На длинном исписанном пергаменте вырисовывалось все больше чернильных линий. Рука с тонкими аккуратными пальцами твердо держала свое орудие, трудясь так упорно, что из-под пера вполне мог пойти дым. Для многих учеников утро субботы означало лишь сладкий сон и никакого беспокойства. Но прилежной четверокурснице не спалось под гнетом невыполненного домашнего задания, особенно если учитывать тот факт, что уроков у нее было больше: Гермиона посещала все занятия без исключения, хотя от прорицания уже давно пора отказаться, как от бесполезной траты времени. Девушка старалась охватить всю доступную к изучению информацию, даже если это значило прибавить в сутки еще пару часов лекций и самостоятельной работы. По правде говоря, помимо уроков, виной плохому сну были еще и кошмары, в которых обязательным атрибутом выступала кровь. И не смотря на то, что Гермиона была достаточно критически настроена, ни один прочитанный учебник не дал четкого значения увиденному. Более того, разные источники давали диаметрально противоположные трактовки ее абстрактных жутких снов — от горя в семье до финансового подъема. Сновидения посещали Гермиону крайне редко, однако какие бы мысли ни крутились в ее голове, и как бы она ни волновалась по тому или иному поводу, отражение этого на качестве сна неприемлемо в ее загруженном графике. Когда у нее дойдут руки, она обязательно разберется с возникшей проблемой. Но пока скептик в ее голове был в растерянности.
В гостиной Гриффиндора не было больше ни одной живой души в такую рань, и компанию девушке составлял только призрачный мальчик в очках. Он перемещался по круглой комнате в красно-золотых тонах от одного кресла к другому, якобы пристально изучая гобелены по обе стороны от камина, потом глянул на свою подругу, погруженную в уроки с головой, вздохнул и поплыл к одному из окон башни. Мальчику вновь открылся всегда по-своему прекрасный вид: обычно ровную поверхность озера подергивало волнами от небольшого ветра, в окрестностях школы кружили разномастные птицы, а Запретный лес, потерявший сегодня зеленые оттенки из-за светлого, но затянутого облаками неба, только выигрывал на контрасте и лишний раз напоминал, что запретный он не просто так.
Гарри обернулся посмотреть на склонившуюся над конспектами Гермиону. Она так повзрослела. Из той смешной и угловатой девочки, которую он знал, она превращалась в привлекательную девушку. Конечно, внутри это была все та же Гермиона, такая же чуткая и умная (иногда даже слишком)… Но, говоря о внешности, прошедшие годы пошли ей на пользу. Гарри вернулся к созерцанию утреннего ноябрьского пейзажа. Он перевел взгляд с озера на стекло окна — едва заметный в силу дневного света отблеск собственного отражения показывал ему очертания все того же мальчика лет двенадцати. Интересно, как сложилась бы его жизнь, если бы кто-то успел оказать ему помощь? Как хорошо он бы освоил новые предметы? Особенно страсть как хотелось посидеть на уроках по Защите от Темных искусств и снова ощутить в руках древко волшебной палочки! Учился бы почти целый год в Хогвартсе и только летом возвращался к этим Дурслям. На миг Поттер даже обрадовался, что он умер: больше не было нужды видеться со своим дядей, тетей и гадким Дадли. Гарри навсегда остался в том мире, где ему рады, где его любят, и где ему хорошо. «Как в сказке,» — подумал бы он три с небольшим года назад. Наверное, это можно было бы считать раем, если бы не все еще возникающие в жизни близких ему людей проблемы.
Гарри в очередной раз обернулся проверить, как продвигаются дела у Гермионы, и увидев, что она с чувством выполненного долга ставит точку, поплыл к соседнему от нее креслу.
— Ну, что ты решила? Может, откажешься от своей затеи?
— Нет, — твердо сказала Гермиона, — другого варианта в данной ситуации я не вижу. Эти тычки пальцами и откровенно наглые сплетни становятся невыносимыми. Ты знаешь, как мне важна моя репутация, а сейчас она страдает, и очень сильно! А если разговоры дойдут до профессора МакГонагалл или до самого директора? Боюсь предположить, какое разбирательство может меня ожидать! А письмо родителям? А если меня исключат из школы за неподобающее поведение? Я не переживу! Тем более, что решение проблемы само идет мне в руки, и грех этим не воспользоваться. Так что сегодня вечером все должно прийти в норму. Или придется на всех насылать пресловутое «Силенцио»!
На эмоциях девушка стукнула кулаком по лежащему нетронутым домашнему заданию по прорицаниям, и прядь из едва заколотой копны волос упала на лицо — Гермиона гневно сдула ее назад, — а из лежащей рядом сумки вывалились скомканные в один большой шарик записки, которые после обреченного вздоха и взмаха волшебной палочки испарились. Рот Гарри сжался в тонкую линию, а уголки губ искривились от недовольства. Обычно найденные его не по годам сообразительной подругой решения всегда имели превосходные результаты, но сейчас мальчик сомневался, что все будет так, как она видит в своем плане. Он заглядывал в Большой зал в день приезда гостей, и вряд ли увиденное могло разрешиться ее способом…
За ужином галдели все без исключения. Гарри летал под потолком среди парящих свечей и наблюдал внизу не одно преобразованное Фредом и Джорджем лицо: за каждым факультетским столом было не меньше пяти человек с горбатыми увеличенными в несколько раз носами, ушами, как у слонов, кого-то покрыло шерстью, словно оборотня, но у большинства был зелено-серый цвет кожи, сродни покойникам. В окружении тыкв и летучих мышей смотрелись преображенные ученики вполне гармонично. Никто не поймал близнецов Уизли с поличным, поэтому шутники воочию наблюдали результат своих трудов и обещали, что это пройдет через пару часов. Они где-то читали. И, конечно же, ни к чему не имели отношения.
Но еще больше шумели подростки, когда в зал вошел знаменитый игрок в квиддич в сопровождении младшей его на три курса девушки. «Вот так зубрила! Оказывается, та еще штучка! Всех опередила, и бровью не повела! Может, околдовала?» — эти и другие неприятные вещи залетали в уши, как назойливые мухи. Больше всего раздражало, что кто-то уже успел допустить мысль о мимолетной интрижке между ними, и это допущение мгновенно разлетелось по всему залу, подхваченное теми особами, чьи желания как раз и уходили в подобном направлении.
