***
Она даже не помнила, как крикнула Гарри и Рону: «Бегите!» Она со всех ног мчалась прочь, огибая деревья. Казалось, земля сотрясалась под ногами от тяжелых и быстрых шагов преследователей, громыхавших вокруг. Грязные проплешины и скрытые кочки заставляли спотыкаться, но, несмотря на взрыв адреналина, Гермиона старалась не терять хладнокровие. Гарри бежал где-то справа, метрах в пяти от нее, пробирался сквозь лесную поросль, преследуемый двумя егерями. Она не видела Рона, но слышала, как он звал их; наверное, он бежал еще в пяти метрах от Гарри. Гермиона молилась, чтобы Рону хватило здравого рассудка не окликнуть их по именам. Если бы они, все вместе, смогли отбежать на достаточное расстояние и аппарировать. Если бы они смогли добраться до безопасного места. Если бы они... Егерь, преследующий ее, все приближался. От накрывшей ее тени холодок пробежал по спине. Она швырнула через плечо заклинание, опаляя искрами щеку. Послышался глухой звук — Гермиона надеялась, что смогла задеть преследователя; но уже в следующий миг почувствовала, как ее догоняет другой. Заклятие пролетело мимо уха, врезавшись в дерево впереди, и Грейнджер подняла руку, чтобы прикрыться от разлетевшихся искр. Она швырнула за спину очередное заклинание и каким-то образом нашла в себе силы ускорить бег, одновременно пытаясь разыскать Гарри и Рона. Если бы получилось до них добраться... Она услышала, как изменился голос Рона, и поняла, что его поймали. Все кончено; они никогда не бросят Рона. У них большие проблемы. Она приняла решение и продолжила бег, пока не приблизилась к Гарри настолько, чтобы бросить в него Жалящее заклинание; оно первым пришло ей в голову. Оно достигло цели: Гарри споткнулся, его лицо, на котором отчетливо читалась боль, начало набухать и раздуваться. Гермиона надеялась, что этого будет достаточно для изменения его внешности. Для того чтобы сделать его неузнаваемым. Рон изо всех сил пытался вырваться из захвата двух преследователей, которые тащили его ко всей группе, но это было бесполезно. Егеря окружали их со всех сторон, прятались за деревьями, исключали любые попытки бегства. Еще двое схватили Гермиону за руки; в мгновение, когда к ним приблизился Фенрир Грейбек, Гермиона осознала, насколько была перепугана. От нее не ускользнул его голодный взгляд; он вызывал у нее тошноту. Он выглядел именно таким, каким она его запомнила: дикий и неопрятный. Ее взгляд упал на пятна запекшейся крови под его ногтями. — Попытки побега никогда не заканчиваются ничем хорошим, — скрипуче произнес он, переводя изучающий взгляд на Гарри. — Какого хера с тобой стряслось, уродец? — Это... аллергия, — заикаясь, ответил Поттер. Грейбек выгнул кустистую бровь. — Имена. Быстро. — Дадли. Вернон Дадли. — А твое, рыжий? — Стен Шанпайк. Фенрир залепил ему пощечину. — Твое настоящее имя. Рон сглотнул. — Барни Уизли. — Уизли? — повторил Фенрир. — Предатель крови. Орден Феникса о чем-то напоминает? Есть там парочка Уизли. Рон замотал головой; Гермиона отвела глаза, когда Фенрир повернулся к ней с тем же самым извращенным взглядом. — А ты кто, девчушка? — Пенелопа Клируотер, — произнесла она с большей уверенностью, чем чувствовала. — Красивое имя для красотки, — сказал он, облизывая неровные зубы, и протянул руку с острыми пожелтевшими ногтями, чтобы погладить Гермиону по щеке. Она вздрогнула и изо всех сил постаралась сдержать рвотные позывы. — Уверен, ты очень сладкая... — Не трогай ее! — крикнул Рон. — Отойди от нее! — Как трогательно, — прорычал Грейбек и взглянул на одного из егерей. — Проверь список. Отведем их в Министерство. Если вы те, за кого себя выдаете, то вам не о чем волноваться... — Эй, погоди, — перебил один из егерей, и Гермиона заметила измятый экземпляр «Ежедневного пророка» в его руке. Он указал на страницу. — Гляди сюда, Грейбек. Гермиона почувствовала, как страх сковывал изнутри, когда Фенрир переводил взгляд с нее на статью. Она беспокойно посмотрела на Гарри, попыталась сохранить самообладание, хотя уже понимала, что последует далее. — На этой колдографии точно ты, девчушка, — прорычал он. — Здесь написано: «...