Los amantes

Ответный матч с Фенербахче прошел потрясающе. Их новый Зенитовский Иранский ребёнок блистал и зажигал, под ним будто горело поле. Вся команда работала, как один организм, они, наконец, начали играть. Да, они по-прежнему были не в форме, слишком серьезную им дали нагрузку на сборах. Но их целью был чемпионат, им нужно было разогнаться к апрелю, а матчи с Фенербахче вывозить, как могут. Как назло Далерка, этот отчаянный парень, получил нелепое повреждение и помочь им никак не мог. Богданыч сделал ставку на двух верховых форвардов, ввел новую кровь в виде Сердара и не прогадал. Вся команда старалась как могла, Артём делал, что мог в его ситуации, с так и не проходящими проблемами с коленом. От этого победа становилась ещё более сладкой. Они праздновали на поле со всеми и, особенно, с Азмуном, с которым они даже применили их старое празднование голов с Коко… Тёма не хотел думать об этом. Сейчас всё было хорошо, они победили, и он собирался отметить это дело с Дриусси. Дзюбу вместе с Эрнани выдернули на допинг-контроль. В итоге, он не успел застать Себастьяна в раздевалке, тот уехал раньше, хотя они договаривались провести время после матча вдвоем. Пока Тёма одевается, пытаясь дозвониться до Себы (тот постоянно недоступен) к нему подходит уже полностью одетый Мишаня, стукнув по плечу, произносит, похихивая. — Упорхнула твоя птичка, при мне телефон отключил, не пытайся дозвониться. — Чего? — Артём в недоумении почесывает макушку, — нафиг бы ему это было надо? — Уехал очень злой, толком даже со всеми нами не попрощался, — Миша наклоняется чуть ближе, говорит понизив голос. — Чё стряслось-то у вас, братюнь? — А вот хуй знает, впервые слышу, что у нас что-то стряслось, и то от тебя. — Артём тяжело вздыхает, натягивая футболку. — Спасибо, Мишаня, но мне кажется, ты преувеличиваешь, всё нормально, мало ли что случилось. Всё это время Миша стоит со скептическим выражением на лице, не скрывая своего отношения к происходящему. — Где-то ты накосячил, подумай. Ладно, я пошёл, тороплюсь, — он пожимает Артёму руку и уходит, оставляя того обдумывать полученную информацию. — Ага, бывай, — Тёма рассеянно жмёт в ответ горячую ладонь, уже погрузившись в свои мысли и предположения. Себастьян в последнее время был сам не свой. На поле и на тренировках он как всегда был милым и доброжелательным, выкладывался по-полной и по максимуму выполнял задачи тренера. Но его лучезарная улыбка и звонкий смех если и могли обмануть команду, то не Артёма. Себастьян грустил, он периодически зависал взглядом в одной точке, явно погруженный в свои мысли. Как бы Тёма не пытался его развеселить, тот смеялся над его остроумными и не очень шутками, но улыбка не касалась его глаз. При личных встречах не было уже того задора в сексе, что всегда проявлял Себастьян: всё было долго, нежно и мучительно сладко. Артёму нравилось, ему было хорошо, но его не покидало чувство, что с ним прощались. Сейчас Тёма снова пытался дозвониться до Дриусси, абонент по-прежнему недоступен, а в груди у Дзюбы росла тревога. Так прошло двое суток их выходных до тренировок. Артём ждал их в нетерпении, он хотел увидеть своего мальчика, он так соскучился. Они всегда либо переписывались, либо встречались. Даже когда Себа улетал домой, они всегда держали контакт, но теперь то, что происходит сейчас, невозможно ничем объяснить. Когда он снова видит свою птичку, сердце заходится в рваном быстром ритме. Артём бежит быстрее обниматься, но тот вместо того чтобы как всегда прильнуть к его груди, отступает назад, скованно улыбаясь. В глубоких шоколадных глазах Себастьяна плещется тоска и ни капли обиды. Если бы Тёма в чём-то был виноват, Себа скорее всего устроил бы скандал, добиваясь своего и требуя искупления вины. И Артём бы искупал — долго и изощрённо, всячески ублажая своего мальчика. Но сейчас был не тот случай, Тёма прекрасно это видел, он достаточно хорошо изучил Дриусси за полгода их романа. Это была не обида, тот что-то себе надумал, поставив запрет на их общение, и Тёма не мог понять, что именно. — Себ, que pasо́? (что случилось?) Ты