Тонкая грань добра и зла

      — Изуми-чан, — сквозь сон я услышала приятный голос, зовущий меня, а затем почувствовала легкое касание. Как же нравилось, когда меня вот так гладили по голове, и еще в цирке для меня это было куда лучшей наградой, чем любая похвала. Я сонно потерла глаза, зевнув, и посмотрела на того, кто меня разбудил. Конечно, его руки и голос я узнала бы из тысячи, это был Бьякуран. Он с улыбкой наблюдал за мной, а в его глазах читалось умиление. — Тебе надо покушать. Будешь есть тут или пойдешь со мной к остальным?       — Ммм… — протянула я, еще не до конца проснувшись, и хотела потянуться, но что-то держало меня за талию, мешая сделать это, и не отпускало. Я с легким удивлением посмотрела вниз и увидела мою новую знакомую Блюбелл, которая в будущем была моей подругой. Мы заснули вместе ночью, и сейчас она все еще спала, обняв меня. — Я пойду с тобой, заодно познакомлюсь с твоими Хранителями.       Бьякуран кивнул, но я едва заметно нахмурилась. Мои слова были только полуправдой, потому что на самом деле стены палаты уже будто давили на меня, хотя я и пробыла здесь не так долго. Я чувствовала себя потерянно и ошарашено после всего случившегося, но теперь снова ощущала себя будто в каменном гробу. Мне не хотелось оставаться наедине с собой в «четырех стенах», я знала, что мне нужно постараться отвлечься, иначе не представлялось возможным предугадать, куда заведут меня невеселые мысли. Я погладила Блюбелл по волосам, отгоняя от себя печаль, в ответ на это девочка смешно наморщила носик, но не проснулась. Смотря на нее, я не смогла сдержать улыбку, пусть и приправленную грустью.       — Она такая милая, — сказала я, повернувшись к Бьякурану. Однако в его взгляде вместо доброты или нежности к девочке, которые я ожидала увидеть, я прочитала только горечь потери, а потому покачала головой. — Прошу, не вини себя. Я не знаю точно, что случилось в этом времени, но не могу вынести, когда ты смотришь на меня таким взглядом.       Бьякуран вздохнул, широко, но фальшиво улыбнулся и присел перед больничной койкой. Я заглянула ему в глаза и сжала его ладонь. На миг мне показалось, что наши сердца забились в унисон, хотя я не могла этого никак определить. Несмотря на ту смелость, с которой я тянулась к нему в надежде стереть это выражение с его лица, я зарделась и смущенно заправила за ухо прядь. Только в этот момент я подумала о том, как, наверное, ужасно выгляжу. У меня не было зеркала, чтобы посмотреть на себя, но и так могла представить масштаб проблемы. Волосы у меня были спутаны и торчали во все стороны, лицо — помятое ото сна, да и мешки под глазами и общий изнуренный вид были мне гарантированы. Румянец на моих щеках стал отчетливее, когда я представила себе все это, но, к моему удивлению, это сделало улыбку Бьякурана чуть более искренней. На миг он будто оттаял. Блюбелл продолжала спать, будто не слыша и не чувствуя ничего, что происходит, но что-то мне подсказывало, что она просто не хочет мешать нам. Мое сердце сжалось от того, как осторожно Бьякуран коснулся моего плеча, после нашей короткой игры в «гляделки». Он будто не верил, что я здесь. Словно считал, что это его галлюцинация.       — Ты ведь реальна? — едва слышно спросил он, и в моих глазах встали слезы. Голос Бьякурана не дрогнул, когда он произносил эти слова, но отчаянной надежды в нем было не меньше. Мне тут же вспомнился наш разговор в парке, который для меня состоялся еще вчера, а для Бьякурана десять долгих лет назад.       — Конечно, — сказала я и улыбнулась настолько успокаивающе и нежно, как только могла. Теперь был мой черед утешить его и разогнать часть страхов. — Это все реально. Я здесь, рядом с тобой, — я потянулась к его голове и, не почувствовав сопротивления, прижала ее к своей груди, чтобы Бьякуран мог услышать биение моего сердца. Мужчина замер, а затем сжал свободной рукой простынь с такой силой, что она едва не порвалась. — Запомни, ты не один. Здесь все реально, а потому даже не думай о другом. Ты ведь помнишь эти слова?       — Как я могу их забыть? — глухо сказал он и прикрыл глаза. На несколько минут комната погрузилась в тишину. Когда Бьякуран отстранился, его глаза все еще выражали боль, но, казалось, что с его плеч упал огромный груз. — Спасибо тебе. За то, что вернулась ко мне, пусть даже не собиралась.       — Я смогу все изменить? — спросила я с каким-то невольным отчаянием в голосе и серьезно заглянула в его глаза. — Если я вернусь в прошлое, я смогу переписать историю? Я не хочу такого будущего для нас. Я не желаю видеть твою боль.       — Думаю, да, — медленно сказал Бьякуран, обдумывая мои слова. Кажется, ему в голову еще не приходила такая мысль. Вероятнее всего все это время, пока я спала, он просто не мог думать ни о чем ином кроме того, чтобы приглядывать за мной. После моих слов в его глазах на миг вспыхнул огонек надежды. Лишь на краткое мгновение, но я была счастлива увидеть это! Мое сердце сделало кульбит в груди, из-за того, что на секундочку он стал собой прежним, таким, какого я знала.       — Тогда я сделаю все и даже больше, чтобы изменить это будущее!       В тот момент моя душа наполнилась решимостью, я твердо сказала себе, что во что бы то ни стало перепишу историю, исправлю это печальное будущее. Я смогу спасти душу Бьякурана, не позволю ему пасть в отчаяние и утонуть в ненависти. Мне нужно вернуться в прошлое и предотвратить все покушения на его семью, успев вовремя рассказать Дону Джессо об ужасном будущем. Очевидно, что сказать — гораздо легче, чем воплотить. С большой долей вероятности мне не поверят, а потому придется вертеться, как «ужу на сковороде», чтобы не допустить всего этого. И хотя я уже сейчас прекрасно знала, что не смогу нормально сражаться, и уже тем более прикрывать Бьякурана, я все равно не желала оставаться в стороне. Ведь я могла бы приглядывать за ним издалека, скрываясь под Мимикрией, и предупреждать об опасностях. Причем это я делала бы не только после возвращения в прошлое, но и сейчас. Я твердо решила, что последую за Бьякураном куда угодно, даже если он, как считают все мафиози, хочет захватить мир.       Мы знакомы не так долго, но у меня уже появилось такое чувство, будто я была рядом с ним всю жизнь. Еще в прошлом, в парке, когда он поцеловал меня, я почувствовала это… Однако осознать природу этих чувств и принять их у меня совсем не было времени, ведь на меня в тот момент упала Десятилетняя Базука, я перенеслась в будущее и оказалась запертой в каменном гробу, а после только и думала о том, как же все изменилось за эти годы. Сейчас же, смотря на Бьякурана, такого родного, нежного и переживающего за меня, я снова ощутила это: трепетание сердца, как и писали в любимых мной романах, пустоту мыслей и сладкую дрожь. Это не симпатия и не привязанность к спасителю. Нет смысла врать себе или отрицать очевидную истину, я и так знаю, что влюбилась. Забавно, но тем, кто покорил мое сердце, стал человек, пытающийся захватить мир.       Кто бы мог подумать, что я приму все так просто? В книгах обычно героини долго не могли понять природу своих чувств, а затем сокрушались, оказавшись в подобной ситуации, пытались утихомирить сердце, пока настойчивые «злодеи» ухаживали за ними. Но «злодеи» ли? Да, эти герои пытались захватить власть, если не над миром, то над страной, сражались с теми, кто толкал пафосные речи о защите любви и справедливости, порой силой принуждали героинь быть с ними. Однако все они делали это не потому, что просто захотели этого, их мотивы были глубже. Да и кто вообще мог сказать, где проходит эта грань между добром и злом? Кто решил, злодеем быть человеку или же героем?       