Осколки
Артём снова натёр себе запястья. Кожу саднило нещадно, кажется, он содрал её до крови от того, что постоянно дёргался в подсознательной попытке вырваться. Потому что это было пыткой, опять мучительно сладкой, но пыткой. Саша несколько раз даже спрашивал, не стоит ли его все-таки освободить. Но Артем не хотел, он знал, что в итоге это будет того стоить. Ему так и хотелось освободить руки и дотронуться до Саши, но он знал — на этом сессия сразу закончится, и он не получит ничего. Ни Саши, ни удовольствия. Но тело подсознательно пыталось вырваться, избавиться от этой сводящей с ума контрастности. На глазах опять повязка, руки связаны между собой, а он сам подвешен как груша, за тот же самый крючок. Ему даже кажется, что можно как-то помочь себе вырваться, но это ощущение обманчиво. Хоть под ногами и есть опора, но те, как всегда, надежно зафиксированы. Обжигающий холод снова скользит по коже, по бицепсу, спускаясь на грудь, обходит вкруговую сосок и снова исчезает. По телу проходит табун мурашек, волоски на руках встают дыбом, вызывая за собой мелкую дрожь. И нескольких секунд не проходит, как холод забирают за собой жаркие губы, что проходятся по тому же пути, останавливаясь на горошине соска. И вот это уже чересчур, потому что впервые за вечер помимо губ охлаждённой кожи касается язык. Горячий влажный язык, он вылизывает сосок, как будто это какой-то леденец, а потом Саша втягивает его в рот и начинает посасывать. Это пробивает очередной волной огня прямо в яйца. Артём не думал, что может ещё больше возбудиться сегодня, но нет — член уже просто болит и пульсирует. Ему кажется: если бы не кольцо, что сдавливает мошонку и член, он бы уже кончил. Спустил бы от простых прикосновений губ, а теперь ещё и языка: — Боже, Боже, Саша, Саша… Сааааашаааа. — он стонет осипшим голосом. — Не богохульствуй, — тот отрывается от своего занятия, опаляя влажную чувствительную кожу своим дыханием, и снова пропадает. «Опять лёд» — проносится в голове, но Артем готов потерпеть, если за этим снова последует язык. И вот теперь, казалось бы — он готов и знает чего ждать, но это же Волков, а значит снова сюрприз. Совершенно неожиданное место — паховая складка — и это так близко к члену и так внезапно, что Тёма вскрикивает. Морозный след оставляет почти что ожог на столь мягкой и беззащитной коже, но жар чужого рта стоит любых пыток и ожиданий. Артёма трясет всем телом, он так хочет кончить, но Саша ему не позволяет, вылизывая все самые потаённые и чувствительные складки кожи, даже проходится рядом с мошонкой, и Артёму кажется это самым прекрасным, что он испытывал. Он и не просит больше, знает — бесполезно. Как там? «Всему свое время». Ещё чуть-чуть и он сойдёт с ума, потому что глаза закрыты повязкой, но воспалённое воображение представляет Сашу перед собой на коленях. Это просто ужасно, потому что Тёма отчётливо осознает — он хочет видеть только Волкова, сейчас никто другой не сможет его заменить. И происходит то, чего он никак не мог даже представить — кубик льда проходится по головке члена, и это просто мучительно. Но мысль о том, что последует за этим действием, заставляет воспрянуть всё внутри и возликовать, ведь это значит… Да не может такого быть. И снова всё исчезает. Артем замирает, даже, кажется, дышать разучился. Он затаился, боится спугнуть. Внизу слышится шорох одежды, Волков встаёт на ноги вплотную к Артёму. Он может чувствовать Сашин запах: какой-то древесный одеколон и лёгкий мускус пота. Артем втягивает его всей грудью, пытаясь запомнить. Саша аккуратно снимает с него повязку и откидывает в сторону. Какое-то время Тёма не может ничего видеть и жмурится от света, но когда концентрирует взгляд, то понимает — зрелище ему нравится. Саша весь разрумянился, радужку почти полностью закрывает зрачок, прическа растрепалась. Он тяжело дышит сквозь слегка приоткрытые влажные губы. Влажные после того, как он вылизывал Артёма. Волков возбужден, теперь это не вызывает никакого сомнения, Артёму даже не надо опускать вниз взгляд — это ясно как белый день. Зато опускается сам Саша, и вот это точно стоит запомнить и лучше навсегда. Он становится на колени перед подвешенным и обездвиженным Артёмом с гордо стоящим членом. Волков аккуратно, стараясь как можно меньше задевать кожу, снимает эректильное кольцо и совершенно без задержек берет Артёмов член в рот. Берёт сразу глубоко, надеваясь всем ртом, ладонями охватывает Тёмины ягодицы, чтобы зафиксировать, и начинает двигать головой. Рот его горячий и влажный, он помогает себе языком, постоянно проходясь по уздечке, слегка всасывая щеки и создавая вакуум, заглатывая член с каждым разом всё глубже. И это как исполненное желание на Новый год: ты вроде как и не сильно верил, но желал всем сердцем. Это не самый умелый минет в Тёминой жизни, но он вызывает такие прекрасные