I Believe We're The Enemy

Фрэнк тихо выдыхает. Треск пламени становится сильнее по мере того, как огонь, мерцая, разгорается, и его лижущие языки извиваются, поглощая собранные ими пучки сухой травы, хворост и ветки. Заправка затхлая, сырая и темная, с заколоченными окнами, сквозь которые не проникает свет, не просачивается сухой воздух и жара раскаленной пустыни. Полки давно разграблены, половина из них валяется на полу. Вероятно, беглецы скоро обчистят это место сверху донизу, но пока Фрэнк еще может различить на стеллажах кучу выцветших ценников и этикеток, оповещающих об акции «два по цене одного» на шоколадные батончики. Фрэнку интересно, были ли они вкусными — он слышал о сладостях, но большая часть дорогих фабрик по их производству была разрушена много лет назад. Он подбрасывает в огонь еще рваной бумаги, травы и веток, пытаясь разжечь пламя получше, пока ещё не стало слишком темно. Он расчистил один из углов комнаты, присыпал траву песком, так, чтобы предотвратить возможное распространение огня, который было нереально заметить снаружи. К тому же, Фрэнк не уверен, насколько это безопасно — разжигать огонь рядом с бензобаками (они, скорее всего, пустые, но он не хочет рисковать). Он садится на пятки, отряхивает руки и убирает челку с лица. — Хэй, Джет, я же говорил, что я справлюсь. Перед тобой начинающий пироман. Слышится лишь согласное хмыкание. Фрэнка не слишком расстраивает такая реакция. Да ладно, Джет, ты мог бы добавить что-нибудь еще. Хотя бы ехидное «поздравляю, Гоул, ты добыл огонь, как это делали пещерные люди еще три миллиона лет назад». Серьезно, Фрэнк даже не обиделся бы. Джет продолжает молчать, но Фрэнк слышит, как тот шуршит и усаживается рядом с ним. Затем следует глубокий вздох, похожий на звук, который издают трущиеся друг об друга камни. — Гоул? — спрашивает Джет, и Фрэнк поворачивается в его сторону. — Как ты думаешь, с Пати все будет хорошо? Фрэнк переводит взгляд обратно на огонь, не зная, что именно хочет сказать. Пламя растет, извиваясь, и он подкидывает еще ветку. Через некоторое время он отвечает. — Да, — наконец произносит он. — Очень надеюсь, что так и будет. Стар вздыхает, и Фрэнк бросает взгляд на противоположный угол комнаты, где они уложили его возле дверного проема. Пати почти не видно за стеллажами, лишь носы черных ботинок, а его длинная тень растянулась по полу, словно пытаясь достать их. Джет понижает голос на всякий случай, хотя Фрэнк сомневается, что Пати сейчас в состоянии его услышать. — Я тоже так думаю. Фрэнк не отводит глаз от огня, наблюдая, как горит мигающее пламя, как извиваются его языки, почти невидимые в неярком свете костра. — Я не знаю, что сказать, чувак. Мы просто ждем и надеемся? Или пытаемся вызвать у него какие-то воспоминания? Джет вздыхает. — Чувак, Кобра говорит, что мы должны просто ждать, но я не думаю, что… — Что? — Кид появляется в дверном проеме, уперев руки в бока. Угасающий солнечный свет мягко, словно водой, обволакивает его жесткий силуэт с растрепанными волосами. Джет, отклонившись назад от костра, машет ему рукой. Кобра не смотрит на Стара. Кобра смотрит на Фрэнка, и хоть его лицо в тени, тот догадывается, что Кид сейчас не ухмыляется ему в стиле «эй-приятель-пойдем-выйдем-и-надерем-всем-задницы». Не то чтобы Кобра вообще улыбался, но, блин, какая разница. — У вас все нормально? — продолжает Кобра ровным голосом. Фрэнк быстро вскакивает, разминая затёкшие конечности, которые тут же начало покалывать. — Конечно. — Хорошо, — говорит Кид. — Может, проверишь колонки на наличие