Кровь от крови

Оливер всегда считал, что принадлежность к касте алемпи — лучшее, что могло случиться в его жизни. Несмотря на то, что каста рэху превозносилась и очень почиталась вампирами, сами люди считали тех, кому не посчастливилось стать рэху, потерянными ещё в момент рождения. Конечно, были те, кто из касты алемпи переходили в рэху. Такое стало распространённым особенно в последние года, когда сухокровие набирало обороты. Он никогда не жаловался на жизнь. Как и все человеческие дети, Оливер вырос в большой семье, проживающей в отдельном доме — вместе с ним у Алексис воспитывались двенадцать детей. Алексис не была его настоящей матерью — она была воспитательницей. Няней. Однако Оливер, как и большинство других детей, называли её мамой. С отцами дело обстояло ещё хуже. Многие даже не подозревали до определённого момента, что для зачатия необходимо совокупление двух особей разного пола: женщина становится матерью, а мужчина — отцом. О том, что этот процесс называется «секс» и что он вообще существует, Оливер узнал в одиннадцать лет, когда у Оливии — одной из его названных сестёр, на два года старше его — начались месячные. Она с криками выскочила из ванной комнаты, вопя о том, что истекает кровью и что её сожрут вампиры. Все дети тогда не на шутку перепугались, разбудив дремавшую Алексис. Когда она узнала, что случилось, молча увела Оливию обратно в ванную комнату и долго оттуда не выходила. В тот же вечер Алексис собрала всех остальных детей и рассказала, что происходит с девочкой в момент кровотечения и для чего это нужно. Многие очень впечатлились, а мальчики с ещё большим интересом стали обсуждать эрекцию, теперь понимая, для чего твердела плоть. До двенадцати лет Алексис при помощи ещё нескольких учителей обучала детей элементарным дисциплинам: истории, математике, биологии, различным ремеслам. В течение этого времени выяснялись способности и склонности детей — информация передавалась вампирам касты кески, задействованных в образовании. В двенадцать все начинали посещать школы и развивать индивидуальные наклонности. Оливер неплохо ладил с биологией, особенно с растениями. В двенадцать он ещё мало задумывался о том, что выбор делался за него, но ни разу не жалел, что его работа была связана с землёй, цветами и плодоносными культурами. Испытывать гордость за себя он начал намного позже, когда стал осознавать себя как взрослого человека. С братьями и сёстрами он общался мало — работа занимала много времени, да и всех разбросало слишком далеко друг от друга. Оливер был предоставлен сам себе. Его не заставляли много общаться, поэтому он вырос молчаливым и тихим, однако порой не мог устоять и давал имена яблоням и розам, начиная здороваться с ними каждый день. Оливер не считал свою привычку странной, но иногда ловил на себе изумлённые взгляды. После того как он сменил за четыре года три места, его заприметил кто-то из семьи Каспар. Оливер знал, что о нём хорошо отзывались, но очень удивился, когда его позвала работать к себе столь влиятельная вампирская семья. Алемпи практически не имели права голоса — куда им скажут идти, туда они и шли. Но Оливер не пожалел, что стал хозяйничать в огромном саду, окружавшем их семейный особняк. На него не давили, и не требовали чего-то сверх нормы. Общался он в основном только со старшим вампиром — Дериалом — отцом Гевина и дедушкой Финна. Финн нравился Оливеру. Он отличался от других вампиров и уж тем более от представителей касты кампи. Раньше ему не приходилось сталкиваться с кампи, но семья Каспар приятно его удивила. Взрослые вампиры были просто словно списаны с картин: статные, гордые, благородные. При одном только взгляде на них можно было понять, что они принадлежат к одной из Четырёх Родовых Фамилий. Финн был единственным ребёнком. Скромный, миловидный, излучающий нетипичное для вампира тепло — Оливер часто заглядывался на него, когда видел издали. Финн, в какой-то момент заметивший взгляды, стал улыбаться и кивать ему при встрече. Когда это произошло в первый раз, Оливер невольно засмущался — сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать. С Финном они ни разу не разговаривали. Оливер жил в отдельном гостевом домике в дальнем углу сада около искусственного водоёма. Вечерами он наблюдал из окна, как Финн прогуливается по саду с отцом, матерью или гостями, как тепло улыбается всем. Улыбка Финна стала самым большим открытием с тех пор, как Оливер стал чаще находиться в обществе вампиров, чем людей. Финн улыбался почти постоянно, в отличие от многих других представителей его вида. Финн улыбался, и Оливер чувствовал, что желал, чтобы эта улыбка предназначалась ему. Однажды он поранился, когда ухаживал за розами. Ранка была неглубокой, но кровь шла обильно. В гостевом домике всегда имелись медикаменты на случай травм, и Оливер поспешил туда, потому как знал, насколько опасным может быть столь невинное ранение, особенно если живёшь с вампирами. Он уже подходил, когда вдруг заметил застывшего в нескольких шагах Финна — его лицо было напряжено, уголки острых клыков упирались в нижнюю губу, а чернота зрачка заполнила радужку почти целиком. — Господин Каспар… — произнёс он, со всей силы зажимая кровоточащий палец. — С вами всё хорошо? Финн дёрнул головой и впился в него взглядом. — Мне лучше уйти, — сказал Оливер и бросился к домику, осознав, что Финн голоден — у сытого вампира никогда не бывает такой реакции на кровь. Вампиры внешне почти не отличались от людей, но они были сильнее, быстрее и кормились человеческой кровью. Финн настиг бегущего Оливера прямо перед порогом, со всей силы толкнул его в спину, впечатывая грудью в дверь. Оливер глухо застонал, попытавшись отлепить себя от двери, но Финн вдруг прижался к нему всем телом, властным движением запрокинул голову и в мгновение ока впился клыками в шею. От неожиданности Оливер заорал. Укус был внезапным и, что более важно, безумно болезненным. За секунду до того, как Финн начал пить кровь, в голове Оливера пронеслась мысль: и как только рэху умудряются терпеть это постоянно? Но она тут же оборвалась, как только Финн сделал первый глоток. Дальше его сознание помутнело. Боль от шеи расползалась по всему телу равномерной плавной волной. Финн держал крепко, заломив руки за спину и не давая возможности пошевелиться. Оливер и не смог бы — слабость накатила почти сразу. Он не помнил, когда Финн остановился. Уже потом ему рассказывали, что он потерял сознание — Финн выпил слишком много и не остановился вовремя. Очнулся Оливер пару суток спустя в гостевом домике. Он был заботливо укрыт одеялом, а на столике стоял поднос с водой, свежим соком и лёгкими бутербродами. Первым делом он потянулся к месту укуса — было ещё немного больно, но ранки от клыков затянулись. Оливер грустно усмехнулся. Это был первый раз, когда его укусил вампир. Не самый приятный опыт, который вообще не должен был случиться, ведь он не принадлежит к касте рэху. Он не рэху. Он — алемпи. Простой садовник. Перекусив на скорую руку, Оливер выглянул в окно. Был день, и вид пустынного сада приятно успокаивал. Наверное, больше здесь он работать не будет, и его снова переведут в другое место. Кусать первого попавшегося человека из касты алемпи было чревато последствиями для вампира — вдруг он страдает сухокровием? Оливер напрягся. Никто не проверял его кровь, поэтому вдруг Финн… Финн… Похолодев от ужаса, Оливер выскочил на улицу, забыв о слабости, и со всех ног понёсся к особняку. В нём он практически не бывал, но сейчас ему было плевать на правила — главное, убедиться, что с Финном всё в порядке. — Господин Каспар! — крикнул он, как только оказался в просторном зале. — Господин Финн! Финн!.. Забыв о правилах