Прервал всеобщий рой голосов профессор Дамблдор, представляя вниманию собравшихся инкрустированный жемчугом старый деревянный сундук. Директор едва приподнял крышку и на миг замер, словно томительное ожидание учеников радовало его куда больше лимонных долек, которые тот брал из корзинки на столе чаще других сладостей. Дети инстинктивно вытягивали шеи, как лебеди, в тщетных попытках разглядеть хоть что-то в образовавшейся щели, прекрасно понимая, что это невозможно, однако разум отказывался оценить логически это действие, поддаваясь порыву. Губы Дамблдора тронула улыбка, и он достал из сундука кубок. Старец в канареечного цвета мантии бережно нес потрескавшуюся от возраста деревянную емкость и поставил ее на подобие трибуны, за которой обычно произносил приветственную речь. На первый взгляд в кубке не было ничего впечатляющего, что вызвало разочарование на некогда заинтригованных лицах, но, как только деревянная ножка коснулась поверхности трибуны, внутри заплескалась яркая субстанция синего оттенка.
— Да будет Турнир Трех Волшебников открыт! — голос директора эхом отразился от стен, и из кубка взметнулись языки синеватого пламени. По залу прокатился выдох…
— В общем, как знаешь, Гермиона. Я уже говорил и скажу еще раз: они посудачат и забудут, а МакГонагалл и Дамблдор не будут принимать крайних мер без доказательств. Они разумные люди, и на сплетни не реагируют. Ты зря паникуешь.
Гермиона лишь собрала свитки в кучу и закрыла учебники, явно игнорируя его доводы. По крайней мере, Гарри пытался. Не желая ругаться, привидение уплыло подальше от девушки, схватившей в поисках успокоения трущегося у ее ног Живоглота. Большой рыжий пушистый кот, несмотря на свой почтенный возраст, сопротивлялся уж слишком энергично, ведь обниматься он не любил. Однако через пару минут вынужден был сдаться: сегодня у его хозяйки было воинственное настроение, и проигрывать она не собиралась, чувствовал усатый. Пришлось уступить ей в этот раз, и простить человеку слабость к телесному контакту. Но в следующий раз он обязательно отвоюет свое право запрыгнуть на руки по собственной воле, а не быть захваченным. Оранжевые глаза теперь таращились в направлении стенда объявлений: тело мальчика преломляло свет из окна и пускало на листы с новостями блики. Это очень заинтересовало Живоглота — он хоть и наполовину жмыр, но еще и наполовину кот, так что бегающие по листочкам световые пятна заставляли его зрачки расширяться в охоте, а хвост подергиваться. Его инстинкты привлекли внимание Гермионы к необычному явлению.
— С каких пор свет перестал проходить через призраков прямо?
Гарри сразу поднял руки от туловища и осмотрел себя со всех сторон, поворачиваясь влево и вправо, отчего световые зайчики заплясали по объявлениям, и кошачьи зрачки стали почти с галлеон.
— Сегодня повышенная влажность. Ты никогда не замечала за Почти Безголовым Ником? — после отрицательного покачивания головой мальчик опустил руки. — Мы, вроде как, и прозрачные, но когда вот такая погода, мы… сгущаемся.
Гарри пожал плечами, и расплывчатый блик света качнулся от одного объявления к другому. Мимолетный взгляд выхватил на пергаменте сегодняшнюю дату…
— Собрание после обеда в выходной? Святочный бал? Это что такое?
— Тебе пора общаться хотя бы с сэром Николасом чуть больше, он-то всегда в курсе последних новостей. Неужели ты и в книгах никогда не читал? Это традиционная часть Турнира Трех Волшебников, и она способствует формированию дружеских и культурных связей с гостями из других школ. Вообще бал предназначен для старшекурсников, начиная с четвертого курса, но никто не будет против, если в качестве партнера по танцам взять кого-то младше.
— И ты тоже пойдешь?.. Танцы? С девчонками? Фу!
— Для кого с девчонками, а для кого с мальчишками! Сегодня потренируемся, для того и собрание. Даже если я не пойду на Святочный бал, прийти сегодня надо обязательно, иначе влетит от МакГонагалл. Ну, чего ты? В танцах нет ничего плохого! Да и потом после бала обещали веселье: пригласили какую-то модную в магическом мире музыкальную группу, но я ее не знаю. Что ж, будет повод узнать.
Из спален выглянули первые проснувшиеся. Потирая глаза и зевая, они еле-еле перебирали ногами по ступенькам лестниц, словно инферналы, оживленные обязательством коллективного сбора. Гермиона, погладив Живоглота по голове и услышав одобрительный «мяв», поставила его на пол, повесила на плечо сумку, попрощалась с Гарри и поспешила на завтрак, пока гостиная не наполнилась людьми.
Спускающаяся вниз четверокурсница выделялась среди основной массы тех немногочисленных студентов Хогвартса, кто смог поднять себя из постели и пойти к самому началу завтрака в заслуженный выходной. В данный момент Гермиона являла собой лучший пример образцовой ученицы — присутствовавшие в холле и Большом зале не утруждали себя даже намеком на официальность. Подростки без всякого зазрения совести ходили в повседневной одежде: кто в маггловских футболках и джинсах, кто в причудливых костюмах с нестандартным положением швов и пуговиц, а кто и вовсе в домашних вариантах мантий-халатов. Гриффиндорка хмыкнула про себя и проследовала за стол своего факультета, и складки ее чистенькой школьной мантии колыхались, играя переливом матового света от каждого шага. Чуть вскинутый подбородок многие приняли за надменность, если не за презрение, и шепот вновь не обошел ее появление стороной. Никто и не понял, что Гермиона лишь пыталась отгородиться от возможного негатива, плохо осознавая, что такое поведение не сможет ее выручить, а наоборот, с каждым разом только больше укоренит домыслы. Помощи Гарри было недостаточно — привидению с всего годовым стажем неохотно верили не только студенты, но и другие отпечатавшиеся в мире живых души. И в Совет призраков его не принимали все по той же причине возраста, иначе у него появилась бы возможность повлиять на положение с иной стороны. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, как факультетское привидение с многолетним авторитетом, рьяно защищал честь и достоинство Гермионы среди живых, ведь добиться чего-то от переполненной меланхолией отстраненной Серой Дамы — привидения Когтеврана — было почти невозможно. Он пытался самостоятельно направить на путь истинный когтевранку Падму Патил, чтобы та не следовала за своей болтливой сестрой Парвати и, по возможности, вразумила ее, и распри закончились хотя бы внутри факультета.
