Проклятье

      Тот вечер остался в памяти наполненным тихим предощущением радости, как бывало перед Рождеством или днём рождения. Когда Альбус вернулся в дом, время на часах показывало без пятнадцати семь. До полуночи оставалось ещё очень много.       Не зная, чем себя занять, Альбус взялся считать и раскладывать по стопкам карточки шоколадных лягушек. Пальцы откладывали одну за другой, а мысли тем временем носились где-то далеко. Белые носки, немягкое лицо, лимонные пирожные, волосы, освещённые солнцем, летнее кладбище, внимательные светлые глаза…       На шестьдесят пятой Альбус остановился. Этельред Вспыльчивый. На карточке появился хмуривший брови старик с капризными складками у рта. Выражением он чем-то напоминал Аберфорта. Альбус довольно смутно помнил эту личность, поэтому перевернул карточку, на обратной стороне которой значилось: «Был крайне обидчив и мог проклясть по поводу и без него совершенно посторонних ему людей». Это всё. Альбус развеселился. Иногда заслуги, за которые маги попадали в категорию «знаменитых волшебников и волшебниц», казались совсем уж странными. Может, и у Аберфорта тогда есть шанс?       Имя напомнило о другом волшебнике. Кого там назвал Геллерт тогда на кладбище? Эмерик Отъявленный, точно. Позабыв про карточки, Альбус так и оставил их на полу и устремился к семейной библиотеке. К их встрече он просто обязан узнать о Дарах всё, что только возможно. Повторных насмешек Геллерта над его знаниями по истории Альбус выдержать не мог.       Полноценной биографии об Эмерике, к сожалению, никто не написал, поэтому Дамблдор ограничился несколькими томами серии «Легендарные волшебники Средневековья». Сделав себе большую чашку кофе и три горячих бутерброда с беконом и яйцом, Альбус устроился в кровати, обложившись книгами с расчётом провести так остаток вечера.       Всё, что можно было узнать об Эмерике, Альбус прочёл очень быстро. Он опустил книгу, расслабленно вытянулся во весь рост и прикрыл глаза, представляя времена Средневековья. Перед глазами, как живой, предстал Эмерик с холодным высокомерием на лице и яростью в глазах. Разящий одного за другим, жестокий и безумный, владелец самой сильной и опасной палочки на земле. В воображении Альбуса глаза Эмерика отливали серым, и волосы чуть вились бледно-золотистыми змеями.       Альбус, зажмурившись, зарылся носом в покрывало. Геллерт лежал здесь всего несколько часов, но ткань пропахла им. Вся комната пропиталась чужими запахами, словно только и ждала, когда сюда зайдёт новый человек, когда придёт кто-то, кому можно дать почитать книги из семи шкафов, кому показать коллекцию карточек и сборник звёздных атласов.       После истерики Арианы визит Геллерта мог стать первым и последним. Альбус распахнул глаза и, поджав колени к груди, глубоко задумался. Ему нужен был выход. А этому затхлому дому нужен глоток воздуха.       После ухода Геллерта Альбус ненадолго заглянул к Ариане, но та спала, укрывшись тёплым одеялом, несмотря на летний зной. Надо поговорить с ней, убедить её общаться с Геллертом.       Альбус вспомнил, как сегодня оставил сестру в слезах. Воспоминание вызвало глухое далёкое раскаяние. Но в большей степени — стыд за свою семью.       Почему ему нельзя просто приглашать к себе друзей? Разве он многого хочет? Альбус отказался от путешествия, отказался от перспектив, никуда не ходил, ни с кем не говорил, занимался домом, распределял небогатый семейный бюджет, гулял с сестрой, и всё, что он получал, — только упрёки со стороны брата в том, что недостаточно старался.       Сестру Альбус любил, но как же было нелегко с ней ладить! В один день она могла заплакать, потому что цветы в вазе завяли, в другой — кричать и ломать розовые кусты, тоскуя по матери, в третий — лежать молча, ни на что не реагируя.       Аберфорту по сложно объяснимым причинам никогда не надоедало её успокаивать. Альбус смутно догадывался, что это было как-то связано с потребностью заботиться о других. С той самой, которую он сам в себе не чувствовал. Аберфорту нравилось защищать Ариану — Альбуса её беспомощность и уязвимость всё сильнее раздражали.       Его разум требовал пространства. Ему хотелось проводить время наедине с собой, читать книги, размышлять, придумывать. Семья словно этого не понимала и требовала безраздельного внимания. Так почему сейчас он должен учитывать их интересы? Разве это справедливо? Неужели нельзя дать ему маленькую, совсем маленькую поблажку?       Не слишком хорошие мысли. Резко сев, Альбус схватил пустую чашку и выскочил из комнаты.       