Проклятье

      Альбус безучастно проводил глазами убегавшего брата и, дождавшись, когда утихнет топот, завёл руку за спину и ощупал место, куда влетела мокрая тряпка. Ткань халата была ещё влажной, и он брезгливо отнял руку.              Альбус попытался найти в себе чувство вины и не смог. Он всё сказал правильно. Они оба наговорили друг другу неприятных вещей. Почему он должен теперь бежать за ним и раскаиваться, только потому что Аберфорт обиделся первым? Это не ощущалось честным.              Сердце ещё гневно колотилось, и он ходил из стороны в сторону по кухне, надеясь его успокоить. Чувствуя необходимость хоть чем-то себя занять, он решил дочистить картошку, а позже и приготовить обед. Подобная работа не требовала особенных интеллектуальных усилий, поэтому пусть не сразу, но подступила основная причина, почему Альбус не любил вступать на территорию выяснения отношений. Детали спора, все упрёки проносились в его голове по заколдованному кругу. Стряхивая картофельную кожуру, он мысленно продолжал объяснять Аберфорту, почему вовсе не считает себя безответственным. А нарезая ломтиками морковь, рассказывал, как всё это несправедливо, и он имеет право… на что-то же он имеет право, верно?              Он вспомнил так же и пассаж о матери, которая, по словам Аберфорта, избаловала Альбуса. Разве? Альбус замер с половником в руке, а затем хмыкнул и продолжил помешивать суп. Что бы там ни имелось в виду, Альбус не думал, что хоть кто-нибудь в их доме чувствовал себя пресыщенным её вниманием, кроме Арианы. В Насыпном Нагорье, конечно, было иначе, но после происшествия с Арианой… да, тогда-то всё и пошло наперекосяк.              Из промежутка времени, когда они остались вчетвером, но ещё не переехали в Годрикову Впадину, ярче всего ему запомнились два момента.              Тогда ни Альбус, ни Аберфорт не понимали, что произошло что-то страшное. Ариана не выходила из комнаты, и навещать её запрещалось. Детский разум причудливо устроен. Часто дети просто не замечают очевидного, если не хотят. Альбус видел, в каком состоянии принесли Ариану, но никак не связывал это с тем, что отца забрали мракоборцы, как и с тем, что она не показывалась из комнаты. Они с Аберфортом думали, что сестра подхватила заразную болезнь, а отца забрали по ошибке и совсем скоро отпустят.              Они верили, что всё станет, как раньше, просто не знали как скоро. Вопрос «когда» звучал в их доме всё чаще. Альбус и Аберфорт донимали им мать ежедневно, подходя то вместе, то по очереди. Никто даже не подумал спросить, а вернётся ли он вообще.              Догадка настигла Альбуса, когда он с всё тем же вопросом зашёл в родительскую спальню. Свет в комнате не горел, и он было подумал, что внутри никого нет, когда расслышал… это сложно описать. Такой звук, будто кто-то захлёбывался, выныривал, с хрипом хватал воздух и вновь уходил под воду. Альбус даже не сообразил, что это могло быть, и просто переступил порог, со скрипом затворив за собой дверь. Всхлипы тут же утихли.              — Кто там?              Альбус растерялся и просто повторил то, что спрашивал уже сотни раз.              — Когда вернётся папа?              Мать тяжело застонала и уронила лицо в ладони. Её плечи мелко затряслись Альбус нерешительно застыл в дверях.              — Ты ещё здесь? Уходи… Вон отсюда, я кому сказала!              Он опрометью бросился за дверь.       Иногда Альбус возвращался к этому моменту и думал, что всё могло сложиться иначе, не убеги он тогда. Ему воображалось, что переживи они это потрясение вместе, какую-то часть Насыпного Нагорья удалось бы забрать и в Годрикову Впадину. Но чего не случилось, того не случилось. В конце концов даже останься он, смешно предположить, что мама стала бы делиться переживаниями с десятилетним ребёнком. Она и с семнадцатилетним не торопилась вступать в откровенные разговоры.              Второй эпизод, отложившийся в памяти, пришёлся на день, когда они оставляли дом в Насыпном Нагорье. Причин отъезда Альбус с Аберфортом тогда не понимали. К дому приходили ранее дружелюбные соседи и чем-то угрожали. Им больше не разрешалось выходить из дома. Мать становилась всё молчаливее и угрюмее. И затем однажды за ужином объявила, что они переезжают.              Новость об отъезде разрушила непоколебимую веру в то, что всё станет как прежде. Чувство сродни тому, как если бы земля и небо вдруг поменялись местами.              День переезда выдался ветреным. Мать в длинном дорожном плаще беседовала с незнакомым мужчиной. В одной руке она держала коричневый саквояж, в другой сжимала ладонь Арианы. Та не разговаривала и смотрела как бы сквозь, редко моргая белёсыми ресницами. Устав стоять, она села на корточки и забубнила что-то на детском языке, дёргая травинки. В целом она казалась вполне здоровой. Насколько можно назвать здоровой шестилетнюю девочку, которая резко стала вести себя так, словно ей было чуть больше года.              Как Альбус теперь догадывался, её поведение было результатом не полученной травмы, а, скорее, неудачной попытки наложить заклинание забвения. Правда, и по сей день это оставалось только его спекуляцией. Что произошло на самом деле мать до конца держала в секрете.       Тем не менее Альбусу казалось, он был близко к истине. Ариану пришлось заново учить говорить, её воспоминания сохранились очень фрагментарно: она хорошо помнила Аберфорта, но совершенно забыла Альбуса и первое время боялась его. Это очень походило на то, что Альбус читал о последствиях неправильно наложенного забвения или же его применения на маленьких детях. Даже со взрослым человеком сложно предугадать, что можно задеть вместе со стираемым кусочком памяти. С детьми, у которых одни воспоминания крепкими ассоциациями цеплялись за другие, риск и вовсе был огромный.              Пока мать беседовала с новым владельцем, Альбус и Аберфорт развлекались тем, что перекатывали друг от друга придорожный камень.              — Что это с ней?              Альбус проследил за взглядом Аберфорта. Ариана сидела у ног матери и громко на что-то ругалась, однако из её речи невозможно было разобрать и слова. Мать продолжала говорить, словно ничего необычного не происходило. Альбус пожал плечами и опустил голову, пнув камень. Аберфорт придержал его мыском ботинка и отправил обратно, зашвырнув слишком далеко. Альбус не сводил глаз с серого куска, катившегося к их веранде, и старался не глядеть выше — на дом с пустыми обесшторенными окнами.              Закончив разговор, мать передала ключи, помогла Ариане подняться и, сжав её руку, подошла к сыновьям. Она ещё раз заставила их проверить, всё ли они забрали, и велела Альбусу сходить к лестнице за чемоданами. Он шёл, нарочно медленно переставляя ноги, и мать, конечно, не могла этого не заметить.              — Альбус, прекрати это немедленно.              — Что? Я же ещё ничего не сказал, — развёл он руками, но шаг всё же ускорил.              — Характер будешь показывать в другом месте.              Идея переезда ни у кого не вызывала радости и меньше всего у Альбуса. Здесь оставались его дом и друзья, к которым он привык. Попытки добиться ответа от матери ни к чему не привели. В паре родителей объяснения обычно брал на себя отец, с его уходом заниматься этим стало некому.              Альбус вернулся, еле волоча три детских чемодана. Мать тяжело смотрела на него чёрными, будто провалившимися вглубь глазами. И Альбус, собиравшийся если не оспорить, так хоть сколько-нибудь выразить протест, оробел и тут же сник. Знакомое с детства лицо сейчас казалось ему отстранённым и чужим.              Мать по очереди обвела их взглядом. И вдруг в ней что-то дрогнуло.              — Идите сюда.              Они не слишком решительно подошли, и мать крепко обняла их всех троих. Прижавшись носом к её плечу, Альбус чувствовал резкий запах травяных зелий. Она была горячей, словно в лихорадке, и стискивала их так крепко, словно собиралась поднять и тащить на себе.              Мама повторяла, что они со всем справятся. И вопреки её очевидно нездоровому состоянию, Альбус верил ей. Тогда это её новое чужое лицо исчезло, и она снова стала родной. Они уехали без споров, и, вцепившись в её локоть, Альбус даже не оглянулся на дом, в котором прошло его детство.              Этот момент предельного единения их семьи запомнился преимущественно потому, что в Годриковой Впадине таких можно было пересчитать по пальцам одной руки. Не только дом и Ариана, но и мать изменились безвозвратно. Она всегда была несколько суровой в проявлении чувств, тем не менее раньше её эмоциональная скупость хранила в себе теплоту. В Годриковой Впадине её теплоты хватало только на Ариану.              В сентябре следующего года Альбус отправился в Хогвартс, через три года за ним последовал Аберфорт. Они стали видеться с матерью только на летних и иногда рождественских каникулах, и мало-помалу «новое» лицо матери стало для них привычным.              «В этом отношении мы всегда с тобой были в одной лодке», — мысленно продолжал диалог Альбус, вручную протирая пыль со статуэток в гостиной.              