Казалось, после того, как в первый день ноября Кубок выбрал трех достойнейших представителей школ-участниц, ученики Хогвартса на радостях, что избранным стал староста факультета, капитан и ловец команды Пуффендуя Седрик Диггори, объединились. Но стоило непредвзятому судье отбора вспыхнуть рыжим пламенем вместо едва тлеющего синего и выпустить вверх второй обугленный клочок пергамента, брошенный в Кубок накануне вместе с другими, как Седрик был позабыт. Запись гласила: «Виктор Крам». Дурмстрангцы так хлопали своего чемпиона по плечу и пожимали руку, что, не будь парень физически развит, рисковал бы остаться вообще без правой верхней конечности. Шармбатонцы отнеслись к двум отобранным чемпионам прохладно, ведь особо ни с кем не общались, да и не желали. Они, словно цыплята, всюду бегали за своей обаятельной и строгой директрисой мадам Максим. И в тот вечер они были склонны переживать только о том, кто из них станет участником Турнира. А ученики Хогвартса радовались и ликовали недолго: одно за другим лица менялись, и улыбки от чистого сердца меняли свою ширину и изгиб, в результате обнажая оскал отвращения с примесью зависти. Почти Безголовый Ник искренне недоумевал, как их во многом дружная школа могла так измениться. Еще больше его огорчали всегда стоящие горой друг за друга любимые им гриффиндорцы — привидение видело слишком много хищных взглядов, брошенных в сторону Гермионы, и только не оставившие ее близнецы Уизли с их сокурсниками смогли исправить положение — угрозами физической расправы. Пусть откровенное пренебрежение и комментарии практически в лицо, будто она и не сидела вовсе в метре от говоривших гриффиндорцев, закончились, но за глаза люди все равно продолжали пускать сплетни и выдумывать такое, что уши Гермионы краснели двадцать четыре часа в сутки. Возможно, если бы Гриффиндор не разделился на два неравных лагеря в этом вопросе, а едино не дал в обиду своего, то в тот же день потоки грязных домыслов прекратились бы. Но даже пара-тройка сплетников сумела расшатать общность коллектива красно-золотых, призывая большее количество людей верить им на слово, а кого-то более недоверчивого сомневаться настолько, что ребята просто воздерживались от принятия какой-либо позиции.
Вдруг Гермиону толкнули плечом, и ее сумка соскользнула вниз.
— Не спи в проходе, Грейнджер!
Девушка не успела поймать сумку, но нагибаться за ней перед этим наглым слизеринцем не хотела. Хмурый взор карих глаз пробуравил одетого с иголочки в выходной костюм Малфоя. От удивления ее сведенные на переносицу брови могли бы поползти вверх, но Гермиона все так же недоверчиво переводила взгляд с выражения надменного превосходства на лице стоящего перед ней парня на лямку от своей сумки в его руке. Малфой не дал ее вещи упасть, но и не протянул вперед в попытке отдать.
— Мог и обойти. Места предостаточно, — сказала она, быстро дернув из его руки сумку.
Непроницаемая маска пропала с лица Драко, смягченная появившейся по какой-то причине ухмылкой, уступив место легкому чувству недовольства. Гермиона не видела ничего смешного.
— Не стал себя утруждать. Но потом терпение лопнуло. Плетешься, как «Чистомет» на фоне «Молнии».
— Ну так обгоняй, «молния»! Или мне придать тебе ускорение?
— Научилась дерзить?.. — желваки Драко играли, хоть ухмылка никуда не исчезла.
— Так и быть, подарю тебе учебник по летному искусству. Изучишь главу по маневрированию на досуге.
— Ползи дальше подобру-поздорову, — казалось, парень изо всех сил пытался не сказать одно обидное слово.
Гермиона позволила себе хмыкнуть, уходя. Неприятные слухи со стороны и замечания в совокупности имели чудной эффект накопительного действия, и сейчас ее мало волновал риск нарваться на заклинание от кого-то. Даже от Малфоя. Скорее, это они должны переживать: дергают ниточки ее терпения и не ведают, что могут на себя навлечь, если вдруг совесть перестанет подчиняться правилам.
Единственная на весь Большой зал ученица в мантии с эмблемой льва на груди позавтракала на удивление спокойно. Она уже допила сок и отправлялась в библиотеку — времени до сбора было еще много, и потому вполне можно было найти что-нибудь из основ окклюменции и ознакомиться, — как ее внимание привлекло визгливое негодование.
— Почему здесь нет ни одного к’гуасана к завт’гаку?!
Гермиона поняла, что крик не несет ничего важного, и, сдерживая желание ударить себя ладонью по лбу, ушла в направлении библиотеки. Какие же француженки раздражительные! С тех пор, как стало известно решение Кубка об участнике Турнира от Шармбатона — Флер Делакур, — которой среди многообразия блюд катастрофически не хватало именно круасанов, мадам Максим постоянно бдила порядок внутри их небольшой делегации. Их необычайно высокая директриса вполне могла бы составить Хагриду неплохую пару, но только из-за роста. Вряд ли такой образованный и добившийся определенных высот в обществе человек смог бы найти что-то общее с неокончившим школу полувеликаном. Хотя, на ее попечении находятся и не такие существа, так что с добряком Хагридом уж точно проще наладить общение. Вспомнить только вечер, когда имя Флер прочитали с вылетевшего из Кубка клочка пергамента. Трясущихся от волнения сокурсниц избранной девушки даже перестало потряхивать, и те в шоке глядели на Флер. Во взглядах появлялись возмущение и гнев. Две девушки, наоборот, плакали навзрыд, обнявшись. В тот момент уже не всех приехавших гостий можно было назвать неземными красавицами: чем больше растягивалась улыбка на безупречном лице Флер Делакур, тем больше искажались правильные черты нескольких других девиц. Флер победно взмахнула светлыми волосами — губы ее одногодок в бирюзовых мантиях сузились в линию и искривились. Шаг маленькой ножки к комнате для чемпионов школ — носы превратились в орлиные. Еще шаг — уродливые девушки вскочили из-за стола, и поднятые в попытке ударить по столешнице руки будто сдуло назад ветром, локти плавно опустились вниз, и из плеч прорезались покрытые чешуей крылья, растущие с каждой секундой. Больше в их лицах не было человеческого. Злобные птичьи головы издали воинственный крик, а одна щелкнула вытянутым острым клювом. Ох, и не зря чутье Гермионы подавало сигнал опасности еще при первом взгляде на гостий! Появившаяся в один миг между Флер и разъяренными существами мадам Максим парой мощных заклинаний усмирила вторых, будто отрезвила пощечиной. Крылья вросли назад и без следа исчезли, а вместо клювов уже человеческие лица снова украшали губы. Профессор Дамблдор нахмурился, явно рассерженный тем, что мадам Максим привезла с собой этих созданий — вейл, — не предупредив. Конечно, директор Хогвартса всегда находил правильные слова и в этот раз тоже быстро объяснил своим ученикам, кто приехал в составе делегации Шармбатона, и что они не опасны, только не стоит выводить их из себя — молодым контроль над собой дается непросто. Под речи Дамблдора мадам Максим вывела вспыльчивых дам из зала, пока они не обратились снова и не зашвырнули в показательно огорченную Флер горстью магического огня. Вейлы — они такие.