Но это было все пустое, лишь вопросы без ответов. Я не собиралась считать Бьякурана плохим только потому, что он желал утопить Вонголу в ее собственной крови и захватить власть над миром. Пусть и косвенно, но я знала, что ему довелось пережить, как он страдал и как до последнего верил в невиновность Королевской Семьи. Однако я и не могла сказать, что одобряла его действия. Я никогда не хотела и не буду хотеть видеть вокруг себя смерти, пусть даже незнакомых людей. Если бы у меня появился хоть малейший шанс свести количество битв к минимуму, я бы воспользовалась им.       Сейчас я мало что могла, ведь в этом времени оказалась лишь недавно и нахрапом впитала в себя много новой информации. По словам Блюбелл, я не была сильным бойцом, мое пламя не было предназначено для открытых боев, а потому я даже не думала лезть в пекло. Напротив, я размышляла над тем, чтобы продолжить то, на чем остановилась моя будущая версия — сбор информации. Однако же, в отличие от той себя, я не думала умирать. Вовсе нет, ведь это сделало бы Бьякурану и всем, кого я знала, только больней. В голове сразу же всплыла фраза из книги, название которой я уже и не помнила: «Не нужно умирать ради любимых — надо жить ради них! Сражаться, рвать глотки врагов зубами, вернуться из самого Ада. Пусть избитым, пусть спустя время или из далеких краев, но прийти. Ради любимого, ради его улыбки и сияния глаз….».       «Я буду рядом с тобой, где бы ты ни был, хоть на краю света» — подумала я, твердо смотря в фиалковые омуты Бьякурана и теряясь в них. — «Даже сейчас в этом странном времени, видя тебя убийцей сотен людей, я люблю тебя».       Уничтожение Вонголы — лишь часть плана Бьякурана, и я это уже понимала. Его целью является тотальный контроль, затрагивающий весь мир. Все мафиози, за исключением Джессо, считают его злодеем. Я же просто не могу так думать о нем, ведь и сердце, и душа, и даже разум кричат не верить словам людей. Я знаю, какой Бьякуран на самом деле, я видела его доброту, отзывчивость, смелость и задор. Пусть сейчас он закрыл настоящего себя маской, что приторно улыбается и сверкает жестокостью в глазах. Я знаю, кто он, и мне этого достаточно, чтобы любить его и идти за ним.       «Клянусь, я отправлюсь за ним хоть в Ад!»

***

      — Ты все слышала, — утвердительно сказала я, одеваясь в темно-синее платье с пышной юбкой, которое Блюбелл принесла из своей комнаты. Оно было мне как раз в пору, а потому выгодно подчеркивало тонкую талию и небольшую грудь. Блюбелл вздохнула на мои слова, затем кивнула и развела руками в стороны, будто извиняясь. Бьякуран оставил нас одних после того, как мы вдвоем «разбудили» ее, и сказал, что подождет в коридоре, пока мы будем переодеваться. — Все нормально, ведь я рассчитываю стать с тобой подругами, а потому и секретов между нами должно быть по минимуму, — успокоила я девочку, поймав ее виноватый взгляд, и натянула белые гольфы. — Лучше скажи мне, в каких отношениях мы были с Бьяку в этом времени, — произнесла я, краем глаза смотря на реакцию Блюбелл. Хотелось верить, что Бьякуран тоже любил меня…       — Я не должна этого говорить, ведь это может повлиять на временные потоки, но все равно скажу. Вы… были помолвлены, — тихо ответила Блюбелл и накинула на голое тело черный плащ. Я чуть выгнула бровь, безмолвно спрашивая, действительно ли она пойдет в таком виде. — Что? — удивилась она и, сложив руки на груди, беззлобно фыркнула. — Одежда мешает мне.       — Как скажешь, — я позволила себе улыбнуться, но спустя миг опустила взгляд в пол и потеребила локон. — Помолвлены, да? — эхом повторила я, осознавая фразу. Было одновременно и радостно, и грустно услышать это, ведь моя надежда на взаимность со стороны Бьякурана оправдалась, причем сполна. Однако тут же мои губы растянулись в горькой усмешке. — И как я могла его бросить? — прошептала я, тайком утирая слезу. Все-таки было слишком больно.       Блюбелл сделала вид, что не слышала моих слов и не видела слез, стоящих в глазах. Спустя минуту, когда я глубоко вздохнула, заталкивая боль на задворки сознания, она подошла ко мне, крепко обняла, затем взяла за руку и потянула к двери. Ее безмолвная, но такая трогательная поддержка помогла мне, пришло понимание того, что эта милая девочка не просто так была моей подругой в будущем. Я провела по лицу, окончательно отгоняя печаль и натянула на лицо легкую улыбку, но, кажется, отдававшую фальшью. Я не желала заставлять других переживать за себя или демонстрировать свои страхи и горести. Ни сейчас, когда мир выглядит таким странным и жестоким, ни когда-либо еще. Я решила, что раз не обладаю большой физической силой, то хотя бы буду компенсировать ее стойкостью духа. Равноценный обмен, ведь так?       — Идем, всем не терпится увидеться с тобой! — почти радостно сказала Блюбелл, старательно пряча печаль глубоко в сердце. Как все-таки мы с ней были похожи… Я сжала ее ладонь и легко толкнула дверь, выходя в коридор, где нас уже ждал Бьякуран. Он стоял, прислонившись к стене и в костюме, состоящем из белых брюк, такой же жилетки и черной рубашки, выглядел невероятно привлекательно. Я чуть сбилась с шага, невольно задумавшись, как он так быстро переоделся, ведь в палату ко мне заходил в форме Мельфиоре, и покраснела.       За десять лет Бьякуран стал еще красивее, только в его чертах иногда сквозило слишком много хищности. Кроме того он уже не был так похож на Шарля, как раньше, от их сходства остались лишь одни и те же цвета глаз и волос. Я не могла сказать, что сожалею об этом, ведь образ напарника из цирка постепенно начал затираться под натиском того, что на меня обрушивалось. Да и Бьякуран сам стал для меня бóльшим, чем просто спасителем и другом. Пока мы шли по длинному коридору, стуча каблуками туфель по лакированному паркету, я думала над тем, стоит ли мне раскрыть свои чувства мужчине. Однако почти сразу решила повременить с этим, ведь не могла предугадать его реакцию на мое признание, да и сама еще не до конца разобралась в себе. Пока я была погружена в размышления, мы спустились на два этажа и подошли к большим деревянным дверям. Бьякуран с улыбкой открыл их для нас, и Блюбелл тут же схватила меня за руку, потянув внутрь.       — Знакомься, — сказала она, когда мы подошли к круглому столу, за которым уже сидели четыре человека. Все они, как по команде, резко встали со своих мест, стоило нам переступить порог столовой, и уже через секунду я была окружена со всех сторон.       — Меня зовут Кикё, я Хранитель Облака Маре, — первым представился высокий бледнолицый мужчина со светло-зелеными волосами и доброй улыбкой. — Мы рады снова видеть тебя, Изуми.       От Кикё исходили сила и спокойствие. Рядом с ним создавалось ощущение, что стоишь за каменной стеной. Если бы я не знала, что он является Облаком Маре, решила бы, что он Дождь. Его рассудительность и умение держать себя в руках говорили сами за себя. Сразу было понятно, что именно он лидер Хранителей Бьякурана, несмотря на свой атрибут, подразумевающий одиночество. С таким человеком, как Кике, и в бой идти не страшно, ведь всегда знаешь, что он прикроет и защитит.       — Я Дейзи, — спустя минуту сказал парень, который лечил меня недавно. Он протянул мне лапку своего страшного плюшевого зайца, который был весь в швах и бинтах, и немного пугающе улыбнулся. Я постаралась расслабиться, ведь знала, что этот парень мне не враг, да и помнила, как он помог мне. — Бубу тоже приветствует тебя, — сказал Дейзи, и я едва сообразила пожать лапку зайцу. Глаза парня в тот же миг засияли, и он смущенно уставился в пол. Блюбелл же только закатила глаза на это и громко засмеялась, запрыгнув мне на спину. Кажется, кто-то ревнует…       — Я Закуро, мелкая, — представился красноволосый мужчина и нарочито грубо взлохматил мне волосы. Я вскинулась и прикрыла голову руками, с недовольством смотря на него, чем вызвала небольшой взрыв смеха в комнате. Мне вовсе не было обидно за испорченную прическу, просто это было неожиданно, однако, видя искренние улыбки на лицах Хранителей Бьякурана, я не могла не засмеяться вместе со всеми. Через пару минут, когда все успокоились, Закуро тыкнул пальцем в человека, скрывающего лицо под красной маской. — Это Торикабуто, но он молчун, а потому ты не вытянешь из него ни слова.       — Приятно с вами всеми познакомиться, — сказала я, улыбаясь. Я не чувствовала ни капельки неловкости или смущения, и что самое удивительное — уже сейчас Хранители Бьякурана воспринимались мной как семья. У меня появилось ощущение того, что я часть чего-то огромного и прекрасного.       — Добро пожаловать в семью, — негромко сказал Бьякуран, с нежностью смотря на то, как я знакомлюсь с его Хранителями. Однако через минуту он хлопнул в ладоши, широко и почти искренне улыбнулся. — Давайте кушать, Изуми-чан наверняка проголодалась.       Я невольно засмотрелась на Бьякурана, потому что он был почти таким, как прежде. Только в улыбке была толика приторности. Мы расселись за круглым столом, и горничные стали вносить разные блюда, пахнущие настолько вкусно, что я едва не захлебнулась слюной. Передо мной ставили все мое самое любимое, даже то, о чем прошлый Бьякуран не знал. Глаза у меня разбегались от того, что я хотела попробовать, ведь я действительно давно не ела. Бьякуран, сидя справа от меня, с улыбкой наблюдал за тем, как я с аппетитом уплетаю кулинарные шедевры поваров Мельфиоре, и подставлял ко мне поближе то, до чего я не могла дотянуться, и за это я была ему очень благодарна.        Завтрак прошел в оживленной обстановке, за обсуждением текущих дел и вводом меня в политику действий Мельфиоре. Мне еще по мелочи объясняли тонкости этого времени, рассказывали про новое оружие, изобретенное каким-то непонятным образом, невероятные технологии, разрабатываемые научным центром, курируемым лично Бьякураном. Это было так захватывающе и интересно, что к концу завтрака я даже устала восхищаться. Все мы будто безмолвно договорились не показывать своей боли, которая, я уверена, каждый раз просыпалась в душах Хранителей и самого Бьякурана при виде меня. Очевидно, что для каждого здесь я была другом, и это вовсе не удивительно, учитывая, что с Бьякураном мы были помолвлены. Видеть меня сейчас, пусть даже и младшую на десять лет, для всех них как минимум тяжело. А Бьякурану — особенно. Я даже боюсь представить, что он сейчас чувствует. Сможет ли он снова стать прежним после пережитого?       — Хочешь, я покажу тебе особняк? — спросила меня Блюбелл, когда мы закончили есть, а новости и обсуждения дел сошли на нет. Я, вынырнув из своих мыслей, кивнула, с легкой улыбкой смотря, как девочка подпрыгивает от нетерпения. После еды ее настроение заметно улучшилось, как и у меня. Нас обеих тянуло на подвиги, а я еще и хотела выпустить напряжение, хорошенько пробежавшись по особняку. Физическая нагрузка почти всегда помогает прочистить мысли.       — Подождите-ка, — едва мы сорвались с места, сказал Бьякуран и перехватил меня поперек талии. Я покраснела, чувствуя спиной его грудь, и замерла в его руках, даже не представляя, что он хочет сделать. Через секунду мне в руки попала простая белая маска, закрывающая все от лба до носа.       — Зачем это? — удивилась я, но маску беспрекословно надела.       — Для подстраховки, — ответил Бьякуран и лично проверил, хорошо ли сидит его подарок. Лишь когда он убедился в том, что маска держится крепко, он продолжил говорить. — Мы не знаем, почему ты попала сюда, это может быть как-то связанно с Вонголой. Нельзя быть уверенными, что они не попытаются навредить тебе, если узнают, что ты здесь.       — С чего им вредить мне? — я склонила голову на бок, хотя в душе догадывалась, к чему клонит Бьякуран.       — Твоя Мимикрия сильно подпортила Вонголе жизнь, — вместо Бьякурана мне ответил Кике. Он подошел к нам и вздохнул. — Они сделают все, чтобы не дать тебе продолжить то, на чем ты остановилась. Я согласен с Бьякураном-самой, осторожность не повредит.       — Хорошо, — я кивнула и улыбнулась, хотя внутри меня разрывали противоречия. Блюбелл капризно топнула ножкой и потянула меня за руку, недовольная тем, что нас задерживают. — Как скажете.       Мы выбежали из комнаты и направились исследовать особняк. Моя голова полнилась мыслями и вопросами, ответов на которые я не находила. Я не понимала, как все могло так измениться! Что могло произойти такого, что мир перевернулся с ног на голову? Блюбелл, заметив мое состояние и то, что я почти не смотрю по сторонам, завела меня в дальнюю комнату и плотно закрыла за нами дверь. Она испытывающее посмотрела на меня, и я глубоко вздохнула.       — Ты приняла решение? — спросила она и в ответ получила кивок. Блюбелл покачала головой и посмотрела даже слишком серьезно, разом растеряв всю свою капризность и задор. — Оно мне не понравится.       — Верно, — я закусила губу и взглянула на нее. — Этого не может быть! — резко сказала я, не в силах больше держать все в себе и взмахнула рукой. — Даже за десять лет все не могло так измениться!       — Как? — спросила девочка, чуть вздрогнув от моих слов, а вернее от неожиданности и громкости, с которой я их произнесла.       — Бьякуран стал другим, в нем нет больше искренности, — все больше распаляясь, сказала я. — Тсунаеши не стал бы убивать, я наблюдала за ним некоторое время и скажу тебе, такой человек, как он, просто не способен на подобное! Даже спустя годы! Здесь что-то не так… Не сходится!       Я сжала голову руками и зашагала из стороны в сторону по комнате. Блюбелл ничего не говорила, только смотрела на меня своими большими голубыми глазами. Я же пыталась понять, почему мне так не нравится происходящее и почему я так хочу верить в невиновность Вонголы. Может быть, во мне проснулась женская интуиция, но я наотрез отказывалась верить в то, что мне рассказали, по крайней мере с этой точки зрения. Я зарычала от злобы, ведь не могла придумать, как все узнать, не у Бьякурана же спрашивать? Хотя… был один способ все понять, но он точно никому не понравится.       — И что ты будешь делать? — осторожно спросила Блюбелл, когда я остановилась. Я решительно посмотрела ей в глаза и положила руки ей на плечи. Девочка чуть вздрогнула, встретившись с моим взглядом, но не отстранилась.       — Научи меня сражаться, Блюбелл. Я собираюсь выяснить все!       — Ты с ума сошла? Бьякуран убьет меня за это!       — Не убьет, ведь в этот раз я не собираюсь погибать, — я чуть улыбнулась, глядя в расширенные от шока глаза Блюбелл. — Клянусь, я не стану подвергать себя опасности.       — Я тоже против этой идеи! — воскликнула девочка. — Ты не сможешь защитить себя, если на тебя нападут!       — Тогда при первой же опасности я позову тебя. Ты ведь сможешь спасти меня, так? Прошу, Блюбелл, это вопрос жизни и смерти!       — Я знаю, причем твоей жизни… — угрюмо сказала Блюбелл, сложив руки на груди.