Если подумать, довольно странно, что они так плохо ладили. Раньше Альбус не особенно беспокоился по этому поводу. Да, они не были приятелями, но, с другой стороны, а кто из его друзей в Хогвартсе близко общался с братьями и сёстрами, особенно, с младшими? Несколько сложно относиться с приязнью к человеку, который пристаёт к тебе, надоедает, портит вещи, увязывается за тобой, позорит перед друзьями. Когда они делили в Нагорье одну комнату, то постоянно дрались, и Альбус изводил Аберфорта, убеждая, что родители собираются продать его цыганам.              В первый год после переезда плохо было всё, и, пожалуй, единственное, что улучшилось, — это их отношения. На какое-то время их семья оказалась в полной изоляции. Ариана заново училась говорить. Мать бросала все силы на заботу о ней и обустройство быта. Отец исчез и, казалось, навсегда. Всё было дико, странно и страшно, и на тот момент Аберфорт казался Альбусу единственным, кто остался нормальным. Когда рядом есть хоть один человек, с которым вы переглядываетесь с общим вопросом «что за дрянь здесь происходит?», становится немного легче.              После Альбус уехал в Хогвартс, и Аберфорт стал присылать ему письма. Он вкладывал их в конверт вместе с письмами матери. Пусть неграмотные и местами непонятные, они были трогательными. На первом году, когда Альбус переживал нелёгкие времена, они немало его поддерживали.              Приезжая на каникулы, Альбус с удовольствием делился историями о Хогвартсе. Несмотря на сложности в общении, учиться ему нравилось, а когда и те исчезли, школа превратилась для него в самое интересное место на земле. Наслушавшись его рассказов, Аберфорт с нетерпением ждал поступления в Хогвартс.              К концу третьего года о том, что у Альбуса есть младший брат знали все преподаватели. Он делал это вполне осмысленно, ему хотелось, чтобы знакомство с Хогвартсом прошло для Аберфорта исключительно приятно. На тот момент Альбус уже имел хорошую репутацию у учителей: его хвалили, ему давали участвовать во всех доступных конкурсах и соревнованиях, его уже тогда называли гением. Он рассчитывал, что к его брату проявят особое внимание, и по большей части оказался прав. Преподаватели заранее благосклонно отнеслись к младшему Дамблдору и ждали от него много. Хорошо это было или нет… тогда Альбусу казалось, что хорошо.              До сих пор Альбус точно не знал, что там произошло. То ли Аберфорт стушевался от избыточного к себе внимания, то ли первокурсники почувствовали необоснованно исключительное отношение к одному из них и объединились против него. Может быть, всё вместе.              Он знал только, что преподаватели Аберфортом остались недовольны. Профессор Зарино даже проводил с Альбусом беседы с просьбой повлиять на него. По его мнению, Аберфорт или был «непроходимым тупицей», или «ленился ужасно».              Профессор трансфигурации Маклагген была сдержаннее: «Альбус, буду честна, мне сложно оценить способности вашего брата. Он садится в дальний угол и не проявляет активности на занятиях. На прямые вопросы не даёт внятного ответа».              Несмотря на все попытки Альбуса завязать разговор, за один год они общались меньше, чем за предыдущие три, когда Аберфорт писал ему письма. В коридорах Альбус чаще встречал его быстро удалявшуюся спину, а не лицо. Он не понимал причины этих перемен, не понимал и полного отсутствия интереса к магии, и почему он грубил профессорам, сверстникам и самому Альбусу, настраивая всех против себя ещё сильнее. Какое-то время он пытался получить ответы на эти вопросы, но потом устал и оставил его в покое. В тот период ему хватало других забот.              Утомившись самостоятельно махать тряпкой, Альбус зачаровал её и прилёг на диван отдохнуть. Не хотелось этого признавать, но даже такая работа отнимала много сил. Аберфорт делал в день в разы больше. Альбус, и правда, бессовестно перевалил все обязанности на его плечи, только началось это гораздо раньше.              Запущенная на первом же году учёба, конечно, не могла не дойти до сведения матери. До этого Альбус слышал только об одном случае, когда преподаватели извещали родителей о неудовлетворительной успеваемости их детей, и это была девочка с настолько слабым магическим потенциалом, что её по итогу первого года отчислили, посчитав сквибом. Аберфорт сквибом не был, но его успехи, по-видимому, впечатлили даже директора Блэка, который редко снисходил до писем родителям.              Об этом Альбус узнал от декана Гриффиндора, и, если говорить честно, был даже рад такому развитию событий. Беседа с матерью могла повлиять на Аберфорта сильнее увещеваний учителей и уговоров старшего брата. К тому времени Альбусу успели надоесть грубости, которые он получал, когда подходил к Аберфорту с предложением помощи, неприятные разговоры с преподавателями, и главное — то, что их фамилию снова произносили с пренебрежением.              Развязка наступила в начале июня. Альбус закончил четвёртый курс, как раз недавно получил грамоту за усовершенствование заклинания обнаружения магии, а отрывок его исследования вместе с коротким интервью опубликовали в «Проблемах чароведения». Он был горд собой, в чемодане, бережно упакованная, лежала свежая грамота, и, признаться, ему не было совершенно никакого дела до проблем Аберфорта, которые тот сам себе устроил.              В вечер их возвращения разговоры за столом велись только об Альбусе: о его исследовании, о том, как волнительно было в первый раз давать интервью, о его надеждах на следующий учебный год. Грамота из чемодана сразу же переехала на полку с его наградами в гостиной. Взяв её в руки, мать долго изучала текст и затем, улыбнувшись, сказала:              — В твоём возрасте Персиваль даже не мечтал о таких достижениях. Так держать.              За ужином она и словом не обмолвилась о письме директора. Аберфорт тоже не торопился поднимать тему и весь вечер молча ковырял ножом и вилкой овощное рагу. Когда пришла очередь десерта, она, словно только вспомнив, спросила Аберфорта, как у него дела в школе. В ответ Аберфорт бросил на неё быстрый испуганный взгляд. Альбус тоже напрягся.              — Покажешь мне табель.              — Хорошо, потом покажу.              Аберфорт возил десертной ложкой по дну креманницы. Ариана беспокойно крутилась на стуле, единственная, кто не понимал, что происходит. Мать, не обращая ни на кого внимания, смотрела только на него, почти не моргая.              — Я жду, — тихо добавила она.              В их доме знали, что, если она чего-то ждёт, уж лучше тебе поторопиться.              Альбус наблюдал за этой сценой со смесью ужаса и любопытства. Почти как смотреть на шторм, находясь на берегу. Знаешь, что тебя не коснётся, но всё равно мурашки бегут по коже. Бури однако не последовало. Мать молча посмотрела табель, также молча передала его обратно и приказала всем идти спать.              Когда Альбус с Арианой стали собирать тарелки, мать их остановила.              — Посуду помоет Аберфорт, — и, не глядя на него, добавила. — Не можешь работать головой, будешь работать руками.              Так и случилось. Альбус не знал, о чём думала мать, когда ввела для Аберфорта трудовую повинность. Может быть, рассчитывала на то, что Аберфорт устанет работать каждый день и подтянет оценки. Может, и правда, рассудила, что так будет справедливо.              Как бы то ни было, успеваемость Аберфорта не сильно улучшились. В Хогвартсе до настоящего года за ним закрепилась репутация местного дурачка и задиры, чудом переползавшего с курса на курс с минимальными баллами. Наказание затянулось и постепенно вошло у них в привычку.              Однако Альбус понимал, что «привычка» его не оправдывала. То, что Аберфорт лучше управлялся с бытом, не освобождало его от обязательств. На это он возразил себе, что такое положение вещей временно, только до конца лета, пока Аберфорт не отправится в Хогвартс. И тут же спросил себя: а он на самом деле собирался остаться здесь на три года?              Альбус порывисто сел, случайно сбросив ногой диванную подушку. Собирался? Или нет?              Он заглянул в свои планы на будущее, испытывая некую оторопь, будто открывал записи, сделанные нетрезвым человеком. Поиск Даров, переезд в Лондон, набор сторонников были продуманы довольно детально. А вот о том, как они с Арианой будут выживать в Годриковой Впадине, он не нашёл ни слова. Что они будут делать, когда кончится лето, а с ним и овощи и фрукты? Откуда Альбус возьмёт деньги, когда накопления закончатся? Когда он собирается учиться вести хозяйство? Что, как и в каком количестве нужно запасти на зиму? Ответов он не нашёл в своей голове, и это ни много ни мало очень пугало. Он не считал себя идиотом. Может быть, зря?              Об этих вопросах Альбус иногда задумывался. Как правило, ненадолго. Выполнял небольшое дело, занимался с Арианой историей магии или географией, писал статью, один раз ходил на рынок, и на этом считал семейный долг выполненным. Всего за месяц он с чувством облегчения распрощался с реальностью и окунулся в другой, пока ещё воображаемый мир, где они с Геллертом меняли общественные устои, искали Дары Смерти и попутно делили постель.              