I Believe We're The Enemy

— Гоул! Крик. Напуганный до ужаса. Звуки оживших кошмаров. — Гоул! Нет! Гоул, Гоул, о боже, Гоули… Монотонный скрежет голоса дракулоида. — Отойди, черт возьми, назад, я тебя предупреждаю. Отойди от него. Ты не навредишь… Выстрелы бластера. Крик. Звук выстрела, попавшего в цель. Руки хватают за плечи, так сильно тряся, что кажется, будто голова сейчас отвалится. — Черт… все в порядке, Гоул. Слушай меня, Гоули, Фрэнки, просто слушай мой голос, все будет хорошо. С тобой все хорошо. Я с тобой, я с тобой. Давай, посмотри на меня, пожалуйста, посмотри на меня… Фрэнк обмякает, его лёгкие горят, словно он тонет, а затем его глаза распахиваются, и он жив, господи, спасибо, он жив. Все кружится, слишком быстро, будто он стоит на платформе вокзала и мир проносится мимо него на сверхскоростном поезде. Он барахтается, ударяет рукой что-то… кого-то, кто сейчас задыхается и произносит его имя в молитве. — Гоул? Гоул! Я с тобой, только дыши… Фрэнк снова моргает, и мир вдруг становится чётким, лицо Пати всего в нескольких дюймах от его собственного, у него дикие, распахнутые глаза, огненно-красными волосами он касается его щеки. Когда Пати встречается взглядом с Фрэнком, он отшатывается, прежде чем берет себя в руки. — Дерьмо, — выпаливает он. — Гоул? Ты… дракс попал в тебя? Ты упал? Я… ты в порядке? — он произносит каждую фразу вопросительно, словно он уже не может доверять себе и различить, где реальность, а где нет. Но Фрэнк трясёт головой и пытается сесть. Хах. Боли нет. Он немного ожидал, что в его груди будет большая дыра от выстрела, что он будет в агонии, но ничего этого нет. На самом деле, боли вообще нет, и он смотрит вниз — его куртка цела, хотя немного пахнет дымом. Будто в него и не стреляли вовсе. — Фр… Гоул? — Пати вцепляется в его плечи до побеления костяшек и сильно встряхивает. Фрэнк поднимает подбородок и снова смотрит ему в глаза, и когда он это делает, что-то, кажется, щелкает. Пати убирает руки. — Ты… С тобой все хорошо? — у него диковатые глаза, руки трясутся, дыхание рваное, вырывается из лёгких, как пули. Тревожная сирена все также орёт, мигают огни, но все это так далеко. — Я в порядке, в порядке, — хрипит Фрэнк и протягивает руку, но Пати только моргает, будто не понимает, что от него надо. — Чувак, помоги мне встать, — голос Фрэнка больше не сиплый, и говорить тоже не больно — словно он полностью выздоровел. Пати на мгновение колеблется, оглядываясь на выход, словно поддаваясь искушению сбежать, прежде чем принимает решение, обхватывая запястье Фрэнка и поднимая его на ноги. Фрэнк впервые чувствует себя надёжно за долгое-долгое время. Пати снова оглядывается назад, на мёртвых дракулоидов, распластавшихся на дороге, а затем поворачивается к Фрэнку. Это он. Фрэнк ещё не до конца осознает это: перед ним Пати, он вернулся и больше не пытается убить его. Фрэнк прекрасно понимает, что через несколько минут, как только адреналин иссякнет, он сразу впадет в сильную панику, но сейчас он спокоен. — Не сейчас, — шипит Пати в тот момент, когда Фрэнк открывает рот. Его рука снова касается его груди, и он оглядывается на транс-эм. — Мы должны… ты можешь идти? Нам нужно уходить. Их скоро будет больше. Нужно уходить, сейчас же. — Я в порядке, — Фрэнк от негодования шлепает по руке Пати, несильно, но тот отшатывается. На долю секунды он выглядит так, словно ожидает, что Фрэнк ударит его. Но это чувство проходит, и на его смену приходит решимость; он выглядит так знакомо, совсем как тот человек, которого Фрэнк помнит, и от этого кружит голову. Пати слишком крепко сжимает его плечо, почти таща Фрэнка к транс-эму, хотя он вполне в состоянии идти сам. Пати толкает его на пассажирское сиденье, а сам садится на место водителя. — Я могу вести, — говорит Фрэнк, но Пати игнорирует его. — Серьезно, чувак, что, черт возьми, происходит? Пати снова кидает взгляд на вход в Бэттери-Сити и матерится, кусая нижнюю губу и переключая передачи. Фрэнк наклоняется вперёд, чтобы посмотреть, что Пати там увидел и… черт. Оттуда стремительно приближаются драксы, целый взвод, они несутся, словно смерть, и видимые только в те редкие секунды, когда вспыхивают красные огни. — Пати, блять, поехали, — черт возьми, ну нет, их не схватят сейчас. Ни за что. — А что ты думаешь, я делаю? — огрызается Пати, снимая сцепление и крутя руль, боковое зеркало едва не задевает стену туннеля, когда машина разворачивается. Слышен визг шин о асфальт, запах горящей резины заполняет нос Фрэнка, и машина устремляется вперед, стрелка спидометра подскакивает. Фрэнк вытягивает шею, оглядываясь назад на приближающийся отряд С.