Жертвенник

      Представьте, что вы — великий художник или поэт. Ваша кисть или ручка уверенно бегает по холсту или тетрадному листу, руки вырисовывают замысловатые линии, что вскоре сливаются в одну полноценную картину. Сначала рисунок представляет собой набросок. Много лишних, опорный линий, точек сгиба, основ. Позже добавляются цвета. И у каждой картины своя палитра, свой спектр эмоций, что должен вызвать определенные чувства при виде этого творения. Картины или текста. И не важно, кто его творец, художник или поэт.       Именно поэтому Инку так нравится творить вместе с голосами. Ведь именно в те короткие мгновения, что он вдохновляет Авторов на создание нового, что он рисует вместе с ними, пишет вместе с ними… Именно в те моменты Инк просто художник, ну или писатель. Он не защитник вселенных, нет, он просто пишет картины, прислушиваясь голосу очередного Творца, что так полон энтузиазма, что так полон надежды, веры. В такие очень, очень короткие промежутки времени Инк искренне верил, что сам с ног до головы полон надежды, чувств, эмоций, совести. Процесс создания так воодушевлял бездушного, что тот мог поклясться в тот самый момент, что у него есть душа. Спроси у него сию секунду: «Солнышко, что ты чувствуешь?». Он мило улыбнется и, не подумав, ответит: «Я счастлив».       Но время шло. Как только Автор наберется веры в себя, Инк ему становится ненужным. И в тот самый момент, словно надоевшую игрушку, Художника выбросят из нового, только что начавшего свой жизненный путь, мира. Будь у него душа, по ней бы жалобно скреблись кошки. Мечтательное и творческое настроение в миг улетучивалось. Лизнув голубой краски, Инк часто после «марафона только что созданных альтернатив» любил поваляться в диване и погрустить. И все, чего ему хотелось в такие моменты: стать по-настоящему кому-то нужным. Жаль только кукла без души не нужна никому. Пусть он, временами, и был готов клясться, что душа у него была. И даже, если Инк, наглотавшись красок, начнет ныть и рыдать, уверяя каждого прохожего, что способен на чувства, сразу подоспеет Дрим. У него уже был некий опыт работы с Творцом. Он прекрасно знал, что Инк жаждет от себя большего и все, что делал Хранитель снов и мечт, это временами ударял Художника об асфальт. С ноги. Лицом. Со всей дури. Образно говоря, конечно, но именно это и ощущал носитель кляксы на щеке, когда его мечты разбивались. Иногда даже казалось, что что-то таки внутри сжималось и разжималось, заставляя ноги наполняться ватой, а руки судорожно дрожать. Словно осколки когда-то живущей души в грудной клетке молили вернуть былую целостность, молили снова найти сосуд для бурлящей внутри энергии.       Инк всегда старался окружать себя друзьями. Старался быть постоянно в чьей-либо компании, чтобы, сливаясь с обстановкой, никто ненароком не приметил странности в поведении и проблем с эмоциями у Инка. А самым ироничным в этой ситуации оказалось то, что лучшими друзьями Творца стали Дрим, его напарник, Блу, весьма позитивный малый из перевернутой вселенной и… Гено. Да, именно Гено. Он был вторым в рейтинге по пониманию натуры Инка. Первую позицию, конечно, занимал Дрим. А Гено… с ним просто очень приятно поболтать, да и он лишь рад хоть как-то скрасить свое мирное пребывание на экране загрузки, следя за действиями, разворачивающимися в оригинальном мире. Почему-то, именно этот скелет с глюком на глазу и большой постоянно кровоточащей раной на груди видел Инка, как облупленного. Читал его состояние по любому короткому взгляду на «волшебные» краски и по сказанному «не так» слову. Почему-то, именно Гено видел, как Инк только механически находится «здесь», как принимает участие в активной жизни мультивселенной, но в мыслях где-то далеко-далеко за ее горизонтом. Видит, как тот, задумываясь о чем-то прямо во время диалога, отвлекается, собственно поэтому и забывает, о чем только что говорил. А, что самое главное, в ответ на эту забывчивость лишь улыбается и понимающе кивает.       