На кухне хозяйничал Аберфорт. Особой охоты разговаривать не было, поэтому братья молча толкались на кухне. Аберфорт жарил мясо, Альбус грел чай и собирал спрятанные на полках сладости. Всё это Альбус сгрузил на поднос и поднялся с ним к Ариане.       Только проснувшаяся Ариана сонно потянулась ласково обнять его. Прижимая её к себе, Альбус думал, как завести разговор о Геллерте, о её благе, о чудесных перспективах общения. Но сегодня воображение ему отказало.       Вместо этого Альбус пустился в рассказ об Этельреде Вспыльчивом и Эмерике Странном. Потом о Мерлине и Моргане. Когда в спальню зашёл Аберфорт с дымившимся мясом и печёным картофелем, Ариана выигрывала в волшебные шахматы и злорадно хихикала, а Альбус размышлял, как уйти от шаха.       Картофель и мясо они ели прямо руками, чай и шоколадки разделили на троих. И то ли еда, то ли смех Арианы так действовал, но даже насупленное лицо Аберфорта тем вечером улыбалось.       Планируемый разговор так и не состоялся.       Стрелка переползла от девяти к десяти. От осознания, что осталось всего два часа, у Альбуса перехватывало дыхание. Он с нетерпением ждал, когда же Ариана соберётся спать, и они разойдутся по комнатам. Однако… тот июньский день полнился сюрпризами.       В одиннадцать с четвертью из комнаты Арианы раздался вопль. Никто ещё не спал, поэтому коридор второго этажа тут же встретил гул встревоженных шагов.       Такое уже бывало. Иногда Ариане снится что-то такое, о чём она не хочет рассказывать. После смерти матери всё чаще. В эти моменты Альбус думает: так ли плоха идея обратиться в Мунго. Они не знают, что происходит и что с этим можно сделать, кроме — вот как сейчас — сидеть рядом, гладить по голове и говорить нежные слова.       Время уходило, слёзы не прекращались, и Альбус начинал нервничать. Он взволнованно бросал взгляд на часы на прикроватном столике Арианы. Альбус мог бы оставить с ней Аберфорта, но для этого пришлось бы объяснять, зачем ему нужно уйти.       Без пяти двенадцать. Альбус, сжав платок, заёрзал. Аберфорт бросил на него подозрительный взгляд.       — Можешь уйти, — тихо, одними губами, чтобы не встревожить Ариану.       Альбус медленно покачал головой.

***

      Когда Альбус трансгрессировал к могиле Певерелла, время перепрыгнуло за полночь.       Небо напоминало купол его волшебного зонта с бледно-золотыми кляксами звёзд. Удивительно ясное, как бывает только в хорошую погоду, столь редкую для Англии. Ночь — тёплая, светлая, тихая — сглаживала в тусклом лунном свете вереницы гранитных надгробий.       Тихая. И безлюдная.       Альбус заозирался, но никого не увидел. Он кругом обошёл могилу Игнотуса, как будто ожидал, что Геллерт прячется за ней, согнувшись в три погибели. А потом заново недоверчиво оглядел кладбище. Никого.       Возможно ли, что Геллерт осмотрел гроб без него и ушёл? Да запросто. Могила казалась нетронутой, но это как раз удивления не вызывало.       Альбус примостился на соседней надгробной плите и невесело усмехнулся.       Опоздания — его вечное проклятье. По своей вине или нет, но, если существовал хоть примерный ограничитель времени, будьте уверены, Альбус перемахнёт через него самое малое на полчаса.       Другой вопрос: стоило ли торопиться, как на пожар, туда, где его и не ждали? Прошло всего полчаса. И если Геллерт начал без него, то ждал он не дольше пяти минут. А, может быть, и вовсе пришёл раньше? Интересно, найди они вместе мантию, как бы они стали её делить?..       Альбус хмуро пнул камень и поднялся. Над вопросами можно порассуждать и дома за чашкой чая.       — Уже уходишь?       Внутри всё в страхе замерло и тут же счастливо подпрыгнуло, словно сделав вираж на качелях. Воздух над могилой Игнотуса исказился рябью, поплыл, и через несколько мгновений на ней показался Геллерт. Он сидел прямо на надгробном камне и недоброжелательно щурил глаза.       Альбус неверяще покачал головой. Обыкновенное дезиллюминационное заклинание. Альбус прошёл рядом минимум трижды. Как он мог не заметить?       — Привет. А я уж думал, ты ушёл.       — Привет?.. — Геллерт резко поднялся. — Ты трансгрессировал прямо из дома спустя почти час. Час! Не хочешь участвовать, так и скажи — что за блажь держать меня здесь столько времени.       Альбус, улыбаясь, покаянно опустил глаза.       — Твоя правда. Хочешь лимонных долек? — рука скрылась в кармане, после чего оттуда раздалось шуршание бумаги.       — Что? Нет! Я хочу, чтобы ты приходил вовремя. Ждать не в моих привычках, знаешь ли. Я никого не жду.       Альбус пожал плечами и протянул кусочек засахаренного лимона. Геллерт поджал губы, выдернул его из пальцев и отбросил в сторону.       — Я требую объяснений.       — Слушай, зачем ты прятался за дезиллюминационным? Хорошая работа, замечу. Объединил с заглушающим?       Геллерт рассеянно кивнул, но складки у рта заметно разгладились.       — Хотел насладиться твоим растерянным лицом. В целом неплохо, мне понравилось. Думал, ещё чуть-чуть — и ты расплачешься, но к сожалению, ты решил подождать до дома, — Геллерт гадко усмехнулся.       Альбус фыркнул и забросил в рот лимонную дольку.       — В любом случае спасибо, что дождался. Не ожидал, но приятно удивлён.       На лице Геллерта появилось задумчивое выражение.       — Честно говоря, и я удивлён. Не знаю, зачем тебя ждал, — он махнул рукой. — Давай начинать. Посмотрим, стоишь ли ты того.       Альбус с ним согласился. Ночь стояла светлая. Несмотря на потёмки, можно разглядеть даже детали и мелкую мимику лица. Но английская погода слыла дамой переменчивой, и через каких-нибудь полчаса луну вполне могло закрыть облаками. Так что они решили поторопиться.       Геллерт ещё раз проговорил план, хотя Альбус и без того его помнил. Всё было просто, прямо по учебнику заклинаний за первый курс. Поднять плиту и надгробный камень. Затем аккуратно срезать верхний слой земли вместе с травой и корнями и оставить его парить в воздухе. Следом остальная земля, её в принципе можно просто было свалить рядом в кучу. Наконец, гроб. А затем в обратном порядке, как детскую пирамидку. Последний штрих — убрать физические и магические следы, и их чёрное дело можно считать оконченным.       Всё просто, но как только они решили приступать, возник ряд сложностей, о которых они как-то не подумали на стадии планирования. Часть времени они просто топтались у могилы, думая, как им встать. Геллерт предложил встать вместе с лицевой стороны, Альбус предположил, что разумнее быть порознь: впереди и позади. Почему он так решил, Альбус объяснить не смог. Возможно, ему просто жизненно необходимо было поспорить с Геллертом и внести какое-то своё предложение. Наконец, они заняли позиции справа и слева от могилы, согласившись, что так будет проще видеть, что и как колдует другой.       Встал другой вопрос. Куда деть могильную плиту? Конечно, можно оставить её левитировать так же, как и верхний слой земли, как они продумали вначале. Но Геллерт здраво рассудил, что для поддержания левитации нужен некоторый уровень контроля. И если в какой-то момент рассыплется земля, это будет не страшно, а вот если вниз полетит плита или надгробный камень… Хорошо, если их просто расколет или они разобьют другие плиты, их-то можно восстановить. Но вот если внизу окажутся их головы — словом, лучше не рисковать и положить их. Но куда?       Церковное кладбище изначально не планировалось таким огромным, каким оно стало сейчас, поэтому местных хоронили тесными рядами с небольшими пространствами для тропинок. Всё это не вызывало неудобств в обычные дни, но не тогда, когда хочешь раскопать чью-то могилу. В конце концов Альбус предложил временно переложить плиту Игнотуса на другую. Геллерт что-то пошутил про уважение к мёртвым. Альбус справедливо заметил, что в их положении уже поздно рассуждать о морали.       Они ещё раз всё обсудили, на этот раз стараясь ничего не упустить. И вот, что странно: чем больше в их плане возникало деталей, тем сильнее Альбус понимал, что да, они действительно собираются это сделать. Он никак не мог объяснить свой восторг по этому поводу, просто… Серьёзно? Они раскопают могилу? Мерлин, что происходило с его жизнью!       — Геллерт?       Геллерт, поставивший одну ногу на плиту на манер оратора и говоривший что-то очевидное, сбился и нахмурил брови:       — Что? Ещё раз объяснить?       — Да нет же, — Альбус, опёршись ладонью о камень Игнотуса, перегнулся через могилу ближе к лицу своего друга. — Мы… мы как гробокопатели!       Он слышал, как голос возбуждённо зазвенел. Геллерт скользнул непонимающим взглядом по его лицу.       — Почему «как»? Вот гроб, мы собираемся его копать, в чём смысл сравнения?       Альбус задумчиво пожевал губу.       — Знаешь, не думаю, что настоящие гробокопатели час обсуждают, с какой стороны гроба лучше стоять.       — Погромче это скажи, может, ещё не вся Впадина в курсе, что у них могилы расхищают.       — Хорошо. Гробокопатели! Расхитители гробниц!       Геллерт сильно толкнул его в плечо, шикая, пока Альбус заливался смехом.       — Dummkopf*! Сьюда же полдьеревни сбьежится, — от волнения Геллерт неожиданно сбился с английской речи.       — Так наложи заглушающее, — выдавил Альбус сквозь смех, вытирая выступившие слёзы.       — Точно…       Геллерт изящно обвёл глушащий любые звуки круг. Альбус в это время пытался справиться с собой и своим несвоевременным весельем. К счастью, когда Геллерт перестал выказывать всем видом презрение, Альбусу полегчало, и они вновь заняли позиции.       — Так. Теперь мы точно всё предусмотрели. Предусмотрели же? Альбус?       — Задумался. Да вроде да. А колдовать мы будем вместе или по очереди?       — Моргана… Какой смысл колдовать вместе? Конечно, по очереди.       — Разумно. Но гроб давай лучше вместе поднимем.       — За-чем?       — На всякий случай. Или пусть один поднимает, а второй подстраховывает.       — Я сам его подниму. Всё. Хватит вопросов!       Геллерт переминался с ноги на ногу, заметно теряя терпение. Альбус серьёзно кивнул и достал из внутреннего кармана палочку.       — Начинай.       Они одновременно шумно выдохнули, когда Геллерт направил палочку на могильный камень, и он задрожал, а затем медленно тронулся, поднимаясь над землёй. Также аккуратно Альбус, чётко произнеся заклинание про себя, сдвинул могильную плиту.       Вингардиум Левиоса.       Могильная плита легко воспарила в воздух будто весила не больше гусиного пера. Знал бы профессор Гилди, для чего его ученикам понадобится это заклинание.       Шаг за шагом, тихонько и не торопясь убирая преграды, они продвигались к тайне. Когда плита опустилась на соседнюю, Альбус весь взмок. Редко магия отбирала столько сил и сосредоточенности, сколько сейчас. Попробуй пройтись по перекладине в метре от земли. А если в ста метрах? Альбус испытывал сходные чувства, пусть и без всякого риска для жизни. Ведь нельзя же ударить в грязь лицом перед Геллертом. На кону стояла честь Хогвартса в конце-то концов.       Теперь очередь колдовать перешла к Дурмштрангу. Альбус не сводил с Геллерта глаз и с трудом верил, что тому исполнилось только шестнадцать лет. Погрузившись в процесс, Геллерт, к счастью, не замечал, с каким восхищением за ним наблюдали. Выпрямленные, выломанные углы плеч, изящный росчерк руки, вертикальная морщина поперёк лба, как у скорбных кладбищенских статуй.       Альбус даже не сразу понял, что Геллерт применяет невербальные. Моргана, уже? Может быть, в Австрии детям разрешали колдовать вне школы? Альбусу хотелось бы верить, чтобы это было так. Иначе пришлось бы признать Геллерта гением, а не просто довольно сообразительным для своего возраста. Это восхищало и, может, немного уязвляло. Альбус не привык к соперничеству. Оставалось надеяться, что в Дурмштранге не все такие, как он, иначе у Альбуса были крайне плохие новости для британского образования.       Оставалось чуть-чуть. Слой за слоем земля поднималась в воздух, могильная яма становилась всё глубже. Миновав метр, они беспокойно вгляделись в черноту, и Геллерт без слов осветил её Люмосом. Они переглянулись. Пока ничего. Альбус сглотнул и продолжил копать.       Яма росла, и уже казалось невероятным, что кого-то могли похоронить настолько глубоко. Альбус размышлял над возможностью того, что фанатичные искатели Даров Смерти выкопали гроб и унесли его с собой. Может быть, даже возвели какую-нибудь крипту и поклонялись ему на манер магглов, искренне верующих в своих странных богов.       Геллерт выглядел напряжённо. Необычно было видеть его таким молчаливым и неподвижным. Несмотря на то, что первое, что Альбус в нём отметил, — его самое живое лицо из всех, какие приходилось видеть. А сейчас в ночном свете оно ещё сильнее заострилось и замерло.       Подул ветер, накинув светлые пряди ему на лицо, и Геллерт в раздражении отбросил их. Альбус с облегчением выдохнул. Живой. И тут же чуть не выронил палочку из вспотевшей руки. Под последним пластом показался кусок отполированного дерева.       Геллерт вскочил и зачем-то больно схватил его за локоть.       — Осторожно, — прошептал он одними побелевшими губами, как будто кто-то сейчас мог их услышать.       Альбус кивнул и, улыбаясь, погладил его по пальцам, дескать «всё в порядке, сделаю лучше всех». Геллерт вздрогнул и отпустил его.       Освобождаясь от земли, гроб проступал всё отчётливее. На середине Геллерт вскинул руку с палочкой, останавливая Альбуса:       — Я сам, — голос прозвучал ревниво, и Альбус с улыбкой убрал палочку, уступая Геллерту возможность достать гроб самостоятельно.       Руки тем более дрожали так, что пришлось вцепиться в собственные предплечья. Крышка старого гроба, выструганного из какого-то тёмного дерева, просела под весом нескольких метров земли, и Альбус очень боялся увидеть там мертвеца. Почему-то перспектива снять крышку и посмотреть, что внутри, пугала не так, как шанс случайно увидеть торчавшую кость с остатками плоти или часть черепа, высвеченный луной.       