Мне тебя обещало небо

Несколько месяцев спустя       Газеты не переставали сообщать с первых страниц о том, что произошло в городе Ольховск, но не все из написанного приближалось к правде. Благодаря тому, что суд над Косачем и Яковом был закрытым, журналисты остались с носом, и единственное, что им удалось узнать, это то, что на заседании присутствовал известный бизнесмен Григорий Петрович Червинский, который покинул здание суда, как только Алексею вынесли приговор, а также сделать фото его жены, которая в чёрном платье и солнцезащитных очках покидала здание вместе с Панасом Пилипенко и его женой.       Где сейчас жена господина Косача, никто не знал. Из закрытых источников поступила информация о том, что сразу же после суда она покинула пределы страны, поручив адвокату все дела. Григорий закрыл газету и устало потёр переносицу. Хвала Богу, что журналисты не стали копать глубже, но он знал, что это до поры до времени. Все эти пришествия до сих пор были новостью номер один, и никто не знал, когда все это закончится. Червинский откинулся на спинку кресла, думая о том, что писали о Катерине. В этой истории на неё и так вылили достаточно грязи, и он понимал, что ей нужно побыть одной, но от этого ему не становилось лучше.       Сердце день и ночь болело за эту женщину, которая уехала и не сказала куда. О местоположении Екатерины знали только супруги Пилипенко, но и те отказались говорить что либо Григорию, аргументируя это тем, что Кате нужно побыть одной. Он это понимал и принимал, но страх за неё никуда не уходил, с каждым днем становясь все больше. — Григорий Петрович, прошу прощения, — на пороге стояла секретарша. — К Вам пришёл Николай Александрович. Григорий кивнул и через несколько секунд увидел Дорошенко. Мужчины обменялись рукопожатиями. Брюнет приказал подать кофе, желая поговорить с другом, жизнь которого также не заладилась — О Катерине ничего не слышно? — Николя взял чашку ароматного напитка и сделал глоток. Брюнет отрицательно покачал головой, глядя в окно. — Ничего. Я не знаю, где она, не знаю, что с ней. Ещё пару таких дней, и я с ума сойду, — пожаловался Григ, переводя взгляд на друга. — Косач за решёткой. Ей ничего не угрожает, — успокоил друга Николя. — Ты же понимаешь, что вся та грязь, которая вылезла на свет, не могла не оставить свой отпечаток. — Да понимаю я это, — Григ поднялся и прошёлся туда сюда. — Но мне было бы легче, если бы она была в городе. Пусть не рядом со мной, но так бы я знал, что с ней все хорошо. Николя молчал. Состояние друга ему было очень знакомо, но помочь он ему ничем не мог, увы. — Отец как? — Отец хорошо. Скоро они с Ларисой возвращаются в США. Лара ждёт ребёнка, но отец пока мне об этом ничего не говорил. Случайно об этом сам узнал, — Григ сел обратно в кресло. — Почему? — удивился детектив. — Ваши с ним отношения стали намного лучше?       Григорий согласно кивнул. Отношение с отцом действительно стали намного лучше, благодаря всем тем событиям. Пётр все чаще говорил сыну о том, чтобы он продал свой бизнес здесь и переехал вместе с Петькой к нему, но Григорий пока не был готов так радикально изменить свою жизнь. — Может хочет избежать тех же ошибок, которые он сделал в моем воспитании, — брюнет повёл плечами. — В конце концов, это их с Ларой дело. А вы как?       Николя неопределённо повёл плечами. — Я тоже уезжаю, Григорий. Правда не за границу, а в другой город, — поведал Дорошенко. — Отец пошёл на поправку. Скоро сможет вернуться к работе, да и Инна не даст ему унывать. Меня здесь ничего не держит. Может быть в новом городе смогу все начать с чистого листа, — он невесело усмехнулся. — Это из-за неё? — осторожно уточнил Червинский. — Из-за Елены? — Не везёт мне в любви, — только и промолвил мужчина. — Видно, так у нас на роду написано.       Григорий промолчал, понимая, о чем именно говорит Николай, бросая взгляд на фото Наташи, которое стояло на столе. Теперь, когда мужчина знал истинную причину гибели своей жены, он все чаще задумывался над тем, какой бы была его жизнь, если бы тогда все сложилось иначе. Теперь для таких размышлений у него было достаточно времени длинными ночами. Может быть тогда было бы правильней развестись? Ведь тогда столько ошибок можно было бы избежать. — Николя, прости меня за сестру, — произнес Григ, глядя на собеседника. — Потому что я вряд ли смогу себя простить.       Николя ничего не ответил, просто кивнул головой. — Григорий Петрович, прошу прощения, — на пороге снова стояла секретарша с папкой в руках. — Нужно, чтобы Вы подписали документы для завтрашнего совета акционеров.       Григорий кивнул и, взяв ручку, поставил свою подпись. — Ещё звонил господин Фарьянов. Хочет с Вами встретиться. Просил назначить встречу. — Я сам с ним созвонюсь, — ответил Григорий. — Можете идти. — Я смотрю, у тебя работа кипит, — усмехнулся Дорошенко, а потом поднялся и протянул руку для прощания. — Всего хорошего тебе, Григорий. Даст Бог, ещё увидимся. — До встречи, — Григ провел Николая взглядом и опустился в кресло. — Пусть мне приготовят авто, — приказал Григорий секретарше.

