Изоляция

Саундтрек: Paper Route — Calm My Soul Mumford and Sons — I Gave You All Air Traffic — Empty Space Red — Let it Burn Драко моргнул и поднял голову. Он потерялся в собственном мире, темном мире, который был не слишком далек от нынешней реальности. Большой зал был такой же угрюмой, холодной и призрачной комнатой, какой был до того, как Драко увидел смерть Тео, но теперь он чувствовал себя гораздо чувствительнее к холоду воздуха и мрачности атмосферы. Если бы это зависело от него, он бы не вернулся сюда, но Гермиона настояла, да и куда еще он мог пойти? Успокоившись, он яростно вытер глаза, решив удалить все следы слез. Теперь его лицо было покрасневшим и воспаленным, но, по крайней мере, не мокрым. Он не хотел, чтобы об этом знал кто-то еще, кроме Грейнджер. На какое-то время она оставила его в покое, пытаясь найти Поттера и выпить чаю, чтобы, как она выразилась, «ему стало лучше», но он пожалел, что она не осталась. Он не просил ее об этом, но хотел бы, чтобы она осталась. Он слишком много думал, когда был один, и ни одна из мыслей не была утешительной. Он предпочел бы вообще не думать. — Драко, — позвал Блейз. — Ты меня слышишь? Хочешь помочь отнести Тео? Он кивнул, не доверяя голосу. Следуя за Блейзом, он вернулся на то же самое место, где видел смерть Тео, и Тео все еще был там: окровавленный, бледный и неподвижный. Майлз, Трейси и Миллисента все еще стояли рядом, угрюмо переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать. Кто-то явно переместил Тео: его тело лежало прямо на холодном полу, голова покоилась на окровавленном и запачканном пеплом джемпере Майлза. Драко замедлил шаг и резко вдохнул, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Присев на корточки рядом с Тео, он ощутил ударивший в нос запах крови, но подавил рвотный позыв. Они с Блейзом осторожно подняли Тео, положив его руки себе на плечи, а потом встали и медленно пошли к линии павших. Тео был таким тяжелым, — мертвым грузом, — но Драко не согнулся. Он будет держать спину прямо. Что бы ни случилось, он будет держать спину прямо. — Блейз, — хрипло произнес Драко. — Я так думаю... думаю, мы должны положить его рядом с Тонкс и Ремусом. Блейз просто кивнул. Судя по всему, голос его не слушался. Подойдя к выбранному месту, они осторожно опустили Тео на носилки. Отступив на дрожащих ногах, Драко уставился на три тела, несмотря на все свое желание этого не делать. Тонкс и Ремус теперь выглядели более бледными, более мертвыми. Но Тео... Казалось, его выражение лица все еще сохраняло какую-то жизнь: лоб хмурился от боли, а на щеках виднелся румянец. — Думаешь, он знал, что нам не все равно? — выпалил Драко. — Думаешь, он знал... что был важен? — Да, знал. — Но я никогда… — В этом не было необходимости. И снова тишина. Все всегда нарушается тишиной. Перемежается тишиной. Тишина — это ничто, но это все, потому что мы ищем слова в тишине. Мы думаем в тишине. Наши умы напряженно работают в тишине. И все же она ужасна. Пуста. Одинока. Необходимое ничто. Блейз вздохнул и потер глаза, пристально глядя на Тео. — Я все жду, что он откроет глаза, вскочит и скажет: «Вы такие легковерные», или что-нибудь в этом роде. Это было бы в его духе. Драко кивнул. — У него всегда было извращенное чувство юмора. — Я чувствую, что должен что-то сказать, но не знаю что. — Ему все равно было бы наплевать на сентиментальность. Он бы посмеялся над тобой и посоветовал отрастить яйца. Блейз усмехнулся. — Верно. Тем не менее... — Веселье сошло с его лица, как дождь. — Вот что я скажу: Прощай, брат. Боль пронзила Драко. Он снова почувствовал тошноту, неустойчивость, как будто пытался идти в раскачивающейся лодке. Это было тяжело. Скорбь была для него в новинку, но он больше ничего сейчас не чувствовал. Она была в его нутре, она поглощала. Даже в те свободные секунды, когда мысли возвращались к другой теме, скорбь все еще была с ним, словно темный голос, постоянно нашептывающий на ухо. Ему хотелось что-то сказать, извиниться за то, в чем он даже не был уверен. Ему нужен был вывод, конец, который был бы в его власти. Он хотел попрощаться, но не смог. Блейз сделал это, так почему бы и нет? — Где Грейнджер? — спросил Блейз. — Они с Уизли ищут Поттера. Вроде