Альбус зажмурился и, возможно, поэтому не успел отреагировать вовремя. За спиной что-то треснуло, как надломленное сухожилие, громко бухнул гроб на дно разрытой ямы. И в ту же секунду голос. Альбус даже не разобрал слов — только успел увидеть ярко зелёную вспышку и перекошенное лицо Геллерта, направившего на него палочку.       — Авада Кедавра!..       В уши словно залили воск. Глаза на миг ослепило ярким светом, а затем Альбус увидел, как Геллерт медленно опускает палочку. Только секунды спустя до него дошло, что Геллерт целился не в него. И ещё мгновением позже, что его товарищ сейчас применил смертельное непростительное.       Альбус быстро развернулся и зажёг световые чары. Он ринулся к кустам, от которых раздался посторонний шум.       Свет, дрожа, метался из стороны в сторону по кустам и земле. Ничего и никого. Мерлин…       — Геллерт! Ты… — слова не подбирались. Альбус, дёрнувшись, развернулся, за малым не налетев на Геллерта, наступавшего ему на пятки. — Моргана, ты соображаешь, что делаешь?!       Гриндевальд не ответил, так же беспокойно оглядывая заросли кедров и высоких кустов.       — Здесь что-то было… — тихо отозвался он. — Может, животное?       Альбус остановился.       — Ты выстрелил. Авадой.       — Я испугался.       Тут Альбус увидел что-то тёмное в траве и опустился на землю. Сверху, приминая собой стебли, лежала дохлая ворона. Может, она была здесь давно, но что-то в её виде смущало — Альбус рос в деревне и знал, что птицы обычно умирают со сложенными крыльями. А эта лежала навзничь, распростав безжизненные крылья. Альбус просунул руку и вытащил её. Ещё теплая. И несомненно мёртвая.       Он растерянно показал её Геллерту, не зная, что сказать.       — Ты думаешь, это в неё я попал?       Альбус почти уверенно кивнул.       — Скорее всего. Она ещё не закоченела.       Геллерт запрокинул голову, с облегчением втягивая воздух.       — Отлично, — он потянулся, хрустнув плечом. — Тогда давай вернёмся. Не хочется применять ещё и Обливиэйт, если кто-нибудь на нас набредёт.       Смеющийся голос Геллерта затекал в уши, не донося никакого смысла. Он смеялся? Ворона как будто спала, свесив голову со сгиба локтя. Ветер холодил спину, как тогда на похоронах в конце весны. Альбус захотел домой.       Кто-то встряхнул его за плечи.       — Эй! Ты слышишь меня? Пойдём, говорю. Брось уже эту гадость. Зачем ты её обнимаешь?       Альбус поморщился и поднял взгляд. Потом снова посмотрел на ворону, и снова на него. И понял, что не знает, что говорить.       — Ты убил её… — прозвучало как-то по-детски.       Раздражение в глазах Геллерта сменилось тревогой.       — Ну да.       Они с равным непониманием уставились друг на друга.       — Слушай, не будь таким драматичным. Я же случайно.       — Случайно использовал Аваду? А если бы там оказался человек?       Геллерт пожал плечами.       — Не оказался же. Тебе птичку жалко? — Геллерт оскалился в усмешке.       — Да нет, я… — Альбус смутился. Сейчас ему начало казаться, что он раздувает ссору из-за ерунды. — Ладно, просто оставлю её здесь.       Геллерт молча наблюдал, как он укладывает птицу обратно.       — У тебя всё хорошо? — протянул он. — Ты побледнел.       Альбус вскинулся.       — Слушай, давай ты больше не будешь так пугаться, ладно? Страшно, если хочешь знать. Откуда ты вообще знаешь это заклятье?       — Мы в школе его проходили. Практиковались на мелких животных.       — Я-то думал, слухи о Дурмштранге преувеличены, — Альбус вскинул брови. — Может, вы и младенцев едите на завтрак?       Геллерт рассмеялся и бесцеремонно влез к нему в карман, туда, где лежал пакет с засахаренными дольками.       — Съешь лимонную дольку, Альбус. Если тебя это так нервирует, клятвенно обещаю пугаться потише, — он серьёзно приложил ладонь к груди, и Альбус прыснул.       Вдвоём они распотрошили содержимое пакета. Перекусив, Альбус и впрямь почувствовал себя лучше. Воздух перестал казаться таким холодным, и руки уже не тряслись. Они ещё немного поговорили о школах, о разнице подходов к обучению, прежде чем Геллерт напомнил, что он уронил гроб, и будет нехорошо, если кто-то сейчас тоже решит прогуляться по кладбищу.       Много позже, вспоминая этот эпизод, Альбус совсем не мог себя понять. Почему он так легкомысленно к нему отнёсся? Что заставило его заесть всё лимонными дольками вместо того, чтобы бежать от Геллерта, как от огня? Он не знал. Неужели уже настолько был очарован?       Как бы то ни было, спустя каких-то пятнадцать минут Альбус успел совершенно позабыть об этом происшествии и о том, как легко Геллерт использовал заклятье, требующее искреннего желания убивать.