Всё из-за Геллерта. Из-за этих дерзких мечтаний, из-за безумных чувств, от которых здравомыслие летело под откос.              Альбус покачал головой.              Причём тут Геллерт? Геллерт не просил его забывать о семье. Это не его забота. Об Ариане должен подумать Альбус.              Он больше не мог сидеть. Его охватило паническое желание сделать хоть что-нибудь. Он подскочил с дивана и занялся поисками книг по садоводству и бытовой магии.              Всё в порядке. Он вовремя одумался, значит, ещё можно всё исправить. Впереди большая часть августа, верно? Теперь всё станет по-другому. Альбус составит подробный план, займётся хозяйством, будет уделять больше времени Ариане, сократит встречи с Геллертом, подготовит Аберфорта к школе. Что до денег… Можно подыскать какую-нибудь работу в деревне.              Конечно, Геллерту может не понравиться то, что у них станет меньше времени друг на друга (Альбус не был уверен, что и сам спокойно вынесет эти условия), и ещё меньше ему понравится то, что Альбус никуда не уедет осенью. Но какой здесь возможен выбор? Геллерту придётся смириться.              Где-то на задворках сознания Альбус понимал, что смирение находилось на противоположном полюсе системы ценностей Геллерта. Объясниться с ним будет нелегко, но Альбус не любил тупики и верил в своё умение договариваться.              Он снова засел на кухне, составляя подробный план на ближайшие три года. Из сада вернулась Ариана и попросила помочь ей с причёской, но Альбус как раз находился в процессе мозгового штурма и пообещал зайти к ней потом. Мысль в один миг разрешить проблему, которую он так долго откладывал, окрыляла его, и он с упоением набрасывал список идей, который к моменту, когда Ариана зашла на кухню во второй раз, насчитывал уже двадцать шесть пунктов.              — Альбус, ты обещал уложить мне волосы.              Альбус на секунду поднял глаза. Ариана стояла на пороге, скрестив худенькие руки на вырезе голубого платья, и смотрела на него с долей беспокойства.              — А что ты делаешь?              — Работу над ошибками. Сейчас, подожди, ладно? Ещё пару минут.              — Альбус, уже нет времени! Геллерт идёт сюда, я не могу встретить его с распущенными.              Альбус по инерции дописал строчку, прежде чем смысл сказанного дошёл до него. Геллерт. Как он мог забыть?              Он подорвался с места, опрокинув табурет. Заложив пальцем «Практическое колдовство для вашего сада» на последней прочитанной странице, он подскочил к окну, разглядел приближавшийся к их дому силуэт, метнулся к зеркалу.              — Альбус, волосы…              Он обернулся к ней и мотнул головой.              — Потом. Иди пока наверх, сейчас я встречу его и поднимусь.              Ариана надула губы. Что она делала дальше Альбус не видел, ноги уже несли его на крыльцо. В последний момент он догадался бросить книгу, которую продолжал держать в руке.              Геллерт был уже близко. Его изящная фигура в чёрном сюртуке двигалась быстро и легко, словно он не шагал, а перелетал от точки до точки. Пшеничные волосы, поднявшиеся на ветру, напомнили Альбусу тополиный пух. Наверное, только помыл голову и выбежал на улицу, едва дав ей высохнуть. Альбус подпёр плечом стойку веранды и махнул ему рукой. Расплывшись в улыбке, Геллерт ускорил шаг и быстро добрался до ступенек.              — Привет.              Его лицо зарумянилось от быстрой ходьбы, он всё так же ему улыбался. Альбус ответил ему тем же и как-то растерял все слова, которые собирался сказать.              Он неловко переступил с ноги на ногу. Геллерт не помогал. Его весело блестевшие глаза шарили по телу Альбуса, говоря за него. Альбус кашлянул и сделал вид, что у него зачесался нос, тем самым оборвав их игру в гляделки.              — Так что… ты уже помог Батильде?              — Да, — Геллерт закусил губу и снова улыбнулся.              «Да остановись же ты», — мысленно взмолился Альбус.              Он не знал, как начать разговор, и уцепился за первое, что привлекло взгляд.              — Это что у тебя?              Геллерт моргнул и мельком оглядел себя.              — Где?              — На груди. Ну вот же, — Альбус протянул руку и вытащил на свет заправленный под сюртук ворот рубашки. Нежно-лиловой рубашки. — Лиловый? — он широко улыбнулся, будто глава секты, заманивший к себе нового адепта. — Что с тобой случилось?              Геллерт деланно непонимающе приподнял брови.              — А что не так? Тебе вроде нравится этот цвет.              — Нравится. Тебе кто-то рассказал о существовании цветового спектра? Батильда постирала твои вещи с фиолетовой мантией? Что, что произошло? Я хочу знать.              — Просто захотелось.              — Но ты же не любишь яркие цвета. Да и вообще цвета.              — У меня не может поменяться вкус?              — Это у тебя-то?              Геллерт приподнял подбородок и сделал шаг вперёд, расстёгивая петли сюртука. Альбус отступил.              — Как скажешь, не нравится так не нравится. Тогда я её сниму.              Полы сюртука разошлись, его рука дёрнулась, намереваясь взяться и за пуговицы рубашки, но Альбус, оправившись от первичного ступора, перехватил её.              — Пусти.              — Прошу тебя, не дури. Здесь же Ариана.              Он зачем-то понизил голос до шёпота, словно говорил не о сестре, а о магловском мистическом существе, обитающем повсюду.              — И что? Не хочешь видеть меня без одежды?              Геллерт выкрутил запястье, перехватил руку Альбуса и дёрнул на себя. Альбус пошатнулся, столкнувшись с ним, и засмеялся. Теперь они стояли слишком близко, а из окна их вполне могла видеть Ариана. Альбус попытался взять себя в руки.              — Ладно, мне нравится. Только не раздевайся.              Он принюхался и наклонился к его шее. От кожи пахло цитрусом и едва ощутимо спиртом.              — Погоди-ка, парфюм? О Мерлин, Геллерт. Сегодня какой-то праздник, о котором я не знаю?              Геллерт уязвлённо поморщился и, к облегчению Альбуса, отстранился от него.              — Ну всё, хватит. Мог бы сделать вид, что не заметил. А ты, кстати, почему ещё в халате? — он ткнул пальцем в его плечо. — Уже три часа, не говори, что только встал.              — Да я вообще-то…              Геллерт перебил его.              — Неважно. Иди переодевайся, я тебя подожду. Пойдём купаться, пока тепло.              Пока тепло. За событиями утра Альбус и не заметил, какая приятная стояла погода. Солнце припекало, вытягивая из буйно разросшейся возле крыльца травы тот особенный запах, возможный только в погожий летний день. К вечеру это тепло угаснет. Августовскими ночами нужно плотно закрывать окна, если к утру не хочешь превратиться в окоченевший труп.              Хороший день. Альбус взглянул на Геллерта, привалившегося плечом к стойке, так же, как и он минутами ранее. Ворот его рубашки съехал влево, обнажив ключицу. И взгляд, которым он его касался, был ещё теплее жарившего сегодня солнца. Вода сейчас, наверняка, приятно прохладная. Можно взять воды и бутербродов и уйти далеко в места, где не гуляет деревенская детвора. Можно смотреть во все глаза, как Геллерт стягивает с себя одежду, и совершенно не стыдиться топорщащихся брюк.              Альбус мотнул головой, сбрасывая наваждение. Он же собирался просто извиниться и отправить Геллерта домой. Полчаса назад он очнулся от приятного сна в настоящей жизни. А сейчас эта «настоящая жизнь» снова казалась ерундой, мелочью. Почему в любой поучительной истории решение конфликта «хочу» и «надо» так очевидно? Разве громкое «хочу» — это так мало?              До этого лета Альбус хотел просто всего и сразу. Стать исследователем магических существ и объехать мир? Жить в пещере и достигнуть полного совершенства в магии? Пробить дорогу к посту министра и создать гармоничный мир в Британии? Да, да, да. Жизни и времени так мало, а желаний так много. С таким подходом он вполне мог ничего и не достигнуть. Чем больше он задумывался, тем глубже ощущал, как знакомство с Геллертом положительно изменило его, дало что-то осязаемое, к чему хотелось стремиться. Альбус не чувствовал в себе такого возмущения с необходимостью мириться со Статутом, как Геллерт. Но поменять мир, как им хотелось, казалось ему интересным. Ощущение, что ты можешь это сделать, переворачивало сознание.              Альбус одёрнул себя. Всё это, конечно, занимательно, но нужно было возвращаться с небес на землю. Спасение мира стоило начать с заботы о сестре.              — У тебя на лице такие метаморфозы… От серьёзного к мечтательному и обратно. Что ты там такое обдумываешь?              Геллерт с любопытством изучал его лицо.              — А да, — Альбус затеребил концы распущенных волос. — Сегодня прогулка отменяется, мне нужно остаться дома. Прошу извини меня, я понимаю, стоило предупредить. Просто... вылетело из головы. Но раз ты пришёл, давай я сделаю кофе, и мы посидим на террасе пару часов.              Слушая его сбивчивые объяснения, Геллерт всё больше мрачнел.              — Нет, спасибо. Что стряслось?              