***
Они называют его Пойзоном. Ничего особенного. Почему-то это звучит знакомо. Его проводят по улицам, словно трофей, и он почти не обращает внимания на взгляды, которыми его одаривают. Все, мимо кого он проходит, выглядят испуганно любопытными, как будто они хотят подойти к нему ближе и в то же время — убежать как можно дальше. Наверное, это от того, что они узнают его, но он не может вспомнить, почему. Его переселяют в безупречную комнату, дают ему безупречное имя, чтобы он соответствовал тем безупречным таблеткам, что содержат его мысли в чистоте и легкости. Им больше не нужно проверять его кровь, и это хорошо, потому что иглы — одна из немногих вещей, вызывающих эмоции. А ещё ему продолжают сниться сны, — сны о человеке с татуировками, об улыбках и смехе, о шепоте ветра в его волосах на фоне цветных вспышек. Он не знает, какие эмоции он испытывает, видя их, и о чем вообще были те сны (он не вспоминает о них, когда просыпается, — они больше похожи на сон во сне). Он никому не говорит о них. Они неправильные. Они совершенно точно не разрешены. И вообще, он уверен, они скоро исчезнут. Это происходит не впервые, — он всего лишь выставочный приз, и лицо женщины в костюме озаряется жестокой улыбкой каждый раз, когда она его видит. Его лицо на плакатах, упаковках, которые раскиданы по всему Бэттери-Сити, и похоже, он был кем-то важным, раз они используют его, чтобы продвигать новые таблетки. Он стоит на сцене перед толпой — бесстрастным, как робот, безмолвным устрашающим силуэтом позади тонкой женской фигуры. Он весь в черном (с головы до ног, за исключением красного символа на спине пиджака), словно одинокая тень в ярком белом мире, в котором он утопает. Он замечает вещи, которые никто не видит, например, как тогда, когда он подстрелил беглеца на другой стороне улицы. Он увидел розовые волосы под его капюшоном и татуировку на внутренней стороне запястья, которую было практически невозможно заметить с такого расстояния. Никто и не заметил. Кроме него. И он убил его. Без колебаний, без задней мысли. Его рука не дрогнула, когда он нажал на курок и выстрелил в беглеца с расстояния десяти метров на людной улице — всего одно точное попадание чуть выше ушной раковины. Был слышен свист и какой-то горелый запах, и когда он подошел к телу, то понял, чем воняло — выстрел подпалил клочок розовых волос. Он был почти удивлен, что никто из окружающих не отреагировал. Он ожидал, что люди будут кричать, вопить, что они отбегут от замертво упавшего человека, который лишь долю секунды назад был одним из них. Но нет: вместо этого они остановились, бросили на него долгий ничего не выражающий взгляд, а затем, синхронно, как единый организм, отвернулись и продолжили идти своей дорогой. По ночам его будят пустые лица. Это неправильно, он уверен (ЛЕКАРСТВЕННЫЕ ПРЕПАРАТЫ ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ДЛЯ КОНТРОЛИРОВАНИЯ ЭМОЦИЙ И УПРАВЛЕНИЯ ИМИ РАДИ ВСЕОБЩЕГО БЛАГА. СИНДИКАТ ЛУЧШЕГО ЕСТЕСТВЕННОГО ПРОЖИВАНИЯ — КОМПАНИЯ, РАБОТАЮЩАЯ ВО ИМЯ ВСЕГО МИРА). Днем позже он видит женщину — дождавшись его, она начинает куда-то идти. Он следует за ней — на один шаг позади, чуть левее — и безучастно ждет, что ему скажут. Она прижимает к груди планшет, который проверяет каждые несколько секунд, как будто напечатанные строки изменятся, если она не будет смотреть на них. Наконец она говорит: — Наш охотник, Корс, в настоящее время проходит реабилитацию. Он помнит холодного человека и удивляется тому, что она говорит. — Он не годен к службе и поэтому нуждается в замене. Временно. Сейчас ты займешь его место. У него нет выбора. Он должен делать то, что ему сказали. Вот почему Бэттери-Сити выжил — он возводился на приказах и слепом послушании до тех пор, пока стены не стали настолько высокими, что их невозможно было преодолеть. Побег невозможен. Она внезапно поворачивается, и он чуть не врезается в нее. Ее взгляд колкий и холодный, он пронимает до самых костей, добираясь до всех тайных мыслей и не озвученных вопросов, сканируя его насквозь. Он почти дрожит. — Поздравляю, Пойзон, — произносит она с улыбкой, острым лезвием прошивающей лицо. — Теперь ты — лицо Синдиката Лучшего Естественного Проживания. Однажды его ведут по улицам, мысли витают где-то далеко, и он знает, что ему не положено оглядываться, но все равно смотрит по сторонам и замечает слова, написанные кроваво-красной краской на стене здания. Около нее стоят люди в белых и чёрных масках с нарисованными лицами, остервенело оттирающие буквы. Ему все же удалось прочитать надпись, прежде чем его увели: «ПАТИ ПОЙЗОН — ПРЕДАТЕЛЬ»***