***

      Во второй раз гроб они поднимали совместными усилиями. Альбусу доводилось раньше колдовать в паре, но с Геллертом то было нечто иное, странное. Они подстроились друг под друга невозможно быстро. То есть слишком быстро, так не бывает. Из-за поднимавшегося из могилы гроба Альбус поймал удивлённый взгляд Геллерта. Такой же, наверное, как у него.       Тогда Альбус впервые соприкоснулся с его магией и поразился ещё один раз. Заряженный воздух отдавался в пальцах плотными вибрациями. Он ведь только школьник. Откуда такая способность контроля?       Гроб плавно поднялся со дна ямы, ровной чертой пересёк небольшое пространство по воздуху и ровно встал в небольшое пространство между могилами.       Они синхронно опустили руки и так же одновременно переглянулись. В лице Геллерта застыла какая-то смесь восхищения и испуга. Он резко вдохнул, как будто собрался что-то сказать, но так и не произнёс ни звука. Альбус тоже не знал, что говорить. Подобное не выразить словами и быстро не осознать. Вот они и не стали.        Геллерт отирал гроб почти нежно. Альбус едва не трясся рядом, удерживая его за плечо.       — Систем Аперио!       Наполовину провалившаяся крышка гроба откинулась в сторону с такой готовностью, что уже не верилось, будто за ней могла скрываться тайна. В нос ударил запах гнили, но их это не остановило, и они вдвоём заглянули в гроб.       От Игнотуса Певерелла осталось немногое. Альбус, невесть по какой причине, воображал себе гниющие остатки мяса, но всё выглядело гораздо приличнее. Просто желтовато-белые кости, ничего страшного. Игнотус всё-таки умер гораздо раньше настоящего времени. Всё, что могло разложиться, уже давным-давно это сделало.       Геллерт и Альбус замерли по краям, чуть наклонившись к трупу. Но сколько бы они ни вглядывались, становилось всё очевиднее: узкий гроб не хранил ничего, кроме костей.       — Здесь ничего нет, — грустно сообщил Альбус спустя полминуты.       Геллерт резко мотнул головой.       — Правда нет. Ты же видишь.       Месяц скрылся за тучами, и Альбус видел Геллерта только под светом Люмоса. Подсвеченное снизу, его лицо выглядело зловеще. Любое лицо бы так выглядело, наверное. Геллерт не возражал и не спорил. Просто наклонился ещё ниже. Альбус с суеверным ужасом наблюдал, как он роется в чужих костях.       — Геллерт…       Геллерт, словно не слыша, копался, ощупывая каждый миллиметр этой могилы.       — Я должен знать наверняка. Здесь не может ничего не быть.       Он рылся в могиле так же деловито, как всего несколькими часами ранее осматривал ящики Альбуса.       Альбус ему не мешал. Что ещё можно сделать, если видишь, как человеку очень надо?       — Нашёл!       У Альбуса ёкнуло в груди.       — Неужели… мантия?       Геллерт покачал головой и, поднявшись, возбуждённо сунул ему под нос какой-то кусок пожелтевшего пергамента, сложенного вчетверо. Альбус озадаченно приподнял брови. Геллерт лихо улыбнулся ему.       — Я же говорил: что-то да должно быть.       Они вцепились в лист с двух сторон и развернули его на крышке гроба, осветив двумя палочками. Поднявшийся ветер мотал не прижатые края, норовя вырвать его из рук.       На пергаменте красивым витым почерком нечётко проступал текст. Разгладив лист, Альбус прочистил горло и полушёпотом зачитал его вслух:       Дорогой друг!       Добро пожаловать в БИДС— Братство Искателей Даров Смерти. Если ты дошёл до этого момента, значит ты настроен серьёзно и намерен идти до конца. Знай, ты только в начале большого пути. Впереди тебя ждёт ещё много открытий и препятствий, и мы, от имени БИДС, верим в твои силы и желаем успехов. Для настоящего искателя не столь важно, кто сумеет отыскать Дары, верно? Наша цель — открыть миру глаза на их существование и вернуть утраченное наследие братьев Певереллов.        С искренней симпатией жмём твою руку. Впиши своё имя и с честью вступи в наше братство. Сей документ верни туда, где нашёл его.       