кто-то видел, как он разговаривал с Лонгботтомом. — Я хочу найти Луну. Может быть, попытаться помочь с этим... бардаком. Ты идешь? — Да, хочу задержаться здесь на минуту, — ответил он. — Я позже тебя найду. Блейз на секунду замялся, словно раздумывая, стоит ли спросить Драко о чем-то, но после тихо отошел в сторону и исчез в толпе. Драко остался один. Ну, не совсем один. Считаешь ли ты себя одиноким в компании трупов? Этот вопрос мучил его до тех пор, пока он не осознал успокаивающее присутствие Гермионы. — Ты нашла Поттера? — спросил он. — Нет. Невилла тоже не видно, но Оливер сказал, что тот помогает доставлять раненых, так что, наверное, Гарри занимается тем же. Не думаю, что он бы... — она замолчала и опустила глаза. — Ты не думаешь, что Поттер бы… Что? — Ничего, — вздохнула она. — Мне удалось достать немного чая. — Я же сказал, что не хочу. — Но так... — Я не хочу чаю, Грейнджер. — Тогда чего же ты хочешь? — спросила она, нахмурившись. — Скажи мне, что я могу сделать, чтобы помочь. Драко вздохнул. — Просто... поговори со мной. — О чем? — О чем угодно. Гермиона задумчиво прикусила нижнюю губу. — Когда мне было девять лет, умерла моя бабушка, и мама сказала, что она ушла в лучший мир. Я помню, как думала об этом мире и удивлялась... если там действительно так хорошо, то почему все просто не уйдут? Почему люди остаются в этом мире, если есть лучший? Драко скосил на нее глаза. — И что же? — Ну, думаю, люди говорят такое, чтобы облегчить боль от потери. Иногда это срабатывает, а иногда нет, но в словах все равно есть утешение. Кто-то лжет или придумывает истории, чтобы попытаться помочь тебе справиться. Это показывает заботу близких, и в действительности это единственное, что требуется. — Но мертвые остаются мертвыми. Она вздрогнула и посмотрела на Тонкс. — Да, но ты ничего не можешь поделать, и это, наверное, самое трудное. Но станет легче, Драко. Обещаю тебе, так и будет. Драко крепко зажмурился. Что-то еще копошилось внутри — другая эмоция, которую он не мог определить, но чувствовал, что медленно ее понимает. Что-то вырывалось из него, словно признание. Открыв глаза, он глубоко вдохнул, и с выдохом из него полились слова: — Тео был моим первым настоящим… наверное, другом. Еще до того, как действительно узнаешь, что такое дружба, ты ведь формируешь случайные связи с людьми? Мы с Тео просто сошлись. Ни у кого из нас не было ни братьев, ни сестер, ни родственников того же возраста, поэтому... были только мы. Я познакомился с Блейзом только на первом курсе, а Крэбб, Гойл и Пэнси были просто приятелями, но я не знал их по-настоящему до Хогвартса. Он кашлянул, чтобы избавиться от першения в горле. — Мы с Тео все время играли друг у друга в гостях. Думая об этом сейчас, понимаю, что наши отцы, вероятно, принимали участие в собраниях Пожирателей смерти, но зато я часто видел Тео. Наверное, раз в неделю. Мы болтались без дела, попадали в неприятности, знаешь, влипали во все то глупое дерьмо, что случается по малолетству. Когда нам было лет по восемь, мы возились в его доме, и я сломал какую-то драгоценную хрень его отца. Он снова замолчал и переступил с ноги на ногу. — Даже когда я был совсем маленьким, знал, что Тео его боится. Просто чувствовал. В общем, я сломал эту штуку, и отец Тео был в ярости. Тео взял вину на себя. Не знаю почему, он просто сознался. Отец избил его так сильно, что ему пришлось провести неделю в Мунго. А Нотт-старший рассказал всем, что Тео украл его метлу и разбился, но я знал, что это чушь собачья. Мы с Тео никогда не говорили об этом — он никогда не объяснял, почему взял вину на себя, а я… никогда не благодарил. — Иногда дружба не требует никаких слов. Благодарность и извинения могут потеряться, но это не значит, что они не высказаны, — пробормотала Гермиона. — Так что же случилось? Я всегда помню тебя в компании Крэбба и Гойла. Не Тео. — Думаю, когда Тео оказался в Хогвартсе, он так обрадовался разлуке с отцом, что старался не высовываться и продолжал жить дальше. Он не хотел, чтобы его исключили и отправили домой. И ты помнишь, каким я был на младших курсах. Всегда влипал в неприятности. Но Тео все равно приезжал ко мне на каникулы. А Тео и Блейз были первыми, кого я