Книжная обитель всегда принимала Гермиону в свои шуршащие сухими страницами объятия. Пальцы девушки ловко перебирали корешки на стеллаже в безлюдной секции. Раз уж она поставила перед собой цель, то надо выкроить время для того, чтобы хоть как-то к этой самой цели приближаться.
Вот, что значит, когда человек любит книги! Те в ответ начинают любить его: в ладони потеплело, и, как только это произошло, гриффиндорка тотчас цепко ухватилась за старый, но целехонький томик. Последние несколько лет Гермиона даже не пыталась искать книги глазами, ведь чутье всегда работало быстрее. Конечно, лучше всего было пользоваться «Акцио», но, когда не знаешь точного названия и автора, метод ярых книголюбов был как нельзя кстати. И почему об этом разделе магических возможностей никогда не рассказывали? Она узнала о книжном притяжении исходя из личного опыта, и только через какое-то время в новом переиздании книги для родителей «О маленьком волшебстве маленьких волшебников» нашла подтверждение тому, что у истинных ценителей любого вида литературы при наличии непреодолимого желания найти какую-то конкретную информацию может проявляться данное чутье. Несправедливое притеснение и уменьшение его значимости!
Девушка уже не один час перечитывала написанное, однако отозвавшийся поначалу теплотой учебник сейчас никак не поддавался. Огорченная Гермиона была чернее тучи. Как можно понять, что освоил материал, если не можешь прочувствовать, возвел ты эту защиту или нет? Прервав ее мысли, сбоку хмыкнул знакомый силуэт.
— Что, у заучки впервые что-то не получается?
— Что ты тут забыл, Малфой?
— Учу теорию маневрирования, — с издевкой припомнил ее слова Драко и небрежно швырнул через плечо книгу, приближаясь к столу, где возмущенная таким обращением с учебником Гермиона взмахом волшебной палочки бережно направила бумажного друга на соседний стол. Тем временем, слизеринец развернул стул, сел напротив девушки и, опираясь локтем об его скрипящую спинку, двумя пальцами свободной руки брезгливо выхватил добытый Гермионой томик.
— Что это тут у нас? «Щит в древности — окклюменция в современности», — Гермиона попыталась выдернуть у непрошеного гостя свое сокровище, но парень отпрянул и продолжил рассматривать обложку, далее бегло просматривая содержание. И минуты не прошло, как и эта книга полетела на пол, но не упала благодаря еще одной «Левиосе» истинного книголюба.
— Да что ты творишь?!
— Мерлин, Грейнджер, в тебе есть хотя бы капля благородного спокойствия? Ах да, откуда ей взяться… — девушка буравила наглого хама взглядом, пока он продолжал говорить: — Если ты думаешь, что данная туфта тебе поможет, я не удивлюсь наличию у тебя родственников среди великанов.
Оскорбление ее происхождения и умственных способностей были выше того, чтобы это терпеть, и Гермиона не побоялась направить на Драко свою палочку.
— Еще одно слово, Малфой, и я за себя не отвечаю. Я с самого утра ищу, с кем бы повздорить, и ты мне для этого очень подходишь.
— Как знаешь, — слизеринец нарочито лениво встал, — я мог бы тебе помочь, но ты сиди и дальше, как написано, «очищай свой разум».
— У тебя есть идеи получше?
— У меня
всегда есть идеи получше, — Драко развернулся и пошел в другой конец читательского зала.
Вдруг в голове у Гермионы закружилась уйма образов, обрывков фраз и силуэтов; тени прошлого и настоящего смешивались в какофонию звуков, и девушке стало сложно выносить такое давление. Она пыталась овладеть собой, чтобы, по крайней мере, направить палочку в уходящего слизеринца.
— Какое бы заклинание ты сейчас ни отправила, я отражу его раньше, чем ты успеешь его произнести. Ты вообще чем-то занимаешься, кроме учебы? — Малфой остановился и на мгновение замолчал, дальше копаясь в сознании гриффиндорки, а затем продолжил, пренебрежительно ухмыляясь: — И так выглядит быт простецов?
Папа с мамой заваривали чай, мыли посуду, убирали, к слову, делали все обычные вещи, в которых не было ничего странного, однако для предвзятого мага это наверняка выглядело…
— Да, Грейнджер, это действительно убого. Эльфы, и те могут колдовать.
Давление внутри головы прекратилось, а вереница из образов наконец-то остановилась. Лицо Малфоя было снова не так уж и далеко: он явно сидел напротив, и приходящая в себя Гермиона замахнулась, уже чувствуя, с каким наслаждением влепит ему звонкую пощечину, но ее кисть замерла в железной хватке бледного кулака, тут же с силой отброшенная.
— Козел!
— Я предпочитаю «фавн».
— Уж, скорее, сатир.
— Не нарывайся. И где «спасибо»? Хочешь чему-то научиться, отложи эти помои, — кивнул он на «Щит в древности…», — и практикуйся.
— Спасибо за совет, — скривившись, процедила Гермиона.
— Что с твоими зубами, Грейнджер?
— Не твое дело, — взгляд исподлобья выражал угрозу, какой не ждешь от хрупкой девушки, только что ослабленной вторжением в ее голову.
Но Драко не отпрянул. Этот гад ухмылялся!
— Хочешь посмеяться?
Гермиона дернулась к лежащей на столе палочке, но Малфой оказался быстрее, отобрав ее единственную защиту в данной ситуации, а заодно и ее тухнущую уверенность в себе. Парень спокойно вращал между пальцами древко ее палочки.
— Веселящие чары мне не очень нравятся, хватит об этом думать. Меня больше интересуют ваши простецкие мерзости, которые произошли с твоими огромными зубами.
