Кровь от крови

Лиам Арвель мерил широкими шагами просторный зал, выстукивая чёткий ритм каблуками тщательно начищенных туфель. Он слыл одним из самых спокойных и хладнокровных вампиров во всём Ксихвинге, но даже у него сейчас от хвалёной собранности не осталось и следа. Официальное собрание, которое каждую неделю проводилось в один и тот же день, в одно и то же время, вот-вот должно было начаться, а эта чертовка Ракель снова опаздывала. Снова! И кто только выбрал её в представители семьи Джерджели? Остальные уже давно собрались. Остановившись у окна, Лиам бросил беглый взгляд на сидевших на диване Дамьяна Фабиала и Финна Каспара. Если Финн ещё держался и делал вид, что его безумно интересовали узоры на дорогом ковре под ногами, то Дамьян откровенно спал, подперев подбородок кулаком. Лиам с неудовольствием отметил, что из уголка его открытого рта уже стекала слюна. Финн — самый юный среди них, ему только недавно исполнилось шестнадцать соломов — никогда не опаздывал и приходил раньше всех. Лиаму даже было порой жаль этого миловидного мальчишку с копной трогательных светлых кудрей, на котором его семья попросту отыгрывалась, абсолютно не интересуясь проблемами их общества. Он был единственным ребёнком, а взрослые просто спихнули на его плечи нежеланный для них груз семьи Каспар, поэтому Финну приходилось являться на эти собрания, пусть он и мало что понимал в происходящем. Порой Лиам даже задумывался о переизбрании Четвёртой Родовой Фамилии, но вовремя вспоминал, что все шишки вновь достанутся Финну. Дамьян же сам напросился представлять свою фамилию в Совете, однако, несмотря на острый ум и способность генерировать хорошие идеи, являлся сюда с ленцой и больше пользовался возможностью задирать нос, чем приносить значимую пользу. Ещё и Ракель… — Почему никто из нас ещё не возмутился по поводу опозданий Ракель? — будто прочитав его мысли, спросил вечно тихий Финн. Тяжело вздохнув, Лиам заправил длинную прядь волос за ухо. — Потому что придётся писать заявление от трёх семей с просьбой к Джерджели переизбрать представителя. — Слишком сложно? — Слишком сложно, — Лиам усмехнулся, заметив подъезжающий экипаж. — Наконец-то. Ракель выпорхнула наружу и танцующей походкой направилась по дорожке к дому. Лиам сам открыл перед ней дверь и вежливым жестом пригласил войти. — Пима Ракель Джерджели. — Выпендрёжник, — фыркнула Ракель и уверенно направилась в гостиный зал. — Прошу прощения за опоздание, господа! Теперь я вся ваша. — Ты мне и даром не нужна, — послышался сонный ответ Дамьяна. — Грубиян. — Стерва, — не остался в долгу Дамьян, наплевав на правила поведения. Лиам, проигнорировав очевидное неуважение членов Совета друг к другу, подозвал к себе слугу-алемпи, который в ожидании топтался чуть поодаль в коридоре и мигом выкатил тележку с серебряным подносом, на котором были приготовлены четыре чашки с блюдцами и горячий чайник, а также сладкие и солёные закуски. Слуг, которых в родительском доме было полно, Лиам не знал ни по именам, ни по лицам. Все они казались одинаковыми и воспринимались предметами интерьера, а не живыми существами. В детстве он даже не задумывался, что такое отношение могло восприниматься людьми как оскорбление и унижение — сколько он себя помнил, люди всегда были низшими кастами и должны уже давно смириться со своим положением. Однако с тех пор как появилось сухокровие и многие люди, воспользовавшись суматохой, подняли бунты и умудрились сбежать, Лиам впервые обнаружил, что они достаточно гордые существа. И наглые. Многие