как известно, скитается с Гарри Поттером». — Повернулся к Гарри. — Так-так-так. Становится все интереснее. Поттер напрягся. — Это не... — Захлопнись, — выплюнул он, направляясь к Гарри, и прищурился, рассматривая шрам на лбу. — Да это ж ты! Мы схватили Поттера! Ликующие крики раздались над всей группой; даже Жалящему заклинанию не удалось скрыть тревогу на лице Гарри. — Давайте! — прокричал один из егерей. — Доставим их в Министерство... — Нет! — отозвался Фенрир. — Они присвоят все себе. Отведем их прямо к Темному Лорду. Сердце Гермионы упало в пятки. О господи, нет… — Доставим их в Малфой-мэнор.***
На Драко нахлынула внезапная волна тошноты, когда он спускался по лестнице; чтобы не упасть, он ухватился за перила. Приступ прошел. Малфой покачал головой, рассеянно обвиняя нехватку сна в последнее время. Тихий гул голосов захватил его внимание — он узнал Тео, Блейза и Андромеду, — и он расправил плечи, подходя к кухне. После вспышки ярости, произошедшей более недели назад, Драко удавалось избегать общества Тео и Блейза; он был уверен, что Нотт не удержится от комментариев, которые непременно его разозлят, но теперь ему было все равно. Он устал от созерцания своей спальни, устал слушать тишину, поэтому стало неважно, решит ли Тео вести себя в сложившихся обстоятельствах, как последний идиот; особенно если вспомнить высказывание Драко о смерти Теда. Все находящиеся на кухне замолчали, как только Малфой распахнул дверь; на их лицах ясно читались настороженность и любопытство. Сначала Драко обратил внимание на Блейза и по его растрепанному виду и воспаленным глазам понял, что Лавгуд все еще не объявлялась. Он был небрит, истощен и откровенно тревожен. Андромеда готовила еду; пусть она была переполнена скорбью, все же в глазах виднелась небольшая искра, причину которой Драко видел в недавнем рождении внука. Да, она определенно выглядела лучше, словно ее душа медленно излечивалась; это было... хорошо. Возможно, он был готов признать их родство, а может, дело было в ее сходстве с его матерью, в любом случае, ее депрессивный вид заставлял Малфоя чувствовать себя некомфортно. А еще был Тео... — Что ж, приветствую тебя, незнакомец, — ухмыльнулся Теодор, и Драко закатил глаза. — Как же мило, что ты наконец-таки удостоил нас своим присутствием... — Тео, — предупреждающе бросила Андромеда, — не начинай. — Я уже начал забывать, как ты выглядишь, — продолжил он. — Оглядываясь назад, я начинаю понимать, что, скорее всего, это было чем-то вроде благословения... — Отвали, — оскалился Драко, усаживаясь на свободный стул. — У меня нет никакого желания общаться с тобой, Нотт. — Я лишь пытаюсь поднять настроение. — Тео, довольно, — строго произнесла Андромеда. — Помнишь, никто не беспокоил тебя, когда ты был расстроен... — Ой, да ладно! — воскликнул он. — Это было совершенно другое! Неужели я единственный, кто замечает всю иронию положения Драко? Ведь Грейнджер... — Тео, — прошипел Малфой, — еще слово, и я клянусь... — Слушай, я не собираюсь издеваться над тем, что она магглорожденная, но ты ненавидел ее из-за крови, а еще она дружит с Поттером... — Тео... — И только посмотри на себя сейчас, — продолжил он. — Отступник, с магглорожденной подружкой, которая к тому же маленькая золотая принцесса Гриффиндора и член Ордена