Бледное лицо мгновенно размылось. Последней исчезла коварная ухмылка, уступая место туманному Краму в канун Дня Всех Святых. Тыква, вспышка, лестница, больничное крыло… Драко Малфой ожидал увидеть маглов, а не обычное колдовство, но все же пока был удовлетворен, ведь нашел больше, чем искал. Парень немного разорвал пелену вокруг сознания гриффиндорки, обратившись к ней в своей самоуверенной манере:
— Ты вообще будешь защищаться? Соберись уже и думай о том, что ты хочешь, чтобы я видел. Хватит расслабляться. Надо населить сознание «нужными» воспоминаниями, ясно?
Повторять не было необходимости: Гермиона сразу принялась за дело, насколько у нее хватало сил. Она медленно, но уверенно пыталась разорвать принудительно вызванную цепочку событий, вклинивая в нее давнишний поход в папин стоматологический кабинет. Пришлось постараться, чтобы под давлением еще и придумать то, чего в реальности не было: папа надпиливал ее резцы.
В голове начало проясняться. Ощущение легкости и свободы затмило собой все остальные чувства, даже жгучее желание проделать в Малфое дыру парочкой метких заклинаний. Слизеринец вальяжно сидел и смотрел на Гермиону как-то с хитрецой.
— Зачем ты это сделал?
— Скажем, я нашел себе новое развлечение. Мертвых донимать не так весело, как живых, — мерзкий червь намекал на Гарри.
— Это был неприятный, но все-таки легкий уровень. В следующий раз ты и не заметишь, как я лажу в твоей голове.
— Следующего раза не будет.
— Посмотрим. На чеку нужно быть постоянно, Грейнджер, — Парень встал и ушел по направлению к выходу из библиотеки, напоследок бросив: — Свою палочку найдешь под статуей у лестницы.
Гермиона чувствовала себя просто ужасно. Унизительно! Так легко попасться какому-то заносчивому типу! За последние десять минут он перевернул все, что до этого более-менее крепко держалось. Девушка злилась до дрожи в руках, и больше всего ее выводило из себя то, что он был абсолютно прав.
***
— Бал, как официальное мероприятие, предполагает парадную форму одежды. Так что не позорьте нашу школу, придите как подобает! — при всех попытках самоконтроля сложенные в замок кисти рук тяжким грузом повисли на вытянутых руках профессора МакГонагалл. Ее натянутая, как струна, фигура в совокупности с пронизывающим взглядом являла собой ярчайший пример нервозности, скрытой под маской чопорного приличия.
Почти все присутствующие под облачным потолком светлого Большого зала деканы факультетов нет-нет да подавали какие-то признаки волнения по поводу предстоящего Бала. Профессор Флитвик слишком резко взмахнул палочкой, и обеденные столы ринулись к потолку, словно резвые птицы, хотя они должны были всего лишь парить и плавно переместиться один на другой по краям зала. И если бы не вмешались профессор Стебль и профессор МакГонагалл, столы разбились бы друг о друга! Чтобы Филиус Флитвик и не справился с «Левиосой»? Некоторые ребята коротко переглянулись и прыснули от смеха, не понимая, как сильно декан Когтеврана и остальные переживали за своих подопечных и честь Хогвартса. Такое событие! И осрамить себя в глазах гостей совсем не хотелось.
— Бал начнется в восемь часов вечера в первый день Рождества в этом помещении, — безобразников усмирил ровный голос профессора Снейпа, который, казалось, не рассказывал о грядущем событии, а угрожал расправой тому, кто отклонится от плана мероприятия хоть на минуту. — Окончание бала в полночь.
Преподаватель зельеварения осмотрел собравшихся, будто предупреждая, что за нарушение порядка даже в праздник может последовать ряд наказаний и отработок. Хвала Мерлину, хотя бы Снейп не войдет в дежурную группу! Не хватало еще ему мешать веселиться… Даже слизеринцы были рады этому факту.
Профессор Стебль велела всем оставить сумки вдоль скамей, раздвинутых подальше от центра зала легким движением палочки профессора МакГонагалл, и разбиться по парам. Старшие курсы без проблем последовали указанию, некоторые даже флиртовали, вели себя фривольно и игриво, подавая руки партнерам, ведь многие из них уже встречались друг с другом. Ребята, не нашедшие себе пару, из соображений открытой симпатии шли навстречу к товарищам и друзьям. А вот у четвертого курса дело обстояло куда сложнее. После того, как сумки оказались на полу, девушки неловко крутились, глядя по сторонам, а парни недоумевали, как их вообще угораздило попасть сюда. И все же лед тронулся. Рон быстро зашагал к Лаванде Браун, пройдя мимо Гермионы, словно ее здесь не было. Лаванда с усмешкой оценивающе посмотрела на Уизли. Вытянутую в пригласительном жесте грубую руку накрыла маленькая ладонь.
— Не могу отказать нашему новому вратарю, — промурлыкала Лаванда.
Удивление было самым малым из того, что на миг отразилось на практически безупречном, как и у избранной Лаванды, лице Гермионы. Все надежды на дружеское плечо в сложившейся ситуации рассыпались в прах. Конечно, младший из рыжих братьев имел право, наконец, в чем-то преуспеть, даже если к этому шло дополнение в виде самой болтливой выдумщицы, от которой Рон, как оказалось, без ума. Теперь Гермиона не знала, куда податься, теряя напускную уверенность. Чуть ли не единственный человек, в помощи которого она не сомневалась, подвел ее.
«
Что же, не следовало ждать от людей того, о чем ты их не просил. В неоправданных ожиданиях нет его вины,» — и не смотря на собственные мысли, грусть и обида одолевали.
Сияющего как начищенный котел Рона ей заслонил Невилл, который заикался от волнения:
— Позво-оль тебя при… пригласить?
После ее рассеянного кивка Невилл увлек Гермиону за собой. Девушка и не заметила, как сильно вытянулся ее ранее несуразный однокурсник, ведь все внимание устремилось на тандем рыжих и русых волос. Возвратить ее сознание на землю смогли только ступни Невилла, за пару кругов по залу успевшие отдавить ноги Гермионы дюжину раз. После каждого сдерживаемого всхлипа и спотыкания партнерши парень то и дело вздрагивал, от чего наступал не туда, куда надо, еще чаще.
— Прости, Гермиона!
— Все в порядке.
На плечо Невилла легла морщинистая рука, по самые перстни укрытая широким рукавом бордовой узорчатой мантии. Гермиона, видевшая приближение директора, ожидала, что ее робкий и пугливый для львиного факультета сокурсник вздрогнет или даже подпрыгнет, но руки ее партнера по танцам стали держать лишь крепче. На лице отразилась досада от вступления в неминуемый конфликт, однако не в качестве козла отпущения: сжатые челюсти и вмиг посуровевший взгляд свидетельствовали о полной готовности к брошенному вызову, но как только подошедший заговорил, Невилл распознал его голос и расслабился.
