***
И его глаза резко открываются прежде, чем он действительно валится наземь. Импульс от удара выбивает из него воздух, и он хрипит, дергаясь и цепляясь за пустоту. Ему требуется мгновенье, чтобы заметить слабое шипение, похожее на радиопомехи, которое тяжело повисает в воздухе, негласно, словно дым без огня. Через какое-то время он замечает фигуру рядом с собой, парящую в футе над землей, которая смотрит на него пустыми глазами. — Фан Гоул, — говорит Ведьма Феникс, когти на ее скрученных пальцах отблескивают в слабом красном свете. — Похоже, тебя убили.Глава 27
30 июля 2020 г. в 17:15
Он пролетает два километра по туннелю, шины визжат, тревожно вспыхивают огни на потолках. Он мчится настолько быстро, что даже не различает ограничительные знаки на указателях, ветер вырывает крик из его горла, чернильные волосы парят в виде нимба. Он не отрывает взгляда от дороги перед собой, в конце которой светится яркое белое пятно, обозначающий конец туннеля, и где начинается Бэттери-Сити, затем шарит в бардачке и достает то, что ему нужно.
Выход из туннеля все увеличивается с каждой секундой, и Фрэнк чувствует, как у него перехватывает дыхание: оно царапает грудь и эхом отдается в висках, сердце бьется быстрее с каждым вдохом. Он заставляет себя не думать. Он зашел так далеко. Сейчас назад пути нет.
Назад пути нет. Назад пути нет. Он сможет сделать это.
Он смотрит на гранату в своей руке, а затем на конец туннеля. Кажется, будто он может разглядеть очертания зданий сквозь ослепительно белый свет — или, может быть, это его воображение?
Он откидывает гранату на пассажирское сиденье и берется за руль. Когда он окажется в Бэттери-Сити, поднимется тревога, прибудет стража, Корс, возможно, тоже поспешит встретить его.
Он, наверное, находится в двухстах или двухстах пятидесяти метрах от конца туннеля, когда понимает, что не может дышать.
Нет пути назад. Нет пути назад. Он сделает это. Он покончит с этим.
Еще сто метров, его сердце колотится, звук наполняет его уши, и от этого кружится голова.
Он должен сделать это. Он покончит с этим, раз и навсегда. Для Кобры и для Джета, для Пати и для любого другого богом забытого придурка, которого С.Л.Е.П. уничтожил и вышвырнул.
Семьдесят пять метров до конца туннеля, и он ударяет по тормозам, чуть не прикладываясь головой о руль, ремень безопасности откидывает его назад.
Черт возьми, он не может сделать это.
Запах паленой резины словно сигаретный дым жжет глаза, и от него кружится голова, он шершавый, едкий, яростно серый, поднимается с шин и накрывает всю машину. Фрэнка тошнит, тошнит от этой вони и от того, как его легкие дрожат от удара ремнем безопасности.
Фрэнк поначалу даже не замечает, что машина остановилась; он кашляет и хрипит, его опухшее горло словно охвачено огнем. Он срывает с себя бандану и очки, отбрасывая их в сторону, и снова кладет руки на руль, задыхаясь.
Машина все также заведена — двигатель гудит, а его нога вдавливает педаль тормоза. Его костяшки побелели от того, что он стискивает руль до такой степени, что, он уверен, на кожаной обивке останутся вмятины. Он поочередно заставляет себя отпустить руль, затем медленно-медленно поднять ногу с педали тормоза. Вот так. С ним все в порядке. С ним все нормально.
Одеревеневшие пальцы скребут по пряжке ремня безопасности, отстегивая его, и он делает еще один вздох. Он выбирается из машины, пошатываясь, добирается до обочины дороги и падает там, поражаясь тому, как дрожат его руки и пальцы со шрамами, татуировками, обгрызенными ногтями и прочим. Он медленно оседает наземь. Делает вдох.
Все в порядке.
Внутри у него все кружится. Мысли вертятся, словно торнадо или ураган, в ушах свистит ветер, приводя их в смятение.
Фрэнк делает еще один вздох. Все в порядке. Все нормально.