Феникса. Драко прорычал, не разжимая зубов. — Тео, я тебе... — Черт, я бы столько денег отвалил, лишь бы увидеть лица твоих родителей, когда они узнают, — сказал он с подлинным весельем в голосе и широко улыбнулся. — Тебе не кажется, что было бы проще сразу насрать на фамильный герб или прямо на богатство твоего отца? — Так, Теодор! Хватит! — прикрикнула Андромеда. — Ты достаточно уже высказался... — Я просто шучу. — Это ничуть не смешно. — О, да Мерлина ради, — фыркнул он, — вам всем не хватает чувства юмора. Я ведь не издеваюсь над ним. Знаешь, я считал, что все мое удивление было израсходовано, когда Блейзу начала нравиться Лавгуд. Кстати, вы могли бы организовать клуб, а может и книгу написать. Так и вижу: «Как завалить девушку и взбесить родителей в один прием» от Драко Малфоя и Блейза Забини. — Тео, лучше заткнись, — медленно прошипел Блейз. В его позе было жуткое спокойствие; он откинулся на спинку стула и постучал пальцами по кружке с остывшим кофе. — Если будешь продолжать выводить меня из себя, я всыплю тебе по первое число, усек? Тео замолк, надменно щелкнул языком. — Да ты весельчак, правда? Блейз подскочил со стула с таким видом, словно был готов придушить Тео. — Ты никак не научишься, что иногда следовало бы заткнуться... — Блейз, успокойся! — крикнула Андромеда, вставая между парнями. — Тео, иди и помоги Майлсу со стиркой. — Что? Я ведь только вчера... — Мне все равно. Ты всех баламутишь, а я не потерплю... — Почему я должен ходить на цыпочках только потому, что эти двое ноют из-за отсутствующих подруг? — Уходи! — потребовала она. — Немедленно! — Да черт! — проворчал он, качая головой, и вышел из кухни. Он с силой захлопнул за собой дверь; Блейз облегченно вернулся на прежнее место и устало вздохнул. Драко внимательно его рассматривал, узнавая знакомые признаки стресса и тревоги. — Как я понимаю, Лавгуд все еще не нашли? — спросил Малфой, неуверенный, чего хотел добиться этим вопросом. Забини поднял на него осторожный взгляд и, поколебавшись немного, кивнул. — Прошло почти две недели. — Она объявится совсем скоро, — обнадеживающе произнесла Андромеда, но ее слова были слишком ненадежным обещанием.***
От мэнора разило смертью и темной магией, поэтому Гермиона старалась не делать слишком глубоких вдохов. Она тщательно проанализировала окружение, усиленно пытаясь отыскать путь к бегству, хоть и понимала, что это нереально: у них не было палочек, их превосходили численностью и над поместьем неизбежно нависали антиаппарационные чары. Им было необходимо чудо. И чем скорее, тем лучше. Мерзкое дыхание Фенрира проникало в волосы Гермионы, и она как могла пыталась отстраниться от него. Егеря втащили ее, Гарри и Рона в большой зал; когда она увидела, кто их там ожидал, почувствовала сковывающий внутренности ужас. Было в Беллатрисе то, что будет преследовать Гермиону до конца жизни. Возможно, дело было в безумном садистском блеске ее глаз, или же в беспокойном подергивании губ, растянутых в отвратительной ухмылке, но Лестрейндж казалась Гермионе... не похожей на человека, словно психоз тихо, кусочек за кусочком, пожирал ее мозг, пока не сгрыз все знакомые инстинкты и эмоции. Она была существом, злобным обезумевшим инструментом, созданным исключительно для пыток и убийств. И она наслаждалась этим, словно неким больным хобби, помогающим скоротать скучный день. Абсолютно ненормальная, и от этого смертельно опасная. Гермиона заметила движение позади Беллатрисы и с трудом подавила вздох. В последнюю их встречу они запомнились ей совсем другими — Люциус и Нарцисса Малфой. Кричащее аристократическое высокомерие почти исчезло, как и привлекающая внимание уверенность пары, обладающей властью; ошеломленная, Гермиона