Жертвенник

      Инк уже давно все решил для себя: не справится с трудностями сейчас, в этом перезапуске, не справится со всеми своими ошибками — отдастся в руки демону добровольно. Однако, это ничуть не означает, что Творец был готов сдаться без боя. Скорее напротив. Он был смотивирован бороться за свою самостоятельную свободу настолько сильно, насколько позволяло отсутствие души. Вероятно, Художник где-то там, в глубине своих мыслей и хаотично бродящего по телу потоку энергии, сомневался, что вообще способен расхлебать кашу, которую по юности, по глупости, заварил. И теперь он клялся самому себе, что, если не справится, примет все последствия своих ошибок без колебаний. По сути, что нужно было демону? Видеть, как выбранная жертва безысходно трепыхается в предсмертных конвульсиях, ну а когда личность в персоне будет окончательно сломана — с наслаждением забрать ее душу себе. Душу Инка он смог забрать еще очень давно, однако без, даже молчаливого, согласия хозяина, поглотить ее не мог. Ведь отобрать то, что по праву принадлежит другому — дьявольское табу. И потому в планах злосчастного демона было не просто строить козни бедному Художнику, но и подчистую сломить его дух, волю и характер. Когда это происходит с другими, они согласны на все, и потому душу можно было легко отобрать и насладиться ее энергией. Однако Инк не был намерен сдаваться так легко. Пусть этот демон еще попробует сломать его — мало не покажется. Демону. Или им обоим, Хранитель не знал наверняка.       Каким бы решительным ни был настрой Художника на предстоящее побоище в прямом смысле этого слова, в некоторых вещах он был уверен: целому и невредимому выйти из антипустоты у него ни за что не получится. Ведь демоны — те еще твари, которые, если вдруг вцепятся в кого-то мертвой хваткой, скорее предпочтут остаться без зубов, нежели отпустить свою цель восвояси. И это Инк понимал, принимая всевозможные последствия. И единственное, чего Художник, пока что, принять не мог — это своего проигрыша. Пока он своими серо-белыми зрачками не увидит то, как проиграет, пока он своим нутром не поймет, что проиграл — он не опустит руки.       Естественно, Творец тоже был личностью, живым организмом, хоть и без души. И это означает, что и он имел свои границы. И на данный момент он их почти достиг. Не имея чистых, не вызванных красками, эмоций, он чисто физически не мог сломаться — нечему было ломаться — так же как и руки опустить не мог. Ничто внутри него не могло перегореть от безнадеги и простого отчаяния. И, понимая это, Хранитель предполагал, что демон вернет, хотя бы ненадолго, душу бездушному скелету. Это как раз и должно стать фатальной ошибкой того, кто посмел посягнуть на чужое.              Действия и поступки Инка всегда были и есть до одури непредсказуемыми. Это мог подтвердить каждый монстр и любая другая форма жизни, что хоть раз дралась с ним один на один. И даже демон это признавал. Естественно, отродье дьявола считало, что какой-то там скелет ему не помеха. И естественно, что оно зашло, громко стучась при этом в воображаемые двери, через парадный вход.       Художник выпрямился, предварительно похрустев каждым позвонком в позвоночнике. Руки неторопливо скользнули за свою спину, выуживая оттуда прикрепленную кисть. Не спеша поднимаясь с ослепительно белого пола, Творец окинул себя взглядом. Пару секунд раздумий, и скелет мазнул Брум по полу, открывая портал в свой дом, и туда сразу же полетел органайзер с красками, что доселе покоился у Инка на груди. Скелет понимал, что для осуществления плана эмоции не нужны. Напротив, они лишь все испортят, если вдруг Художник поддастся искушению и захочет глотнуть красной краски — краски гнева — и просто физически начистить морду чертовому демону, который удумал строить козни самому Хранителю мультивселенной. А такого Инк не прощал.       Серый и тусклый взгляд из полуприкрытых глазниц был брошен в сторону золотистого шарика. И как только это произошло, сфера раскололась пополам, рассыпаясь дождем в миллиарды кристалликов. Код осыпался на пол, утекая в пространство антипустоты. И пока Художник наблюдал за этой процессией, из открытой шаром тьмы вылезло нечто. Нечто с чертовски самодовольной ухмылкой и невероятно раздражающей улыбкой. Сейчас демон напоминал призрака — полупрозрачное тело витало в нескольких сантиметрах от пола. Этот факт вполне легко объяснялся: Художник поделился с ним всего частью своей жизненной энергии, а не всей, и лишь поэтому демон не мог полностью быть в этом мире. Вернее, мультивселенной. А пока демон не «съел» хотя бы одну душу в каком бы то ни было измерении, проход туда ему был закрыт. Как ему тогда души оттуда брать? А кто сказал, что он не мог явиться своей жертве в разум? — Давно не виделись, — этот ужасный, дьявольский, голос пробирал всех и каждого до глубин душ. Но ведь у Инка на руках сейчас души и не было. — Просто сдашься добровольно, или проявишь сопротивление?       