***
Переодевшись и приняв душ, Григорий направился в контору к Загорскому. Молодой человек как раз пил утренний кофе, когда Григорий вошёл в кабинет. Пожав будущему тестю руку, Максим предложил ему сесть, а сам устроился в кресле напротив. — Максим, тебе удалось что-то найти? — сразу перешёл к делу Григорий. Максим вздохнул, вспоминая вчерашнюю просьбу Григория Петровича найти информацию о господине Суслове, а также о том, кто позарился на землю, но если на мера Ольховска можно было найти хоть какую-то информацию, то найти информацию на таинственного господина было несколько проблематично. — Григорий Петрович, я позвонил своему дяде, но пока ничего нет, — подбирая слова произнес мужчина. Григорий вздохнул. Понимал, что каждая секунда была против него, но и сидеть сложа руки он тоже не собирался. — Григорий Петрович, я прошу Вас ещё раз подумать, — осторожно начал мужчина, на что Григорий только удивлённо вскинул брови. Ещё один. Они что, сговорились все? — Григорий Петрович, поймите, если поджёг детского дома и правда дело рук Суслова, то не стоит так открыто идти с ним на конфликт. — Если? — переспросил Червинский. — Максим, я в этом ни минуты не сомневаюсь. А если ты, как и все остальные, будешь говорить мне отступить, то этого никогда не будет. Я сейчас скажу тебе то, что не говорил никому из своей семьи, — он перевёл дыхание. — Ты или поймёшь меня, или нет, дело твое. Когда сгорел детский дом, сгорел и я. Для меня это было не просто здание. Это была память о женщине, которую я до сих пор люблю. Люблю несмотря на то, что её нет. Люблю, зная, что никогда больше не увижу её лицо, не услышу голос. Сейчас от этого остался пепел. На руинах моей памяти хотят построить развлекательный центр. Ты говоришь, что ты любишь мою дочь, вот просто ответь себе на вопрос, если бы ты был на моём месте, ты смог бы простить? Григорий кинул на растерянного Максима ещё один взгляд и ушел, оставив с тяжёлыми мыслями.***
Ирина была зла на мать. В последний раз она так на неё злилась ещё в детстве, когда Катерина накричала на неё из-за того, что без разрешения с подругой сбежала в парк. Вернувшись, Ирина увидела мать, которая была на грани истерики, и отца, который на удивление был спокойным. Сделав выговор и пригрозив Ирине лишением благ цивилизации, Катерина отправила дочь в комнату думать над своим поведением, а потом ещё не разговаривала с дочерью несколько дней. Ирина, осознав свою вину, попросила у мамы прощения и, обняв, сказала, что никогда больше так не будет делать, но сейчас. Сейчас был совсем другой случай. Да и детство давно уже прошло. Сейчас она была не провинившейся девочкой, которая без спроса убежала, а девушкой, которая хочет увидеть свою настоящую семью, но Катерина не желает это принять и живёт в своем мире.***
Пётр повернул руль и добавил громкости. Ненавязчивая музыка хоть немного, но позволяла забыть о том, что происходит. Лада, которая до этого искала что-то в телефоне, спрятала его в карман, а потом закусила губу, посмотрев в окно. — Ну, и какая мысль посвятила твою голову? — засмеялся Пётр, бросив взгляд на сестру. Молодой человек знал, когда сестра закусывает губу и несколько минут смотрит в одну точку, значит, она что-то придумала. Лада хмыкнула, а потом выдала: — Петька, ты же помнишь, что у отца скоро день рождения? Петька кивнул, а брюнетка продолжила: — Так вот, я подумала, может быть мы его отметим в узком семейном кругу? Можно здесь, а можно в ресторане. Пётр несколько минут молчал, обдумывая предложение сестры. — Ладка, ты действительно думаешь, что это сейчас уместно? Отец и так из-за всех этих событий сам не свой. — Пётр, а лучше запретить себе радоваться? Ты мне несколько минут назад говорил, что все будет хорошо. И я считаю, что нам сейчас просто необходимо развеиться. Пётр вздохнул. Ладка умела убеждать. — Хорошо, считай, что ты меня уговорила. Что от меня требуется? Лада озорно улыбнулась, а в её глазах впервые за последние дни загорелся огонек.***
Стефан аккуратно положил цветы на могилу, а потом нежно провёл рукой по изображению женщины, которая была изображена на граните. Любимые черты её лица. Её черты. Женщины, которую он любил без памяти. Женщины, которая без памяти любила его. Любовь, которая для них была пристанищем, а для других стала костью в горле. — Ещё немного, Вера. Ещё немного и все закончится. Ещё немного, — прошептал он, а потом ушёл, не оглядываясь. У него ещё много дел и, к сожалению, мало времени.