Los amantes

Миша перехватывает сынишку левой рукой, пытаясь вытащить все те вещи, что нагрузила им с собой нянечка. Почему нельзя всё сразу уложить в одну большую сумку, зачем все эти пакеты в пакетах и пакеты с пакетами, что за советская привычка? И где она вообще их находит? Сашуля, уснувший в машине, пока они ехали к матери за город, хнычет, уткнувшись папе в шею носиком, но так и не просыпается. Миша кое-как расправляется с вещами, захлопывает дверцу машины ногой и направляется к дому, на пороге которого его уже ждут. — Привееет, мои родные. Саша стоит на крыльце, улыбается, опершись боком о дверной косяк и скрестив руки на груди. Как только Миша подходит ближе, тут же спрыгивает с верхней ступеньки вниз, перехватывает пакеты и, присмотревшись к племяннику, прикорнувшему на плече брата, продолжает уже шёпотом. — Мама там какое-то застолье готовит, отца не будет. Мы с ребятишками уже во дворе набегались, они мультики смотрят. — Всё это он говорит, открывая дверь перед Мишей, пропуская внутрь помещения. — Но раз вы заснули, идите сразу в спальню на втором. — Не, — Миша треплет за щёчку сына, — мы сейчас проснёмся, а то режим и так сбит, да, Сашуля? Саша, Саша, просыпайся, мы приехали. Он целует сынишку в лобик, тот лишь слегка приоткрывает глазки. Мише приходится ссадить его на кушетку в коридоре, тот смотрит осоловелым взглядом, но, заметив за папиной спиной дядю, тут же приободряется, протягивая руки в его сторону. — Дядя Саша! Ребенок так рад, он тут же оказывается на руках у Сани, тот что-то начинает ему мурлыкать, унося вглубь дома, Сашуля лишь хихикает, Мише остаётся только возмущаться. — Ну, а раздеваться-то кто будет, Саньки в квадрате? Ну-ка, шуруйте обратно. Вечер проходит в гомоне детских голосов и радостном щебетании бабушки над младшим внуком. Сашенька и Игорь, четырех- и пятилетка - наиболее активный возраст - они носятся по дому, руша всё на своём пути. Тёмочка большую часть времени не слезает с рук бабушки. Когда старшие успокаиваются за просмотром футбола, а Татьяна Вениаминовна уносит Тёму укладываться спать, Саша собирается выйти на улицу, покурить. Он хоть и бывший спортсмен, но нервное напряжение последнего года заставляет вспомнить юность, когда они баловались в спортшколе, курение тогда расслабляло. Ему сейчас явно нужно расслабиться. — Мишаня, пойдем со мной, поговорить надо. Миша тут же напрягается, выражение лица его становится затравленным. — Опять? — Нет. Успокойся. Но не при детях. Они обуваются, накидывают ветровки и в нервном напряжении выходят на крыльцо дома. Саша достает сигареты и зажигалку, прикуривая, опирается на перила, смотрит на хвойную рощу, которая будто диким забором отделяет родной и уютный уголок от всего мира, и произносит: — Милана подала в суд, она хочет забрать Тёмочку себе. Он затягивается, пропуская терпкий дым через лёгкие, одурманивая мозг, чтобы хоть толика напряжения могла его покинуть. Саша узнал накануне поездки. Он пригласил Мишу с сынишкой, чтобы наконец начать примирение, если это можно так назвать. Сначала хотел встретиться с братом без детей, но после увиденного на тренировке его решимость пропала, он не знал, как теперь подступиться к Мише, оставался один проверенный способ - семейная встреча. В этом Мишаня не мог ему отказать. Радостное предвкушение омрачило пришедшее накануне извещение из суда. Чуть позже адвокат Миланы позвонил и практически угрозами сообщил, что они сделают всё, чтобы забрать сына. Ему казалось, они договорились: Тёма остается у него, Милана спокойно его посещает, когда захочет. Да она и не хотела особо, ребенок был ей безразличен, но видимо возможность получить неплохие алименты стала важнее, чем будущее сына, которое, Саша был уверен, он обеспечит намного лучше, чем она. Когда это всё произошло? Когда его жизнь в один миг рухнула, и он потерял самое важное в ней — опору. Его прекрасный воздушный замок растаял. Сначала новость о Мише, что до сих пор давила где-то в области сердца гранитной плитой, опустошившая внутренности, теперь это. Он слышит шорох шагов позади, горячая ладонь ложится на спину, Миша обнимает его поперек лопаток, положив подбородок на плечо. — Всё будет хорошо, ты его не отдашь, мы не отдадим. Горячий воздух от дыхания брата опаляет щеку, Мишин хриплый голос пробирает до мурашек, это так интимно, Мишаня близко, но кажется, что всё также далеко. Они стоят в гнетущем молчании некоторое время, пока Саша докуривает. Надо возвращаться к детям, долго оставлять их одних нельзя. Вечером, уложив с бабушкой ребятишек в одной из гостевых комнат, Саша спускается вниз и, не найдя нигде брата, снова поднимается наверх. Они собирались немного погулять, подышать свежим воздухом и поговорить (ну, то есть он хотел поговорить), прояснить ситуацию. Дверь в Мишину комнату приоткрыта, внутри горит тусклый свет ночника, Саша проходит вглубь спальни. — Мишутка, ты уже взрослый мальчик, тоже спать в девять собрался? Пока он это произносит, глазам открывается преумилительная картина. Миша лежит посредине кровати, а с краю от него, свернувшись клубочком под боком отца, спит Сашенька, уткнувшись лобиком тому в живот. — Я не понял, он же только что с мальчиками был в спальне, — уже шёпотом продолжает Саша, — как он пробрался? Брат тихонько прикрывает сына краешком покрывала, стараясь не потревожить и не разбудить. Аккуратно садится, свесив ноги с кровати, шёпотом поясняет: — Я пошёл переодеться, чтоб потом спуститься вниз, но теперь не получится. — Он переводит взгляд с Саши на сына, тяжело вздыхает. — Как только я уйду, он проснется, в последнее время спит очень плохо. Тамара Павловна говорила, когда меня нет пол ночи уснуть не может, а когда я приезжаю, вот так и спим вместе. Мишаня встаёт, начиная расстилать незанятую половину кровати, а потом раздевается, продолжая говорить. — Так что ты прав, я лягу спать в девять, как ребенок. Саня всё это время стоит в дверях, и внутри него разливается тепло: брат с племянником оба сейчас такие родные и уютные. Саше не хочется уходить, совсем не хочется. Он пытается остаться, находя повод для разговора: — Ты так и не сказал, почему Вика ушла. Миша тем временем уже ложится, прикрываясь по пояс одеялом, закидывает руку за голову, переводит взгляд с брата на потолок и произносит тихим голосом, но уже не шёпотом. — Какая теперь разница? Саша медленно подходит и садится на край кровати у его ног, признаётся: — Я виделся недавно с Дзюбой, он мне сказал. Младший переводит взгляд на него: — Вот трепло, — он совсем не зол, улыбка озаряет его уставшее лицо, — так и знал, что когда-то проболтается. Они уже совсем не шепчутся: ребёнок заснул крепко, и они позволяют себе говорить вполголоса. Миша продолжает. — Она узнала, только не спрашивай как, самому от этого паскудно. Саша кладет руку на Мишино бедро, оно такое горячее сейчас даже сквозь ткань одеяла, для него это якорь, чтобы наконец спросить. — Я понимаю, жена, но почему ты не сказал мне? — А ты бы понял? — брат смотрит на него с выражением скепсиса на лице. — Но сейчас-то я понял, — возражает Саша. — Сейчас у тебя просто нет выбора, — Миша вздыхает, прикрывая глаза, лицо его расслаблено. Саша пододвигается, нависая над ним, рассматривая ближе. Лучики морщинок, что появились в уголках глаз и на лбу, подрагивающие ресницы, густую щетину на подбородке, пухлые приоткрытые губы с заломами в уголках. Мишутка сейчас для Саши самый прекрасный из людей, боль и разрывающая изнутри нежность поглощают его с головой, он наклоняется ещё ниже и снова шепчет. — Зачем ты так, Миш? Я ведь люблю тебя, ты самый близкий для меня человек. Миша распахивает глаза, глядя с сомнением. Радужки у него, как всегда - прозрачные озера, сияющие в мягком свете ночника, что утягивают Сашу на глубину к илистому дну, засасывают, не давая спокойно вздохнуть и нормально мыслить. Сашин голос срывается, и он хрипит последние слова: — Всегда самый близкий, всегда, был и будешь. Саня не знает, что на него находит. Годы, что он держал себя в руках, как будто их и не было вовсе. Они разлетаются в бешеном ритме сердца, что грохочет, срываясь, за грудиной. Саша просто наклоняется к Мише и целует так давно желанные губы, чувствует своими его вздох изумления, младший замирает под напором, распахнув глаза. Старший слегка отодвигается, рассматривая ошарашенного брата. Миша лежит, хлопая ресницами, приоткрыв рот, но Сашу не останавливает больше ни явное Мишуткино недоумение, ни спящий рядом ребенок. Он в одно мгновение снова прикасается к приоткрытым губам брата, уже осторожнее, прихватывая его нижнюю своими - упрашивает, уговаривает - проходясь языком по внутренней стороне верхней, и, получив в ответ стон изумления, врывается языком внутрь жаркого рта, осознавая, что ему отвечают. «Ответил! Ответил! Ответил!» - ликует его внутренний голос. Мишуткина ладонь у Саши на затылке, тот притягивает его к себе, обнимая, сам углубляя поцелуй. Горячий язык Миши, что проходится по его собственному, пряность чужого рта, гладкость кожи и тугие мышцы плеч младшего брата под Сашиными руками ощущаются лучше любых изысканных женских форм, это какое-то блаженство. Его переполняют восторг и жажда обладания родным телом, которые гонят вперёд, он не может остановиться, им управляет голод, что он так долго не мог утолить. Это длится всего несколько секунд, но Саше они кажутся вечностью блаженства. Миша стонет в поцелуй, пытаясь отстраниться, он еле отрывается от Сашиного рта, тот ловит его поплывший взгляд, наполненный испугом и сожалением. — Бляяать, — хрипит Миша, — Саш? Тот только опускает лицо, вдыхая запах брата в месте перехода шеи в плечо, который так дурманит, что Саша не выдерживает и целует горячую кожу, оставляя влажный след. Младший шипит, хватая его за затылок, отрывая от себя. — Саня? Рядом слышится детское хныканье, они оба резко поворачивают головы в сторону Сашеньки, тот не проснулся, ему скорее всего снится дурной сон, и Миша мгновенно оказывается рядом, ложится на бок и прижимает к себе сына, тот постепенно успокаивается, начинает посапывать в отцовскую грудь. — Уходи. Саша слышит глухой голос брата, глядя на его широкую спину и бритый затылок. — Нет, — он просто ложится рядом на манер ложечки, обнимая Мишутку за талию, утыкается лбом ему между лопаток, ещё раз касается губами кожи, — нет, я останусь. Миша лишь тяжело вздыхает. Его личный демон снова с ним. У демона глаза небесной лазури, задорная белозубая улыбка, горячие ладони и испепеляющий искристый взгляд. Его демон, что преследовал в юности, вроде бы ушёл и покинул, оставив жить простой человеческой жизнью без страха за собственные мысли и чувства. Теперь он лежит рядом, крепко обнимая, жмётся всем телом к нему и опаляет горячим дыханием кожу. Заставляет вспомнить и снова почувствовать то, что было под запретом долгие годы. Это лето выдалось не слишком жарким. Находиться в квартире не так невыносимо как обычно, стены панельки хранят в себе прохладу. Девятый класс прошёл в академии Зенита, хоть он и облегчённый, но Миша так устал за этот год, что даже простой отдых у родителей вызывает восторг. Ему надоел гомон мальчишеских спален и строгий режим, для начала он просто пытается отоспаться. Когда родители утром зовут его с собой на дачу, он, убаюканный сладким сном, отказывается. Ещё и Сашка сегодня должен приехать, Миша точно не знает когда, но надеется его дождаться, может завтра они вместе и отправятся на дачу. А пока он филонит - залипает в приставку, что в свое время подарил Саня, ест всё, что можно и нельзя, из холодильника. Обмен у него быстрый, он тянется и тянется вверх, ему постоянно хочется есть. А тут прекрасный мамин холодец, а ещё колбаска, торт… В общем, Мише хорошо. Вечер уже поздний, за окном стемнело, а Саша так и не появился. Скорее всего и не приедет, передумал. Нашел занятия поинтереснее. Он часто так делал, обещал, но находились куча дел и планов, а навестить семью ему было не так интересно, как провести время с друзьями или очередной барышней. Миша уже привык. Он просто ложится спать, заводит будильник на утро, завтра он поедет на дачу на автобусе. Надо было соглашаться сегодня на машине, он как представит, "удовольствие" трястись в душном вонючем автобусе с кучей старых бабусек, становится дурно, но ничего не поделаешь, зато выспался. Когда Мишаня уже засыпает, в дверном замке начинает поворачиваться ключ, с ним как-то подозрительно долго возятся. Миша не сразу соображает выйти, в коридоре слышится разговор, Саша и какая-то девушка. Они смеются в голос, явно не боясь никого побеспокоить. Миша долго не может решиться, что же сделать. Просто выйти и выгнать? Но это же Саша, это и его дом тоже. Попробовать заснуть? Он сомневается, что получится: двое за стеной постоянно то смеются, то разговаривают, то снова затихают и опять смеются. Они, судя по тому, откуда раздаются звуки, уходят на кухню. Голоса становятся приглушенными, и Миша решает, что просто попытается снова заснуть. Удивительно, но он быстро проваливается в сон, как в глубокий колодец. Будят его стоны в соседней комнате, девчонка такая громкая, что наверное помимо него она разбудила всех соседей. Миша пытается снова уснуть, прикрывая голову подушкой, но эта чертовка так орёт, что отключиться совершенно невозможно. «Ну спасибо, братик, услужил, выспался, ага». Как назло, хочется пить, он лежит уже так долго, а возня всё продолжается и продолжается. «Да когда же вы уже кончите, гады». Он смотрит на колыхающуюся занавеску на окне. Оно открыто настежь и, если б не четвёртый этаж, Миша уже сбежал бы на улицу, сиганув через то самое окно. В горле так сильно пересохло, что он просто решается выйти. Всё равно парочка в зале, слава богу, тот не проходной и Миша тихонечко прошмыгнет мимо, его попросту никто и не заметит. Наутро он сделает вид, что спал и ничего не слышал, пока Саша, как обычно, выдворяет очередную дамочку за дверь. "Проходили - знаем". Он осторожно приоткрывает дверь, стараясь ступать как можно тише, чтобы не выдать своё присутствие. Когда Миша приближается к гостиной, стоны усиливаются в разы, как будто он находится с девицей прямо в одной комнате. Практически, так и есть, потому что эти гады даже не закрыли двери, те распахнуты, а верхний свет из круглого абажура заливает расположившуюся на диване парочку. Миша застывает в немом удивлении. Надо просто дойти до кухни, попить и проскользнуть обратно к себе, тем более, трахающимся на диване явно не до того, что происходит вокруг. Но Миша не может оторвать взгляд: за широкой спиной брата даже толком не видно девушки, только разметавшиеся по подушке блондинистые волосы, руки, что обхватывают чужие плечи, и стройные ножки, раскинутые в стороны. Но завораживает не это. Притягивает взгляд картина, что кажется красивее любой девчонки — мышцы Сашиной спины и плеч, что двигаются под загорелой кожей, следуя движениям тела. Ложбинка вдоль позвоночника, обрисованная канатами продольных валиков, узкая талия, за которую периодически вцепляются наманикюренные пальчики... И, самое главное, упругие круглые ягодицы и мощные бедра, что движутся вслед за фрикциями, сокращаясь им в такт. Мишу перестают держать ноги, он оседает на пол, разглядывая и с жаждой поглощая увиденное. Огонь желания разливается по низу живота, поднимаясь вверх, полыхают щёки, дышать становится тяжело, в ушах стучит пульс, член начинает заинтересованно приподниматься. Миша пытается не думать, не обращать внимания - ему надо взять себя в руки, встать и уйти. ВСТАТЬ И УЙТИ — кричит подсознание, но тело сковано сладкой негой, а глаза предательски исследуют каждую подробность. Миша как будто заново видит своего брата. Густые волосы на предплечьях Сашиных рук, жилистые крепкие плечи и бицепсы, широкие ладони и аккуратные пальцы, которыми он ласкает женскую грудь, перекатывая между подушечек тёмные горошины сосков, гладит стройные бедра, одновременно нежно, но с напором и страстью. Покатый затылок обхватывают женские руки, когда он наклоняется поцеловать. Шустрые тонкие пальчики перебирают волосы, и Мишаня чувствует дикую потребность повторить их путь своими дрожащими пальцами. И стоны, Сашины стоны за воплями девчонки были почти неразличимы, но вблизи их хорошо слышно, они вырываются сквозь тяжёлое дыхание глухим раскатистым рычанием, вызывают новый всплеск желания и дрожь во всём теле. Визги девчонки опять всё перебивают, хочется подойти к ней, потрясти на плечи и заорать: «Заткнись! Заткнись! Заткнись!». Но Миша зачарованно сосредотачивается на дыхании брата и его ритмично вздымающихся ребрах и спине. Член его уже полностью стоит, оттягивая ткань боксеров, становится почти больно. Миша утыкается в ладони лицом, пытаясь собраться, чтобы наконец уйти, но, подняв глаза, замечает каплю пота, что катится по ложбинке позвоночника Саши. Младший прослеживает её путь между ямочками поясницы вниз к крестцу, и вот она теряется между половинками ягодиц, которые по-прежнему продолжают двигаться. Миша осознает сейчас так ясно — у него встал на собственного брата. Его начинает трясти, колотит дрожью по всему телу, зубы стучат, а к горлу подступает тошнота и желчь. Он мгновенно срывается с места в сторону туалета, его уже не волнует, увидит ли его кто-то, он просто добегает до двери и слышит вопросительный голос брата. — Миш? Он еле успевает закрыть дверь на защёлку, когда в неё стучатся. — Миш, Мишутка! Сколько ты видел? Младшего выворачивает наизнанку, его тошнит, он нависает над унитазом, пока горечь и спазмы не прекращают душить саднящее горло. Он сидит на полу в туалете, пытаясь давить сухие слезы и чувство отвращения к себе. За дверью глухо извиняется Саша. — Оленёнок, извини, я не знал, что ты дома. Ну что ты, выходи давай, — помолчав он бьёт по двери кулаком и начинает кричать. — Да блять, прекращай выкаблучиваться, выходи, не один вообще-то тут. А вот и настоящий Саша. Младший уже не сдерживает слёз, он распахивает дверь и убегает в свою комнату, отталкивая брата с дороги. Наутро оба делают вид, что ничего не произошло. Единственную фразу произносит по этому поводу Саша, когда они таки собираются к родителям. — Мишутка, я обещаю, что ты такого больше не увидишь, этого не повторится. Он сгребает Мишу в объятия, целует в висок, прижимая к себе. Тот еле вырывается, отталкивая Сашу от себя. Ведь каждое прикосновение напоминает о прошлой ночи и вызывает сладкую дрожь по телу. Потом следует год мучений, когда любое присутствие брата у Миши вызывало волнение и неконтролируемые фантазии. Он постоянно представлял себя на месте той девушки, любой жест Саши поднимал волну возбуждения, которое он с трудом подавлял. А старшему только и надо, что обнять Мишку, погладить по щеке или, того хуже, чмокнуть - обращался с младшим словно со щенком. Щеки Мишани постоянно пылали от стыда и желания, а Саше всё нипочём, просто как будто издевался. Благо, виделись они нечасто, и эти моменты случались всё реже и реже. Но постепенно всё проходит, Саша женился и они почти перестали видеться. Все встречи максимально официальные, и морок отпускает. В Мишиной жизни появляется первый его парень, который становится впоследствии и любовником. И Мишаня задвигает вглубь сознания этот странный свой период. До сегодняшнего вечера.

***

— Он поцеловал меня. Они стоят рядом с мангалом на летней веранде, вокруг лес, а домик как будто спрятан от окружающего мира. Он достаточно далеко от трассы, и тишина сначала такая непривычная, что Мише кажется, будто он оглох. Но это успокаивает, умиротворяет. — Кто? Сергей переворачивает решетку, кусочки мяса шкворчат, сок с них капает, пытаясь погасить угли, густой дым снова направлен в Мишину сторону. Он обходит мангал стороной, вставая рядом с Семаком, тот спокоен, как будто его совсем не волнует то, что ему только что сказали. А правда ведь, не волнует. Мише трудно это произнести, он прокашливается, голос его хрипит: — Саша. Сергей только хмыкает, как будто даже посмеиваясь. — Ты не удивлён? — Миша ошарашен такой спокойной реакцией. Они разве сейчас разговаривают не про… инцест? Сергей закрепляет решетку, вытирает руки о полотенце, висящее у него на плече, и поворачиваясь к Мише, глядя прямо в глаза, говорит: — Ну это Саша, его границы морали всегда были размыты. Вопрос только в том, как с этим обстоят дела у тебя.