ощущения, которые ему не дарил, пожалуй, никто. Артём лишь только и может, что скулить на одной ноте — так ему хорошо, он в восторге лишь просто от самого факта, что это делает Саша. Тёма так хочет положить руку на его затылок, провести пальцами сквозь светлые пряди, закинуть его голову и посмотреть в глаза, которые, теперь точно, он уверен, затуманены похотью. Но всё, что он видит — светлую макушку, ритмично движущуюся у него между ног. Удовольствия опять слишком много, оно жаром проходится по всему телу, заставляя гореть уши и щеки, загнанно биться сердце, кровь пульсировать в паху, а колени подгибаться. Оно слизывает отголоски тревог и печалей, страхов и остатков здравого смысла. Он кончает, даже не предупредив Сашу, по-прежнему отдаваясь оргазму целиком и полностью и переставая контролировать мир вокруг. Его, как всегда, ловят в объятья. *** Они сидят на полу. Артем вжимается лбом в Сашину шею, тот обхватывает его плечи кольцом из рук. Тёма прижат боком к Сашиной груди, а бедром чувствует его, всё ещё не спавшее, возбуждение. Артём даже не пытается себя сдерживать, это просто на уровне инстинктов — он кладет свою ладонь поверх горячей выпуклости, проводит пальцами по ткани шорт вверх, находя под ними головку, и очерчивает её большим пальцем вдоль венчика, на что получает в ответ вымученный стон и сиплый шепот. — Артём, что ты делаешь? Тот лишь крепче берётся за ствол, стараясь обхватить сквозь одежду, проводит рукой вдоль вверх-вниз. — Я хочу, чтобы тебе было приятно. — Мне уже приятно, прекрати, — Саша всё тяжелее дышит, его член под рукой дёргается, отчего Артёма снова бросает в жар, а низ живота сводит судорогой. — Я вижу, точнее чувствую, — Тёма посмеивается, улыбка непроизвольно растягивает его губы. То, что Саша-таки реагирует на его ласки, отзывается где-то за грудиной. — Это, блять, не смешно, убери руку, — Волков резко отбрасывает за запястье его руку в сторону, кожу обжигает болью в месте, где касались веревки. — Да что с тобой не так? — Дзюба вскакивает на ноги и чуть не падает вниз снова: его заносит, а перед глазами все плывёт. — Да куда ты поднялся так резко? — Саша подрывается вслед за ним, придерживая за плечи, — Кровь сначала надо разогнать, затекло же всё. На что Артёма только одолевает раздражение. — А теперь сам руки убери, нахер! — орёт он, вырываясь и отходя в сторону, привалившись к первому попавшемуся тренажёру. Когда в голове проясняется, он поворачивает голову в сторону Волкова — тот стоит растерянный и как будто пристыженный. — Ты вот объясни мне, что за правило такое глупое, которое ты там себе придумал? В чем проблема, если тебе тоже будет хорошо? Артем трёт переносицу в жесте раздражения, он спрашивает это, но боится опять не получить ответа. Саша снова собран, он даже слегка улыбается, подходит ближе, но не слишком, чтобы не вызвать очередную волну гнева. — Это противоречит концепции… -Да какой, блять, концепции? — прерывает его Артём, — где, блять, это написано? — Дослушай. Ты нижний, ты получаешь удовольствие, получаешь заботу, ты как моё беспомощное дитя. И да, сексуальное удовлетворение — тоже проявление заботы. Я хочу тебе её давать так, как я её вижу, я не причиню тебе боли, это не садо-мазо практика. Если я посчитаю нужным, то могу тебя воспитывать, могу не дать тебе того, что ты хочешь, и получить взамен послушание. — Саша вздыхает, продолжая объяснять. — Если я захочу, то могу получить удовольствие за счёт тебя, но ты по-прежнему будешь оставаться беспомощным. Но я этого не хочу, мне не для этого нужны сессии. Это по-прежнему не так, как в обычных отношениях — ты не можешь меня касаться. Мы это уже обсуждали. Артем раздражённо фыркает. Саша не обращая внимания говорит снова. — Все что я могу тебе дать — даю, но при этом я обладаю твоей свободой, и это главное. И от этого получаю удовольствие уже я. — Ну ты же хочешь! — Артем возмущен бредовости этой идеи, — И я хочу тебя касаться! Ты хочешь, чтобы я получал удовольствие? Отлично, это и принесет мне удовольствие, потому что я хочу тебя касаться, хочу чтобы ты кончил из-за меня! — Но это уже за рамками сессии, со своим оргазмом я разберусь сам, мы не договаривались на большее. Либо так, либо никак — выбирай! — он первый раз кричит на Дзюбу, и это отрезвляет, Артём вспоминает, кто они и как они здесь оказались. У них вроде как негласный договор. Во вторую их сессию Саша даже сказал, что у него есть правило — никаких лишних прикосновений со стороны нижнего, даже после сессии, тем более интимных, и Артем пошел на это. А вот теперь забыл, или он просто надеялся что переживет, и того, что есть, ему будет хватать. Но похоже, нет, ему не хватало. Расстаются они мирно, но Артём не чувствует той теплоты, что была первые разы после сессий. Больше нет объятий, они просто едят вместе, вроде бы даже разговаривают. Артём пытается шутить, но Саша всё равно напряжён, и каждая шутка проходит мимо. Эта обстановка всё больше нервирует, Тёма ждёт, что с ним попрощаются навсегда. Когда он пожимает Волкову руку на прощание, спрашивает: — Я ещё смогу приехать? Саша как будто преображается, он опять улыбается своей искристой улыбкой: — Конечно, на прежних условиях, ничего не поменялось. Я тебя жду. И Артёма отпускает, его ждут.***
