***
Почему-то именно вторник был особенно оживленным в главном кампусе университета. Шум вокруг сопровождался шутками студентов, смехом и звоном посуды. В кафе было как обычно многолюдно, так что Руби про себя радовалась за то, что они с Уолтером успели занять место еще во время класса, когда основная часть студентов была рассредоточена на лекциях. Прошедшая неделя выдалась веселой. Руби не назвала бы ее загруженной, потому что большую часть времени уделила именно развлечениям и походам на тусовки, будто бы после Лос-Анджелеса особенно нуждалась в этом. Контраст ребят из студсовета и того, каким был народ на этих вечеринках — был, конечно, колоссальный, хотя Стенли отчаянно пыталась напомнить себе о том, что была в этих компаниях всю свою жизнь. В прокуренных травой домах, на заблеванных задних дворах и среди прожженной старой мебели, от которой так пахло сыростью и пивом. Может, в этом было гораздо больше хороших вещей, но Руби предпочитала видеть именно это. Когда она сидела на заднем дворе, пытаясь прийти в чувство после кучи выпитых коктейлей, единственное, о чем она могла думать — то, как мучает ее совесть из-за того, что после возвращения в Сан-Диего они с Эви практически не общались. В глубине души Руби было даже стыдно за то, в каком состоянии она была в тот вечер и что все вокруг казалось ей таким омерзительно-привычным, что Эви вряд ли изъявила бы желание общаться с ней. А может, возвращаясь во все эти вечеринки, Руби бессознательно хотела отдалить от себя Эви. — Я уже и забыл, какой ты бываешь дикой, — Уолтер прижался к уху девушки так внезапно, что она едва ли не подпрыгнула на месте, хватаясь пальцами за край стола. — Иногда нам очень даже полезно ссориться. Руби слабо улыбнулась, позволяя парню гладить ее колено и касаться губами мочки уха. Не было смысла скрывать, что прошлая ночь была действительно невероятной, и Стенли не могла объяснить это себе, но иногда ей ужасно нравилось, когда Уолтер был с ней груб. Ее заводили его уверенные движения и то, как одной рукой он с легкостью мог перевернуть ее на живот, а затем, мгновенно притянув к себе, отвесить звонкий шлепок по ее ягодицам. — Я не люблю ссориться с тобой, — вполне серьезно заявила Руби, прижимая ногу ближе к ноге парня. — К тому же, когда ты пытаешься задеть меня сам знаешь чем… — Ладно, детка, мы же решили, — Уолтер даже смягчился, поправляя темные волосы Стенли и осторожно проводя большим пальцем по ее щеке. — Можешь зависать со своей подружкой сколько посчитаешь нужным. Кстати, что-то давненько я не слышал о ней. — Это все ради того, чтобы ты меньше фантазировал, — ухмыльнулась та, лениво кидая взгляд на часы и осознавая, что ей нужно собираться на лекцию. — Нам нужно идти, твой класс находится в другом кампусе, так что ты можешь опоздать. Может, в другой раз Руби не обратила бы на это никакого внимания, но тогда, идя с Уолтером по коридору и проходя мимо библиотеки, она кинула взгляд в большие окна, словно про себя надеялась на какую-то чудесную встречу. И уже практически поворачивая за угол, она взглядом наткнулась на знакомую фигуру, сидящую на привычном месте. Сердце Руби мгновенно пропустило удар, а затем еще один — быстрее, и затем — еще быстрее. Она, казалось, ощутила эту внезапную дрожь в коленях и какое-то приятное волнение, что не смогла отказать себе в удовольствии увидеться с Эви хотя бы на минутку. — Уолтер, я совсем забыла, мне нужно взять один учебник в библиотеке, поэтому я вернусь, — неловким движением показав пальцем на дверь, Руби остановилась. — Тогда увидимся вечером, — кивнул парень, оставляя быстрый поцелуй на губах Стенли. Подкравшись к Эви со спины, Руби была крайне счастлива, что подруга не заметила ее. Ее сердце волнительно трепетало в груди, когда она закрыла глаза Митчелл ладонями и стала ждать, отгадает ли Эви ее на этот раз, и в очередной раз Эви накрыла ее руки. — Руби! — возбужденно протянула она, оборачиваясь и улыбаясь девушке во весь рот. — Как ты угадала? — пытливо