***
— Твою мать! — орет Фрэнк, пиная груду обломков и со злостью отбрасывая их. Сухая штукатурка обдает его облаком пыли, когда одна из оставшихся стен рушится под собственной тяжестью. Здание С.Л.Е.П. едва стоит — сейчас оно представляет собой месиво из гипсокартона, металлических балок, дымящегося мусора и белых ошметков, опадающих на землю словно конфетти. Скорее всего, Фрэнк уничтожил всех Драксов внутри. Он разнес здесь всё в клочья. Он убил всех Дракулоидов в этом здании, и, может быть, если повезло, даже несколько среднестоящих руководителей, но ради чего? Ради, блять, ничего. — Твою, сука, мать! — Фрэнк поднимает маску Дракса и со всего размаху швыряет ее подальше, а потом пинает одну из уцелевших стен. Гипсокартон трещит, но не падает, и тогда Фрэнк ударяет его первым, что попадается под руку (пластиковым стаканчиком из бывшего холла, который умудрился выжить при взрыве… как?!) и пытается разорвать им стену. Когда у него не получается, стаканчик отправляется вслед за маской, но улетает не так далеко. — Ладно, Гоул, успокойся, хорошо? — Кобра подходит к нему с поднятыми в примирительном жесте руками. — Это ничему не поможет, перестань. Не веди себя, как идиот. Фрэнк не обращает на него внимания и продолжает бить стену. — Это — блять — так — тупо, — выплевывает он между ударами. Он не знает даже, наносит ли какой-нибудь урон. — В новостях говорилось на юге. На юге города. В противоположной от севера стороне, блять. И вот мы здесь. Так где она, черт возьми? Кобра вздыхает и качает головой. На его подбородке, вдоль линии челюсти — смазанная грязь, а спутавшиеся волосы торчат в разные стороны, взъерошенные от жара взрывной волны. — Они уже не в первый раз лгут людям в Бэт-сити, ты знаешь это. Было сказано, что ее нашли в этом секторе — потом они могли увезти ее куда-нибудь. Шансов было мало, мы все это знали, но это не значит, что всё потеряно. Фрэнк вскидывает руки. — Конечно, всё потеряно! Это пиздец, как тупо! Я же говорил, что мы не можем доверять тому дроиду, говорил? Она сказала, что девочка будет в этом здании, но ее здесь нет, и теперь мы лишились фактора внезапности и просрали кучу времени. Наверное, она сделала это нарочно. Наверное, С.Л.Е.П. уже в курсе всего, что мы знаем. — Тебе просто не нравятся порно-дроиды. Девушка пыталась помочь. — Я потратил целую шашку динамита, — рычит Фрэнк. — Ребята, вы в порядке? — окликает их Джет, откашливаясь, упершись локтями в колени и тяжело дыша. Он едва успел выбежать в последний момент. — Я потратил впустую, — подчеркивает Фрэнк, — целую шашку динамита. Взрывчатку, которую я обменял на три пачки сигарет. И я лишился ее после того, как какой-то ходячий кусок кибер-секса решил заговорить с вами двумя. Кобра вздыхает. — Не будь мудаком, Гоул. Ты же знаешь, она просто пыталась помочь. — Черт, я знаю, я просто… — Фрэнк не видит больше ничего, что он мог бы ударить, — он грохнул всех Драксов в радиусе полутора километров — поэтому из него вырывается крик, пронзающий воздух, словно выстрел из бластера, и он пинает грязь, вздымая облако пыли. Фрэнк проводит пальцами по своим сальным волосам, цепляясь по пути за полдюжины колтунов. Он знает, что ему надо, наверное, как-то расчесать и прибрать свои космы или, может быть, вообще сбрить их, но в любом случае это случится не скоро. — Гоул, ты вскроешь тот шрам на лице, если будешь напрягаться. Фрэнк вздыхает. — Послушай, со мной всё хорошо. Но что не хорошо, так это то, что план, согласно которому вы двое должны были незаметно прокрасться, забрать девочку и быстро свалить, пока я взрываю это место к чертовой матери, сказочно провалился, потому что выясняется, что ее вообще здесь не было. — Прошла всего пара недель, — Джет машет рукой в сторону Фрэнка. — Рубец очень легко может разойтись. И на этот раз ты можешь подцепить инфекцию. Фрэнк закатывает глаза так далеко, что ему кажется, что он может увидеть свой череп изнутри. — Мы можем всё-таки сосредоточиться сейчас на более важных вещах? Он не верит, что в самом деле говорит это, — обычно это должен делать Джет. Фрэнк — тот, кого нужно постоянно одергивать, словно трепыхающуюся рыбу на крючке, которая так и норовит сбежать. Он вспоминает, как Джет заставил его вернуться в машину после того, как он попытался улизнуть посреди ночи в Бэт-сити. Да, Фрэнк совсем не тот, кто объединяет людей — это работа Джета, и, наверное, раньше эта обязанность лежала и на плечах Пати. Фрэнк испытывает такое сильное возмущение и негодование, что едва не пропускает, как Стар и Кобра осторожно переглядываются друг с другом — но он все же не настолько слепой. — Что случилось? — он делает шаг вперед, упирая руки в бока (выглядя при этом только наполовину недовольной сучкой, которой он самом деле является), и обдает их самым холодным и опасным взглядом, на который способен. Будучи ростом под 168, довольно трудно выглядеть угрожающе, но Фрэнк полагает, что ему