Merry fucking christmas

Йен улыбался как идиот и ничего не мог с этим поделать. Этот вечер был идеальным. Сначала кино — сидеть рядом с Микки, прислонившись плечом к плечу, чувствуя его тепло и запах, которым невозможно надышаться, смеяться над ляпами в фильме, бороться за последнюю горсть попкорна. Уже этого было достаточно, чтобы настроение Йена взлетело до небес. Смотреть, как Микки материт охранника в кинотеатре: «Хули ты уставился, мудила, или я дресс-код не прошел в этом ебаном шапито?», оттаскивать парня от охранника, пока тот в шоке и не знает, что ответить. Вывести брюнета на улицу и заткнуть поток ругательств поцелуем. Почувствовать, как Микки всё ещё борется с собой из-за дискомфорта публичного проявления эмоций, и как он в итоге сдается, отвечая на поцелуй и прижимаясь ещё ближе, обхватывая лицо Йена руками. Услышать сзади ругательства, потому что они наполовину перегородили проход к кинотеатру и в унисон сказать: «Пошел нахуй!». Вот от этого всего Йену было хорошо. Микки мог творить какую угодно хуйню, либо вообще ничего не делать, да просто сидеть рядом — главное, чтобы рядом. Главное, чтобы он был с Йеном. В ресторане Йен заметил знакомого с работы и кивнул ему, приветствуя. Тот не замедлил подойти, ненавязчиво положив руку на плечо Галлагера. Йен успел заметить промелькнувшее выражение бешеной ревности в глазах Микки, прежде чем тот отвел взгляд в сторону, разглядывая ресторан. Йен подавил улыбку. Может припомнить Микки его подъебки насчет «давай останемся друзьями» и представить его Стэну как «просто друга», а то и пофлиртовать с коллегой. Улыбка с оттенком коварства упорно продолжала пробиваться на лице Галлагера. Хотя учитывая, что Микки в свое время с большой радостью пиздил парней Йена, и вообще любого, кто на него имел какие-то виды… Да, конечно, он так не сделает. Просто потреплет дома нервы бойфренду, отвечая на неизбежные вопросы о Стэне, его ориентации и какого хуя он распускает руки. — Познакомься, это Микки, — повернулся он к Стэну. — Мой парень, я тебе про него рассказывал. Йену не нужно было смотреть на Милковича, чтобы почувствовать, как тот надулся от гордости. Стэн протянул руку брюнету для приветствия. — Очень приятно. Кстати, Йен, давно тебя не видел на районе. — Да, мы с Микки сейчас живем вместе — снимаем квартиру на Парсонс Стрит. Тут уже Йен не мог не взглянуть на парня. Он увидел в лице напротив отражение своих же эмоций — счастье и любовь. Наверно, их жизнь нельзя назвать идеальной. Они оба впахивают, чтобы сохранить их небольшую квартиру, Йен с большим трудом вернулся к работе парамедика. Он продолжает бороться с биполяркой с переменным успехом. Микки скачет от работы к работе — охранник, бармен, вышибала… по второму кругу. Бывает, что они просто падают без сил на кровать вечером и вырубаются. Но сейчас Йен смотрит на любимое лицо через столик и совершенно точно понимает, что ничего не хотел бы поменять. *** Возвращаясь из ресторана Йен начал замечать в себе что-то неладное, слишком веселое, неестественно веселое настроение, энергию, которую нужно срочно куда-то выплеснуть. Прекрасный вечер, мысли о том, как он все-таки уговорит Микки отметить Рождество, после чего они станут еще ближе друг к другу… и потом все будет только хорошо, они разберутся с работой, со всем своим дерьмом, через пару лет, может, решатся оформить их отношения официально. В голове появилась картинка — счастливые Йен и Микки, обнимаются, вокруг них бегают счастливые Галлагеры и тоже обнимаются. Йена несло. Чем больше он думал — тем больше он чувствовал в себе эту нездоровую энергию, которая грозилась накрыть его с головой и лишить способности нормально соображать. Йен знал это чувство, но он не хотел себе в этом признаваться. Это не могла быть биполярка, таблетки работают, он не должен впадать в маниакальную стадию сейчас. Это просто радость и воодушевление. Нет, это не может быть болезнь. Не сейчас. Не когда все так хорошо. Йен не хотел признавать симптомы, вместо этого он шёл домой, напевая какую-то попсовую песню, чем жутко злил Микки и редких прохожих, ради