поинтересовалась та, осознавая, что Эви узнала ее слишком быстро. — Твои ногти. Они короткие, а Джоди предпочитает отращивать их, теперь ты не одурачишь меня. С глупой улыбкой Руби потянулась к подруге, обнимая ее за шею и прижимаясь так близко, насколько это позволяло их неудобное положение. Все мысли об учебе мгновенно вылетели из головы Эви, и теперь все, о чем она могла думать — была Руби, усевшаяся рядом и разглядывающая ее брюки. — Я шла мимо библиотеки и увидела тебя, будто знала, что ты будешь здесь. — Это почти мой второй дом, — пожала плечами Эви, стараясь игнорировать, как прекрасно-туго было в ее груди из-за радости от встречи с Руби, даже если это было минутное столкновение с той. — Как твоя учеба? На прошлой неделе ты говорила, что у тебя куча заданий. — Да… Типа того, — Руби было почти неловко из-за того, что учебы было не так уж и много, но она почему-то ужасно терялась, когда встречалась с Эви, и ей просто хотелось разобраться с этим наедине. — Но все налаживается. Я просто хотела сказать, что мне жаль, что после Лос-Анджелеса мы почти не пересекались… Эви плотнее прижала ноги к полу, пытаясь перенаправить свои мысли и действия на что-то отвлеченное. Она будто бы специально контролировала то, как вертит ручку между пальцев, как шуршат книги в чужих руках, как кто-то печатает за ноутбуком — что угодно, лишь бы не думать о том, почему это странное чувство встревоженности и возбужденности оседает на ее сердце, когда Руби пытается заговорить об этом. — По крайней мере, мы переписывались, — слабо улыбнулась Митчелл, и Руби мгновенно опустила ладонь на ее руку, словно пытаясь прекратить эти нервирующие движения ручкой. — Уолтер сказал, что в пятницу будет отличная вечеринка, может, ты хочешь пойти? В глазах Руби можно рассмотреть надежду, но Эви прячет взгляд — ей проще потупить его в книгу, потому что кажется, если взглянуть подруге в глаза, то непонятное чувство смущения и стыда тотчас зальет ее щеки, как тогда, во время игры, когда Стенли навалилась на нее сверху, а за минутным молчанием послышалось сбитое дыхание. — Если честно, я уже обещала Роджеру, что вечером мы пойдем гулять, — Эви неловко заерзала, но почти тут же вскинула голову и улыбнулась подруге со встречным предложением. — Приходи сегодня вечером к нам с Джоди, мы собирались заказать пиццу и посмотреть какой-нибудь фильм. К тому же, у меня есть для тебя небольшой подарок, приходи! Тихо рассмеявшись, Руби накрыла коленку Эви и несильно сжала, продолжая смотреть подруге в глаза и думать про себя о том, как же сильно она соскучилась.***
Джоди была в восторге, узнав, что Эви пригласила к ним Руби, потому что Эви чаще всего была тихой и занудливой во время просмотра фильмов, а Руби производила впечатление той, с кем можно было обменяться ехидными шуточками. Впрочем, Эви, сидящей в центре, вряд ли было бы это по душе. Они долго спорили, какую заказать пиццу, и в итоге взяли две большие коробки, каждая половинка в которой была совершенно разной. Джоди заботливо принесла с кухни три стакана и большую бутылку ванильной колы, а затем проверила состояние закачки фильмов. Их просмотры всегда были неожиданностью для Эви, потому что та никогда не знала, что будет смотреть в этот раз, но с тех пор, как Джоди узнала, что Руби присоединится к ним, она поставила на загрузку еще два дополнительных фильма, на случай, если возникнут споры. За окном уже было темно, так что в комнате было особенно атмосферно. За несколько дней, пока Эви была в Лос-Анджелесе, Джоди успела купить неоновые розовые лампы, о которых всегда мечтала, и теперь они были красиво развешаны по периметру стены, заливая комнату мягким розовым светом. На стороне же Эви по-прежнему висели вертикальные светлые гирлянды, которые придавали особый уют ее уголку, где не было развешано множество плакатов и фотографий, в отличие от стороны Джоди. — Эй, я рано? — замялась у порога Руби, когда Джоди распахнула перед ней дверь, а в комнате она не заметила