из них жили в неплохих условиях. Конечно, не всем алемпи везло получить хорошую работу и попасть к ответственным кески. Но вот рэху… Рэху ценились и до распространения сухокровия. Это была особенная каста, о членах которой заботились — в меру, конечно, и исключительно по личным причинам. Каждый рэху должен быть ухоженным и чистым, молчаливым, податливым и послушным. Если сохранялись принятые правила поведения, рэху даже выделялось отдельное жильё и платились неплохие деньги. Лиам считал это хорошей жизнью — для уровня людей, разумеется. Но, как оказалось, люди считали себя ущемлёнными и при возможности были рады заявить свои права на свободу. Сам же Лиам думал, что грязных людей было необходимо казнить сразу, а не мучиться с принятием решения. Промедление привело к образованию крупных поселений, и теперь их главной проблемой являлся город Трок — сосредоточение беглецов. Вопрос выживания стоял очень остро. Если бы не нужда, Лиам никогда не согласился бы на заключение договора с каким-то рэху. Рэху были лишь источником питания, а для тех, кто не особенно жаждал кормиться из живого тела, и вовсе не были столь необходимы. Семья Лиама настояла на том, что в будущем могут возникнуть проблемы с чистыми людьми, и лучше прямо сейчас подобрать себе постоянного ингри, чтобы на много лет вперёд быть уверенным в своём пропитании. Да, будет необходимо защищать ингри от других вампиров, если настанут времена голода, но зато он сам будет обеспечен свежей кровью. Лиам долго не поддавался на уговоры, но в конце концов решил, что ради собственного спокойствия можно прогнуться под мнение семьи. Ингри для себя он выбирал не особенно тщательно, но выставил некоторые условия: тот должен быть молодой, чтобы не пришлось искать в ближайшем будущем замену, молчаливый и обязательно приятно пахнущий. Вампиры чуяли запахи гораздо острее, чем люди, и неприятный запах человеческого тела сильно отталкивал, даже если его кровь была особенно вкусной. После нескольких дней выбора Лиам остановил своё внимание на Оливере, хотя до сих пор не виделся с ним с глазу на глаз. Насколько он знал, Оливер работал в семье Каспар и не принадлежал к касте рэху, но именно это и привлекло Лиама. Чистый человек, которым никто ранее не кормился. Он даже мало задумывался о том, почему семья Каспар вдруг захотела отдать его — было попросту некогда. Лиам сразу распорядился, чтобы Оливеру (он всячески брезговал использовать название ингри, так как не хотел связывать себя ещё и на словах) предоставили отдельную комнату. С тех пор прошло уже целых пять дней, а Лиам, погрязнув в проблемах, кормился исключительно из пакетов со сцеженной кровью. И сегодня после собрания он обещал наконец наведаться к Оливеру. Проследив, чтобы слуга всё сделал правильно и покинул зал, Лиам вернулся к столу и занял мягкое кресло напротив дивана. Во второе кресло уже уселась Ракель, игриво подогнув под колено одной ноги вторую, и накручивала на палец выпущенную у лица прядь каштановых волос. — Как зовут этого слугу-алемпи? — вдруг обратилась она к Лиаму. Тот растерянно заморгал. — Какого? — Который только что принёс нам чай. — Понятия не имею, — Лиам нахмурился. — Людьми занимается моя мать — ей с ними интересно. Может, она и знает, как его зовут. — И тебе совсем не любопытно? — Ракель притворно ахнула. — Как так можно! Это же живые существа, которые чувствуют и мыслят! К середине фразы Дамьян начал посмеиваться в кулак, а к концу откровенно расхохотался. Ракель присоединилась к нему, заливисто рассмеявшись. Один