***
— Гоул! Гоул! Тебе лучше не умирать, слышишь, лучше не умирать, или я, клянусь Богом… Фрэнк резко приходит в себя и набрасывается на Джета, ударяя его по лицу. Стар выглядит совершенно иначе, не как обычно, его состояние близко к слепой панике. Волосы Джета еще более грязные и спутанные, чем всегда, и с одной стороны полностью покрыты запекшейся кровью. На нем нет очков, а голос такой же потрескавшийся, как иссушенная солнцем земля. Джет садится на пятки. Похоже, он плакал. Сердце Фрэнка сжимается. — Ты в порядке. Спасибо, черт возьми, ты в порядке. На минуту я подумал, что ты умер, Гоул. Я действительно волновался. Фрэнк садится. Его голова все еще трещит, но, по крайней мере, он теперь может двигаться — пальцы покалывает, однако в целом все в порядке. Фрэнк чувствует сильный запах гари, и, когда смотрит вниз, то понимает, что это от него. В центре его куртки, прямо над диафрагмой, есть большой подпаленный след. Когда он пробует пошевелится, почерневший кусочек ткани размером с его ноготь рассыпается в пепел и опадает ему на колени. Фрэнк не знает, как ему удалось пережить такой прямой удар. Он должен был убить его — размазать сердце по всей грудной клетке и парализовать нервную систему. Но этого не произошло. Он совершенно точно всё еще жив. Пати захочет узнать об этом — о черт, Пати. — Где он? — о, боже, о боже, Пати… Его голос дрожит гораздо сильнее, чем следовало бы, а горло нещадно дерет, словно он дышал одной пылью. Джет не смотрит на него. Это нехорошо — если с Пати всё в порядке, Стар должен был уточнить, о ком спрашивает Фрэнк. Нет. — Джет? Где Пати? Нет-нет-нет… Джет снова плачет, беззвучно, слезы стекают по его лицу, размывая пятно засохшей крови на подбородке. Стар смотрит на него, и Фрэнк знает. Нетнетнетнетнетнетнетнет. — Его нет, — шепчет Джет. — Фан Гоул, Пати больше нет.***
Кобра Кид уже неделю не может нормально спать. Иногда Фрэнк слышит, как он плачет. Фрэнку и Джету потребовалось приложить совместные усилия, чтобы оттащить его обратно в машину. Он часами сидел, покачиваясь, отталкивал их от себя и, сжимая ладонью левую сторону грудины, хрипло кричал. Имя своего брата. Пати Пойзон. Джерард. Снова, и снова, и снова, до тех пор, пока звук имени не отпечатался у него в мозгу. После того, как им наконец удалось немного успокоить его, чтобы он мог «перестать кричать хоть на минуту, Кобра, потому что это никому не поможет», Кид просто рухнул на землю с подкосившимися коленями и опухшим от слез лицом. Фрэнк никогда раньше не слышал, чтобы кто-то так кричал. Так, как Кобра — плюясь и истекая кровью от пронзавшей его колючей проволоки. Его крик был кислотным, болезненным, он взрывался в тихом воздухе, словно бочки с порохом. Ужасно было наблюдать, как печаль вырывается из его легких, словно у нее есть когти, потому что Кобра Кид выглядел так, будто бы находился в агонии, которая разрывала его на части. Он потерял свои солнцезащитные очки, его волосы растрепались, а кровь, просачивающаяся через рукав алой крутки, сливалась с тканью. Джет держал его, когда он рыдал; Фрэнк стоял рядом и неловко похлопывал Кобру по плечу, чувствуя себя одним из тех неуклюжих антисоциальных ботаников в старых фильмах, которые он когда-то смотрел: Фрэнк казался себе тем безответно влюбленным парнем в вечной френдзоне, пытающимся успокоить красотку, которую только что бросил король школы. Не то, чтобы он был влюблен в Кобру. Это было бы чертовски странно, на самом деле. Фрэнк словно оцепенел, отстранился от реальности. Он и сейчас будто бы просто наблюдает со