустилось. — Нам ехать ещё около часа, поспи. У тебя это хорошо получается. — Сучка, — тихо ругнулась девушка, но брюнет все равно её услышал. — Хорошо, без кофе, так без кофе, — он взял бумажный стаканчик и отпил из него пару глотков кофе с молоком. — Чай все-таки лучше, но кофе мой, даже не проси. — Я шоколад всухомятку должна жрать? Отдай! — Ой, ты уже шоколад «жрать» собралась? Удачи. — Эй, отдай. Мы все-таки на проезжей части! Не хочу потом в больнице лежать. — Да на, — он отпил ещё глоток и поставил обратно. — Кстати, вкусный. — Я теперь после тебя его пить должна? — фыркнула Настя. — В чем проблема? — Я не хочу. — Хорошо, сейчас заедем на заправку и купим тебе кофе. Этот мне оставь. Настя обиженно перелезла на заднее сидение, которое находилось за Аккерманом, и стала сидеть там, смотря на небо. — Какая злюка, ты на неё посмотри, — сказал Леви и цокнул языком. — Я выпью кофе. — Пей. — Спасибо. — Бзик прошёл? — Да. Девушка судорожно взяла неполный стакан и стала по чуть-чуть отпивать горячий кофе, боясь обжечься. — Он негорячий. Я купил его полчаса назад, — тихо сказал Леви, заворачивая на заправку. — Голодная? — Да. — Ты мясо опять не ешь? — Не опять, а снова. Я ем… Я пью чай. И все. — И все? — Да. — Не понимаю, зачем так голодать? — Оно не «лезет». — Ты в курсе, что это ненормально? — Да. — К специалистам обращалась? — Да. Булимия. Парень аж поперхнулся и замолчал. Неловко. Машина остановилась на небольшой парковке за заправкой. Повернувшись к девушке, Аккерман произнёс: — Выходи. Небрежно скинув с плеч плед, Настя последовала за выходящим из автомобиля парнем. — Как давно? — резко произнес он, заходя в магазин. — Полтора года. — Записи ведёшь? — Да. От мяса начинаю голодать, поэтому не ем его, — Ромашкова подошла к полке с булками и повертела в руках упаковку с круассанами. — Лучше не буду есть мясо, чем голодать. — Прости, не знал, — сказал парень, подходя ближе, чтобы рассмотреть, что привлекло её внимание. Увидев, что она держит в руках пачку с круассанами, он удивленно вскинул брови. — Будешь? — Да, но я забыла сумку в машине. Можно я тебе потом отдам деньги, когда сядем? — сжав бедную упаковку, как ребенок, сказала девушка, надеясь, что он разрешит. — Тебе меня сегодня весь вечер терпеть. Я заплачу. — Но… Ладно… Он положил руку на её предплечье, подводя к кассе…***
До пункта назначения осталось ехать пять километров. Девушка заметно нервничала: перебирала пальцы, стукала каблуком о резиновые коврики в салоне. Не выдержав, Аккерман спросил: — Что опять? — Кто там будет? — Все, кого ты могла видеть в Инстаграме или по телевизору. — Боже… — почти плача, произнесла Ромашкова. — Они такие же люди, как и ты. Все нормально будет. — А как твоего этого друга зовут? Из-за которого я еду. — Иван. — Ладно… — Приехали, вылезай. — Угу. Девушка вышла из машины и посмотрела на особняк. Его белые колонны были устремлены вверх, создавая ощущение, что он намного выше, чем три этажа. Вдалеке уже была слышна музыка, взвизги и звон бокалов. — Как мне себя вести? — Не выёбываться. Если что, мы познакомились на катке. Нечаянно столкнулись. Встречаемся полгода, поняла? — Да. — Будь более раскрепощенной. Не бойся меня. — Я и не боюсь. — Я вижу. Проходи, — он постучал по металлическим воротам…