***
Час ночи. Им завтра на работу. И ему, и ей. Но Насте не спится — она плачет из-за того, что хочется мяса. Наревевшись пару минут, она решается толкнуть Леви. — Я хочу мяса… — голос дрогнул. Аккерман что-то буркнул себе под нос и повернулся к ревущей девушке, которая уже даже не сдерживала всхлипы. — Чего ты плачешь? — мужчина взял её руку и поцеловал пальцы. Он, видимо, не услышал, что именно она сказала. — Я хочу мяса. Жареного… Леви с шоком посмотрел на свою жену и, поцеловав её в лоб, взял её на руки и понёс на кухню. Чтобы обжарить ей говяжий стейк и подать его ей. Чтобы она его с наслаждением съела и даже тарелку облизнула. Без всяких последствий.***
Девятая неделя. Живот стал уже довольно-таки большим, но Леви, казалось, его даже не замечал. Так как был сентябрь уже пошли груши, и Аккерман с упоением их ела. Но её по-прежнему бесило то, что все на работе просят потрогать живот, говорят, что он уже такой большой, а тот, кто этот живот заставил так быстро расти даже не видит его! — Посмотри какой он уже большой, — начала Настя, зайдя в спальню. Она специально чуть-чуть подняла майку, чтобы ему всё было видно. — Груши меньше есть надо, — не отрываясь от телефона, ответил Леви. — Эй! — Да вижу я твой живот. Каждый день вижу. Когда ты спишь, он так поднимается вверх-вниз. — Я думала, ты не замечаешь… — девушка как-то загрустила. — А не говорю, потому что не хочу задеть. Вдруг ты подумаешь, что этим я попытался унизить тебя? — пока Настя стояла возле кровати, Аккерман встал с неё и поцеловал жену в живот, став на колени. — Щекотно, — засмеялась белобрысая.***
Одиннадцатая неделя. Они решили завести собаку. Чтобы чаще гулять, ведь Настю очень сложно, оказывается, вытащить на улицу, чтобы походить по парку. Стесняется своего едва заметного живота. Немецкую овчарку назвали Ержаном¹. Мужчина стал обучать его всяким командам, чтобы не давал Настю в обиду, если вдруг что случится. И у него это прекрасно получалось.***
Двадцатая неделя. Тётя Оля, наконец, добралась к своему сыну домой в гости. И когда увидела Настин живот, расплакалась от радости. Это будет уже вторая внучка. — Тёть Оль. Всё-таки вы были правы… — напомнила их диалог, который произошёл ещё в самом начале их знакомства. — Ты не забыла, — да так и рассмеялись. Кроме Леви, он-то ничего не понял. — Дашь живот потрогать? — Он уже так толкается… Только папе не даётся. Только руку поднесёт — сразу перестает двигаться. — А пол узнали? — ощупывает живот. — Девочка, — вместо жены ответил Аккерман. — Но сказали, что это может быть неточно. — Ясное дело. А почему вы меня на свадьбу не пригласили? — Так мы просто расписались… Мы не хотим. — АХ, ЗНАЧИТ НЕ ХОТИТЕ, ДА? СНАЧАЛА ИВАН С ЛЕНОЙ, А ПОТОМ И ВЫ? Я ДЛЯ ЧЕГО ТЕБЯ ВОСПИТЫВАЛА? ДУМАЕШЬ, Я НА СВАДЬБЕ СВОЕГО СЫНА ПОГУЛЯТЬ НЕ ХОЧУ? Тишина. — Значит так. Когда Настя родит, платье в руки и играете свадьбу, вы меня поняли? Чтоб с гостями, со всей этой белибердой. Синхронно кивнули. — Вот и славненько. Подойдите-ка сюда оба. А то отошли от меня на пять метров. Оля показала им, как правильно играть с малышом. Какую музыку слушать, как правильно дышать и как надо двигаться, чтобы ему было удобно внутри. Посоветовала ходить на женские консультации и Леви с собой взять. Пока Настя советовалась с его матерью, Леви решил потрогать живот, ведь заметил, что он как-то толкается. Сколько визгу было, когда пару раз малой потолкал своего отца в руку. Аккерман даже прыгать от счастья стал. — Потрогал? — спросила Настя, улыбаясь. — УГУ! — парень наклонился и поцеловал её в щёку.