En som meg

Прошло еще две недели с того нашего разговора с Кирино, когда я все же решился самостоятельно позвать его сюда и целый месяц с того, как я вернулся. За это время я успел разобрать вещи (с помощью кое-кого) и привести квартиру в надлежащий вид. Уютно, но по-прежнему не хватает одной важной детали. Сегодня четверг. И именно сегодня Хирото, как с цепи сорвался. Отчего-то он вдруг решил, что ему позарез нужна моя персона в качестве бесплатной рабочей силы (компаньона) вот прям сейчас и ты хоть в лепешку расшибись, но будь. Понял, принял, не дурак. — Эйтор, как успехи? Передо мной ставят стаканчик с кофе и, прежде чем я успеваю хоть что-то ответить — говорят: — Ладно, можешь не отвечать. У тебя на лице и так все написано. Человек улыбается, а затем разворачивается и уходить разносить заказы дальше. Этого паренька зовут Теллер, и он работает официантом в этом заведении. А я довольно часто бываю здесь в последнее время и грех был бы не познакомиться с персоналом. Сегодня, видимо, совсем плохо выгляжу, раз он принес мне кофе прежде, чем я успел сделать заказ. Когда в кофейне остаются только я и еще несколько клиентов, Теллер аккуратно падает на стул напротив и скорее утверждает, чем спрашивает: — Тяжелый день? — Ага, — вздыхаю, — Весь день пытался заставить себя заниматься чужими делами, и в итоге катался с наставником, как «запасной переводчик». Только вот под вечер он выпустил меня с этого лингвистического цирка, и я приехал сюда. — Переводчика? С английского?— парень выглядел заинтересованно. — Если бы, — я хохотнул, — С норвежского на японский. — Ты знаешь японский? — лицо его было озадаченным. — Ну, если учесть, что это мой родной язык… — Ты японец? — Теллер даже подпрыгнул на стуле от возбуждения. Казалось бы, за эти полсекунды он успел испытать всю гамму эмоций на которую был способен, от удивления до полного восторга, — Я думал, что ты канадский норвежец. Ты совсем не похож на японца. Мне оставалось лишь тихо рассмеяться: — Я жил в Норвегии с тринадцати лет, поэтому кое-что, да перенял, — я заговорщицки подмигнул моему знакомому, — А Канада со мной случилась лишь пару лет назад. Вернулся я в Осло месяц назад, наивно полагая, что это всего на пару дней. Но так обратно еще и не смог уехать. Да и боюсь, что уже и не смогу. Словно, Осло держал меня за руки и за ноги, не давая больше делать глупостей. Ранмару ничего мне так и не сказал по поводу того, что я все еще не вернулся. Наверно, он с самого начала всё знал. Он изучил меня лучше меня самого. На мою просьбу приехать он как-то неоднозначно отреагировал, но я об этом старался не думать. Недавно лишь позвонил и сказал: «Возвращайся, как пройдет любовь». И знал же, куда бить. Кирино лучше всех знал, что я до смерти боялся возвращаться в Осло, потому что люблю его трепетной и нежной любовью. Сегодня утром он позвонил и первое, что я сказал ему: — Мне всё еще не хватает тебя здесь. Он лишь захихикал: — Значит, будет повод вернуться ко мне! — это стало нашим своеобразным ритуалом, который мы повторяли каждый раз, когда созванивались, — Иначе, совсем потеряешься. — Ты же с самого начала знал, что так будет. — Ага… Знаешь, только ты так мог влюбиться в Норвегию. И… — И в тебя. Кирино молчал, но я почти физически ощущал, что он сейчас улыбается. — Ей (стране) нужен такой, как ты.* — От такого, как ты — здесь бы тоже не отказались, знаешь ли, — я хохотнул. — Норвегия — твое личное, — голос его стал серьезным. — Однако, это совсем не помешало приехать сюда Мидорикаве и Хирото. — Они оба тоже твое личное и ты сам это знаешь. — Ранмару, — я сделал акцент на его имени, — Ты — мое САМОЕ личное. История наших отношений с Кирино началась внезапно, но словно так и было нужно. Он оказался в нужный момент рядом и смог сделать то, чего другие не смогли. Он был рядом. Он все понимал. И по прошествии такого количества времени я теперь без сомнения мог сказать, что это человек, которого я люблю. Но, иногда Кирино ведет себя так, будто бы он ничего для меня не значит и вообще просто мимо проходил, зашел на чай и уже вот-вот уходит, но все никак не соберется. И это, бесспорно, мой косяк. Эгоистичный и жирный косяк. Я всегда делаю то, что хочу, а он боится, что я сломаюсь. Потому что он видел два моих распада, которые, если присмотреться, на самом деле представляли из себя один, но крайне длительный. Еще немного поболтав с официантом, я расплатился и отправился домой. Вечерний, почти ночной воздух помогает привести мысли в порядок. Возвращаться не хотелось. Дома будет уютно и тепло, но совсем-совсем тихо. А я не хочу тишины. Не сейчас. Поэтому и оттягиваю время, как могу. Подходя к дому, я заметил, что стало достаточно темно и удивился тому, насколько же я загулялся, раз не заметил наступающих сумерек. Почти перед самым входом краем глаза я заметил тень, а еще через секунду чьи-то руки обнимали меня со спины. Пару секунд я стоял ошарашенный, пока мысли в голове просто кричали: «нетнетнетнетнетнетнетнеможетбыть». Аккуратно извернувшись, не размыкая кольца рук, я все же оказался лицо к лицу с «тенью». Я смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Кирино Ранмару прямо здесь. Настоящий. Я осторожно обнял его в ответ, словно все это сон и от любого резкого движения я могу проснуться. А я так этого не хочу… Не хочу просыпаться, даже если это не по-настоящему. Он отстранился и только тогда я разглядел его уставшее и замученное перелетами лицо. Аккуратно убрав с его лица челку, я приблизился к нему и без слов поцеловал, стараясь вложить в него все те чувства, что в данную минуту распирали меня. — Я уже говорил тебе, какой ты невероятный? Кирино зарделся, но спустя минуту уже тащил меня за руку в квартиру со словами: «ХОЛОДНО». Пока мы поднимались я все же спросил: — А твои вещи… — У Мидорикавы. — Не могу поверить, что ты это сделал. Я улыбался, все еще не веря в реальность происходящего. Как же чертовски хорошо было даже просто держать его за руку и дышать воздухом в пределах одного населенного пункта. В прихожей я все-таки не выдержал и снова его обнял, утыкаясь носом в шею и вдыхая его запах. Я скучал по Ранмару намного больше, чем думал. Он ничего не говорил, лишь зарылся руками в мои волосы и начал пропускать их сквозь пальцы. Так мы и стояли, пока Кирино не сказал: — Теперь ты можешь не бояться. Я никуда не уйду. — Спасибо, — я не заметил, как слезы потекли по щекам и уже не мог держать все в себе. Предохранитель был снят. — Ты иногда бываешь таким… сложным, — почти шепотом говорит он, гладя меня по голове одной рукой, а второй прижимая за талию к себе, — Ты слишком много думаешь и это усложняет то, что и так сложно. — У нас все сложно? — У нас все понятно. Не думай так много. Я тебя не оставлю, только, если ты сам не попросишь, а я не увижу, что время действительно пришло. А зная тебя… — Я понял, — перебил его я, крепче цепляясь за его свитер, — Больше ничего не говори. Я бы предпочел, чтобы ты…* И он все понял.