En som meg

— Почему он такой? — этот вопрос задал Кирино как бы между прочим, не акцентируя внимания на том, кому именно он был задан, но так как, кроме Хирото в комнате больше не было никого, то удар пришлось принимать на себя именно ему. — Какой «такой»? — Такой… другой. Не такой, как остальные. У него взгляд на вещи… совсем нетипичный. Не как у нормальных людей. Когда мы в школе учились вместе все было не так. А потом он стал совершенно иным. — Знаешь, тебе как минимум этот вопрос нужно было задавать пару лет назад, а не сейчас. Поздновато как-то, не находишь? — Раньше как-то причин не находилось, а сейчас они есть. И ВЫ тоже есть, практически, в шаговой доступности. — А написать ты не додумался, да? — Так неинтересно. Хотелось вживую. — Так что ты хочешь от меня услышать? Почему так произошло? Откуда такая подмена характера? Ранмару лишь кивнул. — Кирино, ты же умный мальчик и должен был понять, что ассимиляция в случае с Карией прошла успешно. Даже очень. Поначалу я этого не замечал, так как из знакомых норвежцев у меня были только его родители. Но со временем я сделал некоторые выводы, — Кира с задумчивым видом подсел на диван к Ранмару, — Ты вот, например, знал, что чувства для норвежца — не повод жениться? Вот от слова совсем. Даже если ты — любовь всей его скандинавской жизни. И даже если вы вместе двадцать лет, у вас дети, дом, хозяйство. А еще норвежцы очень стеснительный. То есть… Еще хуже, чем у нас дома. Здесь верхом соблазнения считается, если человек смотрит тебе в глаза дольше двух секунд. Потому что в этой стране никто никому в глаза не смотрит. А тут целых две секунды, представляешь? Это же так дерзко. С ума сойти. — Да уж. — А сам ты чего хочешь? Кирино замолчал. Хирото явно застал его врасплох этим вопросом и теперь юноша перед ним просто был в замешательстве. Он то открывал, то закрывал рот, не находя в себе целесообразной мысли, которую можно было бы произнести вслух и за которую не было бы стыдно. — Да в том-то и дело, что я не знаю, — отмер Ранмару спустя некоторое время. — Если тебя это так беспокоит, то обсуждать ты это должен явно не со мной, — от бывшего декана факультета педагогика это звучало на удивление легко и просто. Хотя они оба прекрасно понимали, что это иллюзия. — Я знаю, что он сильный, знаю, что он каждый день работает над собой, но я все еще боюсь… Боюсь, что он сломается. — Нет. — Нет? — Ранмару, — голос у Хирото серьезный, — Не ври себе. — Да я не… — Больше, чем то, что Масаки сломается, ты боишься, что сломаешься сам.

***

Было пасмурно, выходить из дома совсем не хотелось, но меня пригласил на «семейный» ужин лучший друг моего отца, Гидеон Йенсен. Он — главный врач в психиатрической больнице Gaustad. Они дружили еще со времен университета. Номинально я был знаком с его семьей, но мы никогда не были близки. Моя мама и его жена были хорошими подругами, с его дочерью я учился в школе, а с сыном — на одном факультете. Но хороших отношений так, к сожалению, и не сложилось, потому что я был трудным ребёнком. Его телефон я нашел сам, подумав, что мне это необходимо. Необходимо снова проникнуться прошлым, но теперь в более осознанном виде. Без истерик, без эмоций. Теперь я был достаточно спокойным, а самое главное, как мне казалось, сильным, чтобы выдержать это. Друг моего отца совсем не удивился, когда понял, кто ему звонит. Он сказал, что знал, что это когда-нибудь должно было случиться. Знал, что когда-нибудь я захочу поговорить про своего отца и мать. Сложилось впечатление, что на ужин он меня позвал просто потому, что больше ему некогда, но кто я такой, чтобы отказываться от этого предложения, тем более учитывая, что норвежцы обычно так не делают. Благо семья Йенсен жила недалеко. Они жили в прибрежном Akker Brygge, что существенно сокращало мои страдания по поводу дороги, так как дойти туда можно было хоть пешком (чем я и занялся, собственно). Как сейчас помню, что из окон их квартиры видно крепость Акерсхус. Дверь мне открыла девушка, в которой я безоговорочно узнал Стину Астрид, младшую дочь. Прошло много лет со времен школы, но она практически не изменилась. Разве что стала старше. Все те же белые, практически бесцветные длинные волосы, яркие изумрудные глаза, пушистые ресницы и бледная кожа. Она молча смотрела на меня и, буквально, пару секунд ей потребовалось для того, чтобы вспомнить меня. — Эйтор? За ее спиной возникла миссис Йенсен и легонько похлопала дочь по плечу: — Дорогая, чего застыла? Нельзя заставлять гостя топтаться на пороге, — женщина тепло мне улыбнулась и мне сразу стало так уютно, как будто мы знакомы тысячу лет, — Эйтор, ты так изменился с тех пор, когда я последний раз тебя видела. В гостиной, куда меня проводила Стина, прежде чем удалиться на кухню и помочь матери, уже были мистер Йенсен и Мартин. Вообще, его зовут Мартин Эйнар и он всегда просил всех называть себя вторым именем. Именно поэтому я упрямо запомнил его как Мартина. А он запомнил меня, как мудака и мразь, каким я действительно был на первом курсе. Мартин окинул меня подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Оно и понятно. В университете мы оказались по разную сторону. — Рад видеть тебя, — сказал отец Мартина и протянул мне руку. Я незамедлительно ее пожал и кивнул. — Спасибо, что согласились, — сказал я, — Раньше я был… Не самым лучшим ребенком, — я украдкой посмотрел на Мартина, который все еще прожигал меня взглядом, — И сейчас я действительно готов узнать больше, чем мог при их жизни. Мне жаль, что я ничего не спрашивал об их юности, пока была возможность. Думал, что впереди еще много времени. — Я буду рядом всегда, но это не навсегда? *