Кровь от крови

С момента бойни в Ксихвинге мир для Кайла Джерджели перевернулся. Иногда ночами он вспоминал разговор, произошедший с Ральфом за день до начала Охоты. Тогда он понимал, что всё может измениться, а их отношения до сих пор не стали достаточно крепкими, чтобы на них можно было опереться. Перерывы сказывались не в лучшую сторону. Конечно, они заставляли скучать и с новой силой жаждать встречи, но в то же время притупляли чувства. Ожидания делали новые встречи всё менее желанными, и именно это пугало Кайла. Сразу после знакомства он испытывал к Ральфу ни с чем не сравнимые эмоции. Это было и любопытство, и интерес, и влюблённость, которую Кайл изначально принимал за первые два пункта. Но этого было мало. Кайл искренне полагал, что, согласись Ральф на близость именно в тот вечер перед Охотой, всё получилось бы лучше. Близость, произошедшая в ночь после бала, теперь ассоциировалась не с самыми лучшими воспоминаниями. Кайла тошнило каждый раз при мысли о том, что пока они с Ральфом предавались любовным утехам в постели, кто-то уже медленно умирал на первом этаже. А им двоим было хорошо… и от этого становилось ещё противнее. Последовавший сразу перерыв Кайл считал возможностью привести мысли в порядок. Меньше всего ему нравилось ощущать себя виноватым за влюблённость. Если бы не он, все бы умерли. Так было бы лучше? Возможно. Но они выжили — оба выжили, однако секс развёл по разные стороны реки. Кайл отчаянно пытался убедить себя, что это всего лишь последствия пережитой потери. Ему просто нужно остепениться, а потом всё станет лучше. Но лучше не становилось. Он ловил себя на мысли, что избегает встреч с Ральфом, даже если были возможности пересечься с ним. Они могли снова заняться любовью, но именно это и пугало: вдруг произойдёт ещё что-то непоправимое? Глупо, конечно, но Кайл никак не мог отделаться от навязчивых мыслей. На его состоянии сказывался и бесконечный голод. Теперь Лайла была вынуждена делиться кровью не только с Кайлом — нынешнее положение заставляло идти на крайние меры. Поэтому, чтобы не навредить ей, Кайл перестал кормиться досыта. Он предполагал, что это скажется на его состоянии не в лучшую сторону, но ничего не мог с собой поделать. Ему было страшно потерять ещё кого-то из окружения. Когда же Ральф отрезал любые пути к отступлению, придя прямо в спальню, Кайл подпустил его к себе. Позволил поцеловать. Казалось, для Ральфа ничего не изменилось и он не понимал, что творится в голове у Кайла. А Кайл отчаянно боролся с собой, стараясь забыться в поцелуе и надеясь, что связь с Ральфом поможет компенсировать голод от недостатка крови. Идея снова провалилась — целоваться было приятно, но он не ощутил возбуждения, даже когда рука Ральфа накрыла его между ног. Но самое обидное, что Ральф не попытался что-то изменить. Дело было не в занятии любовью — дело было в том, чтобы он остался. Почувствовал его состояние и остался, хотя Кайл сказал ему прямым текстом, что он может продолжить. Пришлось его остановить, и Ральф, вернувшись на кровать, только сел и погладил Кайла по согнутому колену. — Ты злишься, — вдруг сказал он, и Кайл удивился. — Почему ты злишься? — Потому что ты уходишь, — получилось сердитее, чем рассчитывал Кайл. — Разве ты не хочешь побыть один? — Я был один всё то время, что ты занимался городскими делами, — он не мог позволить себе злиться на это, но испытывал именно злость. — Тебя никто не отталкивал. Я был бы рад, принимай и ты в этом участие… — Ральф, — перебил его Кайл и с вызовом посмотрел в глаза. — Я не хочу больше заниматься Ксихвингом — я хочу уехать. Я не хочу играть в Совет, которого больше не существует, и не хочу пытаться вернуть этому городу величие. Люди нас уничтожили, а ты продолжаешь мести пыльные улицы в надежде, что всё забудется, и желаешь найти компромисс с людьми. Лиам бы поступил так? Он видел, как нахмурился Ральф и