только Финн выдавил вежливую улыбку и не поддержал общее веселье. — Надеюсь, не придёт тот день, когда Ракель Джерджели проникнется симпатией к людям. — Не дождёшься, — проворковала она, явно заигрывая с Дамьяном, пусть и в шутку, а потом откинулась на спинку кресла и тоскливо свела брови. — Но вон тот был хорош собой. Интересно узнать, каков он в постели. — Ракель! — прикрикнул на неё Лиам. — Я не потерплю подобных пошлостей в своём доме! Он мало общался с Ракель, но, по слухам, она всегда была такой и не особо скрывалась. Как и большинство вампиров, Ракель относилась к людям без уважения и с лёгкостью могла растоптать того, кто ей не понравится. Однако иногда в ней загорался интерес к особям мужского пола, которые были хороши собой внешне. Поговаривали, что Ракель не упустила ещё ни единого человеческого мужчину, на которого положила бы глаз. Конечно, подобный интерес ограничивался всего лишь жаркой ночью в постели. Иногда двумя, но это было уже исключением. Именно из-за своих любовных похождений Ракель Джерджели приобрела далеко не самую положительную славу. Отношения между вампирами и людьми считались извращением. Люди — это еда и не более. Разумеется, из всех правил есть исключения. Отношения с теми, кем полагалось питаться, не считались допустимыми и в некоторых кругах активно порицались и презирались. Но даже при таком общественном мнении находились те, кого не смущали рамки морали. Ракель была именно такой. Несмотря на регулярный секс с человеческими мужчинами, постоянного партнёра-вампира у неё не было. Возможно, никогда. Порой Лиаму казалось, что Ракель интересует Дамьян, но, по правилам Четырёх Родовых Фамилий, никто из семей не мог связывать себя отношениями между собой. — Пошлостей? — вскинула она бровь. — Это не более чем стереотип. Люди в постели ничем не отличаются от нас. — Хватит, — Лиам начинал злиться. — А что? Попробуй однажды — человеческие девушки гораздо слабее нас. С ними интересно играть, особенно если они в пассивной роли, — Ракель лукаво подмигнула ему. — Я пробовала, поверь мне. Финн в ответ на такое заявление только закатил глаза, а вот Дамьян проявил неприкрытое любопытство. — Позови меня когда-нибудь поразвлечься, похоже, с тобой весело. — Только со мной? — Можешь найти кого-нибудь третьего, — Дамьян подмигнул ей. — Мы здесь собрались не ради того, чтобы обсуждать ваши интимные дела, — голос Лиама звенел от напряжения. — У нас темы поважнее. Каждый раз он старался закрывать глаза на флирт Ракель и Дамьяна, хотя уже давно нужно было возмутиться и пригрозить обоим донести на них, если они не прекратят. Но Лиам был уверен, что Дамьян всё-таки серьёзнее относится к своей репутации в любовном плане, поэтому вряд ли когда-нибудь прогнулся бы под Ракель, даже если бы та ему очень нравилась. Финн участливо закивал, и Ракель недовольно надула губы, однако замолчала. Получив долгожданные тишину и внимание, Лиам решил, что теперь можно переходить к основным проблемам. — Сегодня утром почтовый голубь принёс весть из Флапберга. — Это та деревня на окраине Белых земель? — осторожно спросил Финн. — Верно, — кивнул Лиам, — и у них не самые положительные новости. Мой доносчик оттуда сообщил, что Трок теперь наверняка перейдёт на усиленный режим обороны. Чем больше грязных людей мы упускаем, тем больше из них сбиваются в стаи. При хорошей подготовке, оружии и значительной численности они могут принести нам проблемы. Дамьян, нахмурившись, спросил с недоверием: — Ты ведь не имеешь в виду армию? — Именно. — Это глупо! — фыркнул