не могла отвести от них глаз. Нарцисса, хрупкая и растерянная, выглядела так, словно не ела долгое время; Люциус носил все признаки человека, которого пытали в течение нескольких месяцев, пока гордость не покинула его, а дух не покорился. Гермиона случайно встретилась взглядом с Нарциссой и не увидела ничего, кроме горя; она вспомнила, что та не видела сына почти год, и без сомнения полагала, что он был мертв. На мгновение Гермиона забыла ту жестокую женщину, которой считала Нарциссу, и увидела беззащитную мать, потерявшую ребенка. Она была усталой, уязвимой и казалась... не желающей принимать участие в происходящем, в то время как Беллатриса и Питер Петтигрю нетерпеливо бросились им навстречу. — Мы схватили Поттера! — проревел Фенрир. — Призови Темного Лорда. — Секундочку, — сказала Беллатриса. — С чего ты уверен? Его лицо... — Эта девчонка — грязнокровка, — ответил он, толкая Грейнджер в сторону Лестрейндж. — Ее колдография была в «Пророке», там написано, что она таскается с Поттером. — Грязнокровка? — заинтересованно повторила она, цепляясь злобным взглядом за Гермиону. Еще чуть-чуть, и она облизала бы от нетерпения губы. — Ты выглядишь очень знакомо. Цисси! Ты встречала эту тварь пару раз, я права? Как ее зовут? Ты говорила, что не так давно видела ее у мадам Малкин? Нарцисса едва подняла голову. — Не могу вспомнить... — Грейнджер! Грязнокровку зовут Грейнджер. Драко рассказывал о ней несколько лет назад, — сказал Люциус, и Гермиона не упустила боль, что отразилась на лице Нарциссы при упоминании имени сына. Она и сама ощутила эту боль. — Да, она всегда крутилась возле Поттера! Это он! — Я же говорил! — похвастался Фенрир. — Вы только на шрам поглядите. — Покажи! — Потребовала Лестрейндж, шагнула к Гарри и схватила его голову. — Точно он! Я... — Я призову его! — прервал Люциус, потянувшись к рукаву. — Позволь мне стать тем самым, кто... — Сейчас не время для утоления твоего отчаянного желания в его одобрении, Люциус! — Не разговаривай с ним таким образом! — прикрикнула Нарцисса. Гермиона была слишком отвлечена перепалкой и не заметила, как один из егерей сдернул с ее плеча сумку. — О, да не будь такой обидчивой, Цисси! Не моя вина, что ты вышла замуж за этого жалкого... Беллатриса замолчала и с возмущением прищурилась.***
Драко вздрогнул и посмотрел на свое предплечье. Метка болезненно зудела; он с неохотой закатал рукав и нахмурился, посмотрев на уродливое пятно на белоснежной коже. Уже какое-то время он вообще не смотрел на нее, практически отказываясь признавать ее наличие с той ночи на Астрономической башне; и тем более он не делал это с того момента, как начал делить постель с Грейнджер. Метка выглядела, как и прежде, однако раздражающее покалывание становилось только хуже; он сжал зубы и подавил вырывающийся стон. — Драко, — пробормотала Андромеда опасливо глядя на его предплечье, — что такое? — Не знаю, — прошептал он в ответ. — Я внезапно почувствовал... жжение.***
Все произошло слишком быстро. Один из егерей схватил сумку Гермионы, достал Меч Гриффиндора, и Беллатриса озверела: орала что-то о мече и расшвыривала проклятия в егерей, которые оказались достаточно глупы, чтобы ответить ей дерзостью. Гермиона затаила дыхание, пока горячие искры не прекратили сыпаться из палочки Беллатрисы, и увидела неподвижные тела остолбеневших мужчин, разбросанные по полу, словно грязный конфетти. — Петтигрю! — зарычала Лестрейндж, указывая на травмированных егерей. — Избавься от них. Выкинь во двор, я разберусь с ними позже. — Но... Но, Беллатриса,— заикаясь, проговорил Люциус. — Темный Лорд... — Если ты призовешь Темного Лорда сейчас, он снесет нам головы, тупой идиот! — Развернулась к Фенриру. — Отведи