Л.Е.П. — быстро, слишком быстро. К тому моменту, когда транс-эм вылетает из туннеля навстречу иссушающей жаре и пыли, мотоцикл лидера несется всего в трехстах ярдах от него. — Не останавливайся, — предупреждает Фрэнк, когда видит, как Пати, нахмурившись, смотрит в боковое зеркало, от него исходят волны тревоги. Пати набирает воздух. — Я и не собираюсь, — у него резкий голос, слишком, и на секунду у Фрэнка начинает зудить кожа и бухать сердце от мысли о Пати версии С.Л.Е.П., с холодными глазами и ледяными пальцами, сжимающими горло Фрэнка. Затем он моргает, а Пати недоуменно смотрит на него, словно может читать мысли Фрэнка. — Это всего лишь я, Фрэнки, — бормочет он. — Это действительно я. Фрэнк сглатывает. — Я знаю, — говорит он, и самое лучшее в этом то, что это правда. Это действительно Пати — об этом говорит то, как он произносит его имя. Фрэнк снова кидает взгляд на приближающихся дракулоидов и шипит. Они все ближе. — Почему они все преследуют тебя? — Фрэнк разворачивается обратно на своем сиденье, уговаривая машину ехать быстрее. Вдалеке он видит границу Зоны 1 — на плоском, бесплодном ландшафте, кажется, что она близко, но до нее еще не меньше мили. — Почему они вдруг захотели тебя убить? Почему… как ты… — Потом, — скрипит Пати. — Блять, Гоул, они приближаются. В последний раз, когда они с Пати имели дело с драксами, — и Корсом, — кроме них были еще Кобра с Джетом. Группой они бы легко смогли расправиться с таким количеством дракулоидов. Но сейчас их только двое, и Пати за рулем, и Фрэнк не уверен, что они в состоянии драться. Но транс-эм — старая машина, ничто по сравнению с новыми, гладкими моделями, которые выпускает С.Л.Е.П., так что никаких шансов, что они смогут оторваться от них. Фрэнк кривит лицо, думая над планом, а потом поворачивается к Пати. — Ладно, — говорит он, — просто продолжай вести машину, окей? Пати не отрывает взгляда перед собой, но говорит. — Почему бы тебе не… черт, Гоул, что ты делаешь? Вернись назад! Фрэнк шарит в бардачке, находит то, что нужно, вертится, вскарабкиваясь на спинку сиденья и чуть не подскальзываясь, когда открывает крышку люка. Он высовывается из него почти полностью, болтая ногами, и Пати цепляется за них одной рукой и пытается затащить его обратно в машину. Отряд С.Л.Е.П. на байках все также преследует их, они все ближе, словно дикие псы, и Фрэнк бросает им ухмылку, ветер рвет его волосы и заставляет глаза слезится. Они движутся слишком быстро, из-за силы притяжения он почти вываливается из машины, земля проносится мимо в дымке, пыль режет кожу словно осколками. Байки, кажется, быстро набирают обороты, черные козырьки мотоциклистов блестят, как клинки ножей на солнце. Фрэнк успокаивается, делает вдох, выдергивает чеку из гранаты и швыряет ее как можно дальше. Та почти сразу теряется среди пыли, кувыркаясь под волнами сухого жара и рычащей резины. Фрэнк заскакивает обратно в машину, с глухим стуком падая на сиденье. — Гони! — он слышит свой отчаянный крик, задыхаясь от пыли и сухого воздуха. Пати пялится на него. — Это было… Гигантский взрыв. Это оглушающе: трясется земля, дрожит воздух, Фрэнк закрывает уши руками, обнаруживая, что маниакально улыбается. Позади них в воздух, будто кометой, взрываются грязь и дым, вокруг падают большие земляные комья. Падающая грязь и тлеющая трава, все вокруг плавится, на крышу обрушивается пронзительная канонада, проваливаясь и в открытый люк. Фрэнк захлопывает его, пыль сыпется на его голову и руки. Пати все так же смотрит, уставившись широко распахнутыми глазами и раскрыв рот. — Гоул… Откуда у тебя граната? Фрэнк устало машет рукой. — Позже, — вторит он, и Пати тихо вздыхает, но не спорит. — Пристегнись, черт возьми, — говорит Пати, и Фрэнк усмехается. Они едут и едут, а он все не перестает улыбаться.