Пятьдесят метров до конца туннеля, что светится пронзительно ярким пятном, будто пучки солнца, собранные в увеличительном стекле. Он не верит, что прошел весь этот путь. Он не верит, что собирался…
В этот момент Фрэнк осознает, что это не было хорошей идеей.
Да, он хорош в самоненависти. Вот, что он делает. Он всегда был таким, и он просто смирился с этим, потому что ничего не может с этим поделать, слово «принял себя» здесь неуместно. Но самоубийственные миссии, добровольное стремление быть раненым, убитым… это неправильно. Это не то, что он имел ввиду.
Кобра с Джетом сейчас очень бы злились на него. Кобра бы молчал и все сверлил его взглядом, не сводя глаз, а Джет целыми днями трясся бы над ним, как курица-наседка, и, не переставая, спрашивал бы, все ли с ним хорошо.
Пати, наверное, стал бы таким заботливым, что не отходил бы от Фрэнка неделю.
Он не уверен, сколько времени он просто… сидит здесь… Холод бетона просачивается сквозь его куртку под кожу, словно ледяная вода, стекает по позвоночнику, ожидая, когда успокоится его сердце и с бешеного ритма перейдет к выровненному дыханию. Фрэнк не знает, сколько проходит времени, прежде чем слышатся сигналы тревоги — полосы света над его головой внезапно окрашиваются из флуоресцентного синего в красный, они прерывисто мигают, и от этого болят глаза.
Черт, наверное, С.Л.Е.П. наконец узнали, что он здесь. Неудивительно, если весь туннель оказался бы утыкан камерами, на самом деле, Фрэнка больше бы смутило их отсутствие. И даже если он вломился в Бэт-Сити, даже не подумав о них, то сейчас он осознает, что он, вероятно, конкретно влип.
Ему нужно убираться отсюда. Быстро.
Он пытается подняться на ноги, когда замечает что-то краем глаза. Черная точка в конце туннеля, силуэт, обтекаемый струящимся дневным светом. Фрэнк едва может различить его, но вскоре понимает, что точка приближается. К рычащему двигателю транс-ама прибавляется еще один, и Фрэнк чувствует, как сжимается его сердце, когда силуэт увеличивается и становится все ближе, и он осознает, — с внезапным ужасом, от которого его сердце пропускает удар, а затем начинается биться с удвоенной скоростью, — что это мотоцикл. Мотоцикл дракулоида.
А потом он видит еще пятна в свете туннеля, мотоциклы, которые, черт побери, приближаются к нему.
Фрэнк ожидает, что он будет злиться, может быть, паниковать или чувствовать отчаяние, но он этого не делает. Он рассчитывает раздраженно поднять руки вверх, потому что, черт возьми, он только что решил, что не хочет умирать сегодня, ради бога, это просто ирония какая-то.
Но вместо этого он чувствует лишь спокойное согласие и признание, вроде «о, ладно, вы поймали меня, все по-честному». Он не знает, откуда это появилось, потому что он привык никогда не сдаваться, однако сейчас он делает именно это. В какой-то момент у Фрэнка мелькает мысль о том, чтобы победоносно взорвать себя вместе с дракулоидами с помощью гранаты, тем самым наглым образом послав С.Л.Е.П. нахер, но он не может заставить себя поразмышлять об этом дольше секунды. На этот раз он не хочет оправдать ожидания С.Л.Е.П.
Фрэнк даже не пытается пошевелиться. Он устал, ноги и руки будто налиты свинцом, все его тело болит. Он наблюдает, как приближаются дракулоиды — их, может быть, пять или шесть — до тех пор, пока они не выросли из маленьких пятен в характерные силуэты, белые пауки спешат к нему, рычат мотоциклы.
Хорошо. Все, кроме ведущего мотоциклиста.
Лидер одет во все черное: черная куртка и узкие-узкие черные джинсы, черные ботинки и шлем. Возникает нехорошее предчувствие, которое все нарастает, словно опухоль, перебивая все остальные мысли, ответ крутится у Фрэнка на языке, но он не уверен, хочет ли задать вопрос.