Эви. — Нет, конечно, заходи, — обняв девушку, Джоди приняла из ее рук небольшую картонную коробку. — Эви на кухне, она сейчас вернется. Коротко кивнув, Руби осторожно прошла в комнату, оглядываясь по сторонам. Она была здесь впервые, и это казалось ей чем-то таким личным, словно она только что с головой нырнула в жизнь Эви, позволяя себе знать все интимные подробности. Обычно то, каким был уголок студента, говорило о многом, как это было еще в школе, когда у каждого были свои шкафчики, украшать которые было чем-то особенным. Но над кроватью Эви практически ничего не было — гирлянды, еженедельный список дел, цитата из книги Дейла Карнеги, несколько открыток из разных стран и небольшая фотография с парнем. Удивительно, что они были настолько похожи, что, знай она Роджера в жизни, то подумала бы, будто она встречается с братом… — Рассматриваешь фотку с моим братом? — даже стоя спиной, Руби чувствовала, что Эви улыбалась ей. — Прости, — тут же обернувшись, Руби сделала шаг от кровати. — Люблю рассматривать чужие уголки. Я думала, что на фото ты и Роджер… В какой-то момент Стенли даже почувствовала себя такой идиоткой, ведь они с Эви общались уже пару месяцев, и наверняка где-то на странице подруги были фотографии с Роджером, но Руби даже не додумалась найти их, хотя бы из чистого любопытства. К тому же, Эви действительно не очень любила фотографироваться, поэтому, количество ее фото где-либо сводилось к минимуму. — Джоди постоянно говорит, что наши отношения напоминают инцест, — обернувшись в сторону подруги, Эви хмыкнула. — Хотя именно она нас и свела. — Ты должна благодарить меня за такого парня, он буквально боготворит тебя. Джоди приземлилась на кровать Эви первой, хлопая ладошкой рядом с собой, чтобы Митчелл перестала закатывать глаза и уселась на место. Когда все трое, наконец, расположились на кровати, Эви накрыла их ноги легким покрывалом, на которое положила коробки с пиццей и начос, принесенный Руби. На самом деле, Руби знала, как сильно Эви обожает начос, потому что любимым их местом была мексиканская закусочная «Тако Белл», из которой Митчелл было невозможно вывести. Из небольшой подборки фильмов они решили посмотреть все-таки «Фриду», поскольку все трое достаточно любили искусство, чтобы посмотреть нечто подобное. Руби, конечно, была взволнована больше всего. Однажды, пару лет назад, она была на выставке Фриды, и с тех пор не могла отделаться от этого чувства восхищения. Так, в полумраке и при громко включенных динамиках, они смотрели фильм, перекидываясь фразочками и мельком обсуждая творчество художницы. Эви все хмурила брови, пытаясь сконцентрироваться на фильме, но Руби и Джоди без конца хихикали над ее ухом, а затем дурачились над занудством подруги. Однако стоило на экране появиться сцене с танцем, как Эви буквально вжалась в стену, понимая, что Фрида собирается танцевать с другой женщиной, и если в самом этом действии не было ничего предосудительного, но то, каким образом это было снято и какое напряжение витало в воздухе — заставило девушку замереть. Ее сердце моментально забилось, как если бы она смотрела нечто интимное, а кусок пиццы едва не застрял в горле. Казалось, что Джоди совершенно не волновала эта сцена, потому что она продолжала хихикать и дурачиться, а Руби, сидящая слева, лишь вторила той. — Почему они не показывают лицо ее мужа во время танца? — осуждающе протянула Джоди, вытирая тыльной стороной ладони рот. — Я бы хотела видеть выражение его лица! Эви едва сглотнула, настолько туго и болезненно это было. Казалось, что воздух просто не поступал в ее легкие, а когда носок Руби игриво пихнул ее ногу, Митчелл и вовсе захотелось уйти. В поведении Руби вряд ли было что-то флиртующее, потому что она смеялась вместе с Джоди, но Эви все равно не могла отделаться от той мысли, насколько волнительным все выглядело для нее. И то, как Руби несколько раз толкнула ее носком и то, как прижала свое колено ближе к ее ноге, и то, как она смеялась на ухо: «Это действительно впечатляюще». Эви захотелось расплакаться и с раскрасневшимися от смущения лицом переспросить: «Впечатляюще?». Это было горячо, это было вызывающе и безумно волнующе, и от этого простого танца у нее было в тысячу раз больше эмоций, чем если бы она смотрела на очередную сцену в любовной мелодраме, где парень порывисто целует девушку. У Эви было время подумать над этим. К концу вечера, доев всю пиццу и начос, довольные фильмом, они валялись какое-то время на постели Эви, обсуждая Фриду и искусство. Джоди не переставала говорить, какая Руби классная и веселая, и даже предложила устраивать им такие вечера почаще, что Стенли, конечно же, сочла хорошей идеей. Когда Джоди скрылась в ванной, а Руби уже собиралась уходить, Эви окликнула ее, неожиданно вспоминая про блузку, купленную на той неделе. Удивительно, что у нее до сих пор не было времени, чтобы подарить ее подруге. — У меня кое-что есть для тебя, — засуетилась Митчелл, ища в шкафу проклятый пакет с магазина. — Я очень надеюсь, что это не слишком, потому что мне показалось, что тебе очень пойдет… Протянув пакет Руби, Эви даже смутилась, с каким лицом отпрянула от нее подруга, словно получила какое-то бриллиантовое ожерелье. Растерянность на лице девушки была настолько откровенной, что Митчелл даже подумала о том, что совершила какую-то чудовищную ошибку. — Эви… Что ты… Я имею в виду, эта марка чудовищно дорогая! — Нет-нет, все в порядке, — румянец выступил на щеках девушки, а в грудной клетке все заныло, как если бы Руби внезапно толкнула ее. — Я могу себе это позволить. — Я даже никогда не переходила порог таких магазинов. Руби медленно вытащила блузку, рассматривая ее настолько жадно и восхищенно, но Эви чувствовала себя не в своей тарелке. Она понимала, что основная часть студентов не может позволить себе большинство вещей, которые есть у нее, благодаря состоятельности ее отца, и благо что она уговорила его, чтобы жить в общежитии со всеми, чтобы сгладить это неравенство. Деньги никогда не были для нее проблемой, но когда дело касалось других вещей — Эви могла видеть это немое извинение в чужих глазах, если человек не мог пойти с ней в какой-то определенный ресторан или магазин. Из мыслей Эви вывел шорох одежды, когда Руби потянула свою свободную футболку вверх, явно собираясь примерить блузку прямо здесь. — Ты можешь… Эм… Ты не обязана примерять ее прямо здесь и сейчас, — отвернувшись, Митчелл пыталась унять эту раздражающую дрожь в руках. В конце концов, сколько девушек она видела в полураздетом виде! Даже в школьных раздевалках она не пялилась ни на кого так, как хотела бы сейчас смотреть на Руби. — Не говори ерунды, это займет несколько секунд… — расправив ткань на блузке, Стенли засмеялась. — Хватит уже стоять ко мне спиной, обернись! Они вместе подошли к высокому зеркалу, чтобы Руби могла посмотреть на себя со стороны. Блузка настолько идеально сидела на ней, несмотря на то, что смотрелась крайне нелепо с домашними свободными штанами. Эви не могла оторвать глаз от подруги, радуясь тому, какой счастливой она была, продолжая повторять, что не может поверить, что Митчелл сделала ей такой подарок. Сделав небольшой шаг назад и все еще наблюдая за Эви в зеркале, Руби оказалась за ее спиной, медленно обвивая ее талию и прижимаясь сзади. — Спасибо, это невероятный подарок! Руби положила голову на плечо Эви, продолжая смотреть на их фигуры, сливающиеся воедино. Руки Эви осторожно легли на ее ладони сверху, а голова чуть наклонилась, чтобы прижаться ближе к подруге. В тот момент ей было так спокойно и одновременно волнительно, с Руби всегда все было так. Эви смотрела на них — в этом приглушенном розовом свете, в обнимку перед зеркалом, и думала о том, что это, вероятно, лучший момент за прошедшие полторы недели с тех пор, как они были в той самой гостинице в Лос-Анджелесе. Эви впервые хотелось остановить время, чтобы продлить этот момент как можно дольше.***