После зимних каникул весь Зенит летит на сборы в Катар. Артёму муторно. Он пытается нормально тренироваться, играть, шутить и веселиться, но всё как будто не то: тело двигается неправильно, не хватает концентрации и внимания. С ним даже проводит разъяснительную беседу Семак, просит собраться и начать работать в полную силу. Но как это сделать, если тебя сначала собрали, а потом разобрали только уже на меньшие кусочки? Именно таким он себя сейчас чувствует — разобранным. Он думает про их последний разговор с Волковым. Артём ведь читал, не такой уж он дурак: обрыл всевозможные форумы, даже архивные, но нигде прямого указания на запрет на прикосновения не было. Значит, это было лично Сашино правило. Но почему, что он в это вкладывал? То, что он хотел Артёма, они уже выяснили. Или его возбуждала только сама ситуация, само доминирование? Артёму бы расслабиться да получать удовольствие. Но он не мог, потому что он, как раз таки, хотел именно Сашу, ему даже начало казаться, что это было нечто большее. Это страшило, но Артём ничего не мог с собой поделать, потому что, как только он видел Волкова, из головы вылетали все мысли, кроме желания быть рядом и как можно ближе. Желание прикоснуться вообще стало фанатичным, ему казалось, что от этого запрета становилось даже физически больно, тело как будто лихорадило и в пальцах появлялся почти ощутимый зуд — настолько он хотел Сашу, хотел к нему прикоснуться, подарить свое тепло. Артём хотел всего. Обнять самому, крепко, провести ладонями по спине, задержаться на талии и спустить руки на упругую задницу. Хотел поцеловать в губы: сначала крепко взявшись за затылок, а потом, преодолев сопротивление, протолкнуть свой язык в рот, и чтобы ему ответили. Хотел взять в руки Сашин член, провести вдоль ствола, оголить головку, размазать по ней предэякулят и начать двигать рукой в рваном ритме, как самому нравится. Да он даже готов поспорить со своей тающей гетеросексуальностью, что он бы хотел взять в рот, но боялся подумать об этом. Потому что, чем больше он фантазировал, тем хуже ему становилось. Потому что Саша был рядом, но его как будто и не было. Он однозначно не договаривал что-то ещё. После сборов у них есть два дня до Испании, Артёму все равно на семью, на друзей. Он едет в Москву, просит разрешения приехать, и Волков даёт добро. Предвкушение перед встречей горчит, но Артём не может отказаться, это уже на грани с зависимостью. Саша встречает его в хорошем расположении духа. Они снова немного боксируют, потому что тот обещает сегодня нечто особенное. После они идут в зал для спарринга, а точнее на ринг. Когда Артём забирается под канаты, он понимает, что именно «особенное» это будет. В углу на полотенце лежит смазка и пробка, обычная такая, небольшая латексная черная пробка. Артём сглатывает. — Не против? Сразу скажи, если что не то, — слышит он голос из-за спины. И самое страшное, что Артём понимает — сейчас он даже ЗА. Вот эта картина, такой своеобразный натюрморт вызывают в нем острое возбуждение. — Ну, так что? — рука ложится на плечо, разворачивая его. В глазах у Саши чертинка, они ещё больше загораются, когда он видит произведенный эффект. — Я вижу, не против, — он кладет руку на привставший член Артёма, который отделяет от его ладони сейчас только полотенце. Артем рвано выдыхает, прикрыв глаза. Саша поспешно отходит в сторону. На середине ринга лежит мягкий плед и довольно большой кусок веревки. — Ну что, приступим? — Саша опять улыбается. Поза какая-то непривычная: он опять распят, но не совсем. Руки привязаны за столбы длинным куском веревки, ноги согнуты в коленях, бедра привязаны к голеням и, соответственно, разведены в сторону, а щиколотки так же, как и руки, привязаны к столбам — он как девица в первую брачную ночь. Ну да, так и есть. Он чувствует себя максимально раскрытым и беззащитным. Саша где-то рядом готовится, видимо открывает смазку. Ох. Волков опускается на колени сбоку от Артёма. В этот раз он не завязывает Тёме глаза, тот задаёт вопрос «Почему?». — Это твой первый раз? — Спрашивает Саша, получая от Тёмы кивок подтверждения, — Чтобы не напугался и знал, что я рядом и всё будет в порядке. И вот это большая ошибка, потому что Артём совсем не слушает свои ощущения, он постоянно смотрит на Сашу во все глаза, пытаясь поймать каждый жест, взгляд и выдох. И это потрясающе прекрасно. Саша великолепен. Он касается Артема везде, прикосновения такие