Если быть откровенным, демону надоело наблюдать за отчаянными попытками ухватиться за жизнь со стороны Художника. И лишь поэтому он намеревался сломать Инка прямо здесь и прямо сейчас.       Творец не привык говорить лишнего. И поэтому сейчас тоже промолчал, отдав прерогативу осмотру и раздумьям. Скелет смотрел по сторонам, думая и анализируя ситуацию, в которой находился. Да, у него был план, хотя его таковым едва ли можно было назвать. В этом плане было всего два действия, которые нужно было безукоризненно выполнить. Однако, действия эти он хотел использовать в самую последнюю очередь, если битва перетечет в простое побоище одного низкорослого скелетика. — Какой же ты молчаливый и скучный, — демон вскинул правую руку, ладонь которой в тотчас вспыхнула синим пламенем, пламенем сатаны. — Поприветствовал бы своего партнера, давно ведь не виделись. Как ты? Что нового?       Конечно же, у демона тоже был план. Хотя довольно простой и примитивный, ведь он не считал взбунтовавшегося скелетишку серьезной проблемой. Вся его суть заключалась в том, чтобы надежно обездвижить Инка, вернуть ему душу, а затем медленно-медленно ломать его изнутри. Сломать разум, чувства и все остальное. И лишь потом, может быть, и кости. Уж тогда он наверняка сдастся.       Инк шагнул в сторону, уходя от проворных языков синего пламени под своими ногами. Он с полным безразличием наблюдал, как огонь вокруг него и под ним вырисовывал замысловатый узор. Надо же, да он своим огнем рисует алтарь, на котором наверняка скоро будет покоиться сам Художник.       В отличие от совсем не физической оболочки противника, его магия и, вероятно, предстоящие атаки в виде огня, вполне себе физические, и причем опаляют ощутимо. Стоило Хранителю лишь кончиком пальца прикоснуться к пламени, то сразу же окутало, казалось, все его тело жаром, но опалился только тот самый палец. Инк недовольно хмыкнул в сторону, когда понял весь трюк, используемый противником. Даже через кончик пальца магия демона из огня смогла задеть всю энергию внутри тела Творца, раскаляя ее до экстремально горячих температур. А, так как энергия и магия отвечала в теле монстра практически за все — подобные атаки от демона чреваты. Начиная от потери кусков памяти, и заканчивая онемением конечностей и не только — вот результат долгого контакта с этим синим пламенем. Шансы Творца вообще выжить после встречи со своим бывшим другом стремительно опускались к нулю.       Инк медленно и почти осторожно провел кистью по воздуху, словно разминаясь. На самом же деле привлекая внимание демона на себя. — И не надоело делать все это? — Художник твердо и решительно смотрел в глаза недругу, вызывая своими действиями у того лишь тихие смешки. Иногда и настоящий смех. — Что «это»? Души поедать, что ли? Так я только от их энергии и живу, — демон сверкнул недобрым огнем в глазах, ухмыльнувшись пуще прежнего. — Тебе ли не знать, Инк. — Верно, — почти сквозь зубы проговорил Художник. Без красок он не любил говорить, но план обязывал заговорить демону зубы. — Но между мной и тобой есть огромное «но»: ты жрешь, сколько твоей душе угодно, а я, помимо маленьких затрат, компенсирую все проблемы своей работой.       Пламя медленно окутывало Инка, создавая вокруг него узорчатую, горящую голубым, сферу. Он знал, что делал демон, однако нужно было сделать вид, что все идет именно по его плану. Иначе Художник не сможет воплотить свой.       Заливая чернилами из кисти голубые язычки, Инк пытался выбраться из шара, пока то вообще представлялось возможным. Творец потушил одну завитку из узора слева от себя, затем, образовав из чернил острие, просто начал резать все материальное вокруг. Демон на эти унылые попытки выбраться из ловушки лишь хмыкнул, расплываясь в самой мерзкой ухмылке, которую мог себе позволить. — Хватит противиться, Инк, — его притворно-приторный голос, казалось, звучал прямо в черепушке Творца, вызывая почти непреодолимое желание блевать. Почти. — Согласись отдать свою душу мне, и тогда ты, наконец, сможешь жить спокойно. Как никогда не жил.       Демоны известны своим умением обмана. Но даже сейчас это отродье и не пыталось подобрать нужные слова к Художнику. Эта тварь была настолько самонадеянной, что даже и представить себе не могла, что на самом деле собрался сделать Инк. — Я не соглашусь с этим, пока не проиграю тебе, — Творцу не понадобилось много времени, дабы, наконец, выбраться из плена огня. И, естественно, это было только начало. Начало конца. — Все решится здесь и сейчас. — Раз так, — другая, свободная доселе, рука демона поднялась, а пальцы на обеих ладонях зашевелились, словно змеи. Сотни, даже тысячи, вспышек огоньков оказались в воздухе, так и норовя запихнуть Творца обратно в клетку. Из огня. — Тогда не будем терять ни минуты.       Творец знал, это — точка невозврата. И настоящая битва начнется прямо сейчас.