***

Пати останавливается, когда ночь поглощает пустыню, просачиваясь глубоким индиго в каждую щель, собираясь в трещинах и погружаясь в глубокие лужи. Фары мигают, включаются и выключаются, включаются и выключаются, выплевывая азбуку Морзе — недалеко, ехать осталось немного. Даже когда аккумулятор садится, а день заканчивается, у Фрэнка занимает добрый час, чтобы наконец убедить Пати остановиться. Когда они это делают, Пати беспокоится — его пальцы и бедра подрагивают, а сам он нервно поглядывает в зеркала, будто драксы все так же преследуют их, выжидая, когда он немного ослабит бдительность и они смогут напасть. — Серьезно, все с нами хорошо. Никто нас не схватит, — снова повторяет Фрэнк, уже чувствуя себя заевшей пластинкой, но Пати не слушает его; он сжимает челюсть, сузив глаза. Темноте не удается скрыть синяки под его глазами. — Ну же, Пати. Хотя бы давай я поведу? Ты выглядишь очень уставшим. — А ты выглядишь как тот, кого чуть не убили, — категорически говорит Пати, и Фрэнк тяжело вздыхает. — Нет, не выгляжу. — У тебя волосы обгорели, и ты пахнешь дымом, — отмечает Пати. — Я бы не стал считать это твоим повседневным видом. Фрэнк закатывает глаза, складывает руки и надувается, но слишком большая улыбка мешает ему это сделать. — Хорошо, что ты вернулся, Джи, — слышит он себя, прежде чем сбить фильтр и выскользнуть из машины. Пати лишь слегка улыбается, до побелевших костяшек сжимая крепче руль. Но в итоге Фрэнк все равно слышит, как Пати со вздохом вылезает из машины. Мир внезапно становится намного тише, когда двигатель машины оказывается выключен; тишина почти сжимает, словно питон из огромного моря небытия, с каждым выдохом обвивающийся все туже и туже вокруг Фрэнка, угрожающий с преувеличенной медлительностью превратиться в нечто опасное. Наполняющий новыми страхами, секретами и опасностями с каждой секундой до тех пор, пока не останется места. Короткие паузы — это блаженство. Долгое молчание же пугает. — Вау, — слышит он приглушенный голос Пати. — Смотри, Гоул. Посмотри на звезды. Фрэнк делает это впервые за очень долгое время. Раньше он никогда не обращал внимание на то, насколько мир был загрязнен световым смогом до Великого Пожара и Гелиевых войн в 2013. Ночное небо было тускло-коричневым, в лучшем случае тускло-синим, испачканное светом городских улиц и банков электричества, лучи света собирались и препятствовали ночи опуститься на землю. Теперь же городов почти нет, и это видно. Темно, но небо в огнях. Пати дрожит, запрокинув голову назад, и смотрит наверх, его глаза широко раскрыты от чего-то, близкого к удивлению, руки скрещены на груди от холода. Фрэнк подходит к нему, зубы начинают стучать, но Пати, кажется, почти этого не замечает. — В Бэттери-Сити звезд не было видно, — шепчет Пати, словно это что-то вроде секрета, что-то, что нужно передавать из рук в руки, нервно переглядываясь. — Я имею в виду, что большую часть времени я был внутри, но… было слишком много огней, чтобы что-то разглядеть. Город был слишком ярким. Он оглядывается и вздрагивает, как будто почти забыл, что разговаривает с Фрэнком. Звезды восхитительны. Фрэнк считает, что Пати прекраснее солнца, луны или любого скопления галактик. Он помнит, как в Бэттери-Сити учителя в школах говорили о «туманностях», «Большом взрыве» и «конечности Вселенной». Из-за всего этого он чувствовал себя очень, очень маленьким, но прямо сейчас, когда над его головой открылся целый космос, он уверен, что этот крошечный уголок вселенной — самое важное место. Пати жуёт губу. Фрэнк моргает и смотрит на него, замечая тёмные пятна на его челке, где краска и осветлитель не очень хорошо легли. — Как ты вернул цвет? — наконец спрашивает он, и, не задумываясь, протягивает руку и убирает прядь волос с лица Пати. Тот вздрагивает, слегка отшатываясь, словно пальцы Фрэнка его обжигают, и тот отдергивает руку. — Нет, все нормально, — говорит приглушенно Пати, торопливо, будто не хочет отпугнуть Фрэнка. — Я… С.