— Мистер Долгопупс, я думаю, с вас на сегодня хватит танцев, — сочувствующе бросив взгляд на ноги Гермионы, профессор Дамблдор похлопал парня по плечу и тихо продолжил, пока тот понуро плелся к скамьям за вещами, и не успел далеко отойти, — Но в любой другой день вы можете заглянуть в библиотеку.
Невилл обернулся, непонимающе глядя на профессора в ожидании разъяснений.
— «Магия ритма или как заколдовать свои ноги, чтобы ваш танец околдовал всех остальных», автор — Магистр Корус, — директор, словно сам когда-то пользовался данным учебником, подмигнул Долгопупсу, и лучики морщинок возле правого глаза поползли по коже, продолжая борозды аж до виска. — Загляните ко мне завтра, мистер Долгопупс.
Невилл улыбнулся и пулей вылетел из Большого зала. Тогда профессор Дамблдор пригласил Гермиону вальсировать, и студентка в паре с директором до конца тренировочного часа ловко обходили других танцующих, мягко кружась, будто директору и не было вовсе сто с небольшим лет.
— До тех пор, пока вы уверены в том, что не делали ничего плохого, не позволяйте другим убеждать вас в обратном, — старец прочитал в ее глазах немой вопрос, и с ответом не медлил: — Мисс Грейнджер, когда что-то экстраординарное действительно происходит, я об этом знаю.
Дойдя круг до конца, директор поклонился, а затем по-отечески похлопал Гермиону по тыльной стороне ладони, накрыв ее своей правой рукой. Ученица почувствовала шершавую ткань на коже и машинально бросила взгляд на их руки — из-под длинного съехавшего немного вниз бордового рукава выглядывал перемотанный белой тканевой материей палец.
— Никогда не думал, что фениксы тоже любят лакричные конфеты! Если вдруг решите покормить эту птицу, лучше положите лакомства на стол, но не вздумайте давать с ладони! — пояснил Альбус Дамблдор, поймав взгляд Гермионы. Тон директора понизился, чтобы вернуться к теме, которую тот не закрыл, перестав быть веселым: — Виктор — хороший парень, но на него, как на всемирно известного ловца, отобранного Кубком, устремлено вдвое больше взглядов. Если вы желаете находиться… в гуще событий в этом году, будьте готовы спокойно принимать и отсекать всестороннее внимание. Нужно ли вам оно, и как вы им распорядитесь — ваше решение.
Серьезный голос профессора Дамблдора снова подобрел, а лукавые искорки в глазах нашли отклик и в Гермионе: она получила еще одно подтверждение того, что все делает правильно и, к тому же, укротит свое любопытство!
***
Берег Черного озера сегодня был непривычно безлюдным — после изнуряющих физически, но еще больше эмоционально, танцев студенты выпросили разрешение на вечерний поход в Хогсмид. Что удивительно, деканы сжалились, и теперь обычно освещенная наколдованными группами учеников сгустками света поляна скоро погрузится в сумрак. Вечерело.
Гермиона Грейнджер уже пожалела, что надела не привычный в магловском мире джинсовый костюм, а, хоть и длинные, но все же платье с накидкой, которые пропускали куда больше прохлады к нежной коже. Теперь ее тело потряхивало не только от легкого волнения. Но все же долго мерзнуть не пришлось: из-за дерева со стороны карет вышел Виктор Крам. Приближающаяся фигура была намного выше девушки, и когда парень подошел, Гермионе пришлось запрокинуть голову. Крам взмахнул волшебной палочкой, и за спиной гриффиндорка ощутила легкий ветерок.
— Я рад, что мы встретились. Присаживайся.
Позади их ждала материализовавшаяся подстилка с горой подушек и несколько левитирующих чаш с подожженными травами. Место их пребывания благоухало доселе незнакомым ароматом. Казалось, изученный вдоль и поперек берег заиграл новыми красками. Гермиона прибегла к чарам горячего воздуха, дабы прогреть землю под их местом отдыха. Девушка буквально утонула меж двух подушек, однако быстро согреться все равно не смогла и несколько раз вздрогнула, пока Виктор сотворил из ниоткуда парочку чашек с горячим чаем.
— Фоверус!
По девичьему телу мгновенно разлилось тепло. Оба невозмутимо смотрели на тихую озерную гладь в лучах почти что алого заката на безопасном расстоянии от воды. И друг от друга. Крам старался угодить, чем только мог, однако смущенного румянца заработать пока не удосужился, и это его немного волновало. Гермиона поначалу тоже нервничала: как-никак, она не каждый день проводит подобным образом, потому и не решалась заговорить. Ничего не оставалось, кроме как пить горячий напиток… Чай был достаточно необычного вкуса. Скорее всего, весь сбор трав или конкретные из них Виктор привез с собой, потому как местный чай был другим. Кстати, чашка быстро опустела. Нет, наверное, Гарри был прав, и не нужно было этого делать. Сказать то, что она собирается, в такой обстановке…
— Спасибо, что наконец ответила на мое приглашение. Более того, сама позвала меня, перестав игнорировать.
— Прежде чем ты скажешь что-то еще, я бы хотела прояснить ситуацию.
— Погоди.
Виктор обвел место их пребывания круговым взмахом волшебной палочки, наложив какие-то чары.
— Это на случай, если рядом все же будет кто-то прогуливаться. Чтобы не смогли расслышать.
Теперь он был весь во внимании. Гермиона про себя отмахнулась от его опасений, как от уже развившейся у известных людей мании преследования. Если Виктору от этого спокойнее, пусть будет так. Девушка уже не чувствовала дрожи в теле, да и голос был на удивление ровным без всяких признаков неуверенности.
— Ты интересный человек. Многим хочется узнать, чем и как ты живешь, стать частью всего этого. В каком-то смысле, мне тоже хочется быть ближе к грядущим событиям, но меня вряд ли заинтересуют взаимоотношения, выходящие за рамки дружественных. Более того, из-за нашего совместного появления в день вашего приезда на меня обрушился шквал необоснованных грязных слухов, и я была бы очень рада любым способом положить этому конец. Но меня мало кто слышит. Возможно,
твой голос что-то решит. Мог бы ты объявить, что ничего непотребного не было?
Крам наколдовал маленький летающий сгусток голубовато-белого света, чтобы лучше видеть собеседницу. Солнце зашло за горизонт не так давно, и небо все еще было как будто обесцвеченным, уже потерявшим багровые оттенки, но еще не приобретшим чарующую глубокую синеву в компании звезд и луны.