Над ним продолжают мигать огни, освещая туннель ярко-красным светом, а затем потухая. Наступает полная темнота. Затем снова красный, затем снова черный, красный, черный. В краткие мгновения во время вспышек туннель искажается, его стены словно дрожат перед глазами. Сирена пронзительно кричит, арка туннеля лишь усиливает ее. Он смотрит, как приближается мотоциклист, быстро оглядываясь назад, словно пытаясь измерить расстояние между ними и теми, кто едет следом. Он находится в ста метрах от него, быстро приближаясь, из-за черного шлема он почти сливается в тень, которая мчится к Фрэнку с рычащим мотором в кровавом свете.
Семьдесят пять метров. Фрэнк до побелевших костяшек сжимает ладони в кулаки, наблюдая, как он приближается.
Пятьдесят. Он помнит, как загорались глаза Пати каждый раз, когда тот находил чистые клочки бумаги, как скрипели графитные карандаши, пока Пати выплескивал все то, что было в его голове, на старые газетные статьи, словно чернила на нотные листы. Наброски поверх набросков и так до тех пор, пока они не становились неразличимыми.
Двадцать пять. Он помнит, как Пати кривил уголком рта каждый раз, когда произносил имя Фрэнка, его мимолетную улыбку, обнажающую ряд мелких зубов.
Десять метров. Пять. Мотоцикл проносится мимо, не замедляясь, так близко, что Фрэнк чувствует запах бензина, воздух мягко касается его лица, словно рука ложится на щеку. Он оборачивается, чтобы посмотреть, куда едет Пати, — он вообще видел Фрэнка? Почему он не остановился? — когда раздается сильный взрыв, словно воздух, как старую бумагу, с треском разрезала уменьшенная в размерах молния, и Фрэнк вздрагивает.
Дракулоиды сворачивают, останавливаясь в нескольких метрах от транс-эма, но Фрэнк едва это замечает. Он видит только, как вырвавшийся из бластера впереди стоящего дракулоида луч, не задев транс-эма, подстреливает заднее колесо их лидера. Его мотоцикл начинает вилять, неровно скользя по асфальту, а затем с грохотом падает, отбросив своего водителя и несколько раз перевернувшись.
Фрэнку наконец удается, пошатываясь, встать на ноги. Человек лежит всего в паре метров от него, спрятав руки под грудью. Фрэнк кидает осторожный взгляд на дракулоидов, которые кажутся почти застывшими. Они стоят, будто жнецы, по одну сторону транс-эма, словно за невидимым барьером, и чего-то выжидают.
Фрэнк осмеливается сделать шаг вперед, как внезапно человек оживает, вскакивая на ноги с бластером в руке, снимает с себя шлем и откидывает его в сторону.
Его волосы ярче, чем кровь и цвет боевого клича, громче, чем прозвучавшие выстрелы бластера, которыми он убивает двух дракулоидов прежде, чем Фрэнк успевает моргнуть. У него бледное и напряженное лицо, но намного более живое, чем Фрэнк помнит. Его глаза возбужденно сверкают, настолько ярко, что они могут затмить звезды.
— Гоул! — кричит Пати охрипшим и надломленным, но несомненно своим голосом. — Тебя не должно быть здесь! — он делает еще один быстрый выстрел, и дракулоиды наконец-то вспоминают, что должны убить его. Они бросаются вперед, вытаскивая свои бластеры, а Фрэнк бросается бежать.
Он сокращает несколько метров между Пати и собой и буквально кидается на него, обнимая его руками за плечи и осознавая, что это действительно он — это настоящий Пати. Это его Пати, с окрашенными в ярко-красный цвет волосами, в черной одежде, но с цветным блеском в глазах, и это он.
Фрэнк фактически сбивает Пати с ног, — выстрел дракулоида пролетает мимо в том месте, где только что была его голова, и они оба валятся на землю. Фрэнк все также сжимает его в своих объятьях, и черта с два он его отпустит сейчас. Нахер дракулоидов. Он не отпускает его, не отводит с него взгляда, просто чтобы потом не повернуться и не обнаружить, что Пати растворился в дыму.