топлива? Фрэнк хмурится. — Зачем? Мы же все из них выкачали… — Будет лучше просто проверить, — перебивает его Кобра. — Не кипишуй, чувак. Пати лежит в дальнем углу комнаты, скрытый в тени, почти что неразличимый для глаз, и если бы Фрэнк не знал, что он там, то точно споткнулся бы о его ботинки, проходя мимо. Пати слабо поднимает голову, когда Фрэнк приближается, его здоровая рука лежит поперек живота, а другая прижата к груди, его волосы спадают на лицо, самые длинные пряди свисают ниже скул. На этот раз они не стали его связывать — Кобра настоял на том, что Пати никуда не сбежит в таком состоянии, и Фрэнк с ним согласен. Пойзон выглядит так плохо, что Фрэнк не может без содрогания смотреть на него. Он даже еще ничего не ел с тех пор, как они… поймали? спасли? схватили его? Пати моргает, смотря на него своими пустыми карими глазами. — Они говорят о тебе, — шепчет он, его голос сухой, тяжелый и ровный, словно из него выкачали все эмоции. Пати облизывает губы, и Фрэнк вздрагивает. — Возможно, они ненавидят тебя. Он говорит низко и тихо, так, что Фрэнк едва может разобрать его слова. Его голос такой холодный, чужой, он сидит абсолютно неподвижно, словно труп, а не живой человек. Мертвец с красивым лицом. Когда Пати говорил, он всегда активно жестикулировал — махал руками, чуть не ударив Фрэнка пару раз, когда слишком увлекался, возбужденно рассказывая о новых планах и задумках, — но не сейчас. Он почти не двигается. Единственное его сходство с прежним Пати, которое Фрэнк замечает, — это то, что он все так же говорит одним уголком рта, как делал это с сигаретой во рту раньше, когда на лицо ему спадали красные волосы, а воротник синей куртки плотно облегал шею. Фрэнк сосредотачивается на этой детали, цепляясь за нее, как если бы он тонул, и она была единственным, что способно удержать его на плаву. Словно это последняя ниточка, связывающая его с Пати Пойзоном, и только эта связь может его спасти. Фрэнк по своему опыту знает, что ломка может длиться неделями. Он также знает, что после неё некоторые люди никогда не становятся прежними — они теряют себя в тумане и наслаждении, и некоторые из них действительно не хотят возвращаться. Он не знает, действительно ли это все, что им остается. Он не думает, что сможет находиться рядом с таким Пати долго. Он даже не знает, что случится, когда тот будет чист, — вернется ли он к нормальной жизни? Будет ли он ненавидеть их и желать убить, как сейчас? И что они будут делать, если это все-таки случится? Фрэнк не хочет думать о тех немногих вариантах, которые будут у них в таком случае. Он не хочет признавать этого, но ему придётся — они не могут вечно таскать за собой врага. Фрэнк встряхивает головой, смотря на Пати сверху вниз и пытаясь заставить себя испытывать к нему злость. Но у него ничего не получается, он не может ненавидеть Пати, ведь в том, что случилось, его вины нет. Фрэнк оборачивается в сторону Кобры и Джета, которые так и ведут свою глубокомысленную беседу, а потом снова обращается к Пати. Тот смотрит на Кида и Стара сквозь Фрэнка, словно его тут нет. Его грудь все еще кажется напряженной, но Фрэнк не знает, отчего. Заправка успела нагреться, пока они были внутри, и теплый воздух обрушивается на Фрэнка словно стена, ударяя прямо в грудную клетку, отчего он кашляет. Тупые легкие. Всего тут восемь топливных колонок, расположенных попарно, и ему приходится обойти транс-эм, припаркованный прямо перед входом, чтобы добраться до ближайшей. По пути он приоткрывает багажник, вытаскивая один из пустых контейнеров для