нежные, еле заметные. Артем в другой ситуации завелся бы только от них, но Волков в этот момент такой собранный, его движения так слаженны. Он знает, что делает и где нужно трогать, возбуждая именно своим видом, этой вот уверенностью и спокойствием. У Артёма дыхание перехватывает. Если до этого он старался его задерживать, чтобы не отвлечь, то когда Саша начинает целовать внутреннюю сторону бедра, он уже не сдерживает первого стона. Член стоит и сочится предэякулятом на живот, а Волков тем временем берет в руки смазку и поднимает на Артёма взгляд. Это выстрел на добивание: взгляд Саши затуманен, щеки зарумянились, губы приоткрыты. Он спрашивает: — Готов? Артём лишь кивает. О, ещё как! Он так давно готов, наверное, уже со второй их встречи, а Волков все тянет. «Ну же, давай» Палец скользкий и слегка прохладный от смазки. Это всего лишь поглаживание у входа, но Артем заводится от этого ещё больше. Подумать только, как там все чувствительно! Проникновение одной фалангой не вызывает дискомфорта, только ещё больший восторг, и Саша постепенно начинает двигать пальцем, проникая всё глубже. Артём только стонет на эти действия, он поднимает взгляд на Сашу и замирает — тот следит за его реакцией немигающим взглядом. Вот тут Артем снова чувствует тот самый фантомный зуд в ладонях, потому что это невозможно выдержать. Невозможно смотреть на этого человека и не иметь шанса прикоснуться, обнять и поцеловать. Артем так хочет сейчас поцеловать его, у него даже голова кружится, кажется, что от этого желания он просто отключится, так это невыносимо. — Развяжи мне руки, — он не просит, требует, — Развяжи! — Нет, — тихо, слегка охрипшим голосом, но уверенно. Ещё месяц назад Артём бы послушался, не стал бы больше возражать. Но не сейчас, он уже натерпелся, хватит. Он дёргает веревки: — Развяжи! — Артём прекращай, давай продолжим. Тёма понимает, что просить бесполезно. У него остался один выход. — Офсайд, — Артём делает глубокий вдох и уже кричит, — оофсааайд! Саша тут же реагирует, он перегибается через Артёма, кладет на его лицо руку, другой опирается рядом с головой, обеспокоенно спрашивает, изучающе бегая взглядом по лицу. — Что больно, что? Веревки жмут? Скажи мне. — Развяжи меня, я больше не могу, — шепчет Артём. Саша мгновенно слушается. Поспешно развязывая сложные узлы. Расправившись с ними, он подползает к Артёму, который сидит и разминает запястья. — Ну, что случилось, паническая? Артём не знает, что сказать. Ему плохо, паскудно на душе, он и не хочет сейчас ничего говорить, лишь спрашивает: — Почему без прикосновений? Почему? — Я же говорил, я… , — начинает Саша, но Артем его перекрикивает. — И не надо мне врать! Не надо про концепцию, чушь все это. — Но тебе же хорошо, чего ты ещё хочешь? — Саша по-прежнему не понимает или делает вид, что не понимает. — Мне не достаточно, мне этого мало. Я хочу больше, я хочу тебя! — выкрикивает Артем ему в лицо. — Но… — Хватит говорить, наговорился уже, наврал с три короба. Я хочу прикоснуться к тебе, целовать, трогать там, где хочу и когда хочу, я хочу проводить с тобой время вне этой гребаной комнаты и спорткомплекса. Я хочу, блять, быть с тобой! Артём кричит последнюю фразу, он зол и расстроен. Он подскакивает на ноги, расхаживает по рингу туда-сюда, продолжая говорить о том, что думал все время, о чём фантазировал. Саша сидит на полу ринга, опираясь рукой на колено и внимательно на него смотрит. Но Тёма даже не вглядывается в его лицо, его несёт: — Никто ничего не поймет, двое приятелей выходят развлечься, что такого, можно встречаться чаще. — Артём делится тем, о чем мечтал, он так надеется, что его поймут. — Не только сессии, если они тебе так важны, пусть будут, мне тоже нравится. Только не говори, что ты не хочешь, не ври мне. Тебе со мной хорошо, даже так, после всего. Он останавливается и смотрит Саше в глаза. Выражение его лица сейчас невозможно расшифровать, он анализирует, это очевидно. — Ну так что? Саш, Саша? — Артёму нужен ответ прямо сейчас. — Ты неимоверен, — только и говорит тот, поднимаясь на ноги. Он подходит к Артёму, берет его за талию, прижимая к себе, грудь к груди. На Саше футболка, но это все равно прекрасно, он вжимается пахом в пах и целует. Это так неожиданно и так крышесносно. Губы у него мягкие, он целуется страстно и глубоко, не давая отстраниться, держа крепко за затылок. Вылизывает рот, проходясь языком по задней кромке зубов, небу, прижимаясь всем телом. Артем стонет в поцелуй, обнимает его за плечи, притирается. Саша резко прерывает поцелуй и отстраняется, спрашивая: — Ты этого хотел? И, не давая сказать ни слова, снова целует. Артём не помнит, как они оказываются на пледе, Артем на спине, Саша между его ног, придавливает своим тяжёлым телом, как горячим сгустком удовольствия. Сашины руки везде, они как всегда знают каждую его чувствительную