С каждым днем становилось все труднее. Нет, Эви не старалась накручивать себя, но мысли о том, что с ней «что-то не так», продолжали преследовать ее ежедневно, когда она мысленно возвращалась к Руби и представляла, как проведет с ней выходные или встретится в библиотеке. С какой-то стороны это стало похоже на одержимость, Эви могла считать минуты до начала лекции по социологии, чтобы скорее увидеть подругу и просто махнуть ей рукой. В классах они по-прежнему сидели раздельно, решив, что таким образом будут меньше отвлекаться, хотя время от времени Руби писала ей смешные смс прямо во время лекции, а Эви, закрыв ладошкой рот, изо всех сил пыталась сдержать смех. Эви нравилось смотреть на Руби: то, как она ходила в подаренной блузке, какие смешные носки иногда надевала, как в ней отлично балансировала какая-то легкомысленность и собранность. Удивительно, что именно после этой мысли Эви подумала о том, что именно Руби должна была всем нравиться. Руби была цепляющей, вызывающей интерес, с ней хотелось напиться и играть в дурацкий бир-понг или ходить по улицам, обсуждая какую-нибудь ерунду, или сидеть вместе в библиотеке, чтобы молчать целых два часа во время работы над домашкой. На самом деле, с Руби хотелось делать что угодно, главное — чтобы она была рядом. В один из вечеров Эви позвонил отец. Он редко интересовался о ее жизни напрямую, поскольку чаще общался с Давидом, с которым Эви поддерживала общение несколько раз в неделю. Так что когда телефон на ее кровати завибрировал, отвлекая от эссе, девушка почувствовала легкую панику, заранее предвещая что-то плохое. Однако голос отца был бодрым — таким, каким она могла помнить Саймона всю свою жизнь. Несмотря на всю его серьезную работу и рутинность в каких-то делах, отец всегда старался оставаться полным сил и энтузиазма. — Так как протекают твои дела в университете? — спустя несколько минут пустой болтовни о работе и Давиде Саймон все же задал этот вопрос. В конце концов, он же определенно звонил не за тем, чтобы рассказать о том, как протекают его дела в бизнесе. Эви даже стало смешно от этой мысли. — Все отлично, папа, как и всегда, — вложив всю серьезность в свою интонацию, Эви хотелось порадовать отца. — Пару недель назад мы со студсоветом ездили в Лос-Анджелес и представляли наш университет на фестивале. Преподаватели по-прежнему любят меня и иногда завышают оценки за мои старания, хотя я не очень довольна этим фактом. — Ты умная девочка, Эвелина, но не расслабляйся, это поможет сохранить тебе репутацию в университете. Отец всегда называл ее «Эвелина», когда был максимально серьезен, словно хотел, чтобы Эви моментально осознала, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном. Он называл ее «Эвелина», когда нанял репетиторов по французскому и экономике, когда решил перевести ее в частную школу, когда Эви впервые подралась с каким-то соседским мальчишкой, когда говорил о смерти матери. Эви больше всего ненавидела, когда отец называл ее полным именем. Это было чем-то строгим и безликим — совсем по-другому, как это воспринималось от Давида. — Ты здесь? — послышался хриплый голос с другого конца трубки. — Да, я здесь, — выдавила из себя Эви, моментально становясь какой-то расстроенной. — Один мой знакомый сказал, что сможет выделить тебе грант, чтобы затем ты могла учиться в частном университете бизнеса, уровень там гораздо выше, так что ты должна показать наивысшие результаты при поступлении. — Это замечательные новости, — она действительно любила то, чем занималась, поэтому возможность получения гранта на дальнейшее обучение чуть подняло ей настроение, что Эви даже улыбнулась кончиками губ, впиваясь пальцами в телефон. — Спасибо, я сделаю все, чтобы получить этот грант. — Вот это моя девочка, — рассмеялся Саймон, и какая-то напряженность в его голосе спала. — Так, расскажи, как там поживает твой бойфренд — Роджер? Меньше всего на свете Эви хотелось обсуждать с отцом ее личную жизнь, а к тому же Роджера — к которому любых романтических чувств практически не