бензина, которые они всегда таскают с собой. Фрэнк оглядывается на здание заправки и приступает к первой колонке, выкачивая из неё последние остатки топлива — они серого цвета и воняют так, что его чуть не выворачивает. Он ненадолго прерывается, чтобы повязать на лицо бандану. Она мало чем помогает, но он хотя бы попытался. Джет и Кобра, сидящие в другом конце помещения, теперь находятся вне зоны его видимости, но Пати все еще должен быть виден. Он ведь сидел, буквально прислонившись к дверному проему, который был всего в пяти-шести метрах от Фрэнка. Конечно, машина немного заслоняет ему обзор, но не настолько же. Он должен видеть Пати. Он уверен, что должен. Разве что, может быть, тот прилег? Фрэнк хмурится. Затем слышится звук с другой стороны транс-эма. Это всего лишь тихое шуршание песка и скрежет чего-то о резину шины, но Фрэнк замечает. Бластер оказывается в его руке прежде, чем он успевает подумать. Он осторожно отставляет контейнер на землю, одновременно опускаясь на колени. Освободившейся рукой он накрывает другую, в которой держит бластер, смахивает челку с лица и напряженно обводит взглядом заправку на предмет малейшего движения. Это драксы? Засада? Что если Пати отслеживают? Черт, они ведь даже не подумали об этом. У С.Л.Е.П. должно быть много всяких отслеживающих устройств последних разработок. Черт, они должны были это учесть. Позади него слышится звук, и Фрэнк резко оборачивается, вскидывая бластер, готовый к выстрелу, но вдруг получает резкий удар прямо в грудь, отчего отшатывается назад, ударяясь головой о металлическую бензоколонку. Блять, вот мудак… Это Пати, и Фрэнк хочет облегчённо вздохнуть. Конечно, это он. Пати стоит, согнувшись вдвое, одну руку всё так же прижимая груди, а в другой держа металлическую балку от стеллажа из магазина. В ушах у Фрэнка звенит. Пати не столько бросается, сколько падает вперед, хватаясь за его куртку, и Фрэнк перехватывает руки Пати, используя инерцию его движения, чтобы развернуть их обоих. Они падают на песок, Фрэнк оказывается сверху и чисто инстинктивно хватается за бластер, наводя его между глаз Пати. А потом он застывает. Потому что это не дракс. Это Пати. Это Пати. Но этот Пати смотрит на него пустым взглядом, словно ему все равно, что от смерти его отделяет лишь одно движение пальца, который Фрэнк держит на курке. Руки Пати лежат на уровне головы ладонями вверх, и на его запястье блестит татуировка С.Л.Е.П. Есть в этом что-то собственническое: он больше никогда не будет твоим. — Ублюдок, — дышит Фрэнк, не в силах заставить себя двинуться. — Что, черт возьми, они сделали с тобой? Пати не моргает. — Возможно, они ненавидят тебя, — тихо говорит он, идеальным эхом повторяя свои же слова, сказанные пару минут назад. Фрэнк мотает головой. — Кто? Джет и Кобра не ненавидят меня. Я знаю это. — Но… — его глухой голос понижается, и Фрэнк клянется, что сейчас он сам стал таким же бледным, как Пати, — что если бы они узнали? Тогда бы они возненавидели тебя? — Если бы они узнали? О чем они не знают? — Если бы они узна-а-али, — глумливо тянет Пати, — о том, что ты не сде-е-елал. Не­бо нас­толь­ко крас­ное, что ка­жет­ся, буд­то оно ис­те­ка­ет кровью. Красные, у Пати красные волосы. Белые, белые руки Корса вокруг его горла. Фрэнк ничего не сделал. Он не мог ничего сделать. Он моргает и смотрит вниз на Пати, и он может поклясться, что его глаза торжествующе блестят. — Синдикат лучшего естественного проживания видит всё, — шипит Пати, и от его тихих слов уши Фрэнка горят. Слова обвиваются вокруг горла, выдавливая