этих к остальным в подземелье. Всех, кроме... кроме грязнокровки. — произнесла она и подошла к Гермионе настолько близко, что та смогла ощутить на себе ее дыхание. — Нам нужно немного поболтать... — Нет, подождите! — отчаянно заорал Рон. — Только не ее! Меня, возьмите меня! — Ты будешь следующим, предатель крови. — Только не ее! Фенрир отпустил Гермиону и ударил Рона кулаком в лицо, прекратив его протесты; схватил их с Гарри и потащил из комнаты. Гермиона с замиранием сердца смотрела им вслед. — Ох, — проворковала Лестрейндж, цокая языком. — Так печально. Гермиона ощущала свою дрожь; ее дыхание ускорилось, но она изо всех сил пыталась не выдать своего страха. Она возненавидит себя, если позволит Беллатрисе насладиться ее слабостью. Та смотрела на нее со зловещим выражением возбуждения, насмешливо постукивала палочкой по бедру; Гермиона отвела взгляд и снова посмотрела на Нарциссу, но та лишь хмуро глядела в пол. — Откуда у тебя этот меч, грязнокровка? — зарычала Беллатриса ей прямо в ухо. — Мы... нашли его. Это подделка. Копия... — Ложь, — прошипела она, обнажая обломанные серые зубы. — Хотя, какая разница. Я в любом случае собиралась тебя помучить. Не пора ли нам начать? Гермиона напряглась всем телом и, вызывающе вздернув подбородок, подготовилась к неизбежному; она убеждала себя, что ради сохранения достоинства не станет кричать. Первое касание Круциатуса опустило ее на колени. Складывалось ощущение, словно все кости, кровь, вены, мышцы горят и пузырятся от жара пламени; или же что ее режут тупыми ржавыми ножами. Все ее тело напряглось и изогнулось под неестественными углами. Она сильно прикусила язык, потому что крик уже зарождался в горле и был готов сорваться с губ. О Мерлин, как же больно... она никогда не испытывала ничего подобного. Вдруг все прекратилось. — Как вы пробрались в мое хранилище? — требовательно спросила Беллатриса, нависая над ней. — Мы... мы не... — Круцио! Второй раунд был намного хуже: более целенаправленный, более глубокий; Гермиона, корчась, упала на пол, тело сотрясали судороги. Она думала, что крик, который рикошетом отражался по залу, совсем не похож на ее, однако чувствовала напряжение в легких; она поняла, каким образом подобная пытка сводит людей с ума.***
Драко опустил рукав, спрятав Метку. Кожу все еще немного пекло, но ощущение было терпимым, плюс, ему не нравилось, с какой неловкостью Андромеда и Блейз рассматривали его предплечье. Они хранили молчание; Блейз водил пальцем по краю кружки, а тетка рассеянно перебирала кухонную утварь, поэтому, когда снаружи раздался внезапный треск аппарации, все вздрогнули от неожиданности. Тонкс ввалилась в кухню через заднюю дверь, прижимая к груди сверток с ребенком, который передала матери, совершенно не обращая внимания на двух слизеринцев за столом. Несмотря на то, что Драко видел только спину, по напряжению плеч он мог сказать, что Тонкс была крайне взволнована; он недоуменно переглянулся с Блейзом. — Мам, нужно, чтобы ты присмотрела за Тедди, — сказала она быстро. — Не знаю, сколько времени понадобится... — Что такое, Нимфадора? — спросила Андромеда. — Что случилось? — Мы получили послание от Аберфорта, — объяснила она, осторожно передавая Тедди. — Наверное, егеря поймали их. Он сказал, что там должны быть и остальные... — Милая, помедленнее. О ком ты говоришь?.. — О Гарри, Роне и Гермионе. Они были... — Что? — выдохнул Драко и вскочил на ноги, когда Тонкс развернулась к нему с растерянным вздохом. — Что ты... — Ты не должен был это слышать. — Ты сказала, что Грейнджер... — Так, подожди минуту... — Ты сказала «Грейнджер», — повторил он зловеще низким голосом. — Она... С ней все хорошо? Он ощущал непреодолимую потребность