которых он специально повышал голос. — Бля, чувак, что мне надо сделать, чтобы тебя заткнуть? — проворчал Микки. — Один поцелуй, и я закончу с этой песней, — незамедлительно ответил Йен. Он даже не стал ждать, пока Микки согласится на эту сделку — притянув парня к себе за куртку, Галлагер впился жадным поцелуем в податливые губы. Чувствуя, как Микки с готовностью отвечает на поцелуй, Йен едва слышно простонал и запустил руки под куртку Милковича, проходя руками по теплой коже и прижимая его к себе, насколько только мог. Он чувствовал руку Микки у себя на шее, его губы, его язык, который переплетался с его собственным, сбивчивое дыхание напротив. Он прижался бедрами к нему еще ближе, чтобы почувствовать. Почувствовать это сводящее его с ума трение. Разум Йена готов был капитулировать, сказав «я не отвечаю за то, что будет происходить тут дальше». Но Микки слегка отстранился, сказав: — Кажется, нам нужно быстрее попасть домой, рыжий лобок. Боюсь, жители этого района не готовы к бесплатной порнушке под их окнами. Он легко поцеловал Йена напоследок. Галлагер вспомнил, где он и попытался взять себя в руки. Несколько секунд они просто шли молча. После чего Йен искоса глянул на Микки и замурчал новую песню. — Какого хуя, Галлагар? — рассмеялся Микки. — У нас же была блядская сделка. — Я сказал, что закончу с той песней, — радостно объявил Йен, — я не говорил, что не будет другой. — Джинг белз, джингл белз… Джингл без рокс. — уже громко запел Йен. Микки в ответ нахмурился. — Какого хуя, — едва слышно пробормотал он, смущенно потирая костяшкой кончик носа. Йен же чувствовал, что сейчас он может всё — свернуть горы… уговорить Микки отметить Рождество. Он был практически в эйфории. — Мы пойдем, мы пойдем… завтра за ёлкой, — не попадая в свои же выдуманные ноты затянул он. Микки насупился, но промолчал, только сердито поглядывая по сторонам и закуривая сигарету. — Посмотрю дома старые игрушки… — Блядь, Галлагер, какого хуя мы вернулись опять к этой теме? — сердитый голос прервал счастливые планы Йена. — Почему мы не можем… — Да ебаный в рот, что ты так привязался к этому? Сука, ты можешь понять, что я не хочу этого? Это не моя тема. Хули ты бесишь меня?! Настроение Йен резко поменялось, в нем все еще кипела энергия, но уже злая: — Серьезно, блядь? Ты не хочешь! А если я хочу?! И я сделаю так, как я хочу! Микки преувеличенно поднял брови: — Ах вот как, сука? Ну я тогда тебе скажу — иди ты в пизду со своим ебучим праздником, и празднуй его в этой же пизде один. Они стояли друг напротив друга, сердито глядя друг на друга. Йен не готов был признать поражение. — Почему ты не можешь сделать это ради меня? Он возненавидел себя за это фразу, еще даже не начав говорить. Микки дохуя чего сделал ради него. Какой же он гандон, что повел разговор именно так… — А почему тебе вечно недостаточно? — голос Микки был тихим, в нем не было ненависти, только огорчение. — Мм? Мало просто трахаться, мало просто быть вместе, не посвящая в это других людей. Почему тебе постоянно недостаточно просто… нас? От этого тихого голоса Йена окончательно накрыло. Он подвел Микки, он просто кусок дерьма, который не заслуживает Микки и не заслуживает его любви… — Эй, о чем это ты говоришь? — произнес рядом взволнованный голос. Йен понял, что бормотал последнюю фразу вслух. Он чувствовал, что на него наваливается тяжелым грузом тоска. Он проебался. Приступ маниакальной стадии толком не разошелся, но уже уступил место жесткой апатии. Йен прикрыл глаза, в которых выступили слезы. Он нуждался в помощи, он не хотел возвращаться в эту черную дыру — ему отчаянно нужно было, чтобы его вытащили, но даже не было сил попросить. Он обидел Микки. Теперь тот отвернется от него, и Йен останется один. Один в этой блядской темноте, в которой нет ничего кроме тоски и боли. Йен почувствовал ладони Микки на щеках, нежные осторожные поглаживания. — Хей, — тихо прошептал парень, — я с тобой. Мы справимся с этим дерьмом. Я рядом. Йен некоторое время колебался, но поднял глаза на Милковича, с облегчением увидев, что тот смотрит на него с заботой и