***
Аккерман кашеварил на кухне, готовя смесь для оладушков. Кашеварил тихо, чтобы не разбудить спящую девушку и сделать ей смазливый завтрак в постель, ведь это мило. Добавлял туда всякие пряные специи и ягодки, но в то же время старался не переборщить. Случайно дёрнувшись, он уронил вилку на кафель, и она загрохотела, будя, наверное, всех соседей в округе, из-за чего он зачем-то поддался вперёд и обжёг палец о горячую сковороду. — Блять, — он включил холодную воду и подставил обожённый палец, тихо матерясь. Леви склонился над раковиной и не заметил, как к нему подошла сонная Ромашкова и обняла его сзади. — Доброе утро. — Доброе, — судя по ощущениям — она уже надела очки. — Не болит? — он выключил воду и развернулся к ней лицом, и Настя увидела, что его черная футболка, в которой он был этой ночью, полностью в муке. — Болит. Чуть-чуть, — гладит её по макушке, прижав к себе. — Может, тогда полежишь пойдёшь? — Я с тобой побуду, — она уж было хотела сесть на стул, но её подхватили сильные руки, отнесли в спальню настолько быстро, что девушка вообще ничего не сообразила. — Ты чего? — он уложил её в постель, на которой они вчера, мягко говоря… Шалили — Полежи, ты поспала всего несколько часов, ты не выспалась. — Не решай за меня! — Полежи, — он погладил её по голове, но Настя дёрнулась, убирая его руку. — Я хочу с тобой побыть на кухне, — она растягивала каждое слово. — Ты не хочешь? А, ну, да, как я могла так сглупить?! Воспользовался мной и всё, теперь можно забыть такую девушку, как Настя, — она встала с постели, глаза уже красные, как и нос, лицо расстроенное. — Насть… — Нечего говорить? Козёл! — последнее слово голубоглазая почти что шептала. Она неожиданно резко вскочила с места и стала натягивать джинсы, которые Леви предварительно перенёс из лоджии в комнату ещё рано утром, когда даже не рассвело. — Стоять! — он схватил её за запястья и притянул к себе, как только она надела штаны. — Не трогай меня! — запищала не своим голосом Настя. — Да успокойся же ты! — он обнял её и насильно удерживал, прижимая её горячее тело к себе. Она брыкалась и предпринимала попытки выбраться, но они были тщетны, ведь Леви силён, а у неё, в отличие от некоторых, силы не было вообще. Но она стукнула в его пах коленом и, воспользовавшись моментом, высользнула, пока он согнулся и чертыхался у пола. Она быстро переодела кофту на свою, а его вещь небрежно кинула куда-то на пол. Быстро обулась и выбежала из его квартиры, оставив ключи и телефон у него.***
Девушка беззвучно ревела на лавочке у своего подъезда, накинув капюшон и стянув верёвочки, чтобы торчал только нос. Рыдала в колени, плечи вдрагивали, а руки сами тряслись. На улице было ещё прохладно, ведь солнышко ещё не устремило свои тёплые лучи на землю, да и земля сырая была из-за ночного ливня. Поэтому помимо грусти ей было ещё очень холодно и мокро. «Второй раз влюбиться, и всё так же кончилось… Нет, теперь точно никогда!» — в мыслях у Ромашковой. Ей даже некуда идти. Она не то, что в квартиру свою попасть не может, да даже в подъезд. Дом из одних злых пенсионеров состоит, которым лишь бы сплетни попускать, чем людям помочь, поэтому постучаться к какой-нибудь старухе — не вариант. Да даже если она и пустит её к себе, то увидев Настины засосы, сразу же выгонет. Белобрысая смотрела на проезжающие машины, которые виднелись между домами, слегка вылезая из капюшона-берлоги. Но вместо чёткого изображения она видит лишь расплывчатые силуэты, ведь она сняла очки, чтобы не дай бог их не сломать, облокачиваясь на коленки. «Как же я скучаю по бабушке… Может вены порезать? И я буду с ней, там, на небесах. Там будет однозначно уютнее, чем тут.» — она снова захныкала в коленки. — Настя? — послышался знакомый голос сверху. Девушка подняла голову и увидела тётю Олю, надевая очки. — Тётя Оля? — не верит своим глазам. — Ты чего сидишь, плачешь? Случилось что-то? — она села рядом с ней на лавочку, снимая с плаксы капюшон. — Да. Я поругалась с одним важным для меня человеком. — С Леви? — как только Ольга Николаевна это сказала, она снова разрыдалась, но только у женщины на плече, которая по-матерински обнимала её. — Я как раз к нему шла. — Я у него ключи забыла. — И только? — Да, — шмыгая носом, ответила Ромашкова. — Пойдём заберёшь, — женщина встала с лавочки и стала протягивать руку Ромашковой. — Нет! Я не пойду к нему! — Почему это? — Я его ударила… Между ног. Я боюсь, что он меня тоже ударит! — Он не станет бить женщину. Тем более я рядом буду. — Ладно, — девочка встала с лавочки и пошла за Ольгой…***