плотно сжал губы. — Лиама здесь нет. — Вот именно. Лиама здесь нет, а ты почему-то решил занять его место. Хочешь правду? У тебя не получается. — Жестоко, — он вымученно улыбнулся. — Извини, — буркнул Кайл, неожиданно почувствовав себя настолько глупо, что поспешил уставиться в потолок и замолчать. Он почти собрался извиниться, но Ральф его опередил, спросив: — Я могу продолжить? Кайл опустил удивлённый взгляд. Ральф в ответ медленно повёл рукой выше по бедру, перебираясь на застёжки штанов, и, когда Кайл не высказал возражений, высвободил его вялый член. Немного помассировал, затем нагнулся и взял в рот настолько осторожно, у Кайла перехватило дыхание. Это было приятно. Даже если учесть, что у него напрочь отсутствовало желание, тело сдавалось под неторопливыми ласками, и Кайл ощущал, как плоть твердеет, как голод отступает на второй план. Остались только пальцы Ральфа, удерживающие его за основание, горячий рот и язык, творивший невообразимые вещи. Но Кайл долго не выдержал и не позволил Ральфу закончить. Вместо того, чтобы покорно принимать ласки, он, прихватив его за волосы, потянул вверх, пристально посмотрел в глаза, а затем резко перевернулся, оказываясь сверху. Ему нравился лёгкий страх, читавшийся на лице Ральфа. А ещё было восхищение. Примерно таким же взглядом он смотрел перед Охотой и во время неё, а потом признавался, какой Кайл замечательный. Слова Ральфа очень льстили, но Кайл, не привыкший к подобному заботливому отношению, до сих пор не мог научиться принимать их спокойно. И открыто. Хищно улыбнувшись, он коротко поцеловал лежащего на спине Ральфа и стал спускаться ниже. Пока губы были заняты шеей, руки расстёгивали пуговицы, уверенно достигнув пояса. Распахнув рубаху, он поцеловал поджавшийся живот и принялся спешно разбираться с застёжками штанов, но дарить такое же наслаждение, какое только что дарил ему Ральф, не стал. Вместо этого он разделся сам и, усевшись на него так, чтобы член оказался аккурат между ягодиц, взял одну его руку и стал тщательно облизывать пальцы. Ральф следил за ним немигающим взглядом и не двигался до тех пор, пока Кайл не направил его вниз, приподнявшись. И тогда Ральф, поняв намёк, положил свободную руку ему на бедро, а вторую просунул между ног, нащупывая вход в тело. Кайлу нравились руки Ральфа. Он был охотником — его руки привыкли к физической работе, но его прикосновения говорили о том, что он умеет причинять не только боль. И Кайл, чувствуя пальцы в своём теле, полностью отдавался происходящему, не боясь, что Ральф сорвётся и сделает ему больно. Потом, когда Кайл так же осторожно опустился на его член, впуская в себя, Ральф неожиданно приподнялся, обхватил руками и, целуя грудь, стал шептать признания в любви. Они двигались в медленном тягучем темпе. Кайл зарывался пальцами в растрёпанные волосы Ральфа, влажно дышал ему в висок и постанывал, когда зубы особенно сильно прикусывали чувствительные соски. Им стало мало — Ральф повалился обратно на спину, утягивая за собой Кайла, и сильнее задвигал бёдрами, предвещая скорую разрядку. Он кончил первым, но некоторое время оставался внутри, пока они целовались. А затем, выскользнув из Кайла и оставив после себя ощущение пустоты и влаги, подтянул его выше, чтобы закончить начатое. Его губы вновь сомкнулись вокруг головки члена Кайла, язык тщательно покружил около щёлки, и Ральф принялся активно сосать, лизать и целовать плоть до тех пор, пока не кончил и Кайл. Той ночью он позволил Ральфу остаться здесь несмотря на то, что в особняке оставались также Ракель, бабушка и Дамьян. Кайлу было плевать. Теперь их мало что сдерживало, а Ракель и вовсе продолжала общаться с Дамьяном, хотя Кайл не знал, насколько сильно продвинулись их отношения. Но в себе и Ральфе он был уверен, пусть слишком медленное развитие событий порой заставляло сомневаться в том, что они смогут сохранить свою связь и дальше.