Пати фыркает, когда падает на землю, слышится хруст, словно от осенних листьев под ботинками, потом он хрипит, когда Фрэнк валится на него сверху, — но затем он давится смешком, настоящим, по которому Фрэнк так скучал, и его глаза сияют, когда он смотрит на Фрэнка, и, о боже, это действительно он.
Фрэнк едва сдерживается, чтобы не поцеловать его, черт возьми.
— Гоул, — выдыхает Пати, улыбаясь, правда улыбаясь, сверкая своими мелкими зубами и смотря на него своими теплыми, как мед, как летние вечера и все любимые Фрэнком вещи, глазами. Фрэнк чувствует, как бьется сердце Пати в грудной клетке под его ладонями. Скачет. Колотится. Заставляет его грудь ходить ходуном.
— Да? — Фрэнк обнаруживает, что шепчет. Это все похоже на то, будто он попал в клише любовного романа: весь мир вокруг для него исчезает, заглушаются кричащие сигналы тревоги, исчезают драксы, вспыхивающие красные огни служат лишь для того, чтобы освещать блестящие глаза Пати, изгиб его рта, когда он улыбается, его взгляд, которым он смотрит на Фрэнка, словно он единственное, на что нужно смотреть.
Ресницы Пати дрожат.
— Тут драксы, Гоул, тут все еще драксы, — он говорит мягко и быстро, и Фрэнк почти пропускает его слова, когда Пати отталкивает его в сторону, берет свой бластер и стреляет, и дракулоид сваливается, как бумага, всего в паре футах от них. Фрэнк давится воздухом, когда Пати снова улыбается ему. Все это так внезапно, это то, о чем он запретил себе, отказывался думать. Пати вернулся… Пати в Бэттери-Сити… Пати не пытается убить его… Пати сражается против С.Л.Е.П., а не с ними… Фрэнк не знает, с чего начать.
На этот раз улыбка Пати более осторожная, почти беспокойная, тревожная, одну руку он кладет на его грудь, словно хочет удостовериться, что его сердце все еще бьется. Секунду спустя Фрэнк видит, что он снова улыбается. Все это так сложно.
— Гоул… Я могу… Я объясню после, но прямо сейчас… — он замолкает, беспомощно оглядываясь на оставшихся дракулоидов. Фрэнк кивает, вскакивая на ноги.
— Транс-эм на ходу, — говорит Фрэнк, и все так, как будто не было прошедших месяцев, потому что Пати тут же понимает то, что он имел ввиду: «можем ехать, покончим с этим и сваливаем нахер», и это все, что Фрэнку требуется сказать, прежде чем развернуться, стреляя в оставшуюся кучку драксов. Их только трое, нет, четверо, и они словно на инстинктах разбегаются в стороны, разделяясь на более мелкие цели.
Бластер висит в кобуре на бедре Фрэнка, даря ощущение холодного спокойствия, когда ближайший дракулоид сверлит его взглядом и кидается к нему, красный рот скалится в ухмылке, словно кровь под видом ужасного макияжа. Фрэнк уворачивается, отступая, чтобы выиграть время и зарядить свой бластер. Электричество вырывается со звуком щелкнувшего кнута, и дракулоида отбрасывает назад от удара, в воздухе повисает запах горелой ткани.
Только тогда Фрэнк осознает, что все остальные дракулоиды не обращают на него внимания; конечно, их мало, и они не действуют, как неуправляемая толпа, но он все равно ожидал, что на него набросится больше одного.
Но вместо этого они окружают Пати. Словно охотничьи собаки, жаждущие крови, они теснят его назад, до тех пор, пока он не натыкается на стену туннеля, шаря в поисках заряда для бластера. На лице Пати мелькает паника.
Фрэнк снова поднимает бластер, снимая двух драксов двумя выстрелами, из глазниц их масок валит дым, после чего они падают замертво, трещит электричество. Но другой дракс поворачивается к нему, вскидывает свой бластер, и Фрэнк слышит крик Пати, прежде чем чувствует, как выстрел попал ему в грудную клетку. Перед глазами все становится кристально белым, кровавая, раскаленная агония разливается по его венам, как огонь. Он закрывает глаза, понимая, что падает…