— Привет, Оль, — сказал парень, как только открыл дверь. Настю он не увидел, пока не обнял женщину, которая его воспитала. — Что она здесь делает? — Я её позвала. Миритесь, — она неожиданно отстранилась от брюнета и толкнула голубоглазую к нему, закрывая входную дверь. Пусть мирятся. Женщина ушла от двери и пошла на улицу. Потом к нему зайдёт. Квартира Леви. Настя стоит у двери и пытается сообразить, что вообще произошло, иногда поправляя очки. Леви явно был зол, лицо его было до ужаса серьёзным, и даже когда он отчитывал девушку в своем кабинете, он выглядел куда более миловидно, чем сейчас. Он скрестил руки на груди и смотрел на неё, раздувая нос от злости. — Всё? — спросил Аккерман. — Нет. Почему ты не захотел, чтобы я с тобой побыла на кухне?! — она резко приближается к нему и заглядывает в глаза. — Потому что хотел, чтобы ты отдохнула, — он так же смотрит ей в заплаканные глаза. — А потом ты убежала, как бордельная девка с утра. Я тебе не мальчик на побегушках, чтобы за тобой бегать. — А я тебе не девочка на побегушках! — злостно прошипела Настя. — Вот так? — Дя, воть такь! — кривляется, пародируя его голос. — Да? А ты истеричка! — Я ненавижу тебя! — уже шепотом сказала Настя. — Я тебя ненавижу вдвойне, — быстро пролепетал парень и притянул девушку к себе, целуя в холодные губы, согревая их своими горячими, даря ненужное тепло, которое Настя с радостью принимала. Он трепетно сжимал подрагивающими пальцами её талию, крепче прижимал к себе и гладил её нёбо языком, вырывая из неё слабые стоны. Как только она сделала шаг вперёд, чтобы они сели на диван, Леви неожиданно отстранился и согнулся, держа рукой свои богатства. — Так больно? — вытирает губы. — Да, — он широко распахнул глаза. — Щас отойду. — Давай аккуратненько… И ещё. Давай не будем больше так ссориться из-за таких пустяков? — Это ты себе скажи, а ещё сейчас температуру померяем. Не надо было четыре часа шляться где-то без денег, ключей и телефона, — она помогла ему встать и почти довела до дивана. Брюнет выдохнул, садясь на диван. Одной рукой он обнял Ромашкову, а другой рукой все ещё держал свои причиндалы. Настя сидела рядом с ним, облокотившись на его левое плечо, утыкаясь ледяным носом ему в шею. — У тебя кофта мокрая. Снимай. — Прям тут? — возразила, улыбаясь. — Снимай тут. — Ещё чего… — Ну так, а чего спрашиваешь? — перестал держать богатство рукой. — Разве что вечером. — И куда делась Настя-стесняшка? М? — Понятия не имею. Не надо было мне пить предлагать, — она улыбнулась. — Тем не менее кофта всё такая же мокрая, — он стиснул пальцами край её толстовки и поддел на верх, залезая под кофточку. Настя прикусила его кожу на шее, с силой сжимая зубки. — Вечером, — она его дразнит и хотела бы уже встать, но Леви неожиданно посадил её себе на пах. — Я возбудился и хочу… — Кого? — Тебя, дура, — он стал стягивать с неё толстовку и увидел, что Настя без лифчика… Наверное, потому что собиралась в попыхах утром и забыла его надеть. Соски нежно-розового цвета затвердели и торчали в разные стороны. Когда Аккерман нежно коснулся рукой её левой груди, зажимая пальцами сосок, Ромашкова простонала: — Сейчас так сейчас. Леви оторвался от её подружек и мягко приподнял её попку, стягивая с себя одежду. Девочка ему помогала и кое-как даже стянула с него футболку, а со штанами он сам справился. Он поддел край её джинс и отдёрнул вниз, спуская их на её коленки, дальше они сами слетели на пол. Он подметил, что девочка уже так не боялась и не стеснялась его. Особенно его радовало