I Believe We're The Enemy

Не проходит и пяти часов, как транс-эм ломается. Происходит это, пожалуй, в самый неподходящий момент — как раз когда Фрэнк предпринимает очередную попытку узнать настоящее имя Джета. — Окей, оно начинается не на «А»? — Нет. — Точно, уверен? А то мне кажется, что тебе очень подошло бы имя «Алан». Джет вздыхает. — Нет, оно мне не подходит, и да, я точно уверен. — Черт, — Фрэнк чешет нос. — Твое имя начинается на «Ф»? Потому что если тебя тоже зовут «Фрэнк», то кому-то из нас придется поменять имя. — Нет, меня зовут не так, Гоул, не беспокойся. — Ладно, можешь хотя бы в конце концов сказать, с какой буквы оно начинается? Мы до сих пор только на имени — а это я еще не приступал к фамилии. Мы так можем долго играть в «гадания». Джет хмурится. — Ты хотел сказать, «угадай слово»? Фрэнк пожимает плечами и поворачивается к лобовому стеклу, за которым с шелестом проносится пустыня, размываясь в цветные пятна. — Не знаю. Я давно в нее не играл. Джет прочищает горло, собираясь что-то сказать, но именно в этот момент слышится треск выхлопной трубы, возмущённое шипение мотора, после чего из-под капота вываливает дым, поднимаясь столбом в чистое небо. Фрэнк моргает, смотря на черное едкое облако, которое заволокло лобовое стекло, и медленно опускает ноги с приборной панели. — Хм, — говорит он, — Джет, может, будет лучше, если машину буду вести я? — Хм, — повторяет за Фрэнком растерянный Джет, — думаю, произошла небольшая поломка. — Он поворачивается к Кобре. — Чувак, я думаю, тебе нужно починить машину. Кид моргает. — Почему ты просишь об этом меня? — Потому что я не знаю с чего начать. Кобра переводит взгляд на Фрэнка, тот пожимает плечами. — Чувак, я слишком ленив, чтобы разбираться в подобной херне, и я точно не собираюсь начинать учиться этому сейчас. Для этого есть ты. Ты делаешь все сложные вещи, до которых мне нет дела. — Твоя взяла, — Кобра открывает дверь. — Пошли, Джет, я научу тебя, как чинить машину. — Почему я, а не Гоул? — спрашивает Стар, но все же вылазит из автомобиля. — Если ты не хочешь воспользоваться случаем и отдохнуть от приставаний Гоула хотя бы полчаса, то, конечно, он может помочь. Впрочем, я уверен, что ему не будет никакого дела до моих объяснений, и мы застрянем здесь до наступления ночи, но если ты действительно этого хочешь… — Я иду, иду, — ворчит Джет, и Фрэнк мысленно аплодирует себе, закидывая ноги обратно на приборную панель и закладывая руки за голову. Неплохо, Гоули-бой, неплохо. Если бы он был из тех парней, которые принимают все слишком близко к сердцу, его бы, наверное, расстраивало, что новой чокнутой версии Пати Пойзона было вообще все равно, куда он кладет ноги. Старого Пати хватил бы удар при виде этого безобразия, за которое он убил бы Фрэнка (возможно, что и в буквальном смысле слова — все зависело от состояния ботинок Фрэнка). Черт, его охватывает такая ностальгия, когда он вспоминает, как Пати был готов прикончить его за то, что он крошит на панель и стряхивает на нее сигаретный пепел. Машину не протирали неделями, но транс-эм заслуживает уважения, Гоул. Новый Пати, к сожалению, не открывал глаз последние несколько часов — он лежит, свернувшись клубком на продавленном заднем сидении, подтянув ноги к груди и обхватив их до сих пор связанными руками. Растрепанные волосы спадают ему на лоб, кожа — серого цвета. Он все также одет в форму С.Л.Е.П., потому что, естественно, ему больше нечего надеть. Его куртка расстегнута, обнажая покрасневшую кожу на ключицах и ниже. У Фрэнка скручивает кишки каждый раз, когда он смотрит на эти ожоги. В конце концов, это именно он подстрелил Пати: именно он видел, как кто-то душит Джета на земле, именно он поднял свой бластер, целясь в голову, однако промахнувшись и попав ниже. Фрэнк так рад, что он промахнулся — мысль о том, что он мог, ни о чем не подозревая, без колебаний убить Пати, ужасает. Пати дрожит во сне, стуча зубами, озноб сотрясает все его тело, и Фрэнк лишь на мгновение задумывается о том, что делает, прежде чем перелезает через коробку передач и пробирается на задние кресла, усаживаясь рядом с головой Пати. С этого угла он может отчетливее разглядеть его ожоги на плече и шее — футболка расплавилась от выстрела Фрэнка, отчего воротник изорвался и почернел; красная, натянутая на ключицах кожа переходит на плечо и, хотя Фрэнк этого не видит, уходит дальше на предплечье. Эти ожоги похожи на татуировки, которые, как уверял Пати, он никогда бы себе не набил. С Пати столько всего случилось помимо его воли — таблетки, (предполагаемая) промывка мозгов в С.