стороны, как они бесцельно катаются по пустыне, не зная, куда идти, не зная, что делать. Поговорить с Шоу Пони пару раз, когда он встретится на дороге, поделиться с ним новостями. Выбить дерьмо из всех пугал и драксов, которые попадутся по пути. Следить за новостями о красноволосом киллджое в синей куртке и с заразительной улыбкой. Перестать пытаться выяснить, жив ли Пати. Глупо было надеяться на это. Таких людей, как Пати Пойзон, не оставляют в живых. Такие люди, как Пати Пойзон, не ломаются — они сгибаются, склоняются, но не ломаются. Они не сдаются. Они будут продолжать гнуть свою линию, возвращаться снова и снова, пока не умрут. Фрэнк не идиот. Он понимает это. Джет тоже, но Кобра еще даже близко не готов смириться с этим. Проблема в том, что и С.Л.Е.П. это тоже известно, и если Фрэнк достаточно хорошо знает Корса (а он знает), то это значит, что Пати будет немедленно устранён. Точно так же, как и они — трое оставшихся киллджоев. Фрэнк всё еще не понимает, почему их не уничтожили. Мчаться по дорогам с двумя пустующими местами в машине. Выходить на связь с Доктором-Антисмерть раз в несколько недель, чтобы узнать новости о таблетках. Они пытаются собрать воедино будущее, когда половина пазла всё еще отсутствует. Фрэнк никогда не носил часы, даже до 2012 года. Они всегда казались бессмысленными: тебе не нужны часы, когда ты можешь просто посмотреть время на телефоне. Но на прошлой неделе Фрэнк начинает жалеть о том, что у него нет часов, потому что он не может сосчитать, сколько времени за последние дни Кобра вообще спал. С каждым утром его глаза становятся всё более покрасневшими, и мешки под ними увеличиваются, словно пытаясь слиться с впавшими щеками. Он почти ничего не ест, но ни Фрэнк, ни Джет не говорят об этом; в любом случае, это бессмысленно, потому что Кобра либо перестает разговаривать, либо меняет тему. Он всегда был худощавым парнем, но Джет в ужасе от того, что такими темпами Кобра превратится в скелет, и если на него нападут драксы… он более чем уверен, что Кид будет просто не в состоянии справиться с ними. Фрэнк плохо спит, но он не может иначе, потому что каждый раз, когда он засыпает, он проваливается в кошмарный сон. Каждую ночь один и тот же. Блять. Он просыпается, задыхаясь от собственного крика, он тонет в ненависти к самому себе и «Фрэнк-Фрэнк-что-ты-блять-наделал-ты-бросил-его-ты-бросил-его-умирать». А потом, следующей ночью, всё повторится опять, он снова застрянет в этом кошмаре, от которого не может сбежать.***
— Ты голоден? Джет протягивает ему консервную банку с едой, и Фрэнк пожимает плечами, но всё равно берет. Он не голоден, но его желудок сводит, и он механически открывает крышку, буквально заставляя себя есть. Надо поддерживать свои силы. Еда чертовски безвкусная и скучная, и Фрэнк уверен, что съел обычный картон с каким-то привкусом. В любом случае, он ничего не говорит вслух и, вздыхая, раздавливает жестянку ботинком. Его грудь все еще не оправилась от светового удара — ему удалось раздобыть почти такую же футболку, что и прежняя, которую он сжег в костре. Джет придерживается идеи того, что С.Л.Е.П. разработал новый бластер, который не предназначен для убийства. Иначе нет другого объяснения тому, почему они выжили в этой схватке с Корсом — сейчас они должны были быть мертвы, а их тела должны были висеть в Бэттери-Сити с растоптанными в грязи плакатами «УНИЧТОЖИТЬ». Фрэнку интересно, сняли ли постер с Пати Пойзоном. Джет Стар вздыхает, возясь со шнуровкой ботинка. — Нам нужно снова встретиться с Доктором С. на этой неделе. Посмотрим, может быть, он узнал что-нибудь новое о недавних партиях таблеток, выпущенных С.Л.Е.П. Что скажете? Кобра не поднимает взгляд, когда Джет смотрит на него, а Фрэнк пожимает плечами. — Конечно, — всё, что он говорит. В эти дни они не особо любят разговаривать.***