С уважением,        БИДС.

      Внизу был изображён знак Даров Смерти, а следом лист испещрялся долгим списком фамилий. Среди них Альбус не без удивления узнал некоторых преподавателей Хогвартса и даже разных знаменитых личностей британского магического сообщества.       Они погрузились в молчание. Альбуса переполняла радость открытия. Подумать только! Кролифакс, Бимиш, Райт, Армандо Диппет! Все участвовали в этой гонке за сокровищами. Альбуса разрывали вопросы. Сколько лет документу? Как давно существует БИДС? Могли ли Дары уже быть найдены к девяносто девятому? Может, переписать фамилии и связаться с ними?       Альбус вырвал травинку и трансфигурировал её в перо. Так, теперь нужны чернила. Не кровью же писать, хотя некоторые имена, судя по цвету…       — Что ты делаешь?       Геллерт сидел прямо на земле, сложив руки в замок, и мрачно смотрел на него в упор.       — Ты видел фамилии? — Альбус потряс перед ним листом пергамента. Геллерт скользнул по нему безразличным взглядом. Альбус осёкся. — Ах да. Ты же из Австрии. Наверное, почти никого здесь не знаешь. Здесь сплошь гениальнейшие волшебники Британии! Мы можем разузнать у них о Дарах. Представляешь, сколько всего они смогут рассказать!       Геллерт, казалось, задумался над его словами, а затем протянул руку. Альбус с готовностью передал пергамент и, как оказалось, допустил непростительную ошибку. С секунду изучая список, Геллерт неслышно шевельнул губами. Лист вспыхнул и стремительно занялся оранжевым пламенем. Геллерт разжал пальцы, и Альбусу оставалось только наблюдать, как старый ценный документ скатывается по влажной траве и сворачивается в горящий тлеющий ком ставшей бесполезной бумаги.       Спасать листок было уже бессмысленно: обращение от БИДС догорело быстрее, чем Альбус успел что-то предпринять.       — Мерлин, зачем?       Геллерт поднялся и прошёлся из стороны в сторону. Только сейчас Альбус заметил, что его трясло.       — Кучка идиотов. БИДС… Scheiße! — Геллерт рассмеялся. — Подумать только, сколько в Англии придурков.       Альбус нахмурился. Многими фамилиями он от всего сердца восхищался. Слова Геллерта были плевком в сторону его кумиров детства и юности.       — Они могли бы помочь нам.       Геллерт отмахнулся.       — Чем? Никто из них ничего не нашёл.       — Почему ты так в этом уверен?       Он порывисто сел на деревянную крышку гроба, за что Альбус был ему благодарен: от мельтешения начинало рябить в глазах.       — Потому что никто из них не ищет всерьёз. Глупо создавать клуб, если хочешь что-то найти. Зачем? Чтобы поощрять конкурентов? Или просто лишний повод попить чайку и потрындеть якобы о деле? Stumpfheit*.       — Что значит «штумпфхайт»? — Альбус потёр глаза. — Хотя неважно, я тебя понял. Чай и клубная жизнь — часть английской культуры. Почему, по-твоему, это нельзя совмещать с поиском? Кроме того, как видно из письма, они ищут Дары не для себя, а для мира.       Глаза Геллерта насмешливо и гневно сверкнули. Как у него получалось совмещать такие разные эмоции — неясно, но получалось же!       — Stumpfheit, — упрямо повторил он. — Поиск Даров — это тебе не игра. Я с самого начала понимал, что он потребует вложений сил, и времени, и самоотдачи. И если человек готов к этому, то только потому что хочет, действительно хочет. Для себя хочет. Всё остальное — трёп для отвода глаз. А если они готовы делиться, рассказывают направо и налево, придумывают дурацкие названия, далеко они не ушли. И не уйдут, к счастью для меня.       Альбус не нашёлся, что ответить. Он по-новому изучал это гордое волевое лицо без единой мягкой черты, гадая, откуда такая страсть к погоне за сказкой. Что Геллерт увидел в ней для себя? Альбус не мог полностью с ним согласиться, но всё же в словах Геллерта чувствовалась сила, ощущалась своя правда.       — А зачем тебе Дары? — Альбус постарался добродушно улыбнуться, чтобы вопрос не выглядел частью допроса.       Геллерт его настроений не разделял и словами окатил не хуже ведра холодной воды.       — Почему ты решил, что я тебе расскажу? Кто ты такой вообще?       