***

      Галина вернулась в дом с телефоном в руках и увидела мужа, который смотрел новости с хмурым выражением лица. — Катя звонила, — сообщила брюнетка, садясь на диван. — Передавала тебе привет. — Как она? Не собирается возвращаться? — полюбопытствовал мужчина, выключая телевизор. Женщина отрицательно покачала головой. — Нет. Я думаю, это даже к лучшему. Время — лучший лекарь. — Кому как, — не согласился Панас. — На днях видел в ресторане Червинского. Знакомые говорили, что он очень часто в городе бывает. — Интересно, почему это? — нахмурилась женщина. — Какие у него могут быть дела? Панас ничего не ответил, поцеловал жену в щеку и отправился на работу, в ресторан, который им с Екатериной удалось отвоевать.

***

      Молодая женщина, держа в руках туфли, шла по песчаному берегу. Налетевший ветер игрался с подолом легкого платья и волосами, которые она впервые за последнее время распустила. Солнце играло своими лучами, бросая блики на воду. Катерина подняла голову вверх и улыбнулась краешком губ. Спокойствие. Впервые за долгое время. Её душа была спокойна, но боль никуда не ушла. Она просто спряталась где-то глубоко-глубоко и останется с ней до самой смерти, как воспоминания о том, что жизнь — это отнюдь не вечный праздник. Это боль, слезы и ненависть. Только сейчас она поняла, что именно это чувство неизменно находилось рядом с ней столько долгих лет. Именно ненависть породила месть и смерть. Именно ненависть и чувство собственности, как ураган, уничтожила все. Уничтожила оно и ее, оставляя страх, от которого она желала спрятаться. Она выгорела. Как внешне, так и внутренне.       Здесь, возле морского побережья, вдали от людей и суеты, у неё было много времени, чтобы переосмыслить жизнь и её ценности. Прежней Китти не было. Теперь не было. И умерла она не тогда, когда сказала да у алтаря Алексею. Она умерла намного позже. Когда узнала то, что желала никогда не знать. Теперь ей предстояло научиться жить сначала, но сумеет ли она? Куда ей теперь возвращаться, а главное, к кому? На этом свете больше никого нет, кому она была дорога. Сердце предательски екнуло в груди, словно напоминая о том, о чем она так упорно пыталась забыть. Григорий… Внезапная первая и последняя любовь. Любовь, которая была обречена на страдания. Любовь, которая принесла муки и ему тоже. Любовь, которую она хотела построить на несчастье другой, не имела и не могла иметь права на жизнь. Вербицкая направилась дальше, глядя на рыбаков, которые причалили к берегу и теперь делили свой улов. Кажется, их ничего не печалило. У них не было никаких проблем или сомнений.       Услышав трель мобильного, который находился в маленькой сумке, Катерина вынырнула из своих воспоминаний и нахмурилась. Кто мог ей звонить, кроме Галины или Панаса? — Слушаю, — произнесла Китти, все же принимая вызов. — Говорите. — … — Когда это случилось? — … — Хорошо, я приеду. Да, до встречи! — устало отозвалась Вербицкая, отключаясь.