***

Рано утром, когда Кайл ещё спал, Ральф уехал за границу Ксихвинга на встречу к Регнеру Дориусу. Слова Кайла, которые потом стёрла на всю ночь их жаркая возня в постели, утром возымели новый эффект. Ральф понимал, что Кайл злился, но не давал эмоциям выхода. Однако высказанное им заставило усомниться в верности принятого решения. Впрочем, Ральф никогда не умел отвечать за целый город и тем более за целую расу. Он прекрасно справлялся с самим собой и сейчас действовал по той же схеме. Что бы сделал Лиам, будь он здесь? Наверное, Кайл был прав, и Лиам не спустил бы людям такой поступок, а ответил бы. Не сразу, выждав какое-то время, но ответил даже несмотря на то, что силы были подорваны. Но Ральф, видя, в каком упадке они сейчас находятся, не мог и не имел права рисковать всеми выжившими. Вампиры и люди нанесли друг другу ощутимые раны, но продолжать в том же духе было нельзя — так они попросту сживут себя со свету. Выживание было в приоритете. Он пришёл на то самое место, где когда-то произошла стычка с людьми Регнера. Оно было не очень далеко от Ксихвинга, но расстояния хватало, чтобы отойти от города на значительный промежуток. Открытая местность не позволяла привести за собой «хвост» — всё было на виду. Первым явился сам Ральф. Он вообще мало рассчитывал на то, что Регнер придёт на встречу. Шансов было мало, но ему не составляло труда подождать несколько часов и, если затея увенчается провалом, повернуть обратно. Так Ральф и сделал, оставив коня рядом с собой гулять, а сам сел на травянистый холм лицом к стороне, в которой находился Трок. В скуке пришлось провести добрую половину дня. Когда солнце уже начало клониться к закату, Ральф собирался поворачивать обратно, но тут острый слух уловил приближающиеся лошадиные шаги. Услышал гостя он куда раньше, чем увидел его появление. Регнер Дориус ехал верхом на пегом коне совершенно неторопливо, даже с ленцой, будто предстоящая встреча была ему совершенно не нужна. Что ж, по крайней мере, он явился, а не проигнорировал предложение. А ещё он был не один — вместе с ним явился другой мужчина, который вёл своего коня позади Регнера. Ральф поднялся, подозвал к себе лошадь и, взяв её под уздцы, стал наблюдать за их приближением. Регнер выглядел совершенно самодовольно, и, если бы Ральф сам не жаждал их разговора, мгновенно взбесился бы. Всё-таки ущемлённая вампирская гордость до сих пор не позволяла воспринимать людей как тех, с кем надо договариваться ради выживания. Регнер, остановив коня в нескольких метрах, свысока посмотрел на Ральфа и криво усмехнулся. — Я тебя помню, охотник. Разумеется, помнит. Кто бы забыл то наглое вторжение в Трок, куда ни один вампир не совался добровольно? — Я тебя тоже, — пожал плечами Ральф и посмотрел на его спутника. — Я просил о встрече один на один. Регнер в ответ совершенно равнодушно пожал плечами. — Не привык доверять вампирам. Это Бастиан, — представил он спутника. — Мой друг и верный товарищ. Но ты не волнуйся, беседовать будем только мы с тобой. Ральф не волновался — он чувствовал себя обманутым. Впрочем, стоило ли надеяться на честную сделку? Раньше он справлялся и с большим количеством людей в одиночку, поэтому не особенно переживал, если дело примет неожиданный поворот. — Кто бы мог подумать, что ты окажешься из семьи Арвель? — сказал тем временем Регнер. — Было неприятно узнать, что мы упустили вампиров из двух семей Четырёх Родовых Фамилий. — Что сделано, то сделано, — отрезал Ральф. — Я хотел поговорить не о прошлом, а о настоящем. Улыбка медленно исчезла с его лица. — Я слушаю, Ральф Арвель. Звучало высокомерно и самонадеянно, но Ральф решил не заострять на этом внимание. Он начал: — Мы убили достаточно людей. Не только на Охоте, но и в самом Ксихвинге. Но вы тоже готовили ответный удар, вернее сказать, наносили его медленно, но