Дамьян. — У людей никогда не было армии! Им никогда не позволяли учиться сражаться! Понимаю, что некоторые из них умеют управляться с оружием, но невозможно из бывших слуг-алемпи и рэху создать армию! — он стиснул руки в кулаки и холодно добавил: — Они не посмеют. — Объявить нам войну — нет. Не сейчас, — согласился Лиам. — Но ситуация тяжёлая. Люди начинают использовать сухокровие против нас. Это хуже яда или отравы. Вампир, выпивший грязной крови, умирает. Нас становится всё меньше и меньше, и если так продолжится, то однажды придёт день, когда вампиры больше не будут самой многочисленной расой на планете. — Что ты предлагаешь делать? — Посоветуйтесь со своими семьями, а потом устроим новое собрание. — Но что послужило причиной такой вести? Что случилось во Флапберге? — подал голос Финн. Лиам метнул взгляд на притихшую Ракель. Конечно, она никому ничего не сказала о своём брате. Джерджели были странной семьёй, даже жестокой. Они сурово судили не только всех окружающих, но и друг друга, а личные сложности никогда не выносили на всеобщее обсуждение. Кайл был другим, и Лиам, встретившись с ним пару раз, даже предлагал Джерджели ввести его в состав Совета, однако те посчитали его недостаточно самостоятельным, взрослым и стойким характером. Сама Ракель называла брата слабым и, несмотря на его острый ум, высмеивала одну только возможность Кайла занять место в Совете. Кайлу было восемнадцать соломов — более чем достаточно для того, чтобы участвовать в Совете. Особенно если учесть факт нахождения в Совете Финна, которому было шестнадцать соломов. Никто не знал о том, что Кайл пропал. Джерджели не просили помощи или совета. Лиам не располагал подробностями, но подозревал, что дело нечисто, потому как вряд ли столь благоразумный Кайл решил бы отправиться в Гиблые земли на обычную прогулку. Конечно, он попался людям, и если бы не какой-то охотник, которого наняли Джерджели, уже был бы мёртв. Но охотнику удалось пробраться в Трок и спасти Кайла, вот только тихо выйти у них не получилось. Теперь люди знали, что в город может пройти вампир. Если бы только Ракель вынесла на обсуждение то, что случилось с Кайлом, они бы придумали лучшую тактику, но… — В Троке был схвачен в плен вампир. Его собирались убить, но нанятому охотнику удалось его вытащить. Они оба сейчас находятся во Флапберге, — сказал Лиам, не раскрывая тайну Ракель, которая кусала губы. — Зачем нужно было так рисковать? — не понял Дамьян. — Видимо, вампир был слишком ценен. Кто он? — догадался Финн. — Не могу сказать. Позже, — вежливо отклонился Лиам. — И когда они прибудут в Ксихвинг? — Ракель поддержала игру, устроенную ради неё. — Полагаю, через несколько дней. — Отлично, — она постаралась скрыть вздох облегчения. Когда пришло время расходиться, Лиам не раз ловил на себе подозрительные взгляды Ракель, но не посчитал нужным поговорить с ней. Пусть мучается, пусть её грызёт совесть. В нужный момент ей придётся признаться самой. Напоследок Лиам одарил Ракель самой ядовитой улыбкой, на которую только был способен, и с радостью закрыл дверь, как только все трое оказались за порогом. Он не любил подобные собрания. Он не особенно гордился тем, что занял место в Совете. Это было понятно давно — ему тогда только исполнилось восемь соломов, а Лиам уже знал, что именно ему придётся представлять семью Арвель в Совете. Сейчас Лиаму было тридцать четыре солома, и он лишь в редкие минуты одиночества задумывался, могла ли его жизнь сложиться иначе — вне Совета и вне влияния фамилии Арвель.