***

      Александр Васильевич сделал глоток горячего зелёного чая, пристально наблюдая за женщиной, которая сидела напротив и, обхватив чашку двумя руками, пила чай. Смешная. Даже слишком простая. Именно это тогда ему и не понравилось в женщине, которую избрал его сын. Елена была из простой семьи. Не имела богатых родственников, больших денег, шикарных машин. У неё не было ни кола, ни двора. Приезжая, у которой были одни лишь мечты, а на одних мечтах далеко не уйдёшь. Если бы он тогда знал, как он ошибается, то может быть не совершил бы ошибки, которая поссорила его с сыном. Сейчас все было совершенно не так, как он себя представлял. Елена была успешной женщиной. Работала в престижной фирме, ездила на довольно приличном автомобиле. Со вкусом одевалась. От провинциальной девчонки, которой он буквально приказывал оставить его сына в покое и исчезнуть, не осталось и следа. — Александр Васильевич, я очень удивлена увидеть Вас спустя столько лет, — нарушила тишину блондинка, глядя на часы. Обед подходил к концу, и ей нужно было возвращаться на работу. — О чем Вы хотели поговорить?       Дорошенко кашлянул. — Елена Александровна, я хотел прежде всего попросить прощения за то, что тогда позволил себе Вам такого наговорить.       Она улыбнулась довольно знакомой Александру улыбкой. Этот разговор явно был лишним, да и прощения этого человека — уже мало что изменять. Раны её души давно уже затянулись, а чувства к его сыну. Прошли? — Александр Васильевич, не нужно, — промолвила она, нервно поправляя волосы. — Кто старое помянет. — Вы не понимаете меня, Елена Александровна, — мягко возразил мужчина. — Для человека, который потерял дочь, а теперь может потерять ещё и сына, прощение теперь как благодать. На моей душе достаточно грехов. Хочу один из них исправить, если ещё не поздно. — Потерять сына? — переспросила Елена, поднимая на бизнесмена печальные глаза. — С Николя что-то произошло? — Слава Богу, нет, — успокоил Дорошенко женщину. — Мой сын собирается покинуть город. Хочет уехать. Я рассказал ему о том, что произошло много лет назад, — мужчина замолчал, собираясь с духом. — Я думал, что Вы с ним виделись?       Елена молча кивнула, сдерживая подступивший комок. — Елена Александровна, я понимаю, что после всего не имею права ни о чем Вас просить, а тем более требовать, но если в Вашей душе и сердце есть хоть какие-то чувства к моему сыну, то скажите ему об этом пока не поздно. Если у него и есть смысл оставаться в этом городе, то этот смысл Вы, Елена, — Александр замолчал, а потом расплатился по счету и ушёл. Теперь решение должна принять она, а ему останется только смириться с ним ради сына. Единственного сына.

***

      Григорий и Фарьянов гуляли парком, решив обсудить довольно важные вопросы вне стен офиса. Владлен Витальевич был очень удивлён просьбой Григория, но ничего возразить не мог. В конце концов, все было законно, да и в репутации этого человека он нисколько не сомневался. И дело, которое затевал этот не по годам рассудительный человек, было благим, так что не помочь ему было бы верхом цинизма. Поэтому обсудив ближайшие планы, Владлен направился к автомобилю, поздоровавшись с седовласым мужчиной, который шёл к Григорию, держа за руку пятилетнего мальчика. — Папа, — Пётр забрался к отцу на руки, а тот прижал его к себе и поцеловал. — Привет, мой хороший, — Григорий поправил воротник сыну и поставил его на землю, глядя на отца. — Это был Фарьянов? — Пётр провел взглядом отъезжающий автомобиль. — Он самый, — кивнул брюнет, а потом обратился к сыну. — Петька, беги поиграй.       Мальчик убежал на детскую площадку, а отец и сын Червинский медленно зашагали по аллее. — Лариса ждёт ребёнка.       Это утверждение из уст сына вогнало в ступор Петра. Мужчина не знал, что сказать. Григорий усмехнулся и продолжил: — Не нужно из этого делать тайну, папа. Я рад за тебя. Правда. — И ты на меня больше не держишь зла? — на всякий случай уточнил Пётр Иванович.       Григорий отрицательно покачал головой, глядя на сына, который качался на качелях. — Нет. Последние события заставили меня переосмыслить некоторые моменты, — усмехнулся он. — Нужно научиться жить с тем, что есть. Научиться прощать. Вот я, кажется, научился. — А как же любовь? С ней как думаешь поступать?       Григорий неопределённо повёл плечами. — В моей жизни было всего лишь две женщины, и каждую из них я любил по своему и потерял. Возврата назад нет, папа. Слишком много ошибок потеряно, слишком много ран нанесено. — Но все ещё можно вернуть, если действительно любишь. А если нет, то что же это за любовь такая?       Григорий промолчал.

***

Николя собрал последний чемодан и вынес его в коридор, где на тумбочке возле зеркала лежал билет на ночной поезд, до которого осталось меньше трех часов. Нужно было срочно выезжать, чтобы не попасть в пробку. Мужчина застегнул молнию и, обведя взглядом помещение, взял в руки чемодан и, открыв дверь, замер. Перед ним стояла Елена Коренева.