Жертвенник

      Густая, ало-черная жидкость горячими каплями падает на белоснежный пол, собираясь в небольшие лужицы. Сколько же этих самых лужиц накопилось, не сосчитать. Переломанные в нескольких местах кости, многочисленные рваные раны, ссадины, ушибы и царапины — все это причина растекшейся везде и всюду крови. И, увы, она принадлежала только одному оппоненту из двоих членов поединка. И именно он сейчас еле держался на ногах, забывая обо всем, что его так тревожило до этого самого знаменательного дня, дня, к которому он так готовился на протяжении не одного десятка лет не единожды, даже не дважды. Низкорослый парень окинул взглядом антипустоту еще один раз, последний, в этой жизни. Это место. Оно так смертельно опасно для остальных, не каждый способен выжить здесь, далеко не каждый. И сейчас он снова умрет, чтобы позже вновь восстать из пепла и продолжить бороться за свой родной дом. — Ты, — его хриплый, почти не живой, голос был едва различим даже ему самому, но он точно слышал его. — Скажи, зачем ты устроил из антипустоты жертвенник?       Адресат прекрасно понял смысл сказанных ему слов, но все равно, подражая своей же натуре, решил продолжить язвить, как и делал это ранее. — Если с какой стороны посмотреть на твой вопрос. Для начала, скажи мне, что для тебя есть жертвенник? Для меня это не что иное, как место, на котором приносились языческие жертвы, — его острый, словно кинжал, взгляд то и дело впивался в окровавленную фигуру напротив стоящего паренька. — А какой смысл имеет это слово для тебя? — Точно такой же, — тихий выдох-хрип, вызывающий собой появление настоящего кровавого кашля. — Твоя уродская морда мне противна, отвечай на вопрос и я, наконец, покончу с тобой раз и навсегда. Скажи мне, зачем ты сделал из моего дома жертвенник, а в жертвы выбрал именно меня?       Не смотря на весьма плачевное состояние, скелет стойко держался, не собираясь погибать раньше нужного ему момента. Ведь даже голос его не дрожал, не выдавал ни эмоций, ни страха. Возможно, это было лишь потому, что на данный момент у него просто не было души.       Ужасно надоедливый и раздражающий смех покатился по пространству, своим звучанием ясно давая понять, что делает это данное существо лишь, чтобы позлить. Ну а для чего еще демоны созданы? — Ты — самое слабое естество, которое я встречал. Никто, слышишь меня, никто не посмел бы убить, чтобы хоть что-нибудь почувствовать. В отличии от тебя. Я манипулировал тобой все это время, а ты, словно ребенок, так покладисто шел на эшафот. А как же ты покорно взял на себя роль великого мученика. Нет, ты — самый тупой и внушительный агнец из всех, которых я встречал.       Легкая, совсем мимолетная, улыбка озарила лицо агнца. Только что он понял, насколько на самом деле жалок, и насколько ничтожен в целом его шанс на выживание в этом мире, в этих условиях прямо сейчас. И он осознал, что сейчас ему ничего не остается, кроме как умереть. Умереть лишь для того, чтобы снова воскреснуть и жить дальше со всеми грехами за спиной, со всеми мыслями, со всей совестью, терзающей душу изнутри за все то, что натворил в прошлом. Не смотря на все это, сейчас он был уверен, что справится со всем этим. Только для того, чтобы жить, ради того, чтобы жить. А не существовать, как делал это до этих самых пор. Да, сейчас, он отметил в своей памяти, наступил переломный момент, который, наконец, предоставит ему сил для последнего, конечного рывка на свободу. Он ощущал в себе решимость справится со всем предстоящим, даже не имея своей души в груди — сейчас она была у него. — Как несправедливо, — скелет широко улыбнулся, так искренне и честно, как только могла его лживая натура.       Эти слова стали последними, которые демон услышал от парнишки в этой временной петле. Он счел их за бред покареженного разума. И именно это стало его фатальной ошибкой, которая еще аукнется ему. Не сейчас, потом. Но и не за горами, прямо перед высоко задранным носом.       