любовью. Он все понимает. Он не уйдет. Йен хотел объяснить, что произошло и почему, но просто не мог найти в себе сил. Он позволил Микки обнять его и повести в сторону дома. *** Они зашли домой. Йен буквально заставлял свои мышцы работать, чтобы просто передвигать ноги. Такие моменты всегда были тяжелыми. Но он еще относительно хорошо держался, он чувствовал руку Микки, которая поддерживала его, и ему было приятно, он чувствовал заботу, любовь, пусть и словно отдаленно, но чувствовал. Он боялся, что станет хуже и этих чувств уже не останется. Микки усадил его на диван и ушел искать таблетки. Йен сидел словно в прострации, слыша как Мик гремит пузырьками неподалеку. Через пару минут он почувствовал руку, легко касающуюся его плеча. Микки протягивал ему таблетки и стакан воды. — Врач говорила, что при ухудшении нам надо попробовать эти. Если не станет лучше или приступы будут повторяться, пойдем к ней. Нарисует нам новый рецепт. Он вложил таблетки в протянутую руку Йену. Голос парня уже действовал успокаивающе на него, особенно формулировки «мы пойдем», «нам надо». Микки забрал пустой стакан у Йена и повернулся, чтобы отнести его на кухню. Галлагер понял, что не хочет оставаться один даже на несколько секунд. Он схватил слабой рукой парня за руки: — Не уходи. Микки безропотно поставил стакан на пол и сел рядом на диван, притягивая к себе парня и целуя его в макушку. Йен уткнулся в плечо Милковича, чувствуя… надежду. Надежду, что он справится. — Прости меня. — Ой. Да завали, — обрезал Микки. Йен неожиданно для себя хмыкнул. — Что? Мне правда… — Йен, лучше замолчи нахуй. Или опиздюлиться захотел? В твоем состоянии с силами, как у новорожденного цыплёнка, мне это вообще будет не сложно устроить, — ворчал Микки, при этом ласково поглаживая рыжего по спине. Йен отстранился, рассмеявшись. Он чувствовал, что тоска и апатия с каждой секундой отступали. Лекарство действовало. И это относится не только к таблеткам. Его любимое черноволосое матерящееся лекарство. Всегда работало. — Мудак, — он толкнул Микки в бок, чтобы тот упал на диван, и тут же с довольной улыбкой завалился рядом, обхватывая любимого рукой за талию, прижимаясь крепко к нему и наслаждаясь этой бесконечно приятной близостью, от которой начинало каждый раз щемить в груди. Йен снова уложил голову Микки на плечо. Поерзал, устраиваясь поудобнее. Еще поерзал, но уже намеренно. Хм, ничего. Поерзал еще. — Да еб твою мать, рыжий. — раздалось рядом. Йен захихикал. — Кто-то пришел в хорошее настроение я смотрю, — в голосе Микки слышилось облегчение. Йен поглаживал бок Микки, прикрыв глаза. Почувствовав руку парня, которая легко легла ему на голову, и вторую, что приземлилась на бедро, которое Йен уже успел закинуть на своего Милковича, он улыбнулся. Йен расслабился. Все налаживалось и ему оставалось только молча наслаждаться моментом. — Почему ты не даешь мне извиниться. Да, Йен был не способен молча наслаждаться. Тяжелый вздох: — Ебаное шило в твоей рыжей заднице. — Мик, я не имел ввиду… — Йен, я не хочу чтобы ты извинялся ни за что, я не хочу, чтобы ты извинялся за то, какой ты… — Эгоистичный гандон? — Ну да. Йен легко пихнул парня в бок, в ответ раздался смешок. — Слушай, у тебя свои тараканы в голове, у меня свои. Да и хуй бы с ним, да? — Микки снова прижался поцелуем к рыжей макушке, задержавшись на пару мгновений. — Иногда ты давишь, и я срываюсь, иногда я творю какую-нибудь хуйню. Иногда ты давишь по делу, бывает что нет… Но, блядь, я не собираюсь слушать твои извинения, нахуй мне это дерьмо. — Потому что я ебаный псих. — Ну и круто. Йен снова засмеялся. — Йен, у нас все хорошо. Я бы не хотел ничего менять в тебе, в нас. Йен немного помолчал, прогоняя слезы, которые появились после этих слов. — Я люблю тебя, Мик. — И я тебя, ебаный псих, — новый тычок под ребра. Йен прижался еще крепче к любимому, пряча лицо в изгибе шеи Мика, чувствуя как тот также крепко прижимает его в себе. Так они и лежали, сплетенные тела прижаты друг к другу, одно согревает другое, два любящих сердца, для которых главное - быть вместе. И нахуй все остальное.