Гено интересно общаться с Инком. С самым, по его скромному мнению, сильным Сансом. Но не в плане силы, а в плане стойкости, силы воли, решимости духа. Он всегда поражался, как Инк находит в себе силы каждый день ложиться в кровать и знать, что через пару минут ты снова попадешь в ад, прямо в руки Сатаны. Он всегда поражался, как Творец находит в себе силы каждый день вставать с кровати, сражаться с не одним гадом всея мультивселенная, а после, убегая залечивать раны, что, скорее всего, останутся шрамом или трещинкой в кости, улыбаться. Если Инк сбегал с поля боя, то с улыбкой, твердо зная, что поступает именно так, как считает правильным. Если атаковал, то только веря, что никого не ранит. Если и сдавался, то только ради того, чтобы завтра встать с колен и с новыми силами ринуться в бой. Гено искренне не понимал, откуда в таком хрупком и маленьком скелете силы, решимости. И с каждым новым днем продолжал понимать, что Инк — очень, очень не похож на Санса.       Дружба этих двоих завязалась относительно недавно. Но почему-то было чувство, что, попав в пустоту оригинальной вселенной, тебя встретят с распростертыми объятиями. И Инк смело пошел на этот зов.       И тем не менее, чувствуя этот зов из темной пустоты, Инк попал в нее абсолютно случайно. После очередной битвы переместился куда-то не туда и встретил нового жителя мультивселенной. Гено сразу заинтересовался странным взглядом будущего хорошего друга. Он словно одними глазами говорил: "я как-бы тут, рядом с тобой, но как-бы и нет". Немного поговорив с Инком, Гено к слову того подлечить уже успел, он понял, что у Творца по существу нет души, эмоций соответственно. Но, на удивление носителя пустой грудной клетки, собеседника это ничуть не испугало. Ведь кто он такой, чтобы судить чужие фишки? Напротив, Развалинка начал тянуться к Художнику, начал интересовться его жизнью, его "работой", его друзьям, увлечениями. А узнав, что Инк хорошо владеет кистью и флейтой, Гено проходу одно время Инку не давал, прося того сыграть или порисовать. Именно так они и сильно сблизились за такой короткий срок. И так же как и в ситуации с Дримом, временем, проведенным с Гено, Творец очень дорожил.       Ступив на порог дома своего, Инк устало вздохнул. Окинул взглядом полупустые колбы с красками и, снова вздохнув, снял с себя лишнее барахло. Отметив, что все имеющиеся трещины от практически ежедневных побоев не разрастаются, Хранитель поставил чайник, посадив свою кисть напротив места, где обычно сидит сам за столом. — Сложный вышел день, да, Брум? —дома эмоции Инку не нужны, потому и оставил краски в прихожей.       Чтобы окончательно не сойти с ума, Инк представил, как его кисть ему кивнула, а после и сам кивнул ей в ответ. — Порция ромашкового чая наверняка меня расслабят, может стоит принять ванну? Тоже должно помочь.       Расслабляющий чай был быстро поглощен, а решение о приеме ванны принято. Пока вода набиралась, Инк еще раз прошелся по коридору осуждения и, зайдя в свою спальню, взял несколько карандашей и блокнот, чтобы не было скучно валяться в воде. Придя в комнату для водных процедур, Чернилка оставил принадлежности для скрашивания досуга в одиночестве на полу, прямо рядом с ванной, а сам, став напротив зеркала, продолжил начатое в гостиной дело. Внимательно всматриваясь в каждую косточку своего отражения, Инк оголял свое тело. Будь у него хоть кто-нибудь, кто испытывал к этому низкорослому скелету крупицу симпатии, отметил, какие чудесные эти кости, словно из фарфора, под завораживающими узорами. Словно лозы винограда, что так нагло хотят оплести все его тело и, в самый неожидаемый момент, разломить пополам в позвоночнике.       Полностью освободив уставшее за день тело от лишней одежды, Инк погрузился в воду, по самое пятнышко на щеке. Вода так приятно окутывала каждую из косточек, что хотелось просто уснуть, прямо здесь.