разыскивал, когда больше не мог выносить глупость Крэбба и Гойла. В конце пятого года при Волдеморте... ну, ты знаешь. Когда я готовился принять Метку, Тео, наверное, знал и не хотел иметь с ней ничего общего, и мы просто перестали общаться. Я был слишком занят тем, что поганил свою жизнь, так что вообще ничего не замечал. — Драко, я знаю, мои слова могут показаться довольно... бесполезными, но по крайней мере у вас двоих была возможность помириться. По крайней мере, вы разрешили свои разногласия. Он снова откашлялся и опустил глаза в пол. — Грейнджер, как бы я ни завидовал, а иногда и ненавидел твою способность находить во всем позитив, я не... не думаю, что уже дошел до этого. — До чего? — Не знаю, — пробормотал он, пожимая плечами. — Какого-то... тихого места между отрицанием и гневом. Гермиона встала перед ним, а затем прижалась всем телом и обняла крепко, выбивая воздух из легких. Одной рукой он медленно обнял ее в ответ, притягивая ближе, а другой обхватил затылок, прижимая к своей груди, пальцами играя в волосах. Он размышлял, нуждалась ли она в этом так же сильно, как и он; сегодня они оба потеряли близких, и это, безусловно, имело свои последствия. Они оба были измотаны. Он прикинул, что сейчас почти четыре часа утра. Веки отяжелели. Искушение просто закрыть глаза и проспать ближайшие несколько часов было удивительно сильным, особенно в теплых и утешительных объятиях Грейнджер. Но нет. Сегодня не будет покоя. Ни для кого. Ужасающе знакомое шипение голоса Волдеморта вновь царапнуло слух Драко и Гермионы. — Гарри Поттер мертв! Гермиона ахнула и вырвалась из рук Драко. Широко распахнутыми глазами она оцепенело окинула Большой зал, заметив Рона и Джинни у главного входа. По наполненному паникой взгляду Рона Гермиона поняла, что они выглядели такими же потрясенными и испуганными, как и она. Все стихло. Все замерли, оставив свои занятия, чтобы внимательно слушать, как Волдеморт продолжает вещать на весь Хогвартс: — Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мертв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика-Который-Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сестры будут жить, все будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира. Гермиона застыла на месте с открытым ртом. Ее сердце стучало так быстро и громко, что она могла чувствовать и слышать пульс во всем теле. Наверное, она покачнулась, потому что Драко быстро ухватил ее за плечи, окинув озабоченным взглядом. — Этого не может быть, — пробормотала она. — Нет... Гарри не... это ошибка. Блеф. — Грейнджер, успокойся и… — Это ошибка. Убежденность в голосе была столь явной, что Драко почти поверил ей. Почти. Схватив Драко за руку, Гермиона потащила его за собой, бросившись в сторону Рона и Джинни, обсуждающих что-то с Луной, пока Блейз спокойно стоял рядом. Джинни выглядела совершенно измученной и опустошенной, как будто была свидетелем смерти Гарри от руки Волдеморта, а на лице Рона было тревожное выражение человека, пытающегося держать себя в руках. Обняв Джинни одной рукой за плечи, Луна предлагала напрасные слова поддержки, но в ее поведении чувствовались печаль и беспокойство. С затуманенным обжигающими слезами зрением, Гермиона протискивалась сквозь толпу. Годрик, она была напугана. И ее сердце... Ее сердце. Ее лучший друг... Это должна быть ошибка. «Пожалуйста, пусть это будет ошибкой». — Рон! Джинни! — крикнула она, приближаясь к ним, и ее голос затерялся среди грохочущих вопросов всех присутствующих в Большом зале. Казалось, каждый произносил имя Гарри. Это было единственное, что она слышала. «Гарри, Гарри, Гарри, Гарри, Гарри». — Нет, — прошипела она самой себе, с бо́льшим рвением проталкиваясь сквозь толпу, чтобы добраться до друзей. Почти на месте. — Джинни! Рон! — Гермиона! — воскликнула Джинни. Джинни бросилась вперед, и Гермиона отпустила руку Драко, чтобы заключить в ее крепкие, отчаянные объятия. Она встретилась взглядом с Роном через плечо Джинни и возненавидела то, как безнадежно он выглядел: опущенные плечи и отсутствующий, остекленевший взгляд, как будто он смотрел, как рушится мир, ничего не замечая перед глазами. Протянув руку, она нежно коснулась его щеки, нахмурившись, когда ощутила