Альбус на мгновение представил, как рассказывает детали этой омерзительной ссоры, и решился на полуправду.       — Ариане было нехорошо этой ночью. Лучше бы мне побыть дома, сам понимаешь.              Геллерт отлип от стойки и встал напротив, поднимая на него взгляд.              — Твой младший братишка не может за ней присмотреть?              — Он и так сидел с ней ночью, сейчас прилёг отдохнуть в своей комнате, — совершенно искренне оправдался Альбус. — Остаюсь только я.              Геллерт внимательно оглядел его. Альбус понял, что всё ещё теребит волосы, и поспешно опустил руку.              — С тобой что-то не так.              — Не так? Что со мной не так?              — Не знаю. Ты и расскажи.              Альбус замялся. Он специально строил фразы так, чтобы не лгать напрямую, но у Геллерта было особенное чутьё на такие вещи.              — Не понимаю тебя, со мной всё в порядке, — он пожал плечами.              Геллерт ещё некоторое время буравил его взглядом и, вздохнув, отвернулся. Альбус растерянно смотрел ему в спину, выкручивая себе пальцы.              — Тебя это огорчило?              Он дёрнул плечом.              — Огорчило. Спасибо за наблюдательность, Альбус Дамблдор.              Прежде чем Альбус успел придумать ответ, произошло неприятное неожиданное.              — Геллерт! Привет!              Из окна кухни высунулась голова Арианы. Видимо, устав ждать, пока Альбус потрудится над её волосами, она решила появиться так. Ариана счастливо улыбнулась и помахала ему из окна. Геллерт вскинул руку в приветственном жесте и галантно склонил голову.              — Здравствуйте, леди Дамблдор.              Ариана хихикнула и скрылась за занавесками. Когда Геллерт повернулся, от его доброжелательности не осталось и следа.              — Кажется, твоя сестра в порядке.              — И что? — Альбус нахмурился. — То, что она рада тебя видеть, ещё не значит, что она здорова.              — Но и не настолько больна, чтобы сидеть с ней рядом и держать за руку. Альбус, зачем ты обманываешь?              — Я… я не обманываю. Сейчас действительно неподходящий момент. Завтра проведём вместе весь день, если пожелаешь. Хорошо?              — Мне не нужно завтра, — лицо Геллерта заалело. — Ты обещал сегодня. Я продумал план на сегодня. Если ты не держишь своё обещание, на это должна быть причина, и я хочу её знать. Хватит юлить. Или скажи что-нибудь внятное, или переодевайся.              Альбус поморщился. Тон Геллерта ему совершенно не понравился.              — Мерлин, зачем делать из этого трагедию? Ничего страшного, встретимся в другой раз.              — Это я уже слышал. Всё ещё жду твоих объяснений.              Альбус вскинул брови.              — Тебе не кажется, что ты немного переходишь черту?       Геллерт отмахнулся       — Не кажется. Ты не предупредил заранее, поставил меня в дурацкое положение. Я хочу знать почему.       — Геллерт, ты меня не слышишь. Лучше бы тебе сейчас остановиться.       Он из последних сил держался в рамках вежливости, но чувствовал, что осталось им недолго.       — Ты что-то умалчиваешь. И наверняка дело не обошлось без твоего братца.              Альбус хотел возразить, но внезапно для самого себя кивнул.              — Да, умалчиваю.              — И что же?              Геллерт сделал шаг вперёд, вынуждая отступить. Альбус ощущал давление почти физически, будто к нему пытались залезть под кожу. Как он до этого докатился? Какие были прекрасные времена, когда он не рассказывал никому ничего лишнего. Все его друзья привыкли к этому и не лезли с расспросами. Сам виноват, сам это позволил. Геллерт из тех, кто протянутую руку откусит по локоть.              — Тебя это не касается.              — Не касается? — резко переспросил Геллерт. — Как думаешь, сколько я спал сегодня? А я тебе скажу. Два часа! Как дурак, пришёл, несмотря на недосып, потому что знал, что мы договорились. Почему для меня это важно, а для тебя нет?              Альбус потёр висок.              — Мне важно. Просто…              — Просто что? — процедил Геллерт. — Я дождусь внятного ответа или нет?       — Просто это не твоё дело, — вскипел Альбус. — Да что с тобой? Почему ты на всё так остро реагируешь? Это моя семья, мои проблемы. Ты можешь спросить, а я могу ответить, а могу нет. Это выбор, а не обязанность. Думаешь, если будешь давить-давить-давить, получишь, что хочешь? Нет!.. Мне это не нравится. И сделай уже шаг назад, ты слишком близко!       Геллерт дрогнул и отшатнулся. В его удивлённых глазах плеснула такая обида, что Альбусу моментально стало стыдно.              — Я думаю, тебе сейчас лучше уйти.              — Это ты так посылаешь меня по-английски? — он тяжело дышал. — Что ж хорошо.              Геллерт развернулся уйти. Альбус попытался схватить его за руку, но проще было остановить разъярённого громамонта. Он вырвался так резко, что Альбус едва не потерял равновесие, и быстро зашагал прочь от дома.              — Геллерт!..              Он повернул голову, смерив его коротким взглядом.              — И только попробуй ко мне прийти потом.              Альбус вздрогнул.              — О, просто замечательно, — пробормотал он. — Прекрасно, иди! Наконец отдохну от тебя.              Это он крикнул уже удалявшейся спине с настолько ровно сведёнными лопатками, словно их стянули верёвкой. Альбус всё ещё смотрел, как он уходит, ожидая неизвестно чего, но Геллерт больше не оборачивался. За какое-то утро ему удалось поругаться с братом и человеком, за которым, он кажется, был готов пойти куда угодно. Как он себя ощущал? Круглым идиотом.              Альбус вернулся в дом, в сердцах хлопнув дверью. Лампа в прихожей закачалась из стороны в сторону. Из гостиной к нему вышла Ариана. Она окинула прихожую разочарованным взглядом и остановилась на нём.              — Геллерт не с тобой?              — Ты его где-то видишь? — вскинулся он. — Нет? Тогда зачем спрашивать?              По испуганным глазам Арианы он понял, что перегнул, и быстро смягчился:              — Геллерт ушёл, ему надо помогать тёте. Не переживай, он навестит нас завтра.              «Наверное».              Ариана потеребила пальчиками подбородок, нахмурилась и выдала:              — Вы поссорились?              «Подсмотрела из окна», — понял Альбус и мысленно упрекнул себя, что не догадался отойти подальше.              — Ерунда, не забивай этим голову, — он попытался улыбнуться как можно искреннее и поскорее перевёл тему. — Пойдём уложу тебе волосы.              — Уже не нужно, — буркнула Ариана и отвернулась, намереваясь уйти.              Альбус придержал её за плечо. Только этого не хватало.              — Почему не нужно?              Она повела плечом.              — Зачем мне причёска, если Геллерт ушёл?              Только сейчас Альбус понял, что всё это время игнорировал её, а ведь собирался уделять больше внимания. Почувствовав себя виноватым, Альбус развернул её к себе и пригнулся так, чтобы их лица оказались на одном уровне.              — Послушай. Мы ведь давно не проводили время вместе, так? А у меня как раз есть время сделать тебе лучшую причёску, какую видел мир. Что скажешь?              Ариана молчала, раздумывая, но в её глазах появился проблеск интереса.              — Сделаешь такую, какую я скажу? Она сложная.              — Всё, что захочешь, — торжественно пообещал Альбус, ещё не догадываясь, что его ждёт.              Она лукаво улыбнулась и повела его за собой.              В комнате сестры творился примерно тот же вид беспорядка, что и у Альбуса, когда он готовился куда-то идти. Сразу видно, родственники. Бежевое покрывало скрылось за юбками и рукавами разноцветных платьев, которые она, очевидно, успела перемерить, пока ждала Геллерта.              Взгляд зацепил пожелтевшие от времени кружева, швы в местах, где им быть не полагалось, распустившиеся нитки. Чем дольше Альбус всматривался в детали обстановки, тем больше замечал признаков её убогости. Облезлый абажур, сколотый угол письменного стола, израсходованную акварель, потёкший от дождя потолок, облезшую краску на ставнях, грязно-зелёный ковёр, который переехал ещё с Насыпного Нагорья. Сколько лет в этом году исполнялось их мебели? Когда они в последний раз обновляли потолки, полы и стены? Финансовый вопрос, о котором он вспомнил только сегодня, вставал всё более плотно и, словно Лернейская гидра, поднимал всё больше уродливых голов.              «Завтра, — решил он. — Завтра покрасим ставни. В сарае, вроде бы, осталась краска. Надо же с чего-то начинать».              Пока Альбус обдумывал их нелёгкое положение, Ариана ткнула ему пальцем в иллюстрацию из книги. Альбус узнал её, видел раньше на прикроватном столике у матери. Это был популярный у волшебниц роман о любви чистокровного мага и маглорождённой. На обложке под драматичным названием «Вопреки судьбе» златокудрый волшебник в чёрной мантии, скреплённой серебряной фибулой, подавал руку леди в голубом платье.              Взглянув на иллюстрацию, Альбус не сдержал стона. Стиль художника оставлял желать лучшего, но на деталях одежды и причёске героини он, видимо, испытал прилив вдохновения. Альбус с тоской рассматривал неведомым ему способом уложенные волосы и радовался, что Ариане по крайней мере понравились только они, а не всё остальное.              