Л.Е.П. по превращению в дракулоида (Фрэнк очень надеется, что это была промывка мозгов — предположение о том, что Пати добровольно хотел вернуться в С.Л.Е.П., вызывает у Фрэнка непреодолимое желание что-нибудь ударить). Фрэнк не хочет ничего слышать о тех сплетнях, которые никогда не были подтверждены никем из выживших, о тех слухах, которые порочат Опасные зоны и от вероятности правдивости которых Фрэнка бросает в дрожь. Никто не заслуживает таких пыток и мучений. Сама мысль о том, что Пати мог подвергнуться им, заставляла Фрэнка свернуться калачиком и плакать. — Эй, Гоул? Можешь посмотреть, аккумулятор еще работает? — голос Кобры резкий и громкий, перебивающий размышления Фрэнка словно камень, прилетевший в стекло. — Какой аккумулятор? Вздох. — Автомобильный аккумулятор. Проверь радио или фары. Посмотри, работают ли они. Фрэнк отрывается от спинки кресла, наклоняется к рулю и, повозившись с минуту, наконец включает передние фары. Над открытым капотом появляется поднятый вверх большой палец Кобры, а потом, судя по громким стукам, Кид удовлетворенно похлопывает по машине. Оглянувшись, Фрэнк видит, что Пати вздрагивает от шума, сгибая пальцы во сне, но его глаза все также сомкнуты, и Фрэнк ни о чем не думает, когда наклоняется и проводит пальцами по волосам Пати, осторожно убирая их со лба. Фрэнк отстраняется, и черная краска остается у него на пальцах. Прошло всего три дня. Ломка должна будет — она обязана — скоро закончиться. Фрэнк мало что помнит о том времени, когда он только перестал пить таблетки, — дни перетекали из одного в другой, сливаясь, пока его тошнило, и он постоянно спал, потому что больше ничего и не остается, если не можешь даже нормально стоять на ногах. Те слова, которые Кобра сказал прошлой ночью, — «такое уже случалось» — все еще не выходят из головы Фрэнка, прячась на границах его сознания, словно тени, огромные чернильные пятна, которые невозможно игнорировать. Фрэнка не было рядом, когда у Пати случился рецидив и он сорвался, снова взявшись за таблетки, но ему уже более-менее удалось собрать общую картину по тем маленьким кусочкам и обрывкам, которыми скрытный Кид отмазывался от него, уходя от неудобных вопросов. В Бэттери-Сити вам ежемесячно выдают пачку таблеток, по одной на каждый день. И вот, когда вы перестаёте их пить, как это сделали Кобра и Пати, у вас под кроватью постепенно начинает образовываться целая заначка препаратов, которая постоянно растет. И когда вы, как Пати, не выдержав однажды ломки, сдавшись под ее тяжестью, принимаете двенадцать таблеток стандартного образца С.Л.Е.П. с перерывами в две минуты — тогда их эффект особенно хорош. Если не считать Пати, Фрэнк никогда не слышал о другом выжившем после передозировки — таблетки всасываются в кровь моментально, растекаясь по венам и накрывая вас с головой, быстрее, чем вас втянуло бы в стремительный водоворот. Конечно, С.Л.Е.