***

Он завидовал Ральфу. Правда завидовал, хоть никогда не признавался вслух. Все считали, что Ральф просто сумасшедший, раз добровольно решился сбросить с плеч не только бремя ответственности фамилии Арвель, но и отвергнуть честь принадлежать к высшей касте кампи. Кампи никогда не становились охотниками, тем самым понижая свой статус и из-за рода занятий переходя в касту кески. Никогда. Лиам не знал ни единого подобного случая — Ральф был первым и, возможно, последним. Но он понимал его. Даже уважал за то, что другие называли «глупостью». Лиам считал это высшей смелостью. Ральф был свободен: он странствовал по миру, никогда не находился долго в одном месте, а Лиам был вынужден постоянно оставаться в Ксихвинге, как привязанный пёс. Да, Ральф потерял право принадлежать к касте кампи, но Лиам считал его гораздо счастливее себя. К вечеру, успокоив мечущееся сердце, Лиам наконец поднялся на второй этаж и прошёл до конца коридора, где находилась комната Оливера. Он был последним из нынешнего Совета, кто решился завести ингри. Кроме Ракель, разумеется — исключительно из-за её неспособности постоянно кормиться кем-то одним. Для всех остальных это уже стало обыденным делом, и никто не упоминал ингри на собраниях, хотя поначалу они были горячей темой для обсуждений. Лиам сомневался. Пусть он и находился в центре внимания, но всё равно всегда считал себя одиночкой. Как Ральф. Вот только наличие ингри и его личный изменившийся статус — хемпи — налагали дополнительную ответственность. Лиам не чувствовал себя готовым нести за кого-то ответственность, пусть даже за человека. Сегодня он упомянул о печальном будущем, когда чистые люди станут редкостью и начнётся настоящая борьба за выживание, если только вампиры к тому моменту не найдут способ заменить человеческую кровь или же не научатся взращивать чистых людей специально. Финн плыл по течению и сразу связал себя договором с ингри, как только вступил в Совет. Дамьян посчитал это забавным и поначалу поддавался шуточкам Ракель на тему извращений, хотя вряд ли решился бы на самом деле возлечь с человеком. Ракель же просто была свободолюбивой. Да она бы от скуки с ума сошла, если бы постоянно не меняла людей для кормления! Вздохнув, Лиам толкнул дверь и вошёл в комнату. Она была достаточно просторной, как и все остальные помещения в доме, но скудно обставленной. Маленький шкаф в углу, письменный стол и, конечно, большая кровать у дальней стены в центре, около окна. Оливер спал, свернувшись калачиком на правой половине. Лиам быстро понял, что он не чувствовал себя комфортно — не укрылся одеялом и весь сжался, словно в любой момент готовился подскочить и убежать. Заботиться о нём должны были хорошо, хотя Лиам не знал, какая жизнь у него была прежде. Про Оливера говорили, что он покорный молчаливый юноша, который никогда не приносил проблем. Ему было двадцать лет, и Лиам считал его ещё совсем ребёнком, хотя люди взрослели и развивались гораздо быстрее. Но и жили они не так долго, как вампиры. Лиам впервые почувствовал себя достаточно взрослым в возрасте пятнадцати соломов — тридцати человеческих лет. У людей это считалось переходом к среднему возрасту, а вампиры к этому моменту только начинали свободно жить. Подойдя к кровати, Лиам ещё раз рассмотрел доставшегося ему ингри. Пожалуй, ничего, хотя по его личным меркам Оливер не обладал привлекательной внешностью даже среди людей. Слишком острый кончик носа, слишком впалые щёки, длинный подбородок, слегка торчащие уши и общая худоба. Волосы грязного русого цвета с еле уловимым медным оттенком были обстрижены неаккуратно. Странно, что слуги не потрудились заняться его шевелюрой после того, как он стал частью этого дома. Зато одежда на нём была чистой, сшитой из однотонного хлопка. Встав около окна, Лиам задумался о том, что ему до странного подходило имя Оливер. Облизнувшись, Лиам прикрыл глаза и впервые за долгое время почувствовал голод. Обычно он обходился сцеженной кровью и слишком давно не кормился прямиком из человека. Усталость и близкое нахождение