точку, его губы целуют горячую кожу Артёма, шею, грудь, живот и снова возвращаются ко рту, он буквально трахает Тёмин рот своим языком. И это как обещание. Артём гладит чужие плечи, пытаясь насытиться прикосновениями и утолить жажду изголодавшегося тела. Но ему мешает одежда. — Сними, сними, прошу, — он стонет в поцелуй, дёргая край Сашиной футболки. Тот со стоном отстраняется. Садится между Тёминых ног и одним слитным движением стягивает ее с себя. Артём потрясен, он знал, что Саша великолепен, но рассмотреть подробно не было возможности, чтобы в должной мере насладиться зрелищем, ведь их сессии проходили с завязанными глазами, а больше Саша и не раздевался полностью. Его широкие плечи, которые кажется стали ещё больше, хотелось обнимать, мышцы пресса напряжены, вырисовываясь рельефным рисунком, мощная грудь, раскрашенная посередине ярким пятном румянца, притягивала взгляд, твердые горошины сосков выделялись на бледной коже. Та на самом деле очень белая, почти прозрачная, такая обычно легко краснеет от прикосновений, при напряжении и возбуждении. И сейчас Саша весь пылал от возбуждения и ведь это так было очевидно. Почему Тёма раньше этого не замечал? Артём приподнимается на локтях, протягивая руку чтобы прикоснуться, сначала с опаской, но Саша лишь прикрывает глаза в знаке покорности. Тёма смелеет, и кончиками пальцев проводит по ключице, спускаясь к соску, слегка его задевая, слушая лёгкий стон в ответ. Это распаляет ещё больше, он уже ведёт раскрытой ладонью вниз, слегка задевая лунку пупка, но не задерживаясь на ней, спускаясь ниже, натыкаясь на пути на край шорт. — И это, — голос его хрипит, во рту пересохло, но ему так хочется продолжения, он дёргает за резинку, добиваясь шлепка об кожу, фыркая. — Ну, давай. Саша быстро поднимается, поспешно избавляется от шорт и откидывает их в сторону. Ох. Артём знал, что все должно быть пропорционально, но такого не ожидал. Член Саши очень крупный, длинный и толстый, с яркой красной головкой, он уже почти полностью эрегирован. Артём бы ещё понаблюдал за этим великолепным зрелищем, но его сметает горячей напором Сашиного желания, он мгновенно подминает Артёма под себя, снова жарко целует. Его член тычется о Тёмины яички вызывая волну всё большего возбуждения. Артем хватается за его плечи, гладит кожу, там где только может дотянуться, она слегка покрыта испариной, но такая же гладкая, как представлялась. Он прижимается ближе, трётся членом о Сашин живот, и вот эта контрастность мощного сильного тела под руками, что совсем не похоже на хрупкую женскую фигурку, вызывает неповторимый неописуемый восторг. Тёма обхватывает талию Саши ногами в попытке ещё большего контакта, в попытке вплавиться и раствориться. Саша пытается зачем-то от него оторваться. Артём цепляется за него всеми конечностями, он его не отпустит, нет, больше нет. — Подожди, Тём, подожди, смазку возьму. Ну может только для этого. По телу проходит волна предвкушения. Саша возвращается очень быстро, садится между Тёминых ног и начинает размазывать смазку между пальцами, на лице его снова лукавая улыбка. Это проникновение не вызывает дискомфорта, только ещё больше усиливает наслаждение, даря ощущение наполненности, в Тёме всего лишь один палец, но этого кажется даже чересчур, другой рукой Саша обхватывает оба их члена и начинает их ласкать в едином ритме с толчками. Тёма стонет, не прекращая, на каждое движение пальцем. Когда Волков добавляет второй, это уже становится больно, но все по-прежнему так же восхитительно. — Ты этого хотел? Скажи, этого? — Саша шепчет в Тёмины губы. В этот момент он поворачивает пальцы так, что задевает простату. Тело Артёма как будто током прошивает, как ему неимоверно хорошо, он кричит в голос, почти что задыхаясь от ощущений. — Этого хотел? — снова повторяет Саша, — Ну? — Да-да, даааааа… — кричит в ответ Артём. Он испытывает такое блаженство, тело все горит, а уши закладывает от собственного крика, бедра вскидываются при каждой вспышке удовольствия, член пульсируя, выплескивает струйку спермы, пачкая Тёмин живот, чужие член и руку. — Агхр… — Саша следует за ним, впиваясь ему в ключицу поцелуем-укусом, добавляя ощущениям остроты. Он наваливается на Тёму почти всем своим весом, придавливая того к полу, почти полностью выдавливая воздух из лёгких. Артём еле отталкивает его от себя, Саша откатывается, переворачивается на живот, подкладывает руку под щёку, внимательно наблюдая за Артёмом. Тёма чувствует такое сытое довольство, он рассматривает Сашу в ответ и в груди расцветает совершенно неповторимое чувство, это что-то щемящее и болезненно-нежное одновременно. Он смотрит и не может насмотреться — на прозрачный омут глаз, растрепавшуюся челку, спадающую на лоб, красные от поцелуев губы. Артём хочет запомнить его всего, он приподнимается на локтях, протягивая руку, и