Путь от лаборатории умнейшего из всех Сансов до антипустоты был не близок, но, если тебе подвластны короткие дороги и другие хитрости — он займет не больше секунды и небольшой частички сил. Именно этой своей особенностью Инк и воспользовался, открыл чернильный портал и нырнул в него, перетекая в свою белесую обитель. И как только чернила за его спиной сомкнулись и растворились, Творец сразу же побрел куда-то вперед. Куда шел? К центру антипустоты шел, именно там находится злополучная сфера, замок, который поставил Инк на свою мультивселенную, лишь бы никто из незваных гостей не объявился. Как Художник успел заметить, в двери его дома начали с энтузиазмом стучать не так давно, вот он и решил проверить, в чем дело. «Наверняка ведь Дрим тоже волнуется», — отметил про себя скелет и просто пошел дальше.       Спустя не один битый час в груди появилось саднящее чувство тяжести, тело немного слабло, магия сложнее поддавалась управлению — он уже подходил к центру. Любой другой на его месте уже давно погиб бы, душа не выдерживает подобного давления, уж слишком велик поток кода, резонирующий в этом месте. Но ведь Инк и не имел души. По крайней мере, сейчас. Из всех скелетов, людей, и любых других существ, рожденных в этой мультивселенной, была всего одна личность, способная комфортно обитать здесь, помимо Инка. И имя ему: Эррор.       Подойдя к нужному месту, Творец начал внимательно осматривать близлежащую округу на наличие ярко-желтого шарика, размером не больше яблока. В бледно-белой пустоте отыскать подобное не составляло труда, так что взору Художника предстал собственноручно изготовленный замок. И все бы ничего, если бы не одно «но»… — А это здесь откуда? — Хранитель альтернатив притронулся к плотно натянутой сфере костяными пальцами, изучая небольшую трещинку на ее поверхности. — Ее не было в прошлый раз.       Инку не составило бы труда залатать ее, но не сейчас, не когда в эту сферу настойчиво стучат. Если Творец попытается сделать это до окончания назойливого стука, он очень рискует запустить неизвестного в свою мультивселенную. — Странно это все, — тяжесть, появившаяся в груди, разрасталась и распределялась по всему телу в равном давлении, но все равно голова болела больше всего, подозрительно больше, чем раньше. — Придется следить за новым гостем. Интересно, кто же это?       Но не успел Инк хотя бы убрать ладонь от желтоватой сферы, как ту внезапным потоком магии обожгло. Художник наспех отпрянул от объекта, смотря на него бесчувственными зрачками, на деле же внутри слабо бултыхалось удивление, не видимое не вооруженному взгляду. Творец посмотрел на ожог, вызванный прикосновением к замку, и отшатнулся от следующего произошедшего события: из шарика начал доноситься голос. Да такой противный и до боли знакомый, что сны и реальные, как он думал, воспоминания окончательно перемешались в черепушке, накидывая на нее пелену острой боли.       Что сказал незнакомец по ту сторону сферы, Инк не расслышал. Головная боль была настолько сильной, что перебивала даже собственные мысли Творца, что уж говорить о голосе извне, что пытался донести до него какую-то свою мысль. Но больше всего Художника смутило озарение, последовавшее от прикосновений к шару, от ожога и этого чертового знакомого голоса. Он вспомнил. Он все, абсолютно все вспомнил. Наконец-то мысли в голове не путались в каше из топора, не оставалось больше вопросов об этих уродских снах, что являлись его воспоминаниями. Воспоминаниями из его же прошлых жизней. И, пока на разум снова не нависнет дымка забвения, Инк должен был все это записать. На описание происходящего уйдет не один час, но надвигающееся событие стоит всего этого, иначе Творец просто-напросто не успеет подготовится.