Оливера будоражили его, и Лиам понял, что непременно попробует своего ингри прямо сейчас. Клыки откликнулись на потребность и заострились, но Лиам сдержался — сел на край постели, вытянул руку и коснулся обнажённого участка кожи на шее. Оливер заворочался и медленно приоткрыл глаза. Он не сразу заметил Лиама, а когда увидел, резко подпрыгнул и отполз к изголовью кровати, часто дыша. Лиам впился в него голодным взглядом. У Оливера были огромные от испуга светло-карие глаза. Грудь ходила ходуном, дрожащие пальцы впились в подобранные колени. — Господин Лиам Арвель, — собравшись с духом, вымолвил он. Лиам чуть улыбнулся — прыткость Оливера и способность быстро собраться ему понравились. — Можно просто Лиам, — попросил он. — Удивлён, что ты знаешь моё имя. Оливер, ещё несколько раз глубоко вдохнув, почти успокоился. Напуганным он выглядел чрезвычайно мило и забавно. — Вас знает весь Ксихвинг. Принадлежность к роду Арвель имела маленький минус в качестве всеобщей известности, от которой было не спрятаться. Однако Ральфу удалось — Лиам поморщился, отгоняя прочь мысли о нём. — Ты меня боишься? — догадался Лиам. — Я вас не знаю. — Я тебя тоже, но выбор сделан, — Лиам выпрямился, расправив плечи. — Видишь ли, мне не очень нравится идея иметь ингри из-за накладываемых обязательств. — Предпочитаете кормиться там, где есть выбор? — В Красных приютах? — догадался он и, усмехнувшись, покачал головой. Ракель любила подобные заведения, а вот Лиам не был любителем приютов. Красными приютами назывались учреждения, где жили рэху на постоянной основе. Туда мог прийти любой вампир и покормиться любым понравившимся рэху. Когда-то приюты были особенно популярны, но с приходом сухокровия посещение их резко снизилось после нескольких случаев смерти от крови таких рэху. После многие стали предпочитать сцеженную проверенную кровь, хотя, конечно, она порядком теряла свои вкусовые качества. Лиам всегда предпочитал пользоваться вторым вариантом — это убирало необходимость лишний раз выбираться в город и контактировать с людьми. Порой ему просто хотелось побыть в одиночестве. — Обычно я пользуюсь сцеженной кровью, — ответил Лиам. Выгнув брови, Оливер показал удивление. — Вампиры касты кампи редко отказывают себе в удовольствии… — Предпочитаю кормиться без свидетелей. — Что изменилось? — спустя мгновение спросил Оливер. Если бы не усталость после долгого дня, Лиам вряд ли захотел бы поделиться проблемами с человеком. Но это теперь был не просто человек, а его ингри, которого он будет стабильно навещать раз в один-два дня, если, конечно, будет позволять время. — Сухокровие, — прямо ответил Лиам. — Полагаю, не в столь отдалённом будущем чистых людей станет ещё меньше. — Решили обезопасить себя заранее, — кивнул Оливер и поджал губы, опустив взгляд. — Именно, — Лиам, воспользовавшись молчанием, вновь протянул руку к его шее. Ворот свободной рубахи скрывал её, но от горловины по плечам через шов рассыпалась полоска пуговиц. Такая одежда шилась для всех рэху, чтобы обеспечить удобство во время кормления. Расстегнув все пуговицы на левом плече, Лиам обнажил его, уцепившись взглядом за ключицу и бьющуюся вену под кожей. Оливер напрягся, но не посмел возразить. Решив, что для знакомства они поговорили достаточно, Лиам придвинулся ближе, уверенным жестом просунув руку под мышкой Оливера и обхватив его за спину. Тот послушно склонил голову в противоположную сторону, открывая шею, и шумно выдохнул, когда Лиам склонился и влажно лизнул будущее место укуса. Он не ошибся — Оливер пах приятно, особенно сейчас, когда Лиам изголодался. Слишком давно он в последний раз кусал человека — это тоже будоражило и даже возбуждало. Некстати вспомнилась Ракель, оживлённо рассказывающая о своих похождениях к рэху. Она была из тех кампи, что не отказывали себе в удовольствии, и уж если ей захотелось поразвлечься с человеком после кормления, она непременно это делала. Закрыв глаза, Лиам пошире открыл рот и плавно погрузил вытянувшиеся клыки в тёплую плоть. В голове зашумело, в висках застучало. Он