Радио настолько громкое, что Фрэнк чувствует, как его барабанные перепонки вибрируют. Дождь барабанит по крыше транс-эма, и он жалеет, что высовывал руку из окна, потому что теперь рукав его куртки насквозь промокший и промерзший. Пофиг. Не растает. Он вздыхает и откидывается на заднем сиденье, погружаясь в музыку, выкидывая все мысли из своей головы. Радиоэфиры Доктора С. — это, по сути, единственный источник информации, держащий их в курсе событий Бэттери-Сити, но всякий раз, когда включается «Дэд-лист», Фрэнку тут же хочется выключить радио. С каждой неделей этот список пополняется киллджоями, погибшими или пропавшими без вести, но все равно считающимся мертвыми, ведь С.Л.Е.П. никогда не отпускают своих пленных. Музыка прерывается, сменившись короткими помехи, после которых начинает говорить Доктор С. Фрэнк смахивает пряди волос с лица и наклоняется вперед. «Просыпайтесь, сорняки. Это Доктор Анти-Смерть, пуляющий в небо и создающий шум. В северо-западном районе были замечены Пугала, отравляющие мои волны. Не смыкайте глаз, держите ухо востро и пусть звук не смолкает». Доктор С. снова включает музыку, и Кобра бросает взгляд на Фрэнка. Они несутся по дороге, Джет сидит на переднем сиденье, а Кид за рулем, и ветер треплет волосы Фрэнка, врываясь в открытое окно, которое ему слишком лень закрывать. — Что думаешь? — Кобре приходится повысить голос, чтобы его услышали сквозь музыку. — Может, просто уедем отсюда? Они уже в северо-западном районе. Они уже пару часов в дороге, и судя по погоде, они гораздо дольше будут возвращаться обратно. Фрэнк не хочет тратить время впустую и переносить встречу с Доктором С. на несколько дней позже только потому, что тут могут разъезжать Драксы. — Неа, — он мотает головой. — Всё будет в норме. Может быть, мы вообще с ними не столкнемся. Кобра пожимает плечами, проводя рукой по волосам, но не возражает. Ирония — горькая штука. Особенно, когда банда Драксов появляется почти сразу же, как слова слетают с языка, и рев мотоциклетных двигателей наполняет воздух. Джет чертыхается сквозь музыку, грохочущая тишина дребезжит от предчувствия и тяжести грозовых туч, и Кобра набирает скорость. — Ну, получил? — Джет смотрит на Фрэнка, изогнув бровь, и тот молча улыбается ему. Гремит гром, когда он, высунувшись из окна, поднимает бластер и целится в ближайший мотоцикл в двадцати или даже меньше футах от него. Их всего три, и выстрел попадает первому прямо в грудь — мотоцикл падает набок, водитель сваливается, и два Дракулоида сзади врезаются прямо в него. Все они взлетают, и Фрэнк издает победный возглас. Слишком просто. Проще пареной тыквы. Джет тянется вперед, чтобы включить музыку, когда вспыхивает молния, и Фрэнк внезапно понимает, что автомобиль Корса у них на хвосте. Черную машину только на долю секунды видно в короткой вспышке света, прежде чем она снова растворяется в завесе ливня, как призрак среди темных туч. Дерьмо. — Корс позади нас! — Фрэнк наклоняется между двумя передними сиденьями. Кобра оборачивается, его глаза широко распахнуты, а рот искривлен в оскале. — Ты, черт возьми, со мной? — рычит он, и когда Фрэнк кивает, машина визжит, резко останавливаясь и разворачиваясь боком в противоположном направлении, из-под шин вырываются брызги воды, и из-за внезапной остановки Фрэнк чуть ли не вылетает из транс-эма. Сквозь ливень он видит, как черная машина С.Л.Е.П. и сопровождающие ее Дракулоиды на байках плавно останавливаются позади них. — Что, черт возьми, ты делаешь? — Джет бросается вперед, чтобы схватить руль, но Кобра отталкивает его. Он сжимает бластер в руке, а в его глазах сверкает смерть, и Фрэнк не знает, что делать. Он снова смотрит в окно и видит Драксов, поджидающих их, стоящих на изготовке рядом с мотоциклами. Снова грохочет гром, на мгновенье небо озаряется краткой вспышкой, и Фрэнк опять наклоняется вперед. Он достаточно хорошо представляет, что хочет сделать Кобра, и ему это не нравится. — Даже не пытайся, — рычит Кид. — Этот подонок схватил моего брата и наверняка убил его, и я выясню это, а потом своими руками убью Корса. — Не… — пытается остановить его Фрэнк, но уже поздно. Кобра вылезает из машины и становится под дождем. Фрэнк смотрит на Джета, а Джет смотрит на Фрэнка, и они оба спешат за ним. — Корс! — орет Кобра, ветер рвет его волосы. На нем нет солнцезащитных очков. — Выходи, ублюдок! Снова вспыхивает молния, слышно, как хлопают автомобильные дверцы, и вот появляется темная фигура и еще одна с другой стороны. Один, два… шесть Дракулоидов. А затем выходит Корс, хотя его лица не видно. Фрэнку не очень нравится такой расклад, и он может сказать, что Джету тоже, но Кобре, похоже, плевать. Он дрожит от ярости, его бластер целится в голову фигуры, выходящей со стороны водительского сиденья, его рука колеблется. Но человек, который должен быть Корсом, не такой высокий и одет в чёрное. Слишком темно, чтобы разобраться как следует, может быть, это просто его разыгравшееся воображение, но Фрэнк вдруг понимает — Фрэнк клянётся — что человек, в которого Кобра целится, — это не Корс. Фрэнк не хочет думать о том, как плохо всё может кончиться.