верно. Я пришёл один, потому что вряд ли кто-то поддержит моё желание заключить перемирие — другие вампиры предпочтут снова ударить по людям… — Но у вас теперь недостаточно сил, — перебил Регнер не без превосходства. И Ральф снова наступил себе на горло, скрипнув зубами. — Именно. И я не хочу, чтобы мы в конце концов просто вымерли. У нас и так уже не хватает людей, чтобы кормиться — вы поставили нас перед смертельной гранью. — В этом весь смысл, — совершенно спокойно заметил Регнер, и лошадь под ним вызывающе фыркнула. — Разве это не доказывает, что вампиры, пусть и превосходят нас физически, совершенно беспомощны, стоит лишить их крови? А вы относились к нам как к скоту! Всё, что было нужно — уважение и достойное существование бок о бок. Но мы… мы для вас всего лишь куски мяса без разума, однако мыслим мы одинаково — здесь вы нас не превосходите. Так зачем вы людям, если люди вполне могут жить без вас? Зачем нам терпеть унижение, если мы можем дать отпор? Ральф не сводил с него пристального взгляда. — Ты не сможешь уничтожить нас всех. — Не смогу, да мне оно и не нужно — вы подохнете сами. Знаю, в Ксихвинге остались люди, согласные вам помогать, но их мало. Поэтому даже если мы и договоримся о чём-то, вы останетесь сами по себе. Никто из Трока не отправится к вам — там ведь одни грязные люди с сухокровием, как вы любите нас называть. Переведя сбившееся дыхание, Ральф зачем-то решил вспомнить о том, что Ксихвинг — не единственное место, где люди живут рядом с вампирами. — Мой брат Лиам, который входил в Совет, бросил всё ради человека — своего ингри, — он видел, как изменилось лицо Регнера. — Тот участвовал в Охоте и должен был быть давно мёртв, но Лиам спас его, помог выбраться и отправился вместе с ним туда, где они оба нашли крышу над головой. — И человек согласился остаться с вампиром, который почти каждый божий день пьёт его кровь? — недоверчиво вздёрнул бровь Регнер. — Они знают, что могут рассчитывать друг на друга. У них тот самый союз каст ингри и хемпи, который можно встретить не только на словах — это не сказки, — продолжал рассказывать Ральф. — Суть ведь в том, что человек, отдающий себя во владение вампира и позволяющий питаться собой, получает его покровительство и защиту. Лицо Регнера ожесточилось, ноздри затрепетали. — Такие случаи единичны. Если это правда, конечно. — Правда — я сам помогал им сбежать во время Охоты. — Что ж… — после длительной заминки произнёс Регнер. — Тебе нет смысла врать. Я верю. Но это всё равно редкость. Думаешь, остальные вампиры смогут измениться и стать такими, как твой брат? — Им придётся. Ради тех людей, что остались в Ксихвинге даже несмотря на опасность, угрожающей их жизням. Если мы не научимся ценить то, что у нас осталось, — тогда умрём. — И почему было необходимо устроить в Ксихвинге бойню, чтобы услышать это? Ральф и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Однако теперь из голоса Регнера исчезла враждебность, с которой всё начиналось. Они стояли друг напротив друга, смотрели глаза в глаза — такие разные, навечно оставшиеся по разные стороны, и говорили о странном невообразимом мире. Но мира быть не могло, потому что их виды уже раскололись на разные лагеря, и единственное, чего можно достичь сегодняшней встречей, — обещание больше не пересекаться и не проливать кровь друг друга. Ральф чувствовал, что Регнер готов пообещать ему это, готов дать слово, и замер в предвкушении. Бастиан смотрел с настороженностью, и Регнер иногда переглядывался с ним, ища поддержки или порицания. — Порой я удивляюсь, что вампиры умеют разговаривать и пользоваться мозгами, — с насмешкой признался Регнер. — Но наша встреча закончится на хорошей ноте, если это тебя устроит. — Устроит. Я же сказал: нам нет смысла без необходимости жертвовать ещё кем-то только ради мести. Так мы будем мстить