Альбус ответил ему долгим взглядом, а потом, пожав плечами, поднялся.       — Как знаешь. Мне пора домой. Гроб, думаю, сможешь закопать обратно.       Больше не глядя на Геллерта, Альбус зашагал прочь, освещая себе дорогу Люмосом. До дома он решил пройтись. Далеко, правда, уйти не успел. Позади раздался гулкий шум, а затем и окрик:       — Подожди!       Обернувшись, Альбус опешил от увиденного. Из темноты к нему быстрым шагом приближался Геллерт. Почти бежал. Геллерт. Бежал.       Они поравнялись под нависшими ветвями раскидистых кедров.       — Уже всё закопал? — усмехнулся Альбус. — Быстро.       Геллерт сощурился от света из палочки и прикрыл её конец ладонью. Альбус снял заклинание, и всё погрузилось в ночную тьму.       — Куда ты так понёсся? Обижаешься на то, что я сказал?       Альбус повёл плечом, убирая налетевшие волосы с лица.       — Нет. Просто сразу хочу расставить точки над i. Не хочешь рассказывать — твоё дело. Но помогать тебе, не зная, чего ты хочешь добиться, я тоже не собираюсь. Справедливо?       В темноте лицо Геллерта превратилось в получёрную маску. Маска, кажется, хмыкнула.       — Не многого хочешь для первого дня знакомства?       И правда, всего-то первый. А по ощущениям будто пятый или десятый.       — Много так много, — Альбус попытался обойти его, но Геллерт вдруг положил руки ему на плечи.       — Стой, — он замолчал, собираясь с мыслями. — Хорошо, справедливо. Тогда слушай и не перебивай, — Геллерт понизил голос и придвинулся ближе. Альбус чувствовал его жаркое дыхание на щеке. — Помнишь сказку? Три дара. Палочка, самая могущественная из всех, такая, что может победить любого врага. Камень, способный призвать умерших. И мантия, что укроет от смерти. Знаешь, кем станет человек, который соберёт их все? — глаза Геллерта загорелись каким-то потусторонним огнём. — Повелителем смерти. Его не победить, не убить, ему подвластно всё. Представь себе его могущество. У тебя ведь есть желания, Альбус?       Альбус молчал. В горле пересохло, но он не смог заставить себя отодвинуться.       — Если есть, они исполнятся. Кто сможет помешать повелителю смерти? Он может всё. Перевернуть мир, если ему захочется и как захочется. Как думаешь, что будет, если такой силой завладеет кто-то недостойный? Этого нельзя допустить. Я бы не стал искать Дары просто ради могущества, у меня есть планы. Очень грандиозные планы. Для меня Дары Смерти не просто интересный артефакт, какой можно поставить на полку. Я не такой, как эти олухи. Я использую их как инструмент. Ради кое-чего большего.       — Ради чего?..       Геллерт засмеялся и резко отошёл от него на два шага.       — Присоединяйся и узнаешь.       Такой ответ Альбуса, конечно, не устроил и, возвращаясь плечом к плечу к могиле Певерелла, он не прекращал расспросы. Геллерт загадочно отмалчивался, и Альбус мучился от недосказанности.       Самое ужасное, он всё равно впечатлился. Не разговорами о могуществе. Чем-то другим. Самим Гриндевальдом. Альбусу ещё не приходилось встречать настолько целеустремлённых людей. Ему стало любопытно.       Настолько, что он, так и не узнав о планах, согласился помочь в поиске Даров. Вместо росписи на чужом пергаменте они вывели свои инициалы прямо на крышке гроба — ГГ и АД. Они забавлялись, представляя, как будущие искатели будут пытаться увязать эти буквы с Певереллом. Может быть, даже пойдут неверной дорогой, как знать, им было всё равно.       За разговорами незаметно пролетело полночи, а затем и вторая половина, пока они гуляли по кладбищу. Вспоминали источники, думали, в каком направлении нужно искать. Домой Альбус трансгрессировал только ранним утром и тут же без сил повалился спать. Но какое там. Глаза слипались, но мысли и несказанные слова мешали уснуть… Образы сочными картинками ещё долго теснились в его голове, прежде чем перетечь в такие же насыщенные яркие сны.       Так и началось их совместное лето. Полное бессонных ночей, запахов цветущей липы и скошенной травы, сладости и горечи, буйного веселья, откровенных слов и жестоких безумных идей.