это удалось. Особенно, когда Джет с досадой вздыхает и вскакивает на ноги. — Хорошо, хорошо, — произносит он, оглядываясь. — Давай поговорим, но только не тут, ладно? Фрэнк смотрит на дымящиеся руины, которые он сотворил, — от дома осталась одна лишь стена посреди груды обломков и пыли, смешавшихся с песком и грязью, — и хмурится. — Ну, нет, если это что-то важное, давай поговорим здесь. Прямо сейчас. Фрэнк переводит взгляд с Кобры на Джета, а они смотрят друг на друга. Кид пожимает плечами. Джет проводит ладонями по лицу. — Мы думаем остановиться. Прекратить ее поиски. Я о том, что, конечно, мы будем следить за новостями, но просто… у нас нет никаких других зацепок, понимаешь? Скорее всего, она содержится где-то под строгой охраной, в секретном месте, о котором мы ничего не слышали, и мы никак не сможем вытащить ее, не зная, с чем столкнемся и что нас ждет. Я не говорю, что нам придется бросить ее, просто сосредоточимся сейчас на С.Л.Е.П, пока… Фрэнк не хочет их слушать.***
Он слышит, как со свистом вырывается воздух из его приоткрытого рта. Он кусает пересохшие губы, раздражая кожу и оттягивая ее между зубами, пока она не начинает кровоточить. Затем он делает еще один вдох, прислушиваясь к тому, как спертый воздух щекочет его легкие, подобно сигаретному дыму (СИГАРЕТЫ НАНОСЯТ ВРЕД БЭТТЕРИ-СИТИ И ЕГО ГРАЖДАНАМ, БЕЗ НЕОБХОДИМОСТИ ВЫЗЫВАЯ БОЛЬ И СТРАДАНИЯ). Его пульс всё такой же медленный. Сейчас он на три тысячи семидесятом ударе. Он снова делает глубокий вдох полной грудью. Бам-бам. Три тысячи семьдесят один. Его пульс слабый, беспокойный, еле слышимый, словно шепот, похожий на касание перышка о барабан (БАРАБАНЫ И ДРУГИЕ МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ ВЫЗЫВАЮТ ДИСФУНКЦИЮ И СНИЖЕНИЕ КОНЦЕНТРАЦИИ). Еще один вздох. Бам-бам. Кровь разносит кислород по всему его телу, и эритроциты беспокойно ударяются друг о друга, суетясь, словно люди на Рождество (РОЖДЕСТВО И ДРУГИЕ ПРАЗДНИКИ ЗАПРЕЩЕНЫ), и танцуя в определенном ритме. Очередной вдох, он просто должен игнорировать, как воздух дребезжит в его горле. Бам-бам. Он должен страдать, но ему не больно. Бам-бам. На его подбородке кровь, стекающая по шее вниз, скапливающаяся в ложбинке между ключицами. Бам-бам. Дышать сложнее, чем казалось поначалу, — его ослепляет яркий свет, источник которого расположен на столе менее чем в метре от него, перед глазами взрываются цветные пятна. Но он всё также упорно смотрит на свет, не закрывая глаз, словно ведя с ним игру «кто моргнет первым» — игру, где он заранее был проигравшим. Это была неравная борьба, он знал, — но даже когда костяшки пальцев белеют, впившись в поверхность стола, даже когда глаза начинают болеть и слезиться, — он все равно продолжает сражаться. Лучше бороться с чем-то вроде этого, чем пытаться завоевать мир. (ПРОТИВОСТОЯТЬ СИЛЕ БЭТТЕРИ-СИТИ И СИНДИКАТА ЛУЧШЕГО ЕСТЕСТВЕННОГО ПРОЖИВАНИЯ ЗНАЧИТ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ВСЕГО ПРАВИЛЬНОГО И СПРАВЕДЛИВОГО). На нем черная одежда — черная, как уголь, как мрачная улыбка в глазах той женщины. Одежда немного тесная, с острыми, нескладными углами, и нестерпимо унылая. Пиджак лежит тяжелым грузом на его плечах, но в этом чувствуется какая-то безопасность. Он бросает взгляд на свое отражение в одном из окон, возле которого задерживается, когда проходит мимо. Он рассматривает отражение снова и снова, пока оно не отпечатывается в его мозгу (ЗАЦИКЛЕННОСТЬ НА СЕБЕ ПРИВОДИТ К САМОВЛЮБЛЕННОСТИ, КОТОРАЯ СТАНОВИТСЯ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ ЛЮБОВЬ И ПРЕДАННОСТЬ НАШЕМУ БЭТТЕРИ-СИТИ). Черные волосы, бледная кожа — под глазами залегли красные круги от бессонных ночей, о которых он ничего не помнит, тени под челюстью и впавшими щеками напоминают гематомы. На его лице нет синяков. Женщина позаботилась об этом. Сейчас она смотрит на него и морщится от… отвращения? (ВСЕ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ЭМОЦИИ ВРЕДНЫ ДЛЯ НАСЕЛЕНИЯ ЭТОГО ГОРОДА). Она поворачивается к солдату в маске (они бы все еще пугали его, если бы он мог чувствовать такие эмоции) и коротко ему кивает. О, из носа идет кровь. Он почти чувствует удивление от того, что ему понадобилось так много времени, чтобы это осознать. Он поднимает руку в перчатке и вытирает лицо, оставляя темное пятно на бледном холсте, бывшим когда-то его кожей. Татуировка смотрит на него самодовольно.***
Люди в масках идут рядом с ним, их шаги быстрые и решительные, и он, со своим непокрытым лицом, чувствует себя немного лишним. Черные пряди мешаются перед глазами, пока они следуют по другому коридору, возвращаясь обратно, и только убрав волосы с лица, он замечает плакаты, расклеенные на стенах. Сотни плакатов, на которых изображены одни и те же люди. Люди, которых он узнает. Люди, которых он ненавидит. Их лица перечеркнуты красным крестом, а вместо глаз — черная полоса. Он проходит мимо. «УНИЧТОЖИТЬ», гласят плакаты.