приличия, Оливер продолжал метаться из стороны в сторону, зовя его по имени. — С ним всё в порядке, — раздался низкий голос. Оливер задрал голову, увидев на лестнице пугающую фигуру Дерила. — Простите, я… я просто… — забормотал он, думая, стоило ли для убедительности упасть на колени. Но Дерил слегка усмехнулся, спустился вниз и отодвинул ворот рубахи, рассматривая место укуса. — Финн был голоден. Он не кормился несколько дней, иначе никогда не поступил бы так. — Я понимаю. — Он бы не причинил тебе вреда в здравом уме. — Да, конечно… — Ему очень стыдно. — Стыдно? — Оливер вскинул опущенную голову. Финну было стыдно? И Дерил так просто говорил это слуге? — Я хочу, чтобы ты знал: Финн сожалеет. И когда-нибудь непременно лично извинится перед тобой. Ты ведь не рэху — пить твою кровь без согласия он не мог себе позволить. Так что… — Я не виню его, — с жаром перебил его Оливер. Дерил выгнул седые брови. — И даже не злишься? — Нет. — Интересный ты человек. — Мне нравится господин Финн, он… необычный, — и Оливер больно прикусил язык, осознав, что сболтнул лишнее. Но Дерил лишь по-доброму рассмеялся. — Ему многие это говорят, но вот комплиментов от людей он ещё не получал. Если ты не против, я передам твои слова. Оливер почуял неладное. — Вы не разрешите нам поговорить лично? — Как-нибудь потом. Понимаешь, из-за сухокровия чистые люди сейчас очень ценятся. — К чему вы клоните? — Лиам, представитель фамилии Арвель в Совете, подыскивает себе ингри. Думаю, это неплохая альтернатива — будешь жить в их доме, ни в чём не нуждаясь… — И взамен позволять питаться собой? — слова вырвались куда злее, чем рассчитывал Оливер. — Я из касты алемпи, я садовник и, честно говоря, никогда не мечтал стать рэху. Мне нравится моя работа! Взгляд Дерила погрустнел, и он сильнее сжал его плечо. — Лиам уже одобрил твою кандидатуру. «У тебя нет выбора» — вот что читалось между строк.

***

Особняк семьи Арвель ничем не уступал особняку семьи Каспар. Большой, красивый, с ухоженным садом и стайкой снующих туда-сюда слуг-алемпи. Оливер даже попросил оставить за ним его старые обязанности — уход за садом, но получил такой суровый взгляд, что захотел провалиться под землю. — Какой тебе теперь сад? Ты ингри, — жёстко отчитал его вампир в возрасте, имени которого Оливер не знал — кто их разберёт, эти благородные семьи. — В твои обязанности теперь входит соблюдение чистоты собственного тела и постоянная готовность накормить своего хемпи. Вряд ли Лиам будет в восторге, если ты продолжишь копаться в земле. Какая же тоскливая и скучная жизнь его ожидает! Первым делом Оливера проводили в выделенную ему комнату, дали комплект сменной одежды и отправили в ванную — мыться. Горячая вода с пеной помогла немного успокоиться. И пока Оливер тщательно мылся, заметил на полках множество различных бутыльков: ароматические масла, несколько вариантов пены, крема для тела и свечи с запахом. Всё, чтобы от него тоже приятно пахло. Оливер уже услышал краем уха, что Лиам Арвель очень чувствителен к запахам — все вампиры к ним чувствительны, поэтому каста рэху уделяла много внимания своему запаху. Оливер считал это не более чем странной прихотью, но, как только выбрался на пушистый ковёр и обтёрся, капнул пару капель на ладони и растёр. Запах был еле уловимый для человеческого носа, но вот для вампира… Он оделся, с сомнением тронув пуговицы, тянувшиеся от горловины с двух сторон. Специальная форма. Одежда рэху всегда шилась на заказ, но балахон, который ему выдали, явно мог подойти кому угодно. Впрочем, Оливеру нравилось. Так он выглядел серым и безликим. Не привлекающим внимания. После его подстригли и привели в порядок волосы, подвели к тумбочке около кровати и показали ящик, в котором хранились марлевые повязки, платки и спиртовые настойки. — Этим будешь обрабатывать место укуса. Оливер послушно кивнул, до