бесконечно. — До полного вымирания людей и вампиров. Или пока не останется один вид, — закончил за него Регнер. И Ральф кивнул, подтверждая — да, именно так. Бросив взгляд на Бастиана, он осторожно подошёл к сидевшему на коне Регнеру и протянул ему руку. Регнер, блеснув глазами и явно не собираясь спускаться на землю, всё же хмыкнул и протянул руку в ответ, но их ладони так и не соприкоснулись. Ральф вздрогнул, когда рядом просвистела стрела и воткнулась прямо в глаз Регнера. Тот застыл, глядя на Ральфа единственным оставшимся глазом, издал сиплый хрип и, качнувшись, повалился вниз. Лошадь Бастиана взволнованно заржала, и Ральф успел заметить, как он тут же выхватил лук со стрелой из колчана. Обернувшись, Ральф без труда нашёл того, кто стрелял. Меньше всего он ожидал увидеть вытянувшуюся фигуру Кайла, который смотрел на него без всякого сожаления или сомнений. Его руки крепко держали арбалет, спина была прямой, как натянутая тетива, а в красивых глазах застыла непоколебимая уверенность в том, что он только что сделал. — Дёрнешься — последуешь за ним, — громко предупредил Кайл, переведя арбалет на застывшего с поднятыми руками Бастиана. — Насколько я знаю, в условиях встречи не оговаривалась возможность присутствия кого-то третьего. Так и не достав стрелу, Бастиан медленно вернул на место лук и прошипел: — Не только мы нарушили условия. — Вы пришли вместе осознанно, а я последовал за Ральфом, так как знал, что людям из Трока нельзя доверять. Его лицо исказилось от гнева. — Ты… маленький щенок Джерджели, который должен был испытать страдания от наших рук! — О, поверь, я испытал сполна, — пальцы Кайла крепко сжимали арбалет и даже не дрожали. — Поэтому лучше всех представляю, на что способны люди. Ветер трепал тёмные волосы и полы одежды, но Кайл не отводил от Бастиана взгляда до того самого момента, как Ральф спросил: — Зачем?.. И Кайл, дёрнув уголками губ, ответил: — Ты сам говорил, что Регнер — тот, на кого в Троке все рассчитывают. Значит, он опасен, а ты хотел пожать ему руку. — Чтобы заключить перемирие! — выкрикнул в сердцах Ральф. — А ещё ты говорил, что я способен на большее, — сообщил Кайл, проигнорировав предыдущий выпад. — Так вот это — моё решение, которое я принял так же самостоятельно, как ты решился в одиночку отправиться на переговоры. Или можешь считать это глупой прихотью. Он ведь когда-то едва не убил меня деревянным колом. Теперь я сделал то же самое. Только моя попытка уж точно увенчалась успехом. — Наглый щенок!.. — снова завопил Бастиан. — Ещё слово — и сдохнешь точно так же, — хладнокровно предупредил Кайл, а когда Бастиан, скрипя зубами, замолчал, продолжил: — Я хочу, чтобы ты вернулся в Трок и передал своим, чтобы они больше не смели соваться на наши земли. Мы тоже не будем пересекать границу Белых и Гиблых земель. Если людям так хочется — хорошо, посмотрим, кто из нас выживет. Ральф, слушая его речь, еле заметно покачал головой, не веря, что это тот самый Кайл, которого он спас из Трока. Сейчас он видел перед собой уверенного в себе вампира, способного восстановить Ксихвинг из праха. Но Кайл не хотел брать на себя такую ответственность. Теперь Ральф видел, что он был способен принимать решения без помощи Совета и мог их выполнять. Но он никогда не стал бы тем, кто восстановил бы Ксихвинг, потому что теперь он жаждал его покинуть. — Уходи, — подхлестнул он Бастина. Тот не двинулся с места. — Уходи, или я убью твою лошадь, а ты до самого Трока пойдёшь пешком! — крикнул Кайл, и только тогда Бастиан, оскалившись, схватился за поводья и, пришпорив коня, галопом понёсся в обратном направлении. Ральф ещё долго смотрел на поднятые клубы пыли, пока не стих стук копыт, а удаляющаяся фигура наездника не превратилась в маленькую чёрную точку. Тогда он, посмотрев на лежавшего у ног мёртвого Регнера, развернулся к