— На самом деле у меня тоже есть определенная цель, и я должен лишь узнать, согласна ли ты заключить такой договор. Раз уж по вине моей популярности распространились неприятные сплетни, я постараюсь урегулировать этот вопрос. Но взамен попрошу составить мне компанию до конца моего пребывания в Хогвартсе. Настоящие отношения я и не намерен предлагать, раз уж мы честны между собой. Что на счет фиктивной пары?
— Зачем тебе это нужно? — в ее голосе так и звенел прагматизм. Очень хотелось уже сейчас сказать «да», но сдерживающим фактором выступало желание убедиться, что в сделке точно нет подводных камней.
— Все просто. Одним только присутствием ты усмиряешь толпы неугомонных поклонниц, жаждущих встречаться со мной из-за того, что я известен, а не потому что я — это я. Мне достается в качестве приза спокойствие и приятный собеседник без амортенции в кармане. Я решаю проблему сплетен и, как дополнение, ты получаешь одно из лучших зрительских мест во время состязаний — я прекрасно понял, к чему еще ты клонишь. Так что скажешь?
— Согласна, — как можно более сдержанно произнесла Гермиона, однако радость в ее голосе не ускользнула от Виктора.
Он улыбнулся, протянул Гермионе руку, предлагая ее пожать в знак утвержденной договоренности, но когда та протянула в ответ свою, парень поднес ее маленькую ручку к губам и поцеловал. Теперь румянец сложно было согнать со щек гриффиндорки.
В эту же минуту предплечье начало жечь, и Гермиона ойкнула, выдернув руку.
— Что такое? — спросил Крам, но Гермиона лишь застонала от усилившейся боли.
Она развернула руку тыльной покрасневшей стороной к себе. Кожу будто прорезало изнутри раскаленное лезвие, оставляя глубокую кровоточащую линию, которая удлинялась с каждой секундой и образовывала извилистую дорожку. «ШЛ…» — гласила рана на предплечье. Пока надпись не прибавила в себе остальные буквы, Гермиона другой рукой подняла палочку в попытке отследить направление темной магии и, несмотря на адскую боль и собственное рычание в попытке не орать, как следует встряхнуть своего обидчика…
— Протего! — прозвучал голос стоящего на ногах Виктора. Поляну разделила полоса свечения, в мгновение ока прекращая пытку. Из-за ближайших кустов раздался визг и глухой удар.
— Ферула, — простонала Гермиона, и рану обвил туго наложенный бинт, который тут же пропитался кровью.
Девушка подорвалась и догнала Виктора, выбившего ногой из лежащей на земле руки волшебную палочку. За кустами парочка обнаружила воющую от досады и боли слизеринку, коей оказалась Милисента Булстроуд. В прошлом у Гермионы уже был неприятный опыт общения с этой полной темноволосой девушкой. И кошку ее она еще долго вспоминала, отходя от последствий оборотного зелья на втором курсе.
— Тварь поганая! Магловский выродок! Надо было тогда в дуэльном клубе Локанса тебе все патлы повырывать, чтобы Виктор на тебя вообще не посмотрел! Такая, как ты, не достойна находиться рядом с ним! Гляди, что ты наделала!
Предплечье Милисенты представляло собой жуткое зрелище: борозды порезов, будто отзеркаленные от созданной на теле Гермионы надписи, были куда глубже и шире, а виднеющаяся темно-красная плоть внутри была словно перемолота. В отличие от ее относительно красивого пореза, рана на руке Булстроуд была месивом, из которого неустанно лилась кровь.
— Замолчи, Милисента! Я тебе еще ничего не сделала. Но если не закроешь свой поганый рот, я устрою тебе Жалящее заклинание на все лицо, поняла?
— А ты попробуй только, гряз…
Не дожидаясь конца уже даже не обидного, а выводящего из себя оскорбления, разъяренная гриффиндорка ринулась к лежащей, но была перехвачена Крамом. Это все равно не остановило уже брошенное Гермионой «Силенцио». Рот Милисенты продолжал отвратительно открываться, но хотя бы звуков уже не издавал. Крам выбил «Экспеллиармусом» палочку Гермионы как раз, когда она, отойдя от него, уже замахнулась, чтобы отправить обещанное Жалящее. Все еще следя за своей взбешенной фиктивной парой, он присел рядом с Булстроуд и осмотрел ее рану, практически безуспешно пытаясь заживить.
— Знаешь, кровь не имеет отношения к праву человека на общение. Мне вообще все равно, кто ее семья и предки, — Крам кивнул на Гермиону. — Но то, как подло повела себя ты, точно навсегда лишит тебя шансов.
— Она даже помощи не достойна, — произнесла более-менее успокоившаяся гриффиндорка, — но чтобы ее чистая кровь не вытекла полностью, я пойду за кем-нибудь из профессоров. Не хочу проблем.
Гермиона хмуро заторопилась в сторону замка. Рука саднила, отдавая болью в плечо. Адреналин уже покидал тело, и жжение чувствовалось куда сильнее. Подумать только, на что готовы пойти люди просто из нелюбви к тебе. Особенно когда им кажется, что ты им чем-то мешаешь. Что же будет дальше? Дойдя до внутреннего двора, она задумалась, к кому бы пойти: сразу к Поппи Помфри, к своему декану или кого первого встретит, того и позовет на помощь? За колоннами справа что-то зашуршало, и мелькнула светловолосая фигура.
— Эй! — девушка мигом рванула туда. Забежав за поворот, Гермиона разочарованно крутилась — никого не было. Она готова была поклясться, что видела кого-то, и этот кто-то, кажется, был ей знаком. Но коридор не отозвался ничем, кроме эха ее шагов.
Так она добежала до кабинета своего декана. Сбивчивые объяснения запыхавшейся студентки профессор МакГонагалл прервала одним лишь жестом, волшебной палочкой вызвала комок света и отправила его в коридор.
— Мисс Грейнджер, вы идите в больничное крыло, а мы с профессором Снейпом скоро придем.
— Но, профессор, не достаточно сообщить об этом директору?
— Профессор Дамблдор сейчас в отъезде, но как только мы окажем вам помощь, я тут же отправлю ему срочное письмо совой. А кроме вас, пострадала ученица факультета Слизерин, и ее декан тоже должен быть осведомлен, — профессор МакГонагалл говорила очень убедительно, но когда они разошлись в разные стороны, Гермиона прокрутила в голове изменения в ее мимике. Что-то в ее поведении было не таким.
