— Насть, прости меня! — Васнецов протягивает блондинке огромный букет роз. — Я тебе даже сто одну розу купил!
— И что? Уйди, я не хочу тебя больше видеть.
— Я пришел извиниться! Насть, давай начнём всё с начала? Вот, ты даже для меня покрасилась. Мы с тобой теперь похожи.
Его рука потянулась к Настиному лицу, чтобы потрогать покрашенные волосы, как вдруг девушка его царапнула недлинными ногтями, не пуская в коридор.
— Я это «начало» уже второй раз слышу. Пошёл вон из моей квартиры.
— Я тебе звонил, а ты трубку не брала. Хочешь, чтобы я тебя наказал за непослушание? — поднял её подбородок, заглядывая в её ясные голубые глаза своими карими, медленно проходя в её жильё.
— Насть, ты скоро? — вовремя заглянул в коридор Леви, из-за чего бывший отпустил девушкин подбородок. — Здравствуйте, а вы кто? И по какой причине заглянули к нам?
Видя краснощёкую Настю в шёлковом халате и растрёпанного Леви, у которого расстёгнуты первые две пуговицы рубашки и закатаны рукава, Кирилл процедил:
— О, а я не вовремя я посмотрю. Не буду мешать вашему вечернему времяпровождению, — кладёт букет на пол, презрительно выплёвывая:
— Шлюха.
— Мать так свою называть будешь, понял? — съязвил Леви.
— Приятного вечера, недоросток, — кинул блондин Аккерману. — Позже загляну, когда твоего ебаря дома не будет, — обратился к Ромашковой Кирилл, который был больше её на две головы.
— При дамах так не выражаются, — терпит Леви.
— Я шлюх дамами не считаю.
Терпения больше нет. Быстро сжав кулак, Аккерман ударил обидчика Насти в лицо, портя его идеальную физиономию, добавляя новые краски. Второй тоже в долгу не остался. Захрустел сустав в носу Кирилла, а из разбитой скулы Аккермана потекла кровь.
— Леви, не надо! — громко крикнула блондинка, оттягивая своего брюнета за руку. — Кирилл, уходи!
— Да пожалуйста.
— И чтоб дорогу сюда забыл! — выкрикнула Настя, выкидывая букет цветов за дверь, закрывая квартиру на ключ. Директор походу и не заметил, что у него рассечена щека.
— С тобой всё хорошо? — поинтересовался Леви у отчаянно дрожащей девушки.
— У тебя…
— Что? — он непонимающе посмотрел на неё, на её взгляд, направленный в район его щеки. — Пустяк, — мазнул по щеке, собирая на пальцы немного крови.
— Надо обработать! — глотая слезы, произнесла Ромашкова.
— Успокойся. Всё хорошо.
— Нет! У тебя ску…
— Успокойся! — перебил её Леви, притянул к себе и обнял, поглаживая подрагивающую спину. — Не плачь.
— Я так испугалась. Он меня нашел… Спустя два месяца… — засопела Настя в плече мужчине.
— Пойдем, у тебя ещё температура не упала, — чувствуя жар её тела, сказал Леви. Его сейчас больше волновало самочувствие Насти, а не его самого. Это была какая-то странная забота, которая щекотила душу добротой и… Любовью, которую Леви никогда прежде не испытывал.
— Тебе надо обработать скулу.
— Потом.
— Леви! У тебя может быть загноение!
— Заткнись, — прошипел Леви и притянул Настю к себе за талию, смотря в её уставшие глаза. — Успокоилась?
— Нет, — произнесла Ромашкова дрожащим голосом, смотря то на его разбитую щёку, то на его поджатые губы, и совершенно «случайно» нежно поцеловала его в нос. И оба замолчали на несколько секунд, которые для них казались вечностью.
— Пойдем температуру сбивать? — разрядил тишину парень.
— Да, — щёки залила краска.
— Только не плачь, ладно? Тебе слёзы не к лицу, — тыльной стороной ладони он смахнул её солёные слёзы, из-за которых опухло лицо.
— Хорошо. А как же щека? Может, я её обеззаражу?
— Щас собьём тебе температуру, и ты обработаешь мне эту несчастную скулу. Договорились?
— Да, — она заулыбалась и щёлкнула его по носу, который буквально полминуты назад поцеловала.
— А что он тебе сделал? — спросил Леви, ведя её в спальню, чтобы сбить оставшуюся температуру. Она хоть и понизилась, но ненамного. Девушка продолжала молчать, а Аккерман уложил её обратно в постель и укрыл её одеялом.
— Он хотел, что бы я ему… Ну. Черт, отсосала. Когда он пришел домой пьяным, мне это заявил и сказал, что, если я это не сделаю, он меня изобьёт.
Я решила не унижаться и попросила прекратить это. Он меня избил. Несильно, но все же чувствительно, — сказала Ромашкова, смотря на колени, скрытые одеялом. — Я его очень боюсь.
— Не бойся, когда я рядом.
— Вот именно, что ты не всегда рядом. Пожалуйста, ты можешь остаться ночевать у меня? Он обязательно придёт.