дотрагивается до татуировки ската на Сашиной спине, прослеживая крылья по краю лопаток, проходя вниз к хвосту, спускащемуся по позвоночнику. Он не понимает, что именно изображено, Волков рассказывал, но Тёма не запомнил, помнит, что где-то должен быть волк и медведь, он их не видит, но это все равно очень красиво. Он ещё раз поднимается пальцами по крыльям, обводя их поочередно, но его прерывает голос. — Тём, Артём, — Саша поднимается и садится поджимая под себя ноги. Он ещё раз смотрит на Артёма и говорит, тихо и вкрадчиво. — Нам нужно прекратить все это. — Что? — Тёма совершенно не понимает сказанного. — Прекратить всё, наши встречи, любые. — Почему? — Артём оглушен, он не хочет верить услышанному. Саша опускает лицо в ладони, тяжело выдыхает, снова поднимает взгляд на Артёма и объясняет. — Это слишком далеко зашло, мы заигрались, это всё неправильно. — Что неправильно, секс? — Артем не понимает этой странной логики, — а все эти БД практики, что? Правильно? Что изменилось? Волков цепляется рукой за челку, ероша волосы, пытаясь подобрать слова. — Ты не понимаешь, я… — он сглатывает, прочищает горло и продолжает, — я перестал себя контролировать, ты себя не контролируешь, это все может плохо кончиться, я тебя рано или поздно просто трахну. Саша объясняет как умалишённому. — Так в чем проблема? Трахни! — Артём подскакивает на ноги, разводя руки в стороны, — Я не против! — Да потому что я трахаю только свою жену! — вторит ему в ответ Волков, повышая голос, и осекается. Его лицо тут же приобретает испуганное выражение. — Так вот оно что! Вот в чем дело? — Артём зол и обижен, услышанное расставляет всё на свои места, — Я тут думал, что это за концепция-хуекция такая мудреная, неписанная, а оказывается все очень просто, ты просто гребаный лицемер! У него от обиды даже наворачиваются слезы на глаза. — Уууууу, сука, чистеньким решил остаться, моралист хренов, типа, если не будет секса, это не измена, нет близости — нет измены. Мараться не хочешь о грязного Дзюбу? Только знаешь что? Вот это всё, — Артем тычет пальцем в веревку, лежащую на полу ринга неровным комком, — это всё, блять, тоже измена! Он садится на пол ринга, упираясь лбом в колени, и слышит тихий голос. — Все сказал? А теперь собирай вещи и убирайся. Артём поднимает на Сашу взгляд, тот сидит с совершенно нечитаемым выражением лица и ещё раз повторяет. — Уходи, прошу тебя, — на последнем слове голос его срывается на сиплый, и он отворачивается, отводя в сторону отстранённый взгляд. — Вот как? Всё значит? — Артём снова поднимается на ноги. — Хорошо, счастливо оставаться! За Артёмом должно остаться последнее слово, он кричит последнюю фразу, наклонившись Волкову прямо в лицо, тот лишь морщится. Тёма ищет взглядом его шорты, помнит — там ключи от раздевалки, достает их и, разворачиваясь, уходит окончательно.***
Саша всегда максимально контролировал свою жизнь. Всегда старался придерживаться плана, что, впрочем, легко давалось. Он хотел найти свой путь, ему нужно было чему-то отдаваться полностью. Его предназначением стал спорт. Саша не был лучшим, но и никогда не был просто середнячком. Хорошие физические данные, но в первую очередь дисциплина и терпение, привели его туда, где он был сейчас в единоборствах. Он всегда старался выходить из любой ситуации с достоинством, не теряя почву под ногами и с максимально холодной головой. Спорт, которым он занимался с детства, выработал в нем силу воли и умение подавлять свои эмоции. Иногда то, что копилось внутри, хотелось выплеснуть куда-то или на кого-то, но он не мог себе этого позволить, казалось, это низко. Копившиеся переживания могли съесть его изнутри. Так в его жизнь пришли БДСМ-сессии. Первый тренер посоветовал Саше снять напряжение и дал адрес. Молодой тогда ещё возраст, физическая подготовка и бесстрашие давали фору перед многими — он пользовался популярностью. И это помогало справляться со стрессом и держать себя в морально-устойчивом состоянии. Что он только не пробовал и с кем только не испытывал свои навыки, разные возраста и пол партнёров почти никогда не смущали Сашу, но с возрастом он сформировал свои предпочтения и вкусы. Его возбуждала возможность полного доминирования, он выбрал для себя Бондаж. Все меняется с появлением в его жизни Виты. Саша решает завязать с пагубной практикой, но его хватает на полгода, ровно до первого поражения в бою. Он срывается. Особенно сладко проходит сессия после длительного перерыва и с учётом того, что сабом он выбирает максимально крупного и крепкого мужчину. Ему нравится, как тот упрашивает его срывающимся голосом дать ему кончить, как он зависим от Саши. Это чувство полного подчинения себе сильного физически и морально человека, который в иной другой ситуации поборолся бы за свою свободу, дарит ощущение полного удовлетворения и веру в себя, даже вне