задать этот вопрос и совсем не хотел услышать ответ. Он никогда не чувствовал ничего подобного: эмоции кипели в горле, сердце тяжело громыхало в груди, тело было напряжено — он был готов ринуться в бой. Он больше всего боялся, что... Гермиона... его Гермиона... Все было слишком реальным. Тонкс вздохнула. — Насколько нам известно... — Что это вообще значит? — выплюнул он и сделал пару шагов вперед, преграждая путь к выходу. — Она жива или нет? — Мы не знаем, но думаем... — Ты сказала, там должны быть и остальные, — произнес Блейз. — Луна. Луна одна из них? — Я... Вероятно, но мы не знаем... — Тогда какого черта вы вообще знаете? — нетерпеливо спросил Драко. — Мы знаем, где они, — ответила Тонкс, бросая на Драко тревожный взгляд. — Они в твоем доме. В Малфой-мэноре.***
— Мы ничего не крали, — проскулила Гермиона сорвавшимся голосом. — Это... просто подделка. Гермиона снова парила над полом при помощи магии, поднявшись почти на три метра, пока Беллатриса со всей силы не швырнула ее тело на холодные камни. Голова так ударилась о пол, что отскочила, от чего затылок стал очень влажным и теплым; ноздри наполнились горьким запахом крови. Лестрейндж присела рядом с ней, схватила за руку и разорвала рукав. — Мерзкая грязнокровка, — насмехалась она, склонившись над Грейнджер. — Вас всех нужно клеймить еще при рождении. Беллатриса пробормотала незнакомое заклинание, создавая небольшой шар зеленого света на кончике палочки, и глаза Гермионы расширились от ужаса, когда та без промедления вонзила древко в ее руку. Она резала, полосовала, разрубала ее кожу, вызывая крики Гермионы, метания, попытки освободиться. Казалось, Беллатриса часами вырезала буквы на ее руке. Когда Лестрейндж закончила уродовать ее предплечье, то швырнула еще один Круциатус прямо Грейнджер в грудь, и рев ее боли превратился в скрипучие, слабые, жалкие звуки, похожие на крики умирающей птицы. Голос предал ее, но необходимость закричать не покидала, пока Беллатриса продолжала мучить, пребывая на грани безумия. И снова все прекратилось, но отголоски проклятия подобно яду растекались по ее внутренностям. О Годрик, все плыло перед глазами. Она боролась с потребностью впасть в беспамятство, понимая, что неразумно отключаться при таких повреждениях; однако возможность была так заманчива, темнота манила в свои объятия. — Приведи гоблина, Петтигрю, — приказала Беллатриса. — Он скажет, подделка это или нет.***
Тедди начал хныкать на руках у Андромеды, но Драко едва ли придал этому значение. — В моем доме? — тихо повторил он. — Почему... — Сам-знаешь-кто использует поместье в качестве штаба, — резко ответила Тонкс. — Мы не знаем, что происходит, но знаем, где их искать. — Тогда вам нужно взять меня! Я знаю мэнор! Я могу!.. — Поместье и земли окружены антиаппарационным барьером, который явно изменился с тех пор, как ты пропал... — Я все еще могу попасть внутрь... — Драко, послушай... — Нет! Это ты послушай! — прорычал он, подходя к Тонкс наполненной яростью походкой. — Мне нужно туда попасть! Мне нужно... — Ты ничем не сможешь помочь, — спокойно перебила она. — Позволить тебе прогуляться в штаб Пожирателей было бы опасным не только для тебя, но и для всех пленных. — Тогда какого черта ты собираешься сделать? — требовательно спросил он, ударив кулаком по стене. — Просто оставить там Грейнджер? Да они же убьют ее, тупая конченая... — Мы отправили помощь, — сказала Тонкс. — Если все пройдет по плану, они скоро выберутся оттуда.***