воздух из лёгких, отчего у него кружится голова. Фрэнк поднимает голову, когда Кобра несется прямо на него. На мгновение всё смешивается, есть только локти, колени, волосы, лезущие Фрэнку в глаза, песок повсюду, но затем ему наконец удается встать и отпрыгнуть, когда Кид опять бросается в его сторону. Он продолжает наступать. Фрэнк продолжает пятиться назад. Фрэнк роняет свой бластер, когда Кобра ударяет его, но, посмотрев в глаза Киду, он начинает жалеть об этом. Он слышит крики Джета, но тот сейчас слишком далеко, а краем глаза Фрэнк видит черное пятно на земле. Кобра снова бросается на него, Фрэнк пытается увернуться, но Кид гребаный мастер карате, так что он пропускает удар за ударом, получая в оба глаза. Кобра не пытается застрелить его, словно хочет разорвать Фрэнка на куски голыми руками, и тот правда бы предпочел, чтобы его пристрелили. Голос Джета все ближе и ближе, и вот он хватает Фрэнка за талию, оттаскивая его от Кида, и прикрывает его своей спиной, вставая между ними двумя. — Кобра, — ровным голосом говорит Стар, но для Фрэнка он кажется оглушающим. Кид замирает практически посреди движения в футе от них, вокруг него все еще клубится облако пыли. Его плечи напряжены, грудь вздымается, а дыхание вырывается из легких, словно быстрые выстрелы. — Какого хрена, Джет? — рычит он, но Стар даже ухом не ведет. — Кобра Кид, — снова говорит Джет, — ты должен остановиться. Сейчас же. Остановись и подумай. — Я думаю. Ты тоже все видел. Он, блять, собирался убить моего брата. Окей, Фрэнк не собирался этого делать, но он понимает, как могли быть истолкованы его действия. — Эй, чувак, я не… Джет перебивает, не глядя в его сторону. — Фрэнк. Закрой рот. Фрэнк замолкает. — Майки, — продолжает Джет — вау, он сегодня пользуется настоящими именами, — успокойся. Ты знаешь Гоула. Он не собирался убивать Пати. Пати на месте не было, и мы не знаем, что тут произошло. Возможно, Гоул защищался. — Возможно, — бурчит Кобра, но теперь он выглядит менее готовым кое-кого убить. Менее готовым скинуть Фрэнка со скалы, по крайней мере. — Но Пати… — Пати сейчас не в себе, да, я знаю. Нет смысла это отрицать. Но если мы перебьем тут друг друга, мы никак не сможем ему помочь. Никому не сможем, раз уж на то пошло. С.Л.Е.П. хочет, чтобы мы рассорились, возможно поэтому они не казнили его сразу же, правда? И заставили его вместо этого ненавидеть нас. Мы не должны поддаваться. Кобра пристально смотрит на Джета. Проходит долгая минута, в течение которой Фрэнк слышит громкий стук собственного сердца. — Хорошо, — наконец говорит Кид. — Хорошо, но он… — он поднимает руку, указывая дрожащим пальцем на Фрэнка. Тот только сейчас замечает, насколько Кобра исхудал. — Он не будет сегодня ночью стоять на часах один. Ни за что. Фрэнк давится своим возмущенным «какого хрена, чувак?» и через силу кивает. Джет облегченно выдыхает. Кобра сухо кивает и поворачивается к Стару. — Поможешь мне занести Пати внутрь? — спрашивает он тяжелым голосом. Рука Джета лежит на плече Кобры, когда они идут к Пати, который лежит все там же, где они сцепились с Фрэнком. Все это время он смотрит на них с ленивым интересом, который не уходит, даже когда они подходят к нему. Пати не отводит взгляд от Фрэнка, пока Джет с Коброй уносят его в здание, и желудок Фрэнк скручивает. Не­бо нас­толь­ко крас­ное, что ка­жет­ся, буд­то оно ис­те­ка­ет кровью. Красные, у Пати красные волосы. Белые, белые руки Корса вокруг его горла. Фрэнк ничего не сделал. Джет с Коброй не ненавидят его. Он знает это. По крайней мере, пока что.