— Насть, я…
— Леви, пожалуйста! — воскликнула девушка, приподнимаясь с подушки.
— Ляг, я на кухню, — брюнет легонько толкнул её в грудь, нежно опрокидывая на горячие подушки. Когда он вышел из комнаты, Ромашкова взяла сырок и стала его есть, запивая чаем с малиной, размышляя о том, что сейчас сказала, и как он отреагировал. Нет, он ей не нравился, но всё-таки кое-какая симпатия к нему у неё присутствовала. Да почему бы и нет, раз они уже целовались. Неважно, что не по своей воле. Хотя на мосту их никто не принуждал вроде как… А сейчас он остаётся у неё ночевать. Вот только есть одна проблемка… Кровать у Насти одна, и она лежит на ней. Диван не в счёт, ведь на нём просто подремать трудно, не то что полноценно поспать — сильно маленький.
«Черт, черт, черт! Надо пойти ему сказать, что… О, божееееее!»
Она резко вскочила с кровати, надевая тапочки, но также резко осела на неё — в глазах потемнело. Дождавшись, пока все посветлеет, Настя медленно пошла на кухню, чтобы не кружилась голова.
***
Парень задумчиво смотрел в окно на кухне, смыв кровь с раны. Смотрел в окно пустым взглядом, размеренно дыша и думая:
«Почему у неё одна кровать? Мне опять на стуле спать? Только ж отучился от этого.»
— Леви, — окликнула его Ромашкова, касаясь горячими пальцами его рубашки.
— А? — он медленно развернулся и посмотрел на неё, складывая руки на груди.
— Я… Ну… У меня… — она перебирала пальцы и переминалась с ноги на ногу, сильно нервничая.
— Одна кровать? Не волнуйся, я всё равно в кровати не сплю. Только на стуле.
— Но… А как же здоровье? Ты же не выспишься!
— Подумаешь ещё, что я извращенец… — тихо прошептал Леви, но девушка его всё равно услышала.
— Ничего я не буду думать!
— Иди ляг. Сейчас опять обтирать буду.
— Ладно.
***
— Всё, поспи теперь, — с хрипотцой сказал Леви, кладя мокрую тряпку обратно в тарелку, зачем-то щупая пластырь на шраме, который с любовью прилепила девочка.
— Угу, — просипела уже спавшая Ромашкова.
Аккерман собрал обертки от сырков на тарелку, поставил кружку в центр тарелки, а другой рукой переставил миску с водой и полотенцем поближе к себе. Хотел пойти на кухню, но Настя замяукала и обняла его локоть, дремая.
— Не уходи! — неосознование происходящего из-за высокой температуры и сна.
— Я на кухню, отпусти.
— Ты же пообещал остаться! — плачет, крепче обнимая его руку, думая, что он уходит к себе домой, оставляя её одну.
— Не реви, я щас приду.
— Все вы так говорите… Полежи со мной. Пожалуйста! — горячо воскликнула девчонка, как-то опрокидывая Леви на постель своими ослабшими руками.
— Эй! — ёрзает на постели.
Голубоглазая обняла его руку, прижимаясь к его телу своей грудью. И спит, будто ничего не произошло.
— Мхмммм, обнимиии, — прошептала девушка, поворачиваясь к нему спиной.
— Насть…
— М? — она повернулась к нему через плечо и заулыбалась, как ненормальная или влюбленная.
— Ты бредишь.
— Неть! — воскликнула девушка, поворачиваясь к нему лицом окончательно, обнимая его рукой.
— Тебя укрыть?
— До, — искаверкала блондинка, утыкаясь носом в его сильную грудь, кладя руку на его шею, слегка царапая её.
Леви укрыл девушку, а когда она поцарапала его, едва слышно зашипел, стискивая зубы.
— А ты почему не укрываешься? — спросила Настя, поднимая на него глаза, выискивая в них что-то важное.
— Мне не холодно. Спи, — кратко бросил брюнет, все ещё не обнимая её и надеясь всё-таки смайнать на кухню, когда она уснёт, но он сам был не против полежать с ней и пообниматься в постели. Но девочка бредила из-за температуры и, возможно, когда отойдет от этого состояния, будет против этих обниманий. Если так посмотреть, то её просьбу он выполнит… Меньше слов, больше дела.
Леви накрыл себя тем же одеялом, которым была укрыта Настя, и обнял её, поглаживая подрагивающие лопатки. Ромашкова тонко мяукнула и легла на спину, засыпая на руке Аккермана, которого тоже вынудила лечь на лопатки. Пальцы обхватили пуговицу его рубашки, крепко сжимая её. Грудь брюнета размеренно поднималась вверх-вниз, а вместе с ней и рука девушки. Настя закинула ногу на него, прижимаясь всем своим горячим телом, всем своим естеством. Леви хотел кратко поцеловать её в лоб, но подумал, что это будет лишним.
Так и заснули — в обнимку и под одним одеялом, крепко прижимаясь к друг другу, как будто знают друг друга уже сто лет, а никак не четыре дня.