П. не стали бы продвигать идею передозировки, как и допускать саму мысль о том, чтобы можно пропустить принудительную дозу препаратов. Пати все еще был дерганным и раздражительным, когда Фрэнк впервые увидел его у Доктора Анти-Смерть, — он теребил волосы, незажженную сигарету в руке, воротник куртки, и так по кругу. Кобра выдернул его из Бэттери-Сити сразу же, как только смог, соорудил им имена из шума, обломков и красок, несмотря на то что Пати тогда еще боролся с последней стадией ломки. — Я скучаю по ним, — сказал однажды Пати, когда они с Фрэнком были в машине одни, а Кобра находился вне зоны слышимости, взламывая очередной торговый автомат. Фрэнк посмотрел на него с пассажирского сиденья. — По чему? — По таблеткам… В Бэт-Сити. Мне… хм, мне немного не хватает их. Иногда, — его голос был низким, неуверенным, почти что шепчущим, как будто он боялся, что его брат мог услышать его, словно это был секрет, который могла подслушать даже пустыня. Фрэнк нахмурился. — В смысле? Типа… почему? Пати прерывисто вздохнул, слегка испуганно. — Дело не в том, что я хочу вернуться, не волнуйся, просто таблетки, они… дают тебе почувствовать себя свободным, понимаешь? Это, возможно… Это глупо? Просто уходит страх и все такое, знаешь? Нет… Я не знаю, просто ты чувствуешь себя так, что больше не надо ни о чем беспокоиться. — Думаю, я знаю, что ты имеешь в виду. Но я бы не сказал, что скучаю по этому. Пати облизнул губы. Он ни разу не взглянул на Фрэнка — только неподвижно смотрел сквозь лобовое стекло в песчаную пустошь, словно она содержала ответы на все вопросы в этом мире. — Но в то же время я больше никогда не хочу чувствовать себя так. Ты постоянно находишься под чьим-то контролем. Я больше не хочу быть таким. — Эй, Кобра, что это за провод? — спрашивает Джет, и Кид цокает. Черт, эти парни всегда знают, на каком моменте надо прерывать воспоминания Фрэнка. — Пожалуйста, не трогай этот провод, Джет. И вообще любой из этих проводов. Они очень важные. Нам нужно, чтобы они работали. Ну, а сейчас Пати вернулся к самому началу. Снова подсел на наркотики. Потерял контроль над собой. Свернулся калачиком на дне машины беглецов в зонах, дрожа всем телом с черными волосами и влажной, липкой кожей. Фрэнк плохо соображает, когда снова проводит пальцами по сальным волосам Пати, гладит их и наклоняется, касаясь — это слишком мимолетно, чтобы быть чем-то большим, — губами его лба. Это занимает всего лишь долю секунды, но кажется, что проходит намного больше времени, и к тому же выходит не так мило, как он себе представлял, потому что Пати шевельнулся в самый неподходящий момент, и Фрэнк оказывается с полным ртом черных грязных волос. — Гоул. Фрэнк быстро отшатывается и поднимает голову, чуть не ломая себе шею. Кобра стоит, облокотившись на опущенное окно машины, и смотрит на него с неразличимым выражением на лице. Дерьмо. Фрэнк выпрямляется. Он ничего не делал. Ничего не было. Вообще ничего. — Йо, — говорит он, — Джет еще не сломал там машину, ха? Кид не реагирует на его вопрос, он даже не моргает. — Я не думаю, что вот это чем-то ему поможет. Фрэнк открывает рот. Он не знает точно, что хочет сказать — «я ничего не делал, чувак, остынь» или «извини, чувак, я не знаю, что на меня нашло», — но Кобра снова скрывается из виду прежде, чем Фрэнку удается сказать что-то осмысленное в качестве оправдания. В этот момент транс-эм с рычанием и лязгом оживает. Джет издает радостный возглас, и Фрэнк вскарабкивается обратно на свое пассажирское сиденье, когда Стар с Кидом садятся в машину. Он ловит взгляд Кобры, но тот ничего не говорит, сидя с абсолютно безэмоциональным выражением лица. Джет хлопает Фрэнка по спине так сильно, что он чувствует, как сердце сводит судорогой под ребрами. Он хрипит. Сраные легкие. Каждый чертов день он избегает плена и пыток, он рискует своей жизнью, чтобы сжечь дотла корпорацию зла, но, боже, когда он заболевает, то просто валится с ног. — Мы починили ее, — говорит Джет с ухмылкой. — Я говорил же тебе, что это легко. Кобра мычит с заднего сиденья. — Знаешь, это было бы еще проще, если ты хотя бы приблизительно знал устройство машины. Стар все так же улыбается. — Не обращай на него внимания, Гоул. Теперь я немного разбираюсь в этом, вот что важно. Фрэнк хихикает. — Ты тупой. — А ты тупо мелкий, так что заткнись. Фрэнк перехватывает взгляд Кобры в зеркале заднего вида и старается ухмыльнуться и закатить глаза, типа, «нет, ну вы его слышали?», но Кид только моргает, безэмоциональный и совершенно не впечатленный.