Кайлу, который только-только опустил арбалет. — Ты понимаешь, что сделал? — спросил Ральф, разведя руками. — Убил человека? — поднял бровь он. — Убивать его не было смысла — мы почти пришли к перемирию! — Ты хотел пожать руку тому, кто едва не убил меня! — яростно выкрикнул Кайл, сжав кулаки. — Ты ведь охотник, почему хотел позволить ему уйти? Он нарушил условия договора, приведя с собой сообщника. Он мог нарушить их снова! Люди едва не уничтожили нас, действуя исподтишка, а ты пытался договориться с ними добрыми словами! Кайл сильно дрожал. Удивительно, насколько уверенным он выглядел, пока здесь находились люди, и каким он стал сейчас. Плюнув на землю, Ральф быстро сократил между ними расстояние и, хорошенько тряхнув всхлипнувшего Кайла за плечи, сказал: — А что пытался сделать ты? Отомстить? — он ткнул пальцем ему в грудь. — Месть опустошает сердце. Глупо мстить человеку, который сам был преисполнен ненависти на наш вид. — Я не хотел ему мстить! — Кайл дёрнулся из его рук. — Я думал, это сделаешь ты, потому что он причинил мне вред! В тот момент Ральф понял, насколько сильно ошибался, считая Кайла слишком взрослым. Он был вынужден жить в четырёх стенах фамильного особняка, не видя мира вокруг и считая, что люди — всего лишь низшие касты. Может быть, в целом его отношение к ним было нормальным. Он хорошо относился к Лайле, помог спасти Оливера и искренне не желал убивать людей на Охоте. Он просто не видел, какую боль вампиры могли причинять людям первыми. Он воспринял боль, причинённую ему Регнером Дориусом, слишком личной. Но это было не так. Регнер ненавидел всех вампиров, а Кайл не знал, каково это — ненавидеть абсолютно всех. Тяжело вздохнув, Ральф отнял арбалет и, бросив его на землю, привлёк Кайла к себе. Тот, зло фыркнув, попытался высвободиться, но Ральф обнял его ещё сильнее. — Прекрати, — попросил он, коснувшись губами виска. — Отпусти меня, — обиженно буркнул тот. — Нет, — шепнул Ральф и провёл ладонью по растрёпанным волосам. — Ты пытаешься казаться взрослее, чем есть. — Мне восемнадцать соломов! Скоро будет девятнадцать!.. — Не в цифре дело, — возразил Ральф и отстранился, чтобы посмотреть в горящие гневом тёмные глаза. — Я видел и вижу, что ты способен на многое, но чересчур сильно стараешься повзрослеть за слишком короткий промежуток времени. Я прекрасно понимаю, что ты не видел жизни. Не спорь! Семейный особняк был для тебя тем местом, где не происходило ничего такого, что могло бы выбить из колеи. А теперь, когда тебе пришлось пройти и плен, и Охоту, и смерть близких, ты жаждешь убежать. Убийством людей ты не заглушишь боль от потери родителей. Это нормально, что тебе нужно время — его прошло слишком мало. Но ты не один — у тебя есть Ракель. И я. Большие глаза Кайла, в которых до сих пор горела злость, наполнились слезами, которые он стоически сдерживал. — Я не хочу там оставаться, — покачав головой, шмыгнул носом Кайл, — а ты меня не слушаешь. Он не слушал, всё верно. Ральф попытался взять на себя роль Лиама, которую, возможно, где-то в глубине души всегда хотел попробовать сыграть. Его бы никогда не пустили в Совет, и Ральф сам понимал, что стал охотником просто из-за необходимости найти собственное место в жизни. То же самое предстояло сделать и Кайлу — найти своё место. — Мы можем уйти из Ксихвинга, — тихо сказал Ральф. — Ты обещал это очень давно, — недоверчиво произнёс Кайл. — Потому что верил, что должен помочь городу. — Но ты сам говорил, что тебя ничего не связывает ни с кастой кампи, ни с фамилией Арвель. Почему же решил быть тем, кем не являешься? Ральф утёр влажные дорожки со щёк Кайла и признался: — Потому что в детстве завидовал своему брату. Но, как оказалось, у меня действительно плохо получается изображать его. — Я же говорил, — беззлобно усмехнулся Кайл и снова обнял его, мокро засопев в шею.