влагу. — Это ошибка, — прошептала она в волосы Джинни. — Не иначе. Рон шмыгнул носом и потер губы. — А вдруг это правда? — Рон… — Вдруг это правда, Гермиона? Гермиона открывала и закрывала рот, пытаясь сформировать невнятные слова утешения, которые не могла произнести. А вдруг... вдруг? Вдруг ее лучший друг мертв? Вдруг они проиграли войну? Что будет со всеми ними? Вопросы безжалостно гремели в голове, и она не могла найти ответы ни на один из них. Она потеряла дар речи. Повернув голову, посмотрела на Драко, который выразительно хмурился от беспокойства и молча смотрел на нее. Джинни медленно высвободилась из объятий Гермионы и резким движением руки смахнула слезы с глаз. — Гермиона права, — твердо сказала она. — Это должна быть ошибка. Гарри никогда бы не убежал, пытаясь спастись… — Я в это не верю, — перебил ее Рон. — Наверное, Волдеморт так говорит, чтобы мы усомнились в нашей верности, но... Гарри может оказаться... Я думаю, он… — Нет смысла что-либо предполагать, — поспешила вмешаться Луна. — Нам нужно выяснить, что случилось. Похоже, все выходят на улицу. Гермиона обвела взглядом Большой зал. Люди действительно двигались по направлению к дверям, все еще бормоча имя Гарри; одни плакали, другие предлагали поддержку, третьи выглядели разъяренными. Макгонагалл шла впереди, за ней следовали Помфри, Трелони и Слизнорт. За ними — Кингсли и Уизли; Джинни и Рон присоединились к семье, обмениваясь скудными репликами с угрюмыми родителями. Гермиона не решалась последовать за ним: часть ее желала остаться позади, неуверенная, готова ли узнать правду о заявлении Волдеморта. Но Луна протянула руку, мягко сжала плечо, и Гермиона оцепенело двинулась вместе с остальными в неком кататоническом марше. В этот момент она чувствовала себя такой маленькой, как одинокая дождевая капля в огромном грозовом облаке. Все говорили, но их голоса были настолько тихими, что звучали как волны дыхания, колеблющиеся между каменными стенами. Они были армией, поверженной армией. Армией страха, ужаса и сомнений. Она почувствовала, как теплая, успокаивающая рука легла ей на спину, и, посмотрев в сторону, заметила внимательный, изучающий взгляд Драко. — Грейнджер, — неуверенно начал он. — Ты... ты... — Я напугана, — выпалила она. На мгновение лицо Драко смягчилось, и он чуть сильнее прижал руку к ее спине. — Тебе можно. — Ты боишься? — Скорее... нервничаю, наверное, — ответил он со вздохом. Он наклонил голову, чтобы Гермиона смогла заглянуть в его глаза и понять, что его следующие слова были искренними. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Понимаешь? Я не позволю им причинить тебе боль. Она попыталась улыбнуться, но так и не смогла. — Я тоже не позволю им причинить тебе боль. Не позволю им приблизиться к тебе. Пылкость и сила в ее голосе на секунду лишили Драко дара речи, но затем он чуть притянул ее к себе, поцеловал в лоб и прошептал: — Я знаю. Они продолжали идти вместе с толпой, и Гермиона рассеянно прислушивалась к постоянному топоту ног. Или это сердце колотилось в груди? Неужели у всех сердца стучат так же громко, как у нее? Она была так напугана. Заглянув внутрь себя, обнаружила только страх. Он был повсюду, в каждой жилке, в каждой клеточке, в каждой частичке ее существа, и она хотела, чтобы он исчез. Она хотела быть храброй и встретить все с высоко поднятой головой, но она так устала и так сильно напугана. Расстояние от Большого зала до главного входа в Хогвартс было совсем небольшим, но казалось, что оно растянулось на милю. Когда толпа высыпала из замка во двор, Гермиону впервые поразил едкий запах обугленного дерева и дыма. Она не понимала, как не заметила этого раньше, когда они с мальчишками вернулись в Хогвартс из визжащей хижины. Воздух был туманным и удушливым, и у нее пересохло во рту. Солнце вставало на заднем плане, и его лучи пробивались сквозь щели разрушенного замка; попадая в дым, свет становился тусклым. Вышагивая в толпе, она чувствовала, что в этой обугленной атмосфере есть какая-то ясность, но в ней не было никакого утешения. Совсем. Когда она перешагнула через обломки камня, кто-то крикнул: «Смотрите туда!», и тишина охватила толпу, когда каждый устремил взор на дальнюю сторону моста. По темной