осталось. Она закусила губу, не зная, что должна рассказать о нем. — У него все в порядке. Мы не очень много времени проводим вместе, потому что я много учусь, а остальную часть времени посвящаю студсовету. — Вы планируете жениться или…? Я не знаю, я просто очень обеспокоен, если ты решишь создать семью так рано. — Нет, — моментально рассмеялась Эви, расслабленно выдыхая. — Нет, я не думала об этом. И уже позже, после того, когда отец кладет трубку, Эви чувствует, как в ее груди все клокочет от эмоций. Впервые она думает о том — как она выглядит со стороны. Самоуверенная богатая девочка, которая, в случае чего, всегда попросит папу о помощи. У нее хорошие вкусы, потрясающая учеба, идеальный парень. Она точно знает, как выглядит это для других. По крайней мере для тех, кто ее не знает. Но с Джоди — она веселая и дружелюбная, с Роджером — мягкая и скромная, а с Руби — она такая смущенная и невероятно впечатлительная, словно девчонка, решившая подкатить к ней на вечеринке, способна поразить ее — такую холодную и непроницаемую. Это не утешает. От этих мыслей дрожат губы, а в горле скребет от боли, потому что она знает, будто бы вся ее жизнь — притворство и какая-то иллюзия идеальности. Потому что она знает, что отец хочет, чтобы она была такой, а она больше всего в жизни не хочет расстраивать его. Потому что у каждой девушки должен быть парень, потому что она должна сидеть до ночи с учебой, чтобы получить хорошие баллы, потому что ей до безумия трудно принять тот простой факт, что иногда ей просто надоедает быть такой идеальной.***
Эви смотрела «Невидимый мир», потому что Лорен из студенческого совета говорила о нем целую вечность, прежде чем они встретились со всеми ребятами. Она, как и Митчелл, питала особенную любовь к фильмам о прошлых столетиях, поэтому была уверена, что Эви обязательно понравится, но чем дольше шел фильм, тем больше девушка убеждалась в том, что сидит перед ноутбуком настолько смущенная, что ее щеки буквально пылали. У нее было чувство, что она подглядывала за чьей-то личной жизнью, что было совершенно неприемлемо. Даже без всяких слов было очевидно, что обе героини испытывают интерес друг к другу: они не выражали его в словах или в чем-то романтическом, но каждый их взгляд или случайное прикосновение было настолько волнительным, что Эви чувствовала, как сжимался ее живот, а дыхание останавливалось. Все это происходило на фоне социальной проблемы, которая почему-то волновала девушку меньше всего. Она так ярко представляла то, что со стороны их отношения с Руби так похожи на те, которые она видела на экране, но… …Это было так дико? У Эви никогда даже не возникало вопросов относительно своей сексуальной ориентации. Не то чтобы она думала об этом. Это словно было по какому-то умолчанию, то, как это должно быть, как это у большинства. Она верила, что любовь и страсть с мужчинами обязательно придут к ней рано или поздно, верила в свой брак и детей, которых собирается родить своему мужу. Несмотря на скудные эмоциональные ощущения рядом с Роджером, она продолжала надеяться, что это когда-нибудь появится или появится другой парень — не так важно. Но парадокс заключался в том, что рядом с Руби она ощущала настолько яркие эмоции, что это перекрывало все остальное. Конечно, в течение жизни Эви прекрасно понимала, что находиться рядом с другими девочками ей было гораздо проще и комфортней, но она оправдывала это тем, что они девочки, а значит — способны лучше понимать ее. Ей никогда, действительно никогда, не хотелось целовать другую девушку или заниматься с ней любовью, потому что в своей голове Эви даже не могла представить себе такое развитие событий. Эви смотрела на поцелуй на экране и не могла дышать, она чувствовала пульсацию даже в ушах, настолько чувственно и волнительно это происходило. Ей нравилась эта невинность, не опошленная ничем, ей нравилась робкость прикосновений и такое же метание главной героини, какое чувствовала она сама. Словно подслушав мысли, Руби