Он сел на скрипнувшую кровать и уткнулся лбом в свою ладонь. После неудачного разговора настроение портилось всё сильнее. Будто вместе с Геллертом его покинули всякий интерес и желание заниматься хоть чем-либо. Нужно было немедленно мириться и с Геллертом, и с Аберфортом, и думать, что предпринять с утекавшими деньгами, а он, вместо этого, опять занимался ерундой. С другой стороны, хотя бы эту проблему он должен был суметь решить. Наконец, Альбус пришёл к какой-то более-менее ясной схеме и взялся за дело.              У окна в углу комнаты нелепой грубо сбитой фигурой примостился деревянный туалетный столик. Его выстругала мать ко дню рождения Арианы. Несмотря на неказистость, сделан он был на совесть, как и всё, к чему она прикасалась. Перед ним Альбус и усадил сестру, распотрошил её набор шпилек и заколок и, встав за её спиной, принялся расчёсывать волосы.              Всё происходило в полной тишине. Альбус всё ещё пережёвывал в голове то, что сказал ему Геллерт, и не сразу заметил, что Ариана против обыкновения тоже хранила молчание. Она смотрела на себя в зеркало, но происходившее там, похоже, её не интересовало. Её водянистые глаза отрешённо глядели, словно сквозь, не касаясь.              Альбус забеспокоился. Он вспомнил, что ночью у неё снова случился приступ. После них на какое-то время её настроение улучшалось, однако сейчас что-то очевидно шло не по плану.              — Как ты себя чувствуешь? — решился спросить Альбус.              — Нормально.              Он расслышал её тихий вздох и встревожился пуще прежнего.              — Аберфорт сказал, тебе было нехорошо сегодня ночью.              — Да.              — А теперь?              — Теперь хорошо.              Щётка в руках Альбуса гуляла по её медно-золотистым волосам, а сам он напряжённо размышлял, что было на уме у Арианы и, что важнее, как её разговорить. На самом деле, он совершенно не понимал сестру. Он знал, как с ней обращаться, когда она была в привычном жизнерадостном настроении, знал, что делать, когда она тревожилась и впадала в истерику. Но он не мог понять, что делать сейчас, какая она сейчас, они слишком мало разговаривали этим летом. Лучшим выходом было обратиться к Аберфорту, но по понятным причинам тот не мог сейчас помочь.              — Геллерт говорит обо мне?              Альбус взглянул в её казавшееся безжизненным лицо с подрагивающей нижней губой, опустил взгляд на роман на её столике и мгновенно всё понял.              — Иногда.              — И что он говорит?              Началось. В целом это было ожидаемо. Галантный молодой сосед очень удачно совпал с её мечтами, подчерпнутыми из литературы, а других вариантов у неё, если подумать, и не было. Всё это Альбус понимал, но понимание никак не сглаживало неловкости ситуации, в которой он оказался. Пора было что-то ответить.              Он натянуто рассмеялся и поцеловал её в макушку.              — Говорит, что ты умная и прекрасная девочка, что же ещё?              Ариана подняла голову. Её глаза смотрели с неожиданной серьёзностью.              — Он так и сказал? Девочка?              Альбус смешался. Что не так с «девочкой»? Её обидело, что её не считают достаточно взрослой? Мерлин, но она же ребёнок, кем ещё её считать? Хотя, если задуматься, она младше Геллерта только на два года. И сам Геллерт младше Альбуса тоже на два года. Но ведь дело даже не в возрасте — на психологическом уровне между ними лежала пропасть.              — Это не цитата. Но если он говорит, то только хорошее, уверяю тебя.              Ариана насупилась. Альбус молча делил её волосы на четыре части, гадая, где он снова ответил неправильно.              — Тогда почему он так редко у нас бывает?              — Редко? Хм… И правда. Честно говоря, не знаю.              Альбус, конечно, знал. Геллерт стал реже засиживаться, потому что побыть вдвоём в доме у Альбуса почти не представлялось возможным. Ариана ходила за ними по пятам, оставляя их, только если находилось что-то интереснее. Сейчас Геллерт заходил в основном, чтобы поздороваться и увести Альбуса на весь день.              Едва ли Ариане понравился бы такой ответ.              — Так… — Альбус пытался поаккуратнее сформулировать вопрос. — Ты хочешь чаще видеться с Геллертом?              — Конечно.              — Тебе он нравится?              — Нет, не нравится, — по её лицу пробежала улыбка. — Я люблю его.              Альбус скрыл неловкий смешок за кашлем. Краска бросилась ей в лицо, и она посмотрела на него через зеркало с неприкрытой враждебностью.              — Что тут смешного? Ты не хочешь, чтобы мы были вместе.              Не вопрос, а утверждение.              — Почему ты так решила?              — А зачем ты тогда выгнал его?              Альбус вскинул брови.              — Никто его не выгонял. Мы поссорились, и он ушёл. Сам. Не переживай, это ненадолго.              — А почему вы поссорились?              — Ты меня допрашиваешь? — Альбус усмехнулся. — Ариана, у друзей иногда случаются разногласия. Поверь, с тобой это никак не связано. Если хочешь, я передам ему, чтобы он заходил почаще.              В лице Арианы что-то изменилось. Теперь она сидела с таким же выражением, как и во время их уроков, когда сталкивалась со сложной задачей. Правда, уже через секунду сложно стало Альбусу.              — Так ты… Ты, выходит, не препятствуешь? И вы ругались… — она с трудом перевела дыхание. — Вы ругались не потому что ты против нашего брака?              Альбусу пришлось сильно постараться, чтобы скрыть на лице ужас от этой затеи. Даже сейчас он с трудом верил в то, что она говорит про любовь серьёзно. Она ведь ребёнок. Откуда у неё могли возникнуть такие переживания? Что он пропустил?              Он не мог больше этого выносить и затормошил её, пытаясь взбодрить.              — Эй, ну что ты себе выдумала? Что я злодей из сказки и запрещаю Геллерту к тебе приближаться? Я всегда на твоей стороне. Только вот… с браком ты немного спешишь, на мой взгляд. Не спрашивала случайно, что он думает на этот счёт?              На лицо Арианы легла тревога.              — Как думаешь, я ему нравлюсь?              Альбус не стал отвечать.              — Спроси.              — А это пристойно?.. А если он скажет «нет»?              — Нет так нет. Нельзя заставить кого-то себя любить. Придётся это принять.              — Думаешь, надо спросить?       Альбус помедлил.              — Думаю, это зависит от того, хочешь ли ты выяснить. Если хочешь оставить всё как есть, не спрашивай.              — Наверное… — она поймала его взгляд в зеркало и улыбнулась. — Я подумаю. Спасибо за совет, Альбус.              — Рад помочь, — он ответил ей улыбкой, утирая выступивший пот со лба.              Трудная часть разговора, к счастью, подошла к концу. Альбус призадумался о том, что сказал. Неплохой совет. Может быть, тоже ему последовать? С Геллертом он ссорился всё чаще. Когда всё только начиналось, он обещал, что, если Альбус станет ему в тягость, тот узнает об этом первым. Возможно, этот момент уже подошёл, и пора бы спросить, что происходит.              — Как здорово, что я могу говорить с тобой о нём, — говорила Ариана. — Эйби и слышать ничего не хочет. Стоит мне только сказать про Геллерта, у него глаза кровью наливаются. Даже страшно!              — А ты с ним виделась сегодня? С Аберфортом.              — Конечно, утром. Да и днём к нему заходила.              — И как он?              — Спит. Сказал, что приболел. А к чему ты спрашиваешь?              Альбус неопределённо пожал плечами. Утренняя сцена при новом рассмотрении нравилась ему всё меньше. Что на него нашло? И как теперь подступиться к Аберфорту? Всё же Геллерт был прав: Аберфорт на самом деле мог ненавидеть его. Если подумать, у него на это было много причин.              — Аберфорт что-нибудь говорит обо мне, когда меня нет?              Ариана непонимающе посмотрела на него в зеркало.              — Да, он часто ругает тебя. Альбус, он просто скучает! Мы тебя почти не видим.              Альбус хмыкнул.              — Мне не кажется, что дело в скуке.              На некоторое время Ариана замолчала. Её пальцы беспокойно выписывали узоры на столешнице.              — Ты за что-то сердишься на Эйби?              — Нет.              Альбус занервничал. Ещё не хватало втянуть в семейные ссоры Ариану.              — Эйби бывает грубым, но он просто хочет, чтобы мы все были вместе. Он очень старается и хочет, чтобы ты тоже старался. А когда ты пропадаешь, ему кажется, что ты нас не любишь. Не сердись на него.              — Я и не сержусь.              Сердился на самом деле. Просто не на Аберфорта.              — Попробую тоже стараться, — он улыбнулся. — Чем ты хочешь заняться вместе?              Ариана надолго задумалась.              — Хочу путешествовать. Было бы здорово отправиться в плавание. Сесть на большой белый корабль и отправиться далеко в океан. Обогнуть весь мир и посмотреть все части света. Мы могли бы сделать это вместе: ты, я, Геллерт, Эйби и мама.              