одежде Гермиона поняла, что это была армия Пожирателей смерти, и могла только различить отдаленный гул их топающих ног. За ними следовали четверо или пятеро великанов, их шаги заставляли землю дрожать. Но среди Пожирателей была фигура, возвышающаяся над остальными, и Гермиона узнала Хагрида по растрепанным волосам. Пожиратели смерти подошли ближе, и тогда она увидела, что Хагрид нес что-то — нет! — кого-то на руках. — Нет! — закричала Макгонагалл, и только тогда Гермиона поняла, что ее опасения подтвердились. Джинни взвыла. Потом Рон. Затем ее собственный крик вырвался из горла, как режущие ножи: — Гарри! Она рванула вперед, но едва успела сделать пару шагов, как стальная рука обхватила ее за талию, останавливая. Она дернулась назад, столкнувшись с сильной грудью Драко. Она боролась в его объятиях, но потом почувствовала, как его губы прижались к ее уху. — Успокойся, — прошептал он. — Держи себя в руках, помнишь? — Он мой лучший друг! — пробормотала она, пытаясь вырваться из его захвата. — Они убили его! — Я знаю, ты хочешь отомстить, но сейчас не время… — Они убили его! — И они убьют тебя, если бросишься на них, — прошипел он, все еще удерживая ее. Он на мгновение задумался, не причиняет ли ей боль, но не ослабил хватку. — Они убьют тебя. И что, черт возьми, мне тогда делать? Какого черта я буду делать без тебя? Я пришел сюда не для того, чтобы смотреть, как ты совершаешь самоубийство. — Но я… они... — Они убили и моего друга, Грейнджер. И ты помешала мне совершить что-то глупое. Ты можешь драться со мной сколько угодно, но я тебя не отпущу. Ты бы меня отпустила? Гермиона перестала сопротивляться и склонила голову, наблюдая, как падают слезы, делая пятна грязи темнее. Она втянула сквозь зубы дымный воздух и напряглась всем телом. Горе, которое она чувствовала, душило, и она изо всех сил пыталась отдышаться; медленно собралась с мыслями и выпрямилась. — Хорошо, — сказала она, проглатывая комок в горле. — Ладно, я… не стану ничего делать. Пока. — Пока, — эхом отозвался Драко, нерешительно убирая руку с ее талии, и велел Грейнджер встать рядом, внимательно наблюдая за ней. Когда Гермиона вернулась к реальности, она поняла, что армия Дамблдора теперь кричала, бросая оскорбления Волдеморту и Пожирателям, выстроившимся в линию. Рев возмущения эхом разносился по территории Хогвартса, возвращаясь еще громче и злее. Казалось, сам замок сотрясался от их гневных голосов. — Молчать! — взревел Волдеморт. Он поднял палочку, и тут же последовала ослепительная вспышка света и грохот. Их рты продолжали двигаться, но только слабый приглушенный шепот срывался с губ. Они смотрели яростными глазами, как Волдеморт приказал Хагриду положить Гарри на землю у его ног. Все горе Гермионы было забыто, на его место пришла огненная, обжигающая ярость. — Видите? — сказал Волдеморт. — Гарри Поттер мертв! Теперь вы поняли, что вас обманули? Он был всего лишь мальчишкой, требовавшим от других, чтобы они жертвовали жизнью ради него! — Он уже столько раз тебя бил! — выкрикнул Рон, и заглушающее заклинание развеялось, но Волдеморт повторил его, запирая всех за глухим барьером. Внезапно Гермиона осознала, что Люциус и Нарцисса проталкиваются мимо других Пожирателей смерти к первым рядам, останавливаясь недалеко от Волдеморта. Бросив взгляд на Драко, она поняла, что он наблюдает за ними. Поджав губы и нахмурившись, он был полностью поглощен ими. Для всех остальных, кто мог бы посмотреть в его сторону, Драко казался уравновешенным и собранным, но она видела тревогу, затуманившую его глаза. Показалось, что на другой стороне двора Люциус прошептал имя Драко себе под нос, но Волдеморт, должно быть, все равно услышал, потому что оглянулся на Малфоя-старшего, а затем осмотрел ряды АД, пока его холодные змеиные глаза не остановились на Драко. Что-то темное и тревожное поползло вверх по спине Драко, когда рот Волдеморта растянулся в кривой, злобной усмешке, но он дерзко вздернул подбородок. С некоторым подобием гордости, он был полон решимости противостоять существу, которое хотело его смерти. — Ну и ну, — усмехнулся Волдеморт. — Посмотрите, кто вернулся из мертвых. Юный Драко Малфой. Драко чувствовал, что все пялятся на него — Пожиратели