пределов сессий. Это помогает справиться с переживаниями после поражения. Но как скрывать от человека, которому ты полностью доверяешь, которого ты любишь, который является твоей поддержкой и опорой, свой грязный маленький секрет? Он думает рассказать Вите о Бондаже и его роли в своей жизни, но страх потерять её довлеет над ним так сильно, что он так и не решается. Зная Виту, он даже может предположить, она предложит себя в роли нижней. Но как ей сказать, что она для этого не подходит, лишь только потому что она женщина? И он находит компромисс со своей совестью. Артём прав, нет близости, нет измены. У него не бывает сабмиссивов женщин и никогда нет с сабами секса в буквальном его понимании. БДСМ многогранная практика, богатая разными девайсами — это решает проблему. Саша придумывает казалось бы незначительное правило — запрет на ответные прикосновения. Это помогает не привязываться — нет ответного тепла и отдачи, нет эмоциональной близости. И это спасает. Он выстраивает свой мир в идеальном порядке, где у него хорошо всё и внешне и внутренне, где прекрасная семья и благополучная карьера не разрушаются внутренними демонами и муками совести. Как оказывается, этот мир создан из прекрасного, красочного, но всё же стекла. Который разбивается в один миг, всего одной обаятельной улыбкой и беззаботным смехом беспардонно ворвавшегося в его жизнь Артёма Дзюбы. Он, как радостный любопытный щенок, врывается в Сашину хрустальную лавку души и с простым желанием исследования разбивает все те маленькие, тщательно расставленные по росту и величине скляночки, что хранят Сашины потаённые мысли и желания. Разбивает их вдребезги, на мелкие осколки. Дзюба это ураган чувств и эмоций, он, даже когда молчит, таит в себе такую потрясающую притягательность, что остаться рядом с ним равнодушным невозможно. Его либо любишь, либо ненавидишь. И Саша с такой лёгкостью попадается на его обаяние, что сам себе удивляется. У него настолько ограниченный круг друзей и близких, проверенных временем и делом, что попадание в этот круг Артёма вызывает у Саши недоумение, но он ничего не может с собой поделать. Волков никогда не предлагал никому неосведомлённому принимать участие с ним в сессиях, какой чёрт его дёрнул предложить это Дзюбе, Саша сам себе удивляется. И это его главная ошибка, потому что он утопает в этом болоте с головой. Артём красивый, не той идеальной модельной красотой, что так нравится журналам и девочкам помладше, а естественной искренностью и блеском в глазах. Когда Саша смотрит на него, у него сердце ёкает, а в солнечном сплетении сворачивается тугой узел, что никак не распутать даже спустя несколько дней после встречи. К Артёму тянет всем существом, нет, не только физически, то, что Дзюба в прекрасной форме и вызывает дикое желание, вряд ли может удивить — с ним хочется быть вместе, быть как можно дольше. Саша опять нарушает правила и свои выстроенные в голове преграды, проводя с ним непозволительно много времени. Артём чувственный, он самый отзывчивый, что был у Саши среди мужчин, он реагирует на малейшее касание, иногда достаточно просто дыхания на коже, чтобы он завелся. Это переворачивает в Саше что-то внутри, он так его хочет, хочет его трахнуть до звона в яйцах. Артём взбалмошный и беспардонный, он не следует правилам, может тем, что на футбольном поле и в его игре, да, но когда он приходит на чужую землю, Дзюба действует как варвар. Он берёт то, что хочет, не спрашивая разрешения, просто ставя перед фактом. Так он и поступает с Сашей, он просто хочет получить то, что нравится, ему всё равно на чужие желания и чувства, он скандалит и требует, доводя до исступления. Артём невыносим, но без него уже невозможно.***
В конце февраля погода в Питере мерзкая, да тут всегда погода так себе, но февраль бил все рекорды. Мороз ещё не отпустил, но ветер, которым и так-то славился этот мрачный город, усилился, и Тёма, совсем не боявшийся холода, мерз ужасно. Добежать до машины было целой пыткой. Артём не любил Питер, город его души Москва — полная ритма и динамики столица, красочный и современный, в котором жили его близкие, в котором жил… Артём так устал об этом думать, он уже съёл себя изнутри. Он давно сто раз простил Сашу, он был готов на любые условия, просто чтобы встретиться, чтобы увидеть. Несколько раз Тёма порывался набрать знакомый номер, который со злости удалил из памяти телефона, как только покинул спорткомплекс. Но цифры отпечатались в памяти меткой, своеобразным клеймом, которое давало знать, кому он принадлежит, и тянуло неимоверно. Каждый раз, когда палец зависал над значком вызова, он замирал и так и не набирался храбрости. Он боялся отказа. Ему проще было считать себя трусом, чем испытать опять ту боль, как тогда в их последнюю встречу. Он идёт на парковку Газпром-центра, возвращаясь с очередной