не сразу услышал донёсшийся до него стон Оливера во время укуса. Тот внезапно обмяк — пришлось крепче обхватить его и прижать к себе. Свободной рукой Лиам сжал волосы ингри и ещё сильнее запрокинул ему голову, наконец, давая себе волю и делая первый глоток. Горячая кровь была очень приятной и вкусной — Лиам действительно позабыл, какое наслаждение приносит подобное кормление. Он пил маленькими глотками, крепко обхватив почти бессознательное тело Оливера, и удивлялся, как он смог когда-то отказаться от подобного наслаждения. Оливер мелко дрожал в его руках и ничего не говорил, только постанывал иногда, когда Лиам слишком сильно сжимал зубы. Он был до безобразия покорным, но Лиам именно этого и хотел — покорности и молчаливости. Если так будет всегда, то ему ещё может понравиться иметь собственного ингри, а сцеженную кровь будет использовать лишь по необходимости. Насытившись, Лиам так же плавно вынул клыки из плоти, несколько раз лизнул ранки и покрасневшую кожу рядом, а потом коснулся пальцами своих губ, проверяя, чтобы на них не осталось крови. Лишь после он поднял взгляд на Оливера, который по-прежнему не двигался и не открывал глаз. — Ты в порядке? — спросил Лиам, застегнув пуговицы на рубахе и спрятав укус под тканью. Оливер открыл подёрнутые дымкой глаза и посмотрел на него. — Да, — хрипло выдавил он, поёрзал, подтянулся и сел сам, освобождаясь от поддержки. — Да, просто… Он неловко свёл согнутые ноги и поморщился. Ответ нашёлся сам, хотя Лиам был весьма озадачен подобным развитием событий — Оливер был возбуждён. Его щёки раскраснелись, а между сведённых ног отчётливо обрисовывался контур затвердевшей плоти, которую тот всячески старался прикрыть. — Надо же, — удивился Лиам, властным жестом надавив на одну ногу и вынудив выпрямить её. Оливер, поняв, что его разоблачили, откинулся на подушку и спрятал в ладонях пылающее лицо. — Простите! — в истерике бросил он. — Это с непривычки!.. — С непривычки? Тобой так редко кормились? — Я ведь не рэху, — пробубнил Оливер, не отнимая рук. — Я был садовником — в земле копался, газоны стриг и за цветочными клумбами следил. Меня кусали-то всего… по пальцам пересчитать. Простите, простите… Алемпи. Чистый алемпи, которого по счастливой случайности после распространения сухокровия не затащили в Красный приют. Какая редкость. Лиам, погладив его колено, отнял руку и указательным пальцем провёл по очертаниям плоти под одеждой. Оливера выгнуло дугой от неожиданности, и он поспешил снова сжаться в калачик. — Что тебя так возбудило? С подобным вопросом нужно обращаться к Ракель, хотя она может рассказать только мнение вампира, которому нравится кусать человека. Что же чувствует в этот момент человек, которого укусили? — Оливер, — надавил Лиам, требуя ответа. Он опустил руки и уставился смущённым взглядом в потолок. — Не знаю. Это странное ощущение, но… приятное. — Приятное? — Если вампир действует осторожно, — кивнул Оливер. — Сначала больно, конечно, но… — Как во время секса? — Нет! — снова вспыхнул Оливер. — То есть да. Не знаю! Лиам, сложив руки на коленях, терпеливо ждал. Ракель, наверное, понравилась бы его реакция. Может, Оливер даже стал бы её любимчиком. Вот только Лиаму подобное положение вещей абсолютно не нравилось. Оливер теперь был его ингри, и то, что он испытывал сексуальное возбуждение во время кормления, совершенно сюда не вписывалось. — Это ненормально, — тихо сказал Лиам. — Я в курсе. — Ты поэтому так испугался, когда проснулся и увидел меня? Оливер только кивнул. — Я не буду удовлетворять желания твоего тела, — прямо сказал Лиам. — Мы из разных видов. Ты — мой ингри, а я теперь… твой хемпи. Чистых людей осталось и без того мало, поэтому искать замену я не стану. Когда потребуется, я буду тебя защищать, но со своим возбуждением, сделай милость, справляйся сам. Встав, Лиам зашагал обратно к двери, чувствуя лёгкое головокружение от свежей крови. Оливер окликнул его уже на пороге и заставил остановиться: — А вы ничего не чувствуете, когда пьёте кровь? Лиам не посчитал нужным обернуться.