Грязнокровка. Слово врезалось в ее руку уродливыми стежками, идеально заполненными кровью, мелкие капли которой обрамляли надпись подобно слезам. Гермиона поняла, что рана на затылке оказалась хуже, нежели казалось вначале; она лежала на полу и сквозь туман в сознании слышала крики Беллатрисы, допрашивающей Крюкохвата. Волосы Грейнджер были пропитаны кровью и липли к шее, спутываясь в тугие клоки; казалось, голова совсем онемела, она ощущалась пустой и оторванной от остального истерзанного тела. Она догадалась, что несколько ребер были сломаны; возможно, рука тоже, но она не могла сказать точно, потому что было тяжело сосредоточиться только на одном очаге боли. Из угла рта стекала струйка крови, однако невозможно было определить — стала она следствием надрыва голосовых связок, вызванного криком, или же каких-либо внутренних повреждений. Это не имело значения... Гермиона смирилась со своей смертью здесь, на ледяном полу, в ужасе и одиночестве; она примет смерть от родственницы человека, которого любила. Это звучало почти поэтично, хотя, разве не все трагические истории любви кажутся поэтичными? Забытье манило ее покоем, но Гермиона знала — уступи она, и больше никогда не очнется. Никто не придет на помощь. Никто не сможет прийти. По логике вещей, смерть была для нее, да и для всех остальных, логичным финалом; но для нее еще рано. Слишком рано. Слишком долго и мучительно. Она думала о родителях: они никогда не узнают о смерти дочери, которая заставила их забыть о ней; возможно, это даже к лучшему... Она думала о Гарри и Роне: что ждет их? Гермиона молилась об их освобождении или, по крайней мере, легкой смерти. Она думала о Драко: вспоминала об их отношениях, у которых едва ли был шанс на начало. Такие мимолетные. Такие душераздирающие. Такие... прекрасные в своей неправильности. Она не намеревалась произносить его имя вслух; черт, она понятия не имела, что еще способна говорить, но она определенно расслышала свой голос. Гермиона не допускала, что будет услышана хоть кем-то, пока не почувствовала рядом с собой мягкий материал женской мантии. Из последних сил ей удалось немного склонить голову и встретить взгляд Нарциссы Малфой. На лице Нарциссы читалась смесь удивления и растерянности; она оглянулась, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает, и опустилась на колени возле Грейнджер. — Ты произнесла имя Драко, — прошептала она. — Зачем тебе... Ты знаешь, что с ним случилось? Гермиона попробовала ответить, но смогла выдавить из себя только шипение, которое не имело никакого смысла. Нарцисса внимательно осмотрела комнату, медленно доставая из кармана палочку, и с сосредоточенным выражением лица нацелилась на Гермиону: — Легилименс. Не было никакой возможности сопротивляться заклинанию, поэтому она закрыла глаза и позволила потоку тепла пробежать вдоль позвоночника по направлению к голове. Воспоминания с неимоверной скоростью мелькали в сознании, являя образы первых недель, проведенных Драко в изоляции ее дортуара. Она видела себя, видела, как разрезала его ладонь, а после соединила их руки. Видела Драко, склонившегося над ней после укуса пчелы, их мимолетный первый поцелуй. Вот она возвратилась в их комнату после встречи с Тонкс, и он рванул к ней, обрамляя ее лицо ладонями. Она видела их на диване, сидящими на подоконнике, катающимися на катке, видела все разделенные поцелуи. После увидела Запретный лес: дождь хлестал по ним, Драко стоял, замороженный на месте, пока она признавалась в любви, а затем вложила портключ в его руку. Она снова была в Малфой-мэноре, смотрела на ошеломленное лицо Нарциссы, почти благодарная ей за возможность заново пережить эти воспоминания. Гермиона ощущала слабость; веки налились свинцом, во всем теле билась нездоровая пульсация. Она была дезориентирована, пребывала на грани бреда; конец был близок. — ...