***

Солнце уже начинает клониться к закату, когда они наконец находят место для привала. Их пристанище — автозаправка Мертвого Пегаса, которая давно у них на примете и которую они снова несколько раз тщательно проверили. Здесь полная разруха — сломанные деревья, грязь, разбросанный мусор и прочая хрень, сваленная в груды. Они давным-давно опорожнили здешние бензобаки, так что даже не смотрят в их сторону, когда проходят мимо. Взгляд Фрэнка останавливается на входе в здание, на двух старых дверях с погнутыми жестяными рамами, которые, вероятно, были автоматическими. До того как случились Гелиевые войны, вместо зияющих проемов было стекло. Они уехали настолько далеко, насколько могли, достигнув территории внешних зон, и кислотные штормы теперь для них обыденность, а не просто дешевая обманка, которой пугают по телевизору в Бэттери-сити. Чем ближе вы к Городу, тем слабее становится загрязнение, а в самом Бэт-сити его и вовсе нет, но все же, сила и опасность штормов во внешних зонах слишком преувеличена. В этой зоне под номером… каким? Фрэнк не удосужился посчитать, в какой зоне они находятся — возможно, в пятой. Наверное. Или в шестой. Он слишком устал, чтобы беспокоиться о таких вещах или хотя бы попытаться притвориться, что ему не все равно. Но как бы то ни было, дождь не так уж и опасен. С последнего их визита он успел проесть только крышу заправки, собравшись в темные лужи на деревянном полу. Они осторожно обходят их, все, кроме Пати, который еле волочит ноги и постоянно спотыкается, — кажется, каждый вздох выбивает его из равновесия, забирая все силы. Внезапно он останавливается, опустив голову и опасливо сгорбившись, и чёрные волосы скрывают лицо, словно похоронный саван. Ему сделали грубоватую повязку для поврежденного плеча, не зная, поможет ли ему это вообще. Пати все еще чертовски слаб, больше похож на ходячий скелет. Он переживает ломку так, будто это для него впервые. Каждый раз, когда они пытаются дотронуться до него, Пати рычит, и даже Кобра начинает выглядеть озабоченным. Фрэнк вдруг понимает, что Пати пялится прямо в лужу, в которой стоит, промочив ноги. — Что случилось? Даже Джет не пытается больше тронуть Пати за руку, хотя, конечно, у него есть на то весомые причины. Может, голос к нему и вернулся постепенно, отёк спал, но на шее все еще оставались синяки. Пати что-то бормочет себе под нос, его слова похожи на пули, и Фрэнк не может их разобрать. Кобра проходит мимо, ничего не говоря, пока Пати не поднимает голову и не смотрит на него. — Вода плохая, — шипит он. — Отравленная. Они сказали, что она мертвая. Фрэнк всегда думал о том, что у воды есть какой-то слабый запах, напоминающий химикаты и что-то токсичное. Никогда не пейте воду за пределами зон. Может, она и не повредит вам снаружи (если вы, конечно, не слишком хрупкая натура, иначе вы закончите свои деньки с сыпью по всему телу), но нельзя сказать то же самое о ваших внутренностях. Вода будет постепенно разъедать органы, пока однажды вы не захлебнетесь в собственной крови. Она перекрывает вены, сжигает артерии, забиваясь в каждый сосуд, пока вы не почувствуете, будто вам внутривенно вкололи яд. Вода Опасная — опасная с большой буквы «О». Всё, что находится вне города, — опасно. И эти дни — опасные дни. Фрэнк понимает это слишком хорошо. — Всё здесь мертвое, — наконец грубо говорит Джет, небрежно пожимая плечами, словно ему все равно, но он сглатывает, и мышцы под его кожей движутся, вспучивая синяки на его шее и выдавая его.