сих пор не веря в происходящее. И однообразные дни потянулись стройной чередой. Каждое утро и каждый вечер начинались с принятия ванны, расчёсывания волос и смены одежды, однако Лиам Арвель так ни разу и не явился. Оливер уже успел было вздохнуть с облегчением и подумать, что если так будет продолжаться, то он вполне может позволить себе найти увлечение, не связанное с землёй и растениями, как к вечеру пятого дня его пребывания здесь Лиам всё же пришёл. Оливер спал, когда Лиам скользнул в его спальню бесшумной тенью. Перепугавшись, он долго не мог успокоиться, впервые оказавшись с вампиром наедине. Инцидент с Финном Каспаром, конечно же, должны были скрыть, и именно поэтому Оливера было решено отослать куда подальше. И что-то подсказывало Оливеру держать рот на замке и не рассказывать истории о Финне, которые могли бы повредить его репутации. Конечно, что может быть лучше, чем запрятать его в четырёх стенах особняка Арвель? Здесь он точно никому не помешает, а даже наоборот — принесёт пользу находящейся на грани голода расе вампиров. Он ожидал от Лиама всего. Тот не был похож на Финна, а скорее на его родственников: сдержанный, властный, пугающий. Расслабиться ему так и не удалось, но вот укус получился… другим. Лиам был осторожнее Финна, хотя Оливер видел, что он тоже очень голоден. В момент, когда острые клыки погрузились в его плоть, Оливер почувствовал бессилие и обмяк в руках Лиама. Неторопливые глотки, с каждым разом задевающие какую-то струну, вовсе не походили на болезненное кормление Финна, после которого Оливер потерял сознание и приходил в себя целых двое суток. Лиам был осторожен. В какой-то момент Оливер осознал, что ему нравилось происходящее — оно его заводило. Возбуждало. Когда он попытался напрячься, чтобы сбросить оцепенение, то отчётливо ощутил, как твердеет между ног, а низ живота наливается тяжестью. Он плотнее сжал колени, больно закусил губу, пытаясь отвлечься от неуместного возбуждения. Нет, так не должно быть. Это неправильно! А потом Лиам именно так и сказал: — Это ненормально. Разумеется, ненормально. Как будто Оливер сам не осознавал щекотливость ситуации, в которую попал. Дождавшись, когда насытившийся вампир покинет комнату, Оливер быстро обработал ранки и бросился в ванную комнату, где, едва не плача от досады, больно сжал свой член, отказываясь помогать себе. Немного придя в себя, он наполнил ванную горячей водой, разделся и нырнул в неё. Так он сидел до тех пор, пока возбуждение не схлынуло, оставив неприятное чувство незавершённости. Однако Оливер не желал ласкать себя и вспоминать, как Лиам кусал его. Это не должно его заводить, не должно вызывать желания кончить в момент укуса. Алексис учила их совершенно другому. Секс означал соитие мужчины и женщины, чтобы дать потомство. Мужчина должен желать женщину, а женщина — мужчину. Они должны наслаждаться телами друг друга. В жизни Оливера не было времени на подобные чувства. Он никогда не задумывался, что мог бы найти девушку, потому что его предназначение было в уходе за растениями. Он не считал нужным растрачиваться на что-то ещё. К тому же людям не позволялось создавать семьи, как у вампиров — человеческие дети росли отдельно от биологических родителей, чтобы не возникало чувство привязанности, когда приходило время переезжать ради работы или учёбы. Укус Лиама словно пробудил спящее желание. Может быть, дело было только в его осторожности и отсутствии какого-либо опыта у Оливера. Оливер ожидал боли, как с Финном, а получил нечто иное, что позволило расслабиться, успокоиться. Это была первая нежность, полученная им от кого-то постороннего. Раньше Оливер знал лишь объятия Алексис. У него были проблемы. Большие проблемы, если не станет воспринимать укусы Лиама иначе. А теперь, когда он стал ингри, ему просто необходимо было научиться контролировать себя.