второе. Белобрысая быстро сняла с себя трусы и ждала шага от Леви. Неужто они будут заниматься этим на диване? Поняв, почему она медлит, брюнет схватил её и быстро перенёс в спальню, но тем не менее она всё ещё сидела на нём, когда они были уже на кровати. — Просто сядь на него аккуратно. И, зажмурившись, девушка аккуратно села на его член, помогая себе рукой, блаженно выдыхая, чувствуя ощущение наполненности… — Больно? — спросил Леви, когда она зажмурилась и соскалила белые зубки. — Нормально, — она посмотрела на него и улыбнулась, перед тем как поцеловать его в губы и укусить до крови, по случайности. Они занимались этим всего несколько десятков минут, но и это короткое мгновение растянулось для них в бесконечность. Леви подмахивал бедрами, ещё сильнее толкаясь в Настю, а вторая кричала во всё горло, из-за чего соседи, наверное, избили ложками-вилками все батареи. Из её груди вырвался короткий окрик, когда парень кончил внутрь и даже не удосужился выйти из неё, как он делал это в прошлый раз. Его семя стекало по внутренней стороне её бедра, а тело почему-то сводило, как будто судороги. Скорее всего, это она его заездила…***
— Уже уходишь? — спросил Леви, ворочаясь в кровати, пока Настя в попыхах застёгивала сзади лифчик и пыталась натянуть трусики. — Домой надо всё-таки. Там хозяйка должна придти за оплатой, а меня на месте нет. — А у тебя есть чем платить? Зарплаты ещё не было ведь. — У меня есть деньги, — она надела кофту. — я у бывшего по пять тысяч каждый раз брала, когда шла типо на шоппинг, но сама откладывала и копила на концерт любимой кей поп группы. — Тебе нравятся корейцы? — он лежит и смотрит в потолок. — Да. Но из-за того, что я сбежала, я туда не полечу. Хотя деньги на билет на концерт и на билет на самолёт есть. — «Туда» это куда? — В Лондон, — она наклонилась и чмокнула его в губы. — Ладно, я пошла. Спасибо. — За что? — За доставленное удовольствие, — она подмигнула ему и выбежала из комнаты. Через минуту Леви услышал, как захлопнулась входная дверь.***
Неожиданно для себя Леви решил лечь спать в девять часов. Видимо, дневной секс всё-таки сделал своё дело, и парень уморился. Так что решив не терзать себя, он со спокойной совестью лёг спать, выключив везде свет. Лёг спать, чтобы проснуться от тихого стука в дверь. Сон у него довольно чуткий, и не услышать такое он никак не мог. Немного разозлившись, Аккерман всё же встал и открыл дверь, надеясь увидеть там Ивана, ведь именно он так стучится. Но увидел за дверью заплаканную Настю, у которой разбита нижняя губа и сломаны очки. Лицо красное, а рубашка, которая шла вместе со смокингом, разодрана и кое-как держится на трёх пуговках. Она плакала и еле держалась на ногах. Она почему-то в юбке. — Тише-тише… — он обнял её, — Что с тобой? Настя шлёпнулась на пол, выскользнув из его объятий, и в этот момент парень увидел синяки между её ног и малюсенький подтёк крови, который стекал из того самого местечка. Глаза у неё стеклянные, а смотрит она куда-то в стену, будто не слышит Леви. — Кто? — злостно прошипел брюнет, поняв в чём дело. — Какая тварь это сделала? — …Их было трое, — только и выдавила из себя Ромашкова. — Убью. — Они… Дом напротив… Седьмой этаж… Четырнадцатое окно справа… — Пошли в ванную, — поднял её за руки, и девушка расплакалась. — Я изменила тебе… — Не неси ерунды, Настя, — он поцеловал её в макушку и понёс в ванную, взяв на руки и стараясь принести как можно меньше боли измученному телу. Настя постанывала от неприятных ощущений. — Это так больно… — Ты сама искупаешься, или тебе помочь? — Я сама, спасибо за беспокойство. — Я сейчас приду. Я тебя закрою в квартире, чтобы ты не переживала. — Хорошо. Леви выбежал из квартиры и понёсся со всех ног домой к Ивану. Он-то точно должен быть дома, выходной ведь. Но преступный мир не дремлет даже по выходным. Быстро пробежав километр, парень поднялся на нужный этаж и стал трезвонить в звонок, чтобы, наконец, открыли. Когда дверь открыл сонный Иван, Леви только и сказал, задыхаясь: — Настю изнасиловали. План перехват.