Красный. Красный у него перед лицом. Красный, заполняющий всё его поле зрения. Красные волосы, свисающие длинными и сальными прядями, закрывающими лицо. Белый. Белая одежда, которая ему не по размеру. Белая кожа, бледная от недостатка солнечного света. Белые стены. Белый потолок. Белая комната. Все белое: комната, его одежда, стул, к которому он пристегнут, лекарства, которыми они его кормят, лицо человека с мертвыми глазами, который смотрит, как они снова и снова накачивают его таблетками. Их глаза мертвы, но их улыбка острая, как лезвие ножа. Всё белое. Белая комната. Белая одежда. Белый туман в голове. Красные волосы. Красные, как кровь, которую берут из его вен, наполняя ею бесчисленные пузырьки. У него кружится голова. Слишком много красного в пузырьках и недостаточно в его теле. Белые униформы и белые маски, пристально наблюдающие за ним. Скоро он не сможет вспомнить цвет неба.***
Неделей позже они натыкаются на группу дракулоидов, патрулирующих пустыню. Драксы замечают их слишком поздно: визг шин и облако пыли, воздух заполнила музыка, кричащая из динамиков и смешивающаяся с выстрелами бластеров. Их пятеро, шестеро или, может быть, четверо — Фрэнк не тратит время на ненужные подсчеты и убивает столько, сколько может. Он не произносит ни слова, даже когда теряет бластер и вырубает дракса в рукопашную. Фрэнку требуется несколько минут, чтобы найти свой пистолет, который он выронил где-то в разросшихся кустах, но когда он возвращается назад, то замирает. Кобра снова плачет, сжав кулаки, его плечи вздрагивают, он смотрит на мертвого дракса, растянувшегося у его ног. — Ты в порядке? — осторожно спрашивает Фрэнк, и ему хочется сделать шаг назад, когда Кобра бросает на него яростный взгляд. На нем нет солнцезащитных очков, его глаза полны гнева, и впервые Фрэнк боится этого парня. Кобра на грани взрыва. — Я в порядке? — повторяет Кид срывающимся ядовитым голосом, который дрожит, словно треснутое стекло, готовое разбиться в любой момент. — Мой брат возможно, блять, мертв, Гоул. Ты понимаешь это? Ты помнишь маленькую девочку, которую мы обещали защищать? Её тоже больше нет. А мы все живы и понятия не имеем, что делать, в то время как С.Л.Е.П. накачивает людей таблетками и наркотиками, которые превращают их в зомби, и мы ничего не можем с этим поделать. Так что у меня всё, блять, прекрасно, а ты как? Фрэнк не находит, что ответить, и просто уходит, не сказав ни слова. Их поездка в никуда полна непроницаемой тишины, даже когда музыка включена на полную громкость, и Фрэнк удивлен, что Корс их еще не услышал из Бэттери-Сити. Кобра не разговаривает с ним до конца дня, и, честно говоря, Фрэнк понимает, почему. Он не хочет думать о том, что было бы, если бы Кобра узнал, что сделал Фрэнк. Или, точнее, что он не сделал: не встал и не спас Пати, когда у него был шанс. Боже, он не может в это поверить. Все эти разговоры с Пати Пойзоном о том, что он никогда не оставит его и всегда будет рядом, и при первой же возможности Фрэнк его бросает. Кобра снова плачет — Фрэнк слышит приглушенные всхлипы и прерывистый кашель, но продолжает молчать, разглядывая в небе маленькие звездные точки, которые складываются в фигуры. Мгновение, и одно звездное скопление напоминает ему силуэт верблюда. Фрэнк переводит взгляд на другое, которое выглядит как маска дракулоида, и вздрагивает.***