смерти, армия Дамблдора, — но продолжал смотреть вперед, переводя взгляд с Волдеморта на отца, пытаясь оценить его настрой. Грейнджер была права, когда говорила о его родителях в доме Тонкс: Люциус выглядел слабым и увядшим, очевидно, страдая от отравляющих последствий пыток. За прошедший год он постарел лет на десять. Но. Но Драко мог сказать, что отец не был настолько психически поврежден, насколько он предполагал. В его позе все еще чувствовалось высокомерие, в выражении лица — некий стоицизм и, что самое главное, в глазах — понимание. Люциус знал, где он находится и что делает, а это означало, что все, что он предпримет, — как только Драко раскроет свою преданность Грейнджер и Ордену, — будет его решением, которое он примет в трезвом уме. И от этого стало еще хуже. Пока Люциус изучал его с линии Пожирателей смерти, Драко искал в нем хоть какие-то признаки беспокойства, облегчения или хотя бы намека на отцовское сострадание, но ничего не нашел. Все, что он мог разглядеть в знакомом лице, так похожем на его собственное, было странное сочетание подозрительности и неудовольствия. — Похоже, ты запутался, юный Малфой! Ты не на той стороне! — насмехался Волдеморт, снова привлекая к себе внимание Драко. — Подойди. Я не причиню тебе вреда. Даю слово. Присоединяйся к своим родителям и стой там, где тебе самое место. Драко не сдвинулся ни на дюйм, но почувствовал, как Гермиона дрожащей рукой быстро схватила его и сжала так крепко, что он услышал, как хрустнули костяшки пальцев. Повернув голову, он встретился с ее встревоженным, вопрошающим взглядом и нахмурился, слегка обиженный, слегка сбитый с толку, когда ее пальцы еще крепче сжали руку. — Неужели ты всерьез думала, что я уйду? — спросил он голосом, приглушенным заклинанием Волдеморта. Она провела зубами по нижней губе. — Возможно, мне просто захотелось подержать тебя за руку. Легкая, едва заметная улыбка тронула его губы, прежде чем он наклонил голову и поцеловал ее. Тихий ропот удивления и одобрения прокатился по толпе, но Драко не услышал его, сжимая руку Гермионы в ответ. Он неохотно перевел взгляд на отца, который был готов разорваться от потрясения и негодования. Хитрая ухмылка на лице Волдеморта немного растянулась, и он наклонил голову, чтобы с весельем посмотреть на Люциуса. — Похоже, у твоего сына появились новые друзья, Люциус! Грязнокровки и предатели крови! Драко пристально посмотрел на отца, так пристально, что ему показалось, словно глаза начнут кровоточить. Люциус покачал головой, его лицо приобрело угрюмый вид; оскалив от отвращения зубы, он выплюнул: — Он мне не сын. Предатель крови. Драко почувствовал, как что-то дрогнуло в его груди. Последняя поддерживаемая иллюзия того, что его отец сможет принять отношения с Грейнджер, пала, как стена, которая рушилась в течение многих лет. Люциус отказывался признавать не только их отношения. Драко знал, что отец — собственная плоть и кровь — отвергает его. Нового его. Тем лучше для Драко. Он заставил себя не реагировать. Он никогда раньше не плакал перед отцом, и будь он проклят, если сорвется сейчас. Он даже не вздрогнул. И глазом не моргнул. Не двигался с места. Но он все равно чувствовал боль и предательство. Невысказанная обида повисла в груди, тяжелая и болезненная, она стучала, как маятник в сердце, но он не обращал на нее внимания. — Вот и все, — просто сказал Драко, чувствуя, как Гермиона успокаивающе гладит его руку большим пальцем. Он больше не мог смотреть на отца. Он подумал, что если взглянет, то закричит или потеряет самообладание. Он перевел взгляд на мать, и боль немного ослабла при виде ее мягких черт. Если бы кто-нибудь из Пожирателей смерти обратил внимание на Нарциссу, то заметил бы эмоции на ее лице, желание подойти к сыну, или слова «Я люблю тебя», обращенные к Драко через двор. Но никто не смотрел. Даже ее собственный муж. Драко едва заметно кивнул ей, стараясь, чтобы этот жест был еле виден, позволяя Нарциссе оставаться в безопасности и не вызывать подозрений. Пока. — Еще один член твоей семьи стал предателем, Люциус, — подначивал Волдеморт. — Должно быть, ты очень горд. — Драко, возможно, не дождется отцовской гордости, — сказала Макгонагалл, снова разрушая заклинание