Под воздействием целебной магии мадам Помфри тонкая борозда прорезанной кожи перестала кровоточить, но более пока ничего не произошло — целительнице некогда было заниматься Гермионой, Мелисента гораздо больше нуждалась в ее помощи, ведь та потеряла много крови, и состояние ее руки было куда хуже. Но, хвала Мерлину, эта курица до сих пор не может произнести ни звука.
— Скорее всего, мы будем иметь дело с попечительским советом…
— Не переживайте раньше времени, Миневра. Может быть, профессор Дамблдор урегулирует все, не разглашая за пределы школы.
— Я бы не был так уверен, леди.
Профессор Снейп подошел поочередно к каждой из студенток. Первой была Гермиона, как первый принявший удар. Профессор жестом перевернутой вверх ладони попросил протянуть руку вперед, после чего склонился над раной. Темные волосы упали и закрыли от Гермионы его глаза. Мужчина направил невербальное заклинание на выведенные в коже буквы, отчего те подсветились изнутри, а затем с шипением, будто от раскаленного железа, на миг почернели и задымились. Гермиона ойкнула, вздрогнув от испуга и жжения.
— Не дергайтесь, мисс, все будет в порядке, — жжение прошло, и девушка снова чувствовала лишь тепло мягко держащих ее раненое предплечье пальцев. — Хоть это и однозначно темная магия, рана не настолько глубокая, чтобы не рискнуть…
Глаза Гермионы бегали от раны к склоненному лицу профессора и обратно. Северус Снейп заметил то, как она нервничает, и сжал ее руку чуть сильнее, призывая довериться. Он перевел взгляд на руку и снова начал колдовать, непрерывно шепча разные заклинания в цикличном порядке. Мягкое слабое свечение из палочки периодически сменялось вспышками. Наконец, спустя пять минут края раны начали медленно стягиваться, в конечном итоге оставив едва заметный блестящий шрам из двух букв на абсолютно гладкой коже. Снейп провел пальцем по тому месту, где еще недавно был порез.
— Спасибо, — еле слышно проговорила девушка.
Слова благодарности, словно попавший в тело «Экспеллиармус», оттолкнули профессора прочь, и он ушел. Неужели восхищение мастерством и знаниями — это что-то неправильное? Разве сложно ответить «пожалуйста»?
Северус принялся изучать магический шлейф от того, что можно считать предплечьем Милисенты.
— Вы говорите, что применили всего лишь «Протего»?
— Так точно, сэр.
— Я слышу сомнение в голосе, а, Северус? Даже не думай обвинять моего мальчика! Я лично исследовал его волшебную палочку на предмет иных заклинаний, и их только два. Оба совпадают с рассказанной ними двумя историей. Что ты хочешь этим сказать?
— Я ничего не хочу сказать, Игорь. Заклинание могло отразиться по счастливой случайности. Обычно, «Протего» отражает заклинания легкой или средней сложности, но, видимо, Виктор очень мощный волшебник, способный извергать заклинания с удвоенной силой. Это же была, — рука в указательном жесте была направлена на Гермиону, однако раздраженный от непонимания очевидного взгляд был устремлен поверх голов стоящих коллег, — магия, недоступная к свободному и законному изучению в нашей стране. Поэтому вопрос однозначно будет вынесен на рассмотрение…
Гермиона уже не слушала. Ее осенило, как будто ударило током:
с удвоенной силой. Намек был, это точно. Но никто не обратил внимания — все переживали только за то, что может ожидать школу, еще и в год, когда на носу Турнир с немалым количеством прибывших иностранных гостей, а следом за ними и прессы. Если тот, кого она заметила между колонн, действительно был тем, кого он ей напомнил… Нет, этот человек ни за что не признается, даже если видел что-то подозрительное. А уж он наверняка что-то заметил. Остается только еще раз нарваться на импровизированный «урок» окклюменции и быть хитрее…
-…поэтому я считаю, что следует снять очки как с мисс Булстроуд, так и со Слизерина. По пятьдесят, — профессор МакГонагалл была крайне недовольна и точно сняла бы все заработанные очки факультета до единого, если бы не возможный ответный удар по очкам Гриффиндора.
— Что же, я тоже вправе снять хотя бы тридцать очков за импульсивность и непреодолимое желание отомстить. Месть — вполне справедливое желание, однако правилами не одобряется. Думаю, всем, кроме мисс Булстроуд, можно расходиться по спальням. Ее рука вряд ли заживет так же быстро и без изъянов…
Виктор помог Гермионе подняться и повел ее в сторону выхода, но был остановлен холодным, словно лед, окликом:
— Коллеги, думаю, будет разумно каждому из нас сопроводить своего студента до спален во избежание еще и ночных происшествий.
Профессор Каркаров согласно кивнул, хотя бы тут не подколов Северуса Снейпа, и подозвал попрощавшегося с Гермионой Виктора, профессор МакГонагалл ушла в одну ногу с Гермионой в сторону гриффиндорской башни, а профессор Снейп помог Поппи Помфри наложить Милисенте примочку и удалился, ссылаясь на дела — все равно его студентка будет еще не один день на попечении целительницы.
Уже у двери в гостиную Гриффиндора Гермиона немного замешкалась.
— Профессор… Я бы хотела вычеркнуть из своего списка дисциплин магловедение и прорицания.
— Вы уверены? Если вы сейчас откажетесь от изучения этих предметов, придется вернуть маховик времени. Министерство согласилось выделить его на определенных условиях, и если мы перестанем соблюдать то, для чего был получен маховик, второго шанса уже не будет. А впереди тяжелый учебный год, а дальше — СОВ и ЖАБА. Объем домашнего задания будет только возрастать.
— Да, я думала над этим, и все же откажусь. За минусом двух дисциплин сейчас мне будет значительно проще распределять время на обучение и отдых. Приблизительный список на пятый и шестой курсы я уже просмотрела и просчитала, сколько времени у меня может уйти на желаемые дисциплины. Так что с этим не будет проблем. Да и, знаете, скорее всего, маховик у меня и так отнимут за небезупречную репутацию.
Из-за воротника показалась золотая цепочка, потянув за которую студентка сняла с шеи посаженные на ось маленькие песочные часы. Профессор МакГонагалл вздохнула, взглянув исподлобья на Гермиону, одним лишь взглядом порицая ускользающую от гриффиндорки перспективу распоряжаться временем в куда более широком смысле, нежели обычно. Пожилая волшебница спрятала маховик в складках строгой черной мантии, проводила Гермиону непосредственно в гостиную и, пожелав доброй ночи, ушла к себе.