прислала ей фотографию из кафе, в котором она была прошлым вечером. Она сидела такая красивая, в легком платье с открытыми плечами, под приглушенным мягким светом, с этими игровыми автоматами сзади, и Эви хотелось плакать, глядя на то, насколько потрясающей была эта фотография. Ей нравилось, как небольшими волнами волосы Руби едва касались ее плеч, как темная помада украшала ее губы — Эви буквально не могла оторвать свой взгляд. Уже досмотрев фильм, она долго сидела на кровати, поджав ноги и глядя в одну точку. Возможно, Эви даже ненавидела себя в глубине души за то, что низ ее живота был приятно наполнен теплом, что случалось крайне редко, когда она смотрела подобные фильмы про женщину и мужчину. Сделав глубокий вдох, она подтянула к себе ноутбук, быстро набирая в поисковой строке: «Как понять, что ты лесбиянка». Искать. Но вместо каких-то «симптомов» она наткнулась на небольшую статью, где девушки делились своими историями об осознании себя. Жадно прилипнув к монитору, Эви вчитывалась в каждую историю, едва ли не плача от простого осознания того, что эти истории написаны буквально о ней. «В седьмом классе я влюбилась в девушку. Я не могла с ней нормально разговаривать и смущалась в ее присутствии, и не могла понять, почему. И только годы спустя поняла, что это были романтические чувства. Но я ни о чем не догадывалась, пока в старших классах не познакомилась с одной девушкой на вечеринке, и мы сразу же друг друга заметили. Мы целый день не расставались, держались за руки, обнимались, клали друг другу голову на плечо. Мне ужасно хотелось ее поцеловать, и у меня не осталось сомнений, что мне нравятся девушки». «Мне было 18 лет, я училась на втором курсе колледжа. Мы ходили на английский вместе с девушкой, о которой я никак не могла перестать думать. Я думала: «Может быть, я просто хочу с ней дружить?» Но это было нечто большее. Я была напугана, потому что прежде меня к девушкам не тянуло, и я не знала, нормально ли это. Я все глаза выплакала, потому что не знала, как люди отнесутся к этому, если узнают». «Я помню, как смотрела на свою лучшую подругу и понимала, что мои чувства слишком сильны для обычной дружбы. Я хотела быть с ней при каждой возможности. Несколько лет спустя я поняла, что отношусь к ней гораздо серьезнее, чем она ко мне. Я долго подавляла это чувство, думала: «Мне нравятся мальчики, а значит, мне не могут нравиться девушки». Я отгоняла от себя любые мысли о девчонках. Но лет в 18 эти чувства вышли из-под контроля, и я больше не могла их сдерживать. И тогда я начала учиться принимать себя такой, какая есть». Неожиданно дверь в комнату распахнулась, и на пороге оказалась Джоди, такая счастливая, что Эви невольно улыбнулась ей тоже. Тут же закрыв ноутбук, Митчелл отложила его в сторону, стараясь не думать о том, что только что она прочла. Это было явно не про нее, Эви была другой. — Что случилось? — Мы только что обнимались с мистером Вернером, — Джоди, не скидывая обувь, с размаху запрыгнула на кровать подруги, налетая на нее и крепко прижимаясь всем телом. — Прямо вот так, ты можешь себе представить? Эви слышала, как Джоди смеялась, едва не переходя в истерику. Ее тело дрожало, и она продолжала обнимать Митчелл так сильно, как только могла. — Поверить не могу, что мы действительно обнимались! Господи, ты бы только знала, как божественно он пах, я думала, что рухну там совсем без сил, как только он меня отпустит… И Джоди продолжала говорить так долго, что Эви уже успела потерять нить разговора, думая лишь об одном: с подругой она не испытывала ничего из тех чувств, которые преследовали ее рядом с Руби. Лишь на секунду представив себе Стенли в том же положении, прижимающую ее к себе и нависшую сверху, Эви могла почувствовать невероятное возбуждение, концентрируясь на мягкой коже Руби, на ее дыхании и голосе. И что-то совершенно спонтанное повелевало ей, когда, прервав эти восторженные рассказы Джоди, Эви выдавила как на духу: — Мне кажется, я лесбиянка.