тишины. — Но у него есть наша. Драко с признательностью посмотрел на директора и сделал мысленную пометку выразить свою благодарность, если переживет этот день. Армия Дамблдора снова начала кричать и издеваться над Пожирателями смерти, и Волдеморт несколько раз прошелся взад-вперед, расстроенный потерей контроля. — Довольно! — завопил Волдеморт, снова повторяя заклинание, а затем насмешливо указывая на тело Гарри. — Возвращаясь к главному, я думаю, будет справедливо, если вы все узнаете, что Гарри Поттер был убит при попытке спасти свою жизнь, а я… В толпе послышались звуки движения; Драко и Гермиона повернули головы как раз вовремя, чтобы увидеть, как Невилл прорвался сквозь магический барьер с палочкой наготове. Он едва успел сделать несколько шагов, как был обезоружен и брошен на землю Волдемортом. Все еще крепко сжимая руку Драко, Гермиона затаив дыхание слушала, как Беллатриса сообщает Волдеморту о личности Невилла — жестоко, с бессердечным смешком упоминая его родителей. Невилл поднялся на ноги, храбро стоя на нейтральной полосе между двумя армиями; Драко никогда не думал, что его так поразит какой-либо поступок Лонгботтома. — Ты ведь чистокровный, — сказал Волдеморт. — Ты проявил отвагу и мужество. Ты будешь отменным Пожирателем смерти. — Скорее ад замерзнет, чем я к вам присоединюсь! — крикнул Невилл, и громкое приветствие вырвалось со стороны армии Дамблдора, снова разрушая чары. — Что ж, — сказал Волдеморт. — Невилл сейчас наглядно покажет вам, что будет со всяким, у кого хватит глупости мне сопротивляться. Гермиона похолодела, увидев, как Волдеморт поднял палочку. Она всем корпусом качнулась вперед, слегка присела, готовая броситься в атаку и сделать все возможное, чтобы помочь Невиллу. Но когда Волдеморт взмахнул палочкой, Невилл остался цел и невредим. Вместо этого она услышала низкий свистящий звук, как будто что-то летело по воздуху, и она могла только смущенно наблюдать, как Распределяющая шляпа проскочила над их головами и приземлилась в руку Волдеморта. — В Хогвартсе больше не будет распределения, — обратился Волдеморт к толпе. — Факультеты отменяются. Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех. Понятно, Невилл Лонгботтом? Волдеморт направил палочку на Невилла, и Гермиона увидела, как тот напрягся и выпрямился. Одним движением руки Волдеморт отлевитировал Распределяющую шляпу, и она приземлилась на голову Невилла, почти полностью закрыв лицо. Макгонагалл, Дин и Ли медленно продвигались вперед, шаг за шагом. Гермиона сунула руку в карман, чтобы вытащить палочку, и знала, что многие присутствующие делают то же самое. Ее рука оставалась неподвижной в руке Драко, как в ту ночь, когда они бежали через Запретный лес, прежде чем она отослала его в дом Андромеды. Она настолько сильно сжала руку, что впилась в кожу ногтями, но отказывалась ослабить хватку. Она знала, что это лишь начало неизбежного хаоса, и хотела поддерживать контакт с ним как можно дольше. Во дворе воцарилась жуткая тишина. Тишина и отсутствие движения — обманчивый миг покоя перед вторжением анархии. Волдеморт сделал шаг вперед, взмахнул палочкой и обездвижил Невилла с помощью Связывающего заклинания. А затем Распределительная шляпа вспыхнула пламенем на голове Невилла. Гермионе потребовалось около двух секунд, чтобы понять, что только что произошло, но крик Невилла пронзил воздух, как стрела, и вся армия Дамблдора рванулась вперед, как одна яростная волна. Но затем во дворе послышался другой звук. На самом деле, даже несколько звуков. Гул новых громких голосов и топот ног эхом разнесся по территории Хогвартса, доносясь от границы школы — вне поля зрения, но быстро приближаясь. Когда Гермиона повернула голову, пытаясь определить, с какой стороны начинается давка, она увидела Грохха, который пробирался через руины, пытаясь добраться до Хагрида. Великаны Волдеморта взвыли и бросились на Грохха, а затем Гермиона услышала топот копыт, смешанный со щелчками тетивы и шипением стрел, парящих в воздухе. Кентавры направили стрелы на Пожирателей смерти, и Гермиона увидела, как четыре фигуры в черных одеяниях рухнули замертво, в то время как остальные запаниковали и бросились врассыпную. Во время всего этого хаоса бо́льшая