Альбус поёжился, отнял одну руку и размял плечо, сбрасывая ощущение чего-то скользкого, пробежавшего по позвоночнику.              — Ого, большие планы! Ты хочешь выйти из дома?              Глупый вопрос. Конечно, хочет. Ариана кивнула, но как-то неохотно. Понимала, что этого не случится?              — Мама обещала, что я смогу уехать, когда выйду замуж.              Альбус вскинул брови. Ах вот оно что... Она действительно обещала? Скорее всего, ей пришлось пойти на эту маленькую ложь, чтобы не объяснять Ариане, почему они никогда не смогут позволить ей покинуть дом. Альбусу не нравился этот разговор. Идею держать её в неведении придумал не он, но врать-то приходилось ему.              Наконец он нашёл повод её перебить.              — Готово!              Он взял со стола маленькое зеркало и, поймав в него её затылок, показал Ариане, что получилось. Пару секунд она оценивающе прищуривалась, а затем восхищённо вздохнула. Альбус расслабился, принимая заслуженные объятия. О путешествии она, вроде бы, ненадолго забыла.              Вместо этого, Ариана воодушевилась заплести волосы и Альбусу. Он протестовал, но не слишком активно.              — Я заплету тебе две косички, которые будут сходиться в одну.              — О Мерлин, нет!              — Но почему?              — Это не мужская причёска.              — Почему не мужская?              Альбус не нашёлся с ответом.              — И правда, почему… Ладно, делай, что нравится.              — Тебе ленточки голубые или белые?              — Голубые.              За дело Ариана взялась с удовольствием. Хотя она и выглядела теперь гораздо веселее, мутный осадок от их беседы остался. Альбус пытался прогнать его, строя сестре гримасы через зеркало и отпуская забавные комментарии. Она смеялась, но легче почему-то не становилось.              Не без опаски он снова спросил её, чего бы ей хотелось, с оговоркой, что занятие должно быть в пределах дома. Ариана откликнулась быстро.              — Приключение. Ты их с прошлого лета не делал.              «Приключением» они называли игру, которую Альбус подсмотрел в Хогвартсе, а позже додумал собственные правила. Детали каждой партии отличались, но суть оставалась неизменной. Альбус прятал в доме или саду условное сокровище, а остальные члены семьи по подсказкам должны были его найти.              В прошлом году он провёл самое грандиозное приключение, отпраздновав своё совершеннолетие, а вместе с ним и официальное разрешение на использование магии. Вдохновившись недавней конференцией в Каире, он полностью изменил ландшафт, на время превратив фруктовые деревья в финиковые пальмы, кустарники в банановые плантации. Он даже трансфигурировал несколько камней в варанов, длинноногих цапель и удодов.              Только время сейчас было неподходящее. Какие ещё приключения и бананы? Лучше бы он придумал, как деньги достать. Впрочем, совместный досуг мог помочь улучшить отношения. Альбус призадумался. Да, могло сработать.              — Ладно, — он кивнул, — приключению быть. Играем сегодня.              — Правда? Это просто замечательно, Альбус!              Ариана запрыгала, обхватив тонкими руками его шею.              — Мне понадобится два-три часа. Надеюсь, здоровье Аберфорта к тому времени поправится.              — О, Эйби согласится, не сомневайся. Я его уговорю.              Альбус улыбнулся.              — Ты окажешь мне этим большую услугу.              Из комнаты сестры он вышел в более приятном расположении духа. Всё удачно складывалось. Как бы ни был сейчас обижен Аберфорт, прихоти Арианы он всегда исполнял с несвойственной ему покорностью. А там уж как-нибудь всё наладится. Осталось только придумать игру.              Следующие несколько часов Альбус потратил на подготовку. Он не без облегчения отложил насущные дела и взялся за то, что приносило ему гораздо больше удовольствия: сочинял сценарий, придумывал загадки, создавал реквизит. Обычно у него уходило на это минимум два дня, если не неделя. В этот раз, чтобы втиснуться в короткий срок, Альбусу пришлось обойтись без ухищрений вроде оазиса в саду.              Закончив, он в общих чертах остался доволен результатом. Только с Аберфортом, как позже выяснилось, он просчитался. Ариана встретила его покрасневшими глазами и носом. Из её не слишком внятного рассказа Альбус смог понять, что Аберфорт, сославшись на расстроенный желудок, наотрез отказался не только участвовать в игре, но и выходить из комнаты. Раз Аберфорт отказал Ариане, ситуация была серьёзная. Идти к нему на разговор теперь хотелось ещё меньше, но выбора не было.              Дверь в его комнату оказалась приоткрыта. Не особенно рассчитывая на приглашение, Альбус зашёл без стука. Едва переступив порог, он вынужденно наморщил нос. Запах нестираных вещей не просто чуть улавливался, как у Альбуса, когда ему было лень убирать с пола носки. Здесь он стойко замер, захватив каждый кубомиллиметр пространства. Так легко от него было не избавиться, но Альбус всё же рискнул открыть окно.              Аберфорт отдыхал на кровати у окна, завернувшись в простыню прямо в одежде. Он шевельнулся на звук распахнувшегося окна, взглянул на Альбуса через плечо и со вздохом отвернулся к стене.              — Привет. Что ты отворачиваешься?              Аберфорт его проигнорировал.              — Я тебе тут лекарства принёс. Ариана сказала, тебе плохо.              Тот же результат. Что ж ладно.              Он подошёл к его постели. Плечи «больного» чуть напряглись, но Альбус только расставил склянки на прикроватной тумбе. Сам возьмёт на случай, если больной желудок всё же не был отговоркой.              — Кстати, я приготовил фасолевый суп. Ты не ел, наверное, сегодня — неудивительно, что живот разболелся. Тебе принести?              Альбус прошёлся по комнате, без труда нашёл источник неприятных ароматов, а именно ворох белья и рабочей одежды, сваленный у стены. Свежий воздух, проникавший с улицы, делал положение более выносимым.              — Грязновато у тебя. Ты не успеваешь или тебе и так нормально? Нет, это не упрёк, просто… А давай стирку завтра устроим? — Альбус задел что-то ногой и, опустив взгляд, разглядел серые разводы засохшей грязи. — Да и полы неплохо бы помыть. Что думаешь? О, и шторы, ты посмотри, они же чёрные.              Он прохаживался туда-сюда, болтая сам с собой. Раз подумав о ремонте, он теперь не мог перестать замечать несовершенства обстановки. В целом комната Аберфорта не дотягивала до того уровня бардака, который мог устроить Альбус при желании. Аберфорт просто не тянул к себе столько вещей. Его комната просто напоминала свинарник. На полу, обдуваемые сквозняком, катались пыльные комки, шторы были не только замызганные, но ещё и потрёпанные от старости, в трещины на стенах забилась пыль.              Ещё никогда его так сильно не тянуло прибраться, но Альбус не хотел настолько сильно влезать в чужое пространство. Вместо этого, он комментировал всё, что видел, рассчитывая, что Аберфорт не выдержит и прервёт игру в молчанку. К его досаде, он держался.              Письменный стол обрадовал Альбуса тем, что на нём хотя бы нашлись учебники. Это были единственные книги в комнате, да и те перешли Аберфорту от него в наследство. И судя по тонкому слою пыли, их не часто открывали. Не прекращая разговаривать, он перекладывал их в ровные стопки.              Трансфигурация, зельеварение, история магии, так… А это что? Точно не учебник. Альбус поднял тонкую книгу. Мягкая обложка без названия ничего ему не сообщила, и он открыл её на середине.              — Ого! Так ты всё-таки читаешь. Ой, что это? Тут в основном картинки. А, тут девушки…              Аберфорт резко сел и дёрнулся, выпутываясь из простыни.              — Положи! Какого чёрта ты шаришься по моей комнате?              — О, кто заговорил! Как ты себя чувствуешь?              Он быстро избавился от книги. По большому счёту, его и не нужно было об этом просить. Осознав, для чего она использовалась, Альбус и сам был не рад, что до неё дотронулся. Аберфорт выпутался из простыни, но вставать не торопился.              — Альбус, ты побесить меня явился?              — Нет, вообще-то хочу извиниться.              — У тебя хреново получается. Извинения приняты и всё такое. Пошёл вон.              Альбус вздохнул. Да, наверное, не с того нужно было начинать диалог.              — Можно я присяду? — он взялся за спинку стула.              — Нет! — рявкнул Аберфорт, краснея ещё сильнее.              — Ты запрещаешь мне сидеть? — Альбус отпустил стул и посмотрел на него через плечо.              — Просто отстань от меня.              — Что ж ладно, — он снова прошёлся по комнате. — Раз мне нельзя сидеть, буду лежать.              С этими словами Альбус разбежался и прыгнул на его постель. Аберфорт вытаращил глаза.              — Ты больной? Уйди отсюда!              Он кинулся с кулаками, намереваясь сбросить его с кровати. Альбус засмеялся, уклоняясь в сторону и перехватывая его руки, словно всё было просто шуткой. В этой мелкой потасовке Альбус случайно задел Аберфорта локтем в подбородок, а тот оставил ему синяк на рёбрах, лягнув коленом.              — Всё, всё, хватит! — Альбус с трудом удерживал его за руки. Аберфорт выкрутил одну и больно саданул его в плечо, от чего Альбус пошатнулся, но всё же смог удержаться на матрасе. — Мерлин… да прекрати же, давай поговорим, как взрослые.              Аберфорт сощурился, полоснув по нему взглядом, но бороться перестал. Теперь Альбус мог разглядеть покрасневшие белки и пятна вокруг глаз, словно их долго тёрли кулаками.              — Ты у нас взрослым заделался? Слезай, не хочу я с тобой разговаривать.              — Не хочешь? Ладно. Тогда послушай меня.              Аберфорт посмотрел на него устало, выдернул вторую руку и лёг обратно, снова отвернувшись к стене. Альбус в замешательстве уставился ему в спину. На помятой рубашке красовался след от пота, напоминавший расплывшуюся букву Т. Матрас просел с левой стороны, когда Альбус вытянулся на нём во весь рост. Почти как лежать на карнизе. Пальцы ног упёрлись в деревянную спинку. Внутренний счётчик Альбуса безжалостно добавил: новая кровать и матрас.              Он совсем не знал, что говорить. Чувствовал ли он себя виноватым? Да, конечно. Знал ли он, как правильно об этом сказать?              Альбус повернул голову. Плечи Аберфорта часто приподнимались вместе с вдохом, одной рукой он крепко сжимал подушку. Ожидание и Альбус за его спиной очевидно его напрягали.              Некстати Альбусу вспомнилось, как вот так же он забирался к Аберфорту на летних каникулах после первого и второго курса Хогвартса, как Аберфорт хихикал над его историями и с восторгом рассматривал картинки в учебниках. Очень давно это было, кажется, вечность назад. Ещё когда деревянные бортики на этой кровати даже не планировали мешать, а Аберфорта все ещё звали Эйбом. Насколько же проще всё было раньше. Не поделили что-то и подрались — придёт мать и расставит их по углам. Сейчас так не получится, нужно разговаривать. Пора бы учиться, только они ещё не привыкли.              — Эм-м… — Альбус посмотрел на свои пальцы, которые, будто обретя собственное сознание, складывались в сложные фигуры. — Ладно, ты был прав. Я не справляюсь.              Аберфорт хмыкнул, но больше ничего не сказал.              — Хуже всего то, что я и не хочу справляться. Мне не хочется нести ответственность за что-то настолько серьёзное. Мерлин, я же только школу окончил, я не знаю, как обеспечивать семью. Нужно так много сделать, глаза разбегаются, и не знаешь, за что первым взяться. Мне трудно принять, что все мои планы на жизнь теперь можно выбросить. Всегда же есть выход, верно? А получается, что нет. Ариана сегодня заговорила про мать так, словно она жива, представляешь? Я и забыл, что она не помнит. Более жутко, что я тоже не всегда об этом помню. Странно так. Вроде бы сам хоронил её, а всё равно её жду. Кажется, будто она увидит, что у меня ничего не выходит, придёт и сделает, как полагается, — он помолчал. — Дай мне время, ладно? Я попытаюсь привыкнуть. И не принимай близко к сердцу то, что я сказал утром. Просто хотел тебе отплатить.              Он закончил говорить под клацанье собственных зубов. Речь далась ему неожиданно нелегко. Некоторое время стояла тишина, потом Аберфорт повернулся и посмотрел на него. В его глазах было столько презрения, что Альбус успел пожалеть о том, что сказал.              — Альбус… Ты вообще иногда думаешь о чём-то, кроме себя? Сколько ж в тебе высокомерия, чёрт возьми. К чему ты маму приплёл? К тому, что тебе тяжело? Альбус, мне тоже, представь себе, тяжело. Мама не оправдание. Не смей оправдываться ей.              — Я не оправдывался…              Стук сердца гулко отдавался в ушах. Альбус со стыдом почувствовал, что краснеет. Аберфорт перебил его.              — Мне не интересно, что ты там чувствуешь. Альбус, у тебя есть долг, ты должен его выполнять. Вот и всё. Очень просто.              Альбус сжал губы.              — Хорошо.              Аберфорт закатил глаза.              — Нет. Я не верю тебе. Ты не из тех, кто делает, ты из тех, кто красиво вешает на уши лапшу.              — Жестоко, — Альбус усмехнулся.              — Зато правда.              — Это неправда, — он резко мотнул головой. — Я очень много могу сделать. Пока ты лежал, я придумал, как облегчить работу с садом. Хочу опробовать завтра. Конечно, уйдёт время, чтобы зачаровать все садовые инструменты, зато потом тебе почти ничего не придётся с ним делать: ни поливать, ни вскапывать, ни собирать урожай.              Аберфорт вскинул брови и неожиданно засмеялся.              — Как это в твоём духе. Мерлин, да я не сомневаюсь. Сейчас тут всё будет летать, сверкать. Не знаю, козы сами будут доить молоко и приносить в зубах… Но я же хорошо тебя знаю. Твоего энтузиазма хватит на пару дней, а потом ты, ну знаешь, просто забудешь.              Альбус нахмурился.              — Ты спешишь с прогнозами.              — Да что, я тебя не знаю? Ну… такой вот ты человек. На тебя невозможно положиться. Я боюсь не то что уезжать, я даже не могу, как ты там сказал, «пойти гулять», — передразнил он его. — Потому что тебе нельзя доверять. Я же не знаю, когда тебе снова что-то стукнет в голову и ты убежишь на целый день. Или запрёшься в комнате с какой-то заумной штукой. Ты не уследишь за Арианой.              — Ты вообще не веришь, что я могу постараться?..              Аберфорт раздражённо выдохнул.              — Ты уже постарался, молодец. Если раньше я ещё на что-то надеялся, то теперь нет. Я ничего тебе не доверю, тем более Ариану. Давай здраво. Ты не справишься. Так что можешь говорить, что угодно, но в школу я не вернусь. А ты… ты делай, что хочешь, мне всё равно. Толку от тебя ноль.              Альбус молчал, мучительно переваривая услышанное. Аберфорт, высказав, наконец, всё, что наболело у него за долгое время, излучал неумолимое спокойствие. Глядя на его серьёзное лицо, Альбус чувствовал себя ребёнком.              — Хорошо, — он медленно кивнул. — Давай здраво. Допустим, ты останешься, а я уеду. Что ты будешь делать, когда её магия вырвется из-под контроля?              — Я умею её успокаивать.              — Всегда? — Альбус внимательно на него посмотрел. — Сожалею, но без магии ты подвергнешь себя большому риску, оставшись с ней один на один. Пусть я плохо справляюсь, нравится тебе это или нет, но я единственный, у кого есть шанс защитить и себя, и Ариану. Пока ты не достигнешь совершеннолетия, я не могу оставить тебя с ней. Да и по окончании школы, скажем честно, ты недостаточно хорошо выучился, чтобы защититься. Понимаю, тебе не нравится в Хогвартсе, но ты очень зря считаешь это бесполезной тратой времени. Подумай об этом. У тебя есть ещё три года, чтобы наверстать, посмотреть, что может оказаться полезным, чтобы сдерживать Ариану. В семнадцать, кстати, можно сдать экзамен на трансгрессию. Если ты её освоишь, будет шанс, что ты хотя бы сможешь уйти подальше во время приступа. А пока… Нет, извини, но я не позволю тебе бросить Хогвартс.              Аберфорт побагровел. Его рот несколько раз открылся в попытке что-то сказать, но вместо этого, он наморщил лоб и уткнулся пустым взглядом в стену. Альбус терпеливо дожидался ответа.              — Как ты… как ты защитишь её, если будешь занят своими делами?              — Я постараюсь. Какой бы я ни был, это единственный вариант. Давай до конца августа решим так. С утра и до… скажем, до трёх я провожу дома и занимаюсь делами. После я буду уходить. Пока есть такая возможность, не хочу её терять.              — Ну ещё бы… — Аберфорт хмыкнул. — А потом?              — Потом ты уедешь в Хогвартс.              — А потом?              Альбус вопросительно посмотрел на него.              — Сколько ты протянешь в таком режиме?              Вообще-то правильный ответ «столько, сколько потребуется», но Альбус и сам понимал, что не выдержит.              — Надеюсь, что только три года. Дальше я хотел бы заниматься другим. Буду благодарен, если ты сменишь меня, когда закончишь школу.              Аберфорт хохотнул.              — Ага, вариант, что я тоже захочу чего-то ещё, ты, конечно, отметаешь. Ладно, куда уж мне до твоих планов. Идёт.              — Ты что-то планируешь? — Альбус растерялся. — Подожди, тогда надо подумать, можно поделить следующие годы.              Аберфорт махнул рукой.              — Оставь. Нет у меня никаких планов. Это я так, просто.              — Нет, правда, есть варианты. Тебе это устраивает?              Аберфорт приподнял брови.              — Тебя это, правда, волнует?              — Это так невероятно? Я какое-то эгоистичное чудовище, по-твоему?              — Не знаю… — он улыбнулся. — Вообще-то да.              Они помолчали. Аберфорт смотрел на него, подпирая спиной стену. Альбус сидел к нему боком, обнимая свою согнутую в колене ногу. Он испытывал некоторое облегчение от того, что смог убедить Аберфорта продолжать обучение, и в то же время ему было безрадостно и от своего плана, и от себя. Аберфорт в свои пятнадцать стоял на ногах значительно твёрже, чем он. То, что он называл простым, для Альбуса было почти непосильно.              — Ты меня ненавидишь, да?              