Резкий звук движения автоматических дверей прогоняет временный туман из его головы. Белый. Белый везде. Белая комната, белый стул, белая одежда. Отсутствие цвета сводит его с ума. Он поднимает взгляд и видит женщину, стоящую в дверном проеме с ухмылкой на лице, он смотрит на нее, но она лишь улыбается еще шире. Другой человек стоит на расстоянии метра, наблюдая за ним холодными мертвыми глазами. Поначалу они ничего не говорят, просто смотрят на него пустым взглядом, как будто он не более, чем кусок мяса на разделочном столе, терпеливо ожидающий, пока они разберут его на части, чтобы выяснить внутреннее устройство. Бледное лицо приближается, и он должен перестать вздрагивать. У акул мертвые глаза. Мертвые и жестокие глаза — чёрные, злые, когда акула полностью сосредоточена на своей жертве. Они впиваются острыми иголками, пробираются до мозга костей добычи, прежде чем акула резко набросится на неё. Глаза этого человека напоминают ему акульи — они холодные, как мрамор, и он знает, что его разорвут на куски. Он все равно не может двигаться. Металлические ленты, которыми они привязали его к стулу за ноги, руки и грудь, леденят кожу через белую ткань одежды. Мужчина не сводит с него глаз, и тут в комнату проскальзывает женщина, её высокие каблуки резко цокают по полу. — Ты задержан за терроризм, — заявляет она, и он не может ничего ответить, — за неосторожные и жестокие убийства сотрудников С.Л.Е.П. и многочисленные попытки разрушить мир и благополучие нашей системы. Ты также отказался отвечать на любые наши вопросы… Вопросы, думает он, больше похожие на допросы. — …так что у нас остается два варианта — уничтожить тебя или сделать частью программы С.Л.Е.П. И, честно говоря, убив тебя, мы лишь сделаем из тебя мученика в глазах других. И тут же появится много желающих занять твое место. Он не отводит от неё взгляд, даже когда рука второго человека крепко хватает его за подбородок, впиваясь пальцами в кожу, и вертит его лицо из стороны в сторону, а женщина смотрит на него сверху вниз, изучая, словно он домашний скот, который собираются купить. Он зажимает губу, пытаясь наполнить свой взгляд достаточным количеством яда, чтобы убить её. Было бы идеально, если бы всё было так легко — просто сверлить угрюмым взглядом женщину и её сторожевого пса до тех пор, пока они оба не упадут замертво, но он не верит, что это действительно сработает. Реальность устроена не так. — Поэтому, — продолжает она, — логичным решением было бы сделать из тебя дракулоида. Дать тебе маску и обернуть против твоих же союзников. Но я не могу перестать думать о том, что если кто и найдет способ восстать снова — то только ты. Мы не можем так сильно рисковать. Да и кроме того, кто будет тебя бояться, если твое лицо неузнаваемо за маской? Он чувствует себя особенным, доставляя С.Л.Е.П. столько неудобств. Женщина наклоняется ближе, и он чувствует её мятное дыхание. Она пахнет больницей — лекарствами, антисептиками и, как ни странно, кожей. Впрочем, он забывает об этом, как только она что-то шепчет ему на ухо и отступает назад с жестокой улыбкой на лице. Высокий мужчина — он знает его имя, он знает, кто они все, но всё словно в тумане — остается бесчувственным. Как камень. Мрамор. — Сначала мы просто разрушим тебя, а потом снова соберём воедино, — говорит женщина. Он ничего не понимает, но, наверное, это из-за наркотиков, которые заглушают мысли. — Это очень легко, дорогой, — мурлычет она, — ты станешь чем-то уникальным, как тебе идея?