часть армии Дамблдора стояла как вкопанная. Гермиона и Драко были примерно в тридцати футах от Пожирателей — все еще держась за руки — и наблюдали за всем происходящим широко раскрытыми глазами. Среди оглушительного шума и хаоса внимание Гермионы снова привлек Невилл, который внезапно заерзал, разрушая связывающее тело проклятие. Распределительная шляпа упала с его головы, и Гермиона прищурилась, когда что-то серебряное внутри поймало свет и заблестело. Казалось, теперь все смотрели на Невилла, который поднял меч Годрика Гриффиндора и стремительно бросился вперед, обезглавив Нагайну таким быстрым ударом, что Гермиона подумала, не было ли это игрой света. Оглушительный крик Волдеморта рикошетом пронесся по Хогвартсу, когда отрубленная голова змеи закружилась в воздухе, а затем с глухим стуком упала к его ногам. Разъяренный, он направил палочку на Невилла, и Гермиона ошеломленно наблюдала, как его заклинание отскочило от магического щита, который сам Невилл не успел бы выставить. Затем голос Хагрида прогремел над столпотворением: — Гарри. Где Гарри? Глаза Гермионы метнулись туда, где лежало тело Гарри — теперь там было пусто, отсутствовали даже какие-либо признаки того, что он вообще там был. Она лихорадочно осматривала двор, выискивая его среди разрозненных Пожирателей, но его нигде не было видно. — Где же он? — пробормотала она. — Что? — спросил Драко. — Где кто? — Гарри. Где он? Ее голос был заглушен хлопками крыльев, когда Клювокрыл и стая Фестралов спикировали с неба, клюя и пиная Пожирателей. Заклинание пролетело мимо ее лица, ветерком задевая щеку, и это вернуло ее к действию. Подняв палочку, она начала выбрасывать заклинания и проклятия в Пожирателей смерти, она видела, что бо́льшая часть армии Дамблдора — включая Драко — делает то же самое, но воинственные гиганты заставляли всех отступать назад в замок. — Ну же, Грейнджер! — крикнул Драко, дергая ее за собой. — Но куда же подевался Гарри? — Мы должны остаться с остальными! Пожиратели смерти и армия Дамблдора направились обратно в Хогвартс, толкая и тараня друг друга, выпуская заклинания во врагов, и многие падали на землю. Толпа была настолько плотной и неистовой, что Гермиона оказалась зажатой между несколькими парами плеч, когда они с Драко приблизились к главному входу в замок. Она чувствовала, как рука Драко медленно выскальзывает из ее руки, когда толпа отбрасывала их в разные стороны, но Гермиона продолжала держаться, вонзая ногти глубоко в кожу, изо всех сил хватаясь, и он держался с той же настойчивостью. Но она знала, что их разорвут на части. Подняв испуганные глаза, они на мгновение встретились взглядами и все поняли, прежде чем Гермиона почувствовала, как его рука выскользнула из ее ладони. Она с ужасом наблюдала, как Драко упал, мгновенно затерявшись среди людского моря. — Драко! — звала она, но было слишком шумно. — Драко! Тщетно она пыталась прорваться к нему, все еще выкрикивая его имя, пока толпа несла ее в Хогвартс, в Большой зал.

***

Драко поморщился, когда проходящая мимо толпа била его по лицу и телу голенями, коленями, а стопы оттаптывали руки. Он сумел приземлиться на четвереньки, но подняться было невозможно, так что он попытался ползти, снося тяжесть бесчисленных пинков. Каким-то образом ему удалось двигаться, и когда море из ног успокоилось, он приподнялся и прислонился к стене, переводя дыхание. Не обращая внимания на ушибленный живот, он забился в неглубокую нишу и осмотрелся. — Грейнджер! — крикнул он, но ее нигде не было видно. — Грейнджер! Теперь во дворе почти не осталось людей: великаны продолжали бороться с Гроххом и фестралами, вибрация их громоподобного сражения сотрясала землю. Из своего укрытия у главного входа Драко слышал, как продолжается битва в Большом зале, и видел отсветы заклинаний, танцующих на стенах. Сам бой был вне поля зрения, но Драко подождал, пока последние, оставшиеся Пожиратели смерти исчезнут внутри, прежде чем отправиться следом. Однако, завернув за угол и мельком увидев творящийся внутри хаос, отвел взгляд в сторону и столкнулся с холодными, серыми глазами, которые были так похожи на его собственные. Очевидно, Люциус задержался в тени, подкарауливая его. Драко крепче обхватил палочку.