Яд

Невинные черты

      Одевшись, я вышел из ванны, упираясь об клинок, как об костыль. За столом, под светом настенной лампы, сидел Эзреаль, перебирая бумаги, держа в зубах карандаш. Он рыскал по карте глазами, сравниваясь с записями в маленькой книжке и какими-то древними рукописями. Его это дело явно затягивало. Он, улыбаясь, делал пометки на карте, что-то записывал в блокнот, делал небольшие рисунки и чертежи.       Это было умилительно. Столько счастья и надежды в этих голубых глазах! Он по-детски улыбался, по-детски радовался без причины. Неудивительно, что все продолжают называть его «мальчишкой». — Ты будешь принимать ванну? — спросил смущенно я, сам не понимая зачем. — Угу. — кивнул он мне, не отрываясь от записей. — Не упади только в обморок. — сорвалась фраза с губ.       Лицо парня сразу помрачнело, в глазах потерялся азарт, и снова на его лице появилась усталая физиономия. Он глубоко вздохнул и сказал, убирая бумаги: — «Ешь и ложись спать. Тебе нужна энергия для восстановления.» —       Я прикусил губу. Эзреаль, убрав бумаги в сумку, ушел в ванную. Я сел на кровать, поставив Рааста у изголовья кровати. На этот раз на подносе стояла легкая молочная каша и те же таблетки и зелье. Я опустошил тарелку и кружку, съев по одной таблетке. Я хотел расспросить Эзреаля, но сон взял вверх и я ушел в мир грез.       Проснулся я от кошмара посреди ночи. Парень спал на кресле, время от времени ворочаясь. Видно ему было неудобно на этом твердом кресле. Рааст тоже спал. Некоторое время я думал, как мне сходить выпить, никого не разбудив, пока не заметил стакан с водой на тумбочке. — Зачем так было заморачиваться ради меня? — удивился я. Я опустошил стакан и лег обратно в постель. К несчастью, я не мог уснуть. Мысли о кошмаре не исчезли. Как бы меня не клонило в сон, я каждый раз с содроганием открывал глаза. Я снова сел на кровать и уставился на Эзреаля. Он спал спокойно, будто его ничего не волновало, но камень на перчатке выдавал его напряженность. Естественно, какого это спать в одной комнате с безжалостным убийцей, вгоняющий в ужас любого? Я продолжал смотреть на него. Я не мог оторвать взгляда от чистой безмятежности, беззащитности, легкости парня. Он был в одной белой рубашке, легких серых штанах и в белых носочках, и, естественно, в перчатке. Его повседневная одежда висела на стуле, стоящего возле стола. Его золотые локоны были освещены нежным светом луны, придавая им эффект легкости и воздушности. А лицу лунные лучи усиливали его детские, невинные, черты лица. Я встал на ноги и заметил разницу между тем, когда я в последний раз вставал и сейчас. Боль стала терпимой.       Спасибо, Эз.       Я медленно подошел к нему и сел рядом, под его рукой, наблюдая за красивым голубым сиянием камня на перчатке…       Тьма отступила и лучи солнца уже проникли в комнату, несмотря на то, что не было еще и девяти. Я проснулся снова на белоснежной кровати. На табуретке стоял завтрак, а за столом сидел Эзреаль, болтая ногами, смотрел на записи, держа во рту кусок черного хлеба.       Вдруг раздался настойчивый стук, и под дверь влетело письмо, запечатанное хекстековской печатью с символом «L»       Читая, он попутно доедал хлеб, а когда кончил, убрал все бумаги и ушел. Оставив меня наедине с Раастом и моими мыслями.