тренировки. Ветер продувает горло, но Артем не пытается застегнуться, лучше он почувствует внешний холод, чем тот внутренний, что сковывает внутренности. Единственное радует, ещё чуть-чуть и они полетят в теплую Турцию на сборы, может Артём хоть там отогреется. Когда он подходит ко входу на стоянку, замирает в немом удивлении. Рядом с простым черным Рендж Ровером* стоит Волков. Он такой красивый сейчас, совершенно невероятный. И это так тупо, потому что единственное, что хочет сделать Артём, это кинуться к нему, как какая-то девочка подросток, так он соскучился. Артём пытается сдержать себя и не разулыбаться, он спокойно подходит почти вплотную, рассматривая покрасневший нос и уши хотя у Саши капюшон на куртке. Конечно, не помять прическу, это же важнее! Сколько он здесь проторчал, интересно? Но Тёма спрашивает другое. — Зачем ты здесь? Тот подёргивает плечами, улыбается краешком губ и тихо, еле слышно говорит. — За тобой. — Я серьезно? — Я тоже, — Волков озирается вокруг, и предлагает, — может сядем в машину, если ты против, можно в твою, нужно поговорить. — Не-а, я больше на переднее сиденье своей машины ни одну блондинку не посажу**, — Артём не сдерживает смеха, — блондина, точнее сказать, лучше к тебе. Саша немного удивлён Тёминой реакцией, он, если честно, ждал как минимум, что его пошлют, а как максимум удара в челюсть. Но тот странно спокоен и даже весел. Это вселяет надежду. Когда они оказываются в тепле машины, Саша даже немного теряется, он готовил речь, серьезную и вдумчивую, хотел объясниться, но сейчас он только может, что смотреть на Артёма и зависать в его хитрых глазах, тот уже не улыбается, но взгляд все такой же лукавый. Саша просто говорит первое, что приходит на ум. — Я проебался. По-крупному так, проебался. Я не думал, что для тебя это важно, я не думал, что важен я. — Ты такой осёл, нет, мудак, — Тёма снова смеётся, — нет, все-таки осёл. — Да прекращай ты ржать, — Саша хотел же сказать что-то важное, он выдыхает, — ты не делаешь легче. Я … я люблю её… — О, Господи, только не это, не надо, прошу, — Артём опять злится, — ты что думаешь, я не понимаю? У самого семья и дети, хотя вот тут я мудак, а ты осёл. Потому что у меня никогда не было так… — он осекается, делая жест рукой в воздухе, пытаясь указать на Сашу, — но я бы хотел. А у тебя это есть, и я не понимаю почему, зачем тебе все это? Хотя нет, я понимаю, ох… Бля, всё, теперь я запутался. Артём фыркает, упираясь рукой в лоб, потом ерошит волосы на затылке и смотрит на Сашу. Тот улыбается. — Ты дашь мне закончить? Так вот, я люблю её, но ты мне нужен. — Зачем, почему я? — Тёма просто не может вытерпеть. — Да за всем, Тём, за всем, о чём ты говорил, за тем, что тогда хотел. Я уже не могу без тебя, ты просто взял и забрал у меня часть меня, и, — он прерывается, сглатывает, смотрит пристально на Артёма, — не отдаёшь. Ты важен мне, сильно, я никогда раньше так не… Его прерывает поцелуй, Артём касается губами губ Саши, не пытаясь углубить. Отрывается, прижимаясь лбом к Сашиному лбу, выдыхает. — Только не продолжай, это так неправильно, но я хочу попробовать, так сильно хочу. Саша только жмурится от удовольствия и такой желанной ему близости. — Ты приехал на машине? — Артём любопытствует и получает ответ, он прав. — Да. — подтверждает Саша. — Из Москвы в Питер на машине? — Артём начинает ржать, как заведённый. — Ой, прекращай, мне надо было подумать. — Тёма опять его смутил. Тот отсмеивается и говорит с улыбкой. — Ты приехал. На машине. Из Москвы в Питер. Ко мне. Саша сгребает его в охапку, такой родной и такой близкий Тёма, он так боялся его потерять навсегда. — Я не знаю, чем это закончится, правда, но я не боюсь. — Саша говорит это в сгиб между Тёминым плечом и шеей, вдыхая его запах, это какой-то казённый гель для душа со стандартным мужским запахом. Раньше, когда Артём приезжал к нему, от него всегда пахло каким-то фруктовым ароматом. Саша понять не мог, откуда, Артём иногда пользовался одеколоном, дорогим и мужественным, но этот фруктовый вкус всегда витал вокруг него. Он ещё раз делает глубокий вдох, наслаждаясь, и произносит. — Помнишь, Тём, после третьей сессии, ты лежал тогда и говорил, что я собрал твою душу, как венецианскую мозаику, из мелких цветных стеклышек? Артём молчит, он помнит, они тогда лежали в комнате, он чувствовал себя собранным заново, ему было так хорошо и спокойно рядом с Сашей, в его руках. — Музыка ещё играла, какая-то попсовая романтика, ты принёс мне флешку, такие сопли, — Саша похахатывает, он прижимает Артёма к себе как можно ближе, как только может позволить себе расстояние между сиденьями его машины. — Так вот, Тём, ты меня разбил, — он с неохотой отстраняется, заглядывая Тёме в глаза, чтобы донести мысль, чтобы тот понял и запомнил, — разбил на множество кусков цветного битого стекла, тебе и собирать.