Взгляд Аберфорта стал озадаченным.              — Эм. Нет? Не знаю. Иногда ты бесишь так сильно, что мне хочется пару раз приложить тебя головой о дверной косяк. Или заорать тебе в лицо, какой ты придурок. Это считается?              — О косяк? Вот это да. Что ж утром мне тоже хотелось обо что-нибудь тебя приложить. Так что это нормально, наверное. Да?              Аберфорт пожал плечами и неожиданно очень тяжело вздохнул.              — Ты мне всю жизнь испортил и продолжаешь портить. Да, знаю, что ты не виноват, но от этого не легче. Из-за тебя все смотрят на меня, как на грязь. Даже мама. Никому бы не было дела, как я учусь, если бы не ты. А так, вот, не оправдал ожиданий. Ну и ладно. Да, я тупица и пускай. Что так, что так, хуже тебя. Зато я могу работать руками, могу отвечать за слова и заботиться о тех, кто мне дорог, а ты — нет. Хоть где-то ты лажаешь, в чём-то это радует.              — Да отвечаю я за слова, — Альбус нахмурился. — И ты тоже не такой дурак, как о себе думаешь. Ты опустил руки, вот и всё. У человека есть только те ограничения, которые он сам себя поставил.       Аберфорт зло рассмеялся.              — Ты, правда, в это веришь? Да, Альбус, ты отвечаешь за слова, если помнишь о них, а это как повезёт. А я, как говорят учителя, «необучаемый». Ты сам сказал, что я тупица. Но трансгрессию эту, и правда, надо освоить, тут ты прав. Может, хоть это смогу.              — Ты категоричен. Когда учителя говорят, что ты необучаемый, они имеют в виду не то, что у тебя нет способностей, а то, что ты не пытаешься. Конечно, ты сможешь освоить трансгрессию и вообще всё, что захочешь. Если захочешь. Мне, правда, жаль, что мои успехи так сказались на тебе. Но ведь это только в школе, а есть ещё жизнь.              — Да? А что изменится после школы? Тут только сменить фамилию. Ладно, хватит, пустое это. Я не буду становиться между тобой и твоими грандиозными планами. Но если ты действительно, — он с нажимом повторил, — действительно собираешься стать серьёзнее, на три года забудь о них. Даже не смотри в ту сторону. Ты можешь это обещать?              Альбус помедлил, но пообещал.              — И перестань шататься с племянником Бэгшот. Ты и раньше был не подарок, но с ним стал вообще невыносим.              Альбус в испуге покосился на него.              — Нет. Нет-нет... Не проси меня о таком, это невозможно, я не могу. И перестань уже подбирать эвфемизмы его имени. Его зовут Геллерт.              Лицо Аберфорта странно перекосилось.              — Не пойму, чего ты так уцепился за него. Ты же обычно не особо… ну, не видел, чтобы ты лип к людям. Хорошо, общайся. Только пусть не ходит сюда. Не хочу, чтобы этот помешанный ублюдок тёрся рядом с Арианой.              Альбус дёрнул бровью.              — Перестань. Если ты кому-то не слишком нравишься, это ещё не делает человека плохим.              — Да? А ты знаешь, что он угрожал отрезать мне уши?              — Интересно... Когда это?              — На той неделе. Вы сидели под яблоней, а я проходил мимо. Этот решил, что я… подслушивал, — его передёрнуло. — Больно надо мне вас слушать.              — Так ведь это шутка, — Альбус засмеялся. — Аберфорт, не надо воспринимать всё так серьёзно. Ты остро реагируешь, этим его и провоцируешь.              Аберфорт покачал головой, посмотрел исподлобья и — вдруг — порывисто обнял его. Альбус даже не сразу понял, что происходит.              — Только не наломай дров, ладно?              Альбус ошеломлённо замер и неловко положил руки ему на плечи.              — Ладно. У меня всё будет под контролем. Обещаю.              Они неловко отстранились. И несмотря на то, что Альбус чувствовал себя так, словно по нему прошёл целый состав поезда, ему стало гораздо легче. Возникло чувство, что он сможет контролировать это безумие, что всё на самом деле получится.              Альбус бросил взгляд в сторону окна. Солнце ещё не скрылось, но небо уже отбрасывало по-вечернему мягкий свет.              — До темноты ещё есть несколько часов. Может быть, всё же сыграем? Не зря же я старался над загадками. Да и Ариана всё ещё ждёт.              Аберфорт скривился.              — Опять твои задания для умников?              — Не переживай, у меня не было времени сильно усложнять, всё очень просто.              — Сомневаюсь, — насупился Аберфорт.              — Я дам возможность брать подсказки.              — Знаю я твои подсказки. Только больше путаешь.              — Иначе было бы неинтересно, — пожал плечами Альбус.              — Ладно, раз уж Ариана ждёт.              Альбус улыбнулся и выпрямился. Встав с кровати, он придавал лицу торжественное выражение.              — Дай мне правую ладонь.              — Зачем это?              Поколебавшись, он протянул руку. Альбус перевернул её ладонью вверх и, достав палочку, сделал укол в самый центр. От него на коже расползлось тёмное пятно. Аберфорт боязливо одёрнул кисть, в ужасе уставившись на отметину.              — Что это ещё такое?              — Аберфорт Дамблдор, ты обвиняешься в нарушении пиратского кодекса. Жить тебе осталось недолго, как ты уже понял. Если ещё хочешь увидеть рассвет, найди сокровище нашего капитана. Поговаривают, оно зарыто где-то здесь, неподалёку, но всё не так просто. На сундуке семь замков, тебе придётся найти к нему семь ключей. Я даю тебе… три часа. Желаю удачи. Время пошло.              Аберфорт смотрел на него круглыми глазами.              — Вот позёр… Подожди, как уже пошло? А Ариана? А откуда мне начинать?              Он подскочил с кровати, нашаривая под ней ботинки.              — Подсказка к первому ключу где-то в доме. Может быть, на первом этаже. Может быть, в гостиной.              — А что за чёрная штука? Мне долго с ней ходить?              — Только пару лет.              — Сколько-сколько?              Альбус рассмеялся.              

***

      Ярко-жёлтое яблоко качнулось, когда он пересел на более удобную ветку. Альбус искоса поглядел на него, облизнулся и сорвал. Аппетитный хруст звучно отдался в ушах. Недозревшее. Ну и ладно.              Солнце медленно снижалось над горизонтом, и ветер уже совсем неласково поддувал в спину. Стоило бы сходить за мантией, но Альбус не хотел отрываться от наблюдения за игрой. Сам он никогда не принимал участия, оставляя себе роль куратора, и она его полностью устраивала. Смотреть, как Ариана и Аберфорт пытаются разобраться в его загадках было лучше любого спектакля. С его места можно было расслышать только их голоса без содержания. Высокий и звонкий — это Ариана. Едва доносившееся недовольное бурчание — конечно, Аберфорт.              Не хватало только матери, всегда неохотно дававшей согласие поначалу и к концу бежавшей впереди остальных с очередным заданием, уже не обращая внимания на длинные юбки и рассыпавшиеся волосы. Альбус улыбнулся этому воспоминанию.              Хватит говорить загадками! Просто скажи мне, где оно.              То есть как, не скажешь? Вот останешься без ужина, посмотрю я на тебя.              В груди кольнуло. Такие мелочи всплывали внезапно и делали больнее, чем простое знание, что слева от церкви, лежало надгробие с именем Кендры Дамблдор. Он мотнул головой. На плечо упала выбившаяся седая прядь. Альбус отбросил её, за последние часы он ещё не успел привыкнуть к своему новому амплуа.              — Альбус! Мы нашли!              Из-за кустов шиповника выпрыгнула Ариана и побежала, размахивая искусственно состаренным пергаментом. Через несколько секунд показался и Аберфорт. Они поравнялись с яблоней.              — Альбус, где шестой ключ? Мы, чёрт знает, о чём тут речь.              — Да подожди ты, — Ариана замахала на него руками. — Не говори сразу, дай подсказку.              — Как будто он собирался тебе всё выкладывать. Альбус, ну?              Альбус подождал, пока они замолчат, сложил руки на груди и заговорил тихим старческим голосом.              — Не знаю, какого Альбуса вы ищете. Я лишь смиренный старец, что помогает заблудшим искателям наживы. У меня нет нужных вам ответов, есть лишь знаки, что могут указать вам правильный путь. Чего вы желаете?              Аберфорт цыкнул и попытался ухватить его за ногу, Альбус успел быстро поджать их и бросил в него недоеденным огрызком. Ариана неодобрительно покачала головой и, прочистив горло, зачитала новую загадку.              — «Открой путь сердца и ключ к сокровищу обрящешь ты».              — Что это за ерунда? — вскинулся Аберфорт.              — Может быть… — Ариана задумалась. — Подождите-ка. За домом есть два дерева, у них ветки складываются в арку. Похоже на сердце. Нам туда?              — Да не похожа она на сердце, — протянул Аберфорт.              Оба вопросительно подняли глаза на Альбуса. Он неопределённо кивнул.              — Догадка может оказаться истиной.              Большего было не нужно. Ариана сорвалась с места, и Аберфорт со вздохом помчался за ней. Альбус проводил их задумчивым взглядом. Вообще-то «Путь сердца» лежал на полке в семейной библиотеке, но версия с ветвями тоже показалась ему интересной, зачем же разочаровывать.              Альбус повис на руках и спрыгнул, бросившись их догонять.