тебе помочь, — тихий голос Нарциссы вернул ее в реальность, — если поклянешься рассказать, где Драко. Я вытащу тебя отсюда, обещаю. Прошу, расскажи, что случилось с моим сыном. Гермиона попыталась произнести хоть слово, но все было бесполезно: она едва смогла издать булькающий звук, который затерялся в неожиданном шуме от возни позади. Ей показалось, что... наверное, она услышала Гарри и Рона, а потом и Люциуса, Фенрира и Беллатрису — все кричали с маниакальной горячностью. Нарцисса исчезла, и Гермионе больше ничего не оставалось, кроме как вслушиваться в жужжащие звуки сталкивающихся заклинаний и гадать, не будет ли слишком оптимистичным надеяться получить шанс выбраться отсюда живыми. Если не ей, то хотя бы мальчишкам... Она ощутила грубые руки, что дернули ее за плечи и волосы, потянули вверх; ледяное лезвие надавило на ее горло. — Бросай палочку или она умрет! — приказала Беллатриса. — Сейчас же! — Ладно! — сказал Гарри. — Отлично! Темный Лорд уже близко, Гарри Поттер! Твоя смерть на подходе! Прежде чем Гарри и Рон успели сдать палочки, должно быть, полученные в драке, Гермиона в изнеможении запрокинула голову и заметила легкое покачивание люстры над головой; ее прекрасные драгоценные элементы слегка позвякивали от движения. И был еще один звук: трение металла о металл. Скрип. Хруст... Все в зале замерли и прислушались; в этот момент раздался финальный красноречивый треск, и люстра полетела на пол. Одному Мерлину известно как, но Гермиона собралась с последними силами и вырвалась из захвата Беллатрисы, сумела сделать несколько шагов вперед и упасть в ожидающие объятия Рона. И она отключилась.***
— Я потеряла слишком много времени, — сказала Тонкс, — нужно возвращаться... Им потребуется помощь. — Тогда возьми нас с собой! — взмолился Блейз. — Мы поможем. — Абсолютно исключено. — Моя девушка может быть там! Мне нужно знать! Драко тяжело дышал, пытаясь справиться с бурлящими внутри эмоциями. — Позволь... Позволь нам пойти с тобой. — Ни за что... — Бессердечная сука! — заорал он. — Мне нужно увидеть Гермиону! Черт, мне это необходимо, как ты не понимаешь! — Нет! — твердо ответила Тонкс. — Посмотрите на свое состояние! Ваше присутствие не только не поможет, но и... — Пожалуйста, сестра, — выдавил из себя Драко, ненавидя тот факт, что эта ситуация довела его до мольбы. — Дай мне ее увидеть. — Драко... — Возьми их с собой, Нимфадора, — сказала Андромеда, успокаивая внука. Тонкс вперила в нее вопросительный взгляд. — Но, мама... — Если бы дело касалось Ремуса, ты бы вела себя точно так же, — продолжила она. — Так что возьми их с собой. Дай им хоть что-нибудь... дай им надежду. Драко наблюдал за внутренней борьбой Тонкс, пока она взвешивала все «за» и «против», переводя взгляд между Андромедой, Блейзом и ним. Раздраженно вздохнув, она потерла глаза и предупреждающе посмотрела на Драко. — Если ты только попробуешь перейти черту, — медленно произнесла она, — клянусь, я... — Я не стану, — заверил Малфой. — Не стану. — Ладно, — сухо согласилась она. — Мама, где портключи, что я прислала? У нас нет времени. — Здесь, — ответила Андромеда, роясь в ящике, и передала Тонкс декоративную рюмку для яиц, завернутую в лоскут. — Будьте осторожны. Драко с благодарностью коротко кивнул тетке, пока Тонкс аккуратно разворачивала небольшую безделушку на ладони. Внутренности стянуло узлом; беспокойство, ожидание... Он снова увидится с Грейнджер, если предположить, что упомянутый Тонкс «план» не провалится... если предположить, что Гермионе удастся сбежать... если предположить, что она до сих пор была жива... Слишком много неопределенности и слишком мало возможностей на ошибку... Он снова почувствовал тошноту. — Так, давайте. Пора выдвигаться, — поспешно произнесла Тонкс. — На счет «три». Один, два, три.