Л.Е.П. конфискует много незаконных вещей и быстро уничтожает их, но мне удалось кое-что стащить, — он корчит лицо. — Краска была только на растительной основе, так что ее надолго не хватит, но я просто хотел… Я хотел выглядеть немного более… нормальным, после того, как выберусь, знаешь? — говорит он быстро, ерзая и избегая смотреть Фрэнку в глаза. — Подожди, — Фрэнк складывает руки. — Так… ты планировал бежать? И для начала, как ты вообще вернулся в Бэттери-Сити? Пати тихо вздыхает. В черной одежде он выглядит невероятно бледным, невероятно хрупким, фарфоровым и готовым разлететься на части при малейшем прикосновении. Он снова поднимает взгляд на полог из звезд и планет над ними. — Я не хотел, чтобы они… нашли меня, наверное. Это было… Я просто долго шел после того, как ушел. Он бросает на Фрэнка взгляд, возможно, слегка обеспокоенный, и Фрэнк вспоминает руки, сжимавшие его горло, и отчаянные глаза Пати, когда он умолял Фрэнка о помощи, даже когда Фрэнк отказался. — И типа, я просто думал и вспоминал небольшими фрагментами, по кусочкам. Знаешь, однажды они дали мне все лекарства сразу и я просто… — он издает тихий смешок, неуверенный, такой, когда ты не знаешь, как выразить всю ту какофонию, что находится в твоей голове. — Так что, когда драксы нашли меня, я просто вернулся в Город и нашел те лекарства и принял столько, сколько мог при первой же возможности. А потом я проснулся и мог снова нормально мыслить. Фрэнк чувствует, как его сердце пропустило удар, как если бы он ехал на машине и та бы вдруг остановилась без предупреждения, отчего сердце вздрогнуло бы в груди. — Ты пытался убить себя? — Пати долгое время молчит, и горло Фрэнка сжимается все сильнее с каждой секундой. — Я не знаю, — наконец беспомощно говорит он. — Я имею в виду, это была просто мысль. Я не знал, как они действуют, помогут ли они мне понять, что происходит, или же убьют меня или… Я не знал. Ночь внезапно кажется еще на десять градусов холоднее. Фрэнк хочет сказать Пати, что все в порядке, но не уверен, что это так. Пати мог умереть. Не от дракулоида, не от Корса. Ни от какой опасности в пустыне или даже в Бэттери-Сити. Он мог просто покончить с собой. Фрэнк не хочет думать о вероятности такого исхода. — Я рад, что ты не умер, — тихо говорит он и делает шаг вперед. Пати смотрит на него пустым взглядом безнадежных, опустошенных глаз, его искусанные губы растягиваются в усталой улыбке. Фрэнк скучал по ней. — Я не знаю, почему, — у Пати потертый голос, источенный наждачкой и эрозией. — Я все испортил, помнишь? Все дошло до того, что всем стало бы только лучше, если бы меня не стало. Фрэнк хочет сказать миллион всего. Он хочет кричать, злиться и швыряться вещами; он хочет ударить Пати, обнять его и просто напомнить ему, что они оба здесь, они оба живы и вместе, и это самое главное. Он хочет сказать миллион вещей, но не может выдавить из себя ни слова. Фрэнк смотрит на Пати, который держится на одной решимости и чистой удаче, в его глаза, в которых он видит отчаяние и бесчисленные часы в белых комнатах С.Л.Е.П. с лезвиями и электричеством. Фрэнк смотрит прямо на него, и Пати смотрит в ответ, но Фрэнк не может произнести ни слова. Поэтому вместо этого он делает самую простую вещь: поднимается на носочки и целует Пати.