что киснешь, а? Он приобнимает Себастьяна за плечи, тот только дёргает головой, натягивая улыбку, и лишь одними губами произносит: — Хоро́шо, I am ok(Я в порядке), — и ловко прошмыгивает под Тёминой рукой, выпутываясь из его объятий, убегая к Ригони. Тот встречает его задорной улыбкой, начинает ворковать с Дриусси на испанском, но периодически бросает извиняющийся взгляд в сторону Артёма. После тренировки Тёма пытается выловить Себу на стоянке. Но тот как будто догадывается об этом, прикрываясь Ригони, быстро прощается и уезжает с ним, не дав Артёму сказать хоть слово. Так проходит ещё две тренировки. Тёма не знает что делать, он решается на совсем отчаянный поступок: он едет к Себастьяну домой. Он был там только раз, довозил Дриусси до его квартиры, когда тот сдал машину в ремонт. Тёма так хотел сделать своему мальчику приятно, он довёз его после их встречи до дома и никак не мог отпустить. Они тогда долго целовались в машине, Себа залез к нему на колени, тёрся о живот вставшим членом, даже не пытаясь расстегнуть джинсы. — Pajarito(птичка), иди уже, прекращай, — шепчет Артём в зацелованный влажный рот, но при этом сам даже не пытается оторвать руки от упругой задницы. Они занимались сексом весь вечер. Но Артёму всё было мало. Тёма как можно дольше тянул время, чтобы не отпускать Себастьяна домой. Им очень редко удавалось побыть вдвоём так долго. Никто не хотел жертвовать семьёй ради этих отношений. У Дриусси недавно родилась дочурка, и он был, судя по всему, вполне счастлив со своей красавицей-женой. Сам Артём так глубоко и надолго увяз в своём болоте, Себа стал для него отдушиной. Внезапно начавшийся роман дарил прекрасные минуты и часы, что они проводили вместе, и дело было не только в сексе. С Себастьяном было тепло и спокойно, он дарил Артёму уверенность и поддержку. Он одним своим озорным взглядом мог утихомирить бушующий ураган злости и смятения внутри Тёмы. С ним хотелось проводить время, с ним хотелось быть как можно дольше, с ним хотелось просто быть. И сейчас, когда до прилёта Ванессы была целая ночь, Себастьян, упрямый ребенок, во что бы то ни стало стремился попасть домой вечером, чтобы убраться и переночевать в своей квартире. Артём этого совсем не понимал, каждый час вместе казался для него слишком ценным. Тёма целует душистую шею, проводя языком вдоль нижней челюсти, на что Себа только громко выдыхает. Он такой податливый в руках Артёма, так льнет и прогибается, что желание, которое, казалось, было насыщено, поднимается из глубины живота, неся за собой дрожь и предвкушение. Артём шепчет в сладкий рот: — Или ты сейчас идёшь домой, или я тебя трахну прямо здесь. Go home(Иди домой). На что Себа лишь лукаво улыбается, и лезет горячей ладонью за резинку Тёминых спортивных штанов, опуская руку на уже полностью стоящий член, и с вызовом поднимает подбородок. В глазах его искрится озорство. Тёма просто резко ссаживает его с себя, они случайно задевают задницей Себастьяна руль, и громкий гудок разрывает тишину стоянки. Они оба вздрагивают, Себа заваливается на переднее пассажирское сиденье, выпучив глаза. Они сидят так несколько секунд, глупо пялясь друг на друга. Артём на пробу спрашивает. — Arriba? (Вверх?) Apartamento? (В квартиру?) — и жестом показывает на высотку, в которой находится квартира Себастьяна. Тот лишь качает головой. Артём тяжело вздыхает, внимательно рассматривая Себу. Тот блестит глазами, грудная клетка его часто вздымается, он каждые несколько секунд облизывает губы, делая их ещё более яркими и сочными. Всё это и явственно выпирающий бугор в районе ширинки выдают его с головой. — Ты же провоцируешь меня, маленький засранец, — Артём качает головой и больше не думает. Он выходит из машины, садится на заднее сиденье, отодвигает переднее вместе с Себастьяном вперёд, тот аж вскрикивает от неожиданности. Тёма садится посередине, снимает куртку, кидая ее вперёд на руль, раздвигает ноги и приглашающе похлопывает себя по коленке. Себа не заставляет себя долго ждать. Он поспешно снимает кожанку, перебирается к Артёму, на ходу расстёгивая ширинку джинсов, одним движением стягивает свитер вместе с футболкой и садится тому на колени уже голой задницей. И тут же целует. Он такой настойчивый и голодный до поцелуев, лезет Тёме в штаны, доставая его член, сразу начиная двигать рукой, как будто не они час назад трахались, как кролики, в Тёминой съёмной квартире. Дзюба мнёт его аппетитную задницу, круглые половинки так правильно и так привычно ложатся в ладони. Он слегка разводит их в стороны, проходясь средним пальцем по ложбинке между, аккуратно надавливая на вход Себастьяна, тот до сих пор такой податливый и расслабленный. Тёма массирует анус, проходясь чуть ниже по промежности к основанию яичек, ласкает нежную кожу. Его мальчик лишь тихо стонет на каждое движение. Артём рычит в поцелуй, слегка прикусывает нижнюю губу Себастьяна и отодвигается. Слишком сухо, нужно смазать. Он отрывается от аппетитной задницы, сплевывает на пальцы и размазывает слюну по звёздочке ануса. Себастьян всё это время сидит, едва дыша, приоткрыв свой рот, и завороженно рассматривает Артёма. Когда тот снова тянется сплюнуть на свои пальцы, Себа перехватывает Тёмину руку, поднимает его пальцы к своим губам и начинает облизывать. Сначала указательный — слегка прикусывает подушечку, потом погружает полностью фалангу, после весь палец в рот и, посасывая, проходится снизу языком. При этом не разрывая зрительного контакта. Это так горячо и соблазнительно, что член Артёма дергается, зажатый в крепких Себиных пальцах левой руки. Тот, опомнившись, начинает двигать рукой снова, при этом продолжая облизывать Тёмины пальцы, обильно смачивая их слюной. Теперь в его рту уже два, Артём на пробу двигает ими, слегка надавливая на язык. Себастьян на это лишь закатывает глаза. Нет, это невыносимо. Артём вынимает, наконец, пальцы из горячего рта, заводит руку за спину Аргентинца и почти сразу проникает безымянным внутрь на всю длину. Тот громко стонет, стараясь насадиться как можно глубже, запрокидывает голову. Артём не пытается растянуть, этого сегодня было уже достаточно, он просто размазывает всю влагу по входу, попеременно то проникая вглубь, то вынимая. Ещё раз сплюнув себе в руку, смазывает свой член и приподнимает Себастьяна, тот бьётся головой об потолок машины. Они оба прыскают от смеха. — Да уж, ты не миниатюрная девочка, — Тёма, хохотнув, целует мягкие губы, немного продвигается задницей вперёд и укладывает Себастьяна себе на грудь, — но мы справимся. Он ещё раз глубоко целует своего мальчика, проникая языком в рот, параллельно раздвигая стенки его ануса головкой члена. Внутри горячо и по-прежнему тесно. Они оба замирают. Себа рвано выдыхает и резко насаживается на член, вскрикивает, а Тёма лишь протяжно стонет. Он выжидает несколько секунд и потихоньку начинает двигаться, слегка приподнимая бедра, подхватывая ягодицы Себастьяна снизу, помогая тому двигаться себе навстречу. Места мало, амплитуда небольшая, движения скользящие, но максимально глубокие. С каждым толчком внутрь горячего жара удовольствие, что разливается где-то глубоко за яйцами, подстёгивает, заставляя Артёма увеличивать темп. Они уже даже не целуются, Себа, уткнувшись лбом в обивку подголовника, поскуливает на каждый Тёмин толчок. Член его крепко стоит и сочится, он держится руками за спинку кресла, виляя бедрами и насаживается как можно глубже. Когда Дзюба чувствует волны оргазма, что подкатывают, грозясь толкнуть его за край, он берется за Себин член рукой и начинает ею двигать в такт со своими толчками. Тому как будто это и нужно, он взвывает в голос, запрокидывает голову — Артём еле успевает положить руку на его затылок, чтобы Себа не ударился об крышу — и выплёскивается на Тёмин свитер, что они так и не сняли. Себастьян так сильно сжимается внутри, так приятно обхватывает член, что Артём, ещёпару раз толкнувшись, кончает сам, теряя на время ощущение пространства и времени, захлебываясь в иссушающем блаженстве. Отдышавшись, Дзюба лижет мочку уха разморённого Себы, который навалился на него всем весом, потягивает зубами за серёжку и ссаживает его с себя на сиденье рядом. Он тянется к бардачку, доставая влажные салфетки, вытирает себя и отдает упаковку Дриусси. Тот, как может, приводит себя в порядок, перебирается на переднее сиденье и, когда тянется положить упаковку салфеток на место, Артём слышит его возглас: — Arti! Tuviste crema! Crema! (Арти! У тебя был крем! Крем!) — он кидает в Артёма тюбик детского крема, тот падает рядом на сиденье. — Culo estúpido. (Тупая задница.) Артём берет тюбик в руку, рассматривая крем «Морозко», который держит в бардачке для детишек вместе с салфетками и пачкой конфет. И начинает смеяться в голос. — Я забыыыыл, — он заваливается на бок, хватаясь за живот, сквозь слезы, что проступили от смеха, смотрит на Себастьяна, тот совсем не в обиде. Он лишь передразнивает Тёму: — Забииил, — и тоже начинает ухахатываться. Дзюба тогда проводил Себастьяна до двери, тот долго упирался и не хотел впускать Артёма внутрь. В итоге, когда тот применил свои навыки борьбы и зашёл-таки в квартиру с Себой на руках, он долго смеялся и не мог остановиться под долгие обиженные причитания Аргентинца на смеси языков. Сразу стало понятно и почему Себа не хотел идти заниматься сексом в квартиру, и почему так спешил вечером домой: в квартире оказался жуткий бардак. Почти на всех поверхностях были разбросаны вещи, какие-то коробки из быстрой кухни, обертки, пустые бутылки из-под колы и всякая подобная дребедень. Себастьян просто торопился прибраться до прилёта жены. Удивительно, Артём считал себя засранцем, но Аргентинец здесь его переплюнул. Ванессы и не было то всего неделю, но по квартире казалось, что как минимум месяц. Когда Тёма предложил Себастьяну вызвать клининговую компанию, тот наотрез отказался, сказав что должен всё сделать сам, а то жена заметит, если будет слишком чисто, а он обещал ей просто не свинячить. На это заявление Артём лишь умилился и весь оставшийся вечер помогал этому маленькому поросёнку убираться. И сейчас Дзюба сидит в машине на стоянке возле жилого комплекса, в котором находится квартира Себастьяна, и никак не может решиться зайти. Он так хочет поговорить, он понимает, что скорее всего дома Ванесса, но так хотя бы Себа не сбежит от него. Куда он сбежит из собственной квартиры? Дверь открывает Ванесса с малышкой Франческой на руках. На ней домашняя пижама, она не накрашена и волосы собраны в пучок. Артём видел ее только при полном параде, а сейчас она такая уютная и милая. Тёма даже немного смущается сам себя. Зачем он припёрся в эту прекрасную семью, к этой великолепной женщине? Добиваться того, чтобы и дальше трахать её мужа? Он настолько растерян, что даже ничего не говорит, просто смотрит в упор. Ванесса сначала хмурится, затем её лицо озаряет улыбка и она кричит куда-то в сторону: — Gorrión! Tu leon ven! (Воробушек! Твой лев пришёл!) — она поворачивается снова к Артёму, искренне улыбаясь, машет приглашающим жестом. — Come in (заходи). Тёма, слегка помявшись, проходит за ней сквозь гостиную в сторону спальни. Она указывает ему на диван и Дзюба, получив своего рода разрешение, садится, вспоминая, как он доставал здесь из-за подушек обертки от энергетических батончиков. За стенкой слышались голоса — приглушённый девушки и нервный Себастьяна. Когда дискуссия стихает, из спальни выходит смущенный Себа. Он направляется к Артёму, садится на диван чуть поодаль и, сделав трагическое выражение лица, тяжело вздыхает. — Зачем при́шел? — его русский всегда такой забавный, Тёма просто не может сдержать улыбку, тот, заметив это, ещё больше хмурится. — Pаrа quе́? (Для чего?) Артём даже и не знает, что отвечать, он закусывает губу, рассматривая Себастьяна: тот скорее всего спал, на щеке отпечаток от подушки, а глаза слегка опухли. Он сейчас такой родной и милый, что Тёме хочется просто его обнять, но Аргентинец явно не дал бы это сделать. Артём собирается с духом, но его прерывает вошедшая Ванесса: — Esto es bueno, palomas. Pero necesito traeros un poco de té. (Это хорошо, голубки. Но мне нужно принести вам чай.) — она отдает Франческу в руки Себастьяну. — Pues, toma a Francesca. Vuelvo enseguida. (Так, возьми Франческу я сейчас). Себастьян усаживает дочурку себе на колени лицом к лицу, та, увидев отца, начинает улыбаться и угукать. Аргентинец отвлекается на дочь, начинает той что-то нашёптывать. Они так сильно похожи. Франческе нет наверное и полугода, она такая хорошенькая, полная копия Себастьяна. Артём уже любит этого ребенка. Он подсаживается ближе, почти вплотную. Девочка, увидев его, открывает свои глазки в изумлении и начинает внимательно его рассматривать, приоткрыв ротик. Тёма протягивает ей свой палец, прикасаясь к ладошке, та на автомате крепко обхватывает его своими маленькими пальчиками и начинает улыбаться. Артём тихо шепчет Себастьяну, не отводя взгляда от ребенка. — Давай встретимся завтра, пожалуйста, Себастьян, я скучаю, mi pajarito (моя птичка). Он слышит тяжёлый вздох, поворачиваясь к Себастьяну, тот смотрит на Артёма со смесью страдания и восхищения. Аргентинец облизывает нижнюю губу, оставляя на ней влажный след. Тёме так хочется пройтись по тому же месту своим языком, собрав сладкий вкус своего мальчика. Себа приподнимает брови и чуть слышно говорит: — Bien, bien, como siempre, a las ocho. (Хорошо, хорошо, как обычно в восемь). *** Дзюба гонит на всех парах в съёмную квартиру, что они с Себастьяном взяли для их встреч. Они не хотели рисковать и встречаться в отелях, вариант со съёмным жильем был самый подходящий. Артём так спешит, он еле вырвался из дома, спасибо Ване, что прикрыл, сказав Крис, что у них встреча всей компанией. Как Вано терпел его эти полгода, Тёма ума не приложит. Он столько раз его спасал, столько врал и выкручивался, что Дзюба должен ему по гроб жизни. Тот даже не спрашивал, куда же на самом деле пропадает Артём, который сам не знал, смог бы сказать правду. Ведь одно дело любовница, женщина, другое — отношения на стороне с молодым, привлекательным, но всё-таки мужчиной. Артём и сам не знал, как себя оправдать, но Себастьян будил в нём такие эмоции, каких он, наверное, ни разу до этого не испытывал. Даже когда был влюблен в Крис. Там было восхищение, смешанное с умилением и нежностью. Но Себастьян… Себастьян поднимал какие-то глубинные желания, он разжигал такую страсть внутри Артёма, что она разгоралась с каждым разом всё больше и больше. То чувство, что сначала зарождалось, как простое сексуальное желание, переросло в желание обладать целиком и полностью. Себастьян был нужен, как тихая гавань, в которой растворяются всё беды, как человек, которым хотелось восхищаться за его силу и при этом оберегать. Нужен, как человек, который, не говоря с тобой на одном языке, понимал тебя иногда лучше, чем близкие люди. И как самый крышесносный секс, что только был у Артёма. Себа был раскрепощен и изобретателен, отзывчив и чувствителен, и он никогда, ни при каких условиях не притворялся, он был честен и открыт. Если ему было неприятно, он не делал вид, что так и надо, он всё высказывал, при этом никогда не обижался беспричинно, заставляя ломать голову, что же Артём сделал не так. Но сейчас всё было по-другому, в первый раз за это время Себастьян избегал прямого разговора. Тёма боялся того, что это могло значить: что Аргентинец решил порвать с ним. Дзюба торопится приехать как можно раньше, ни в коем случае не опоздать, ведь вдруг Себа передумает и уедет, так его и не дождавшись. Дриусси всегда приезжал заранее, как бы Дзюба не пытался, у него так и не получилось ни разу приехать раньше него. Он кидает кое-как машину на стоянке, даже толком не выровняв, пока бежит к лифту, чуть не сбивает какую-то бабуську с собачкой, заполошно извиняется и снова максимально набирает скорость. Лифт, что отсчитывает каждый этаж так медленно, просто дико выбешивает. Наконец, добравшись до двери, он с трудом её открывает, запутавшись в ключах. Пройдя внутрь, выдыхает с облегчением — из душа доносятся звуки льющейся воды. Но когда Дриусси выходит из душа полностью одетый, напряжение, что держало его всё это время, снова начинает нарастать. Себастьян не улыбается, у него на лице извиняющееся выражение, он лишь разводит руками. — No tuve tiempo en casa. (У меня дома не было времени). Артём, что стоит до сих пор в куртке, успев снять лишь обувь, спрашивает то, что хотел узнать всё это время. — Почему ты от меня бегаешь? Que paso? (Что случилось?) Себа выдыхает, проводит рукой по влажным волосам, зачесывая их назад, садится на кресло, что стоит в прихожей, поднимает на Дзюбу глаза, в них отражено сожаление. — Я ни́ знаю. No se como explicar. (Я не знаю, как объяснить). Артём присаживается перед ним на колени, беря его руки в ладони, складывая их лодочкой в своих руках. Он рассматривает смятение на лице Себастьяна и ничего не понимает. — Скажи, Себ, я тебя обидел? Что я такого сделал? Может сказал что, не подумав, ты знаешь, я дурак ещё тот. Ну?! — он уже кричит от нетерпения. — Скажи хоть что-то, наконец! Себастьян меняется в лице, глядя со злостью и обидой, произносит. — Azmun, Serdar Azmun. (Азмун, Сердар Азмун.) — Ты серьезно? Ты что, ревнуешь? — Артём начинает истерически смеяться, он выпускает руки Себастьяна из своих, садится на задницу прямо на пол и вытирает пальцами слезы, выступившие от смеха. — Нашел к кому, сукаааа… — We had the same thing! (У нас было то же самое!) Себастьян выкрикивает это с обидой в голосе, вскакивает и убегает вглубь квартиры. Артём лишь бурчит себе под нос: «По-английски заговорил, значит, всё серьезно». Он встаёт, колено снова простреливает, когда он делает резкое движение, Тёма лишь шипит сквозь зубы, замирая. Слегка покачав голенью, убедившись, что всё в порядке, идёт к Себастьяну, предварительно сняв куртку. Как же всё-таки его физическое состояние зависит от его эмоционального фона, вот Себа сейчас устроил ему разборки, и Тёме снова хуже. Дзюба заходит в гостиную, наблюдая за мечущимся по комнате Дриусси. Тот ходит из угла в угол, приговаривая что-то себе под нос, увидев Тёму, замирает, собираясь что-то сказать, поднимает руку, указывая на Артёма, да так и застывает, не находя подходящих слов. Тёма не собирается ждать, когда тот придумает колкие слова и фразы, он подходит и обнимает Себу за плечи, берясь за затылок, говорит чуть слышно: — He is friend, I have many friends, you are different. (Он друг, у меня много друзей, ты другое). Себастьян отталкивает Артёма от себя, уходит в дальний конец комнаты, где стоит большой угловой диван, и заваливается спиной на него, оставляя голени свисать с края. Ноги его слегка разведены, и Тёма, не теряя времени подходит, становясь на колени между ними, укладывает свою голову Себастьяну на грудь и чувствует руку, что ложится на его затылок, поглаживая и перебирая короткие волоски. Он слышит голос Дриусси, его мягкий тембр отдается вибрацией в груди, и Тёма чувствует это своей щекой. Как будто с ним сейчас разговаривают двое, второй, что затаился у Себастьяна в грудной клетке, звучит так тревожно. — Я боюс ты уходишь. Tengo tanto miedo de perderte. (Я так боюсь тебя потерять.) Тёма поднимает голову, всматривается в лицо Себы: в нём снова тоска, что делает сейчас так больно им обоим. Он кое-что понимает, ведь это всё началось намного раньше, чем Сердар пришел в их команду. — Ведь не в Азмуне дело, да? Есть что-то другое, почему ты со мной прощаешься? Я никуда не ухожу. Почему, Себастьян? — он подтягивается чуть выше, слегка дотрагивается до подбородка Дриусси губами, отстраняется и выжидательно смотрит. У Себастьяна глаза начинают предательски блестеть, он шмыгает носом, отводя взгляд, и произносит куда-то вверх. — Leandro, me duele tanto. (Леандро, мне так больно). Артём, услышав это имя, мгновенно вскакивает на ноги. Он знал, он знал, что в этой истеричке всё дело, уж слишком были эти двое близки. Он так зол сейчас: всё это время его мальчик просто сох по другому парню, а Тёма был своеобразной заменой. Он совсем себя не контролирует, нависает над Себой и начинает орать, что есть мочи. — Вы трахались, да? Скажи, давал ему? Или что, тёк, как сучка, и так не получил своего? Себастьян смотрит на него, распахнув глаза, в них полный шок и обида, он резко садится, пытаясь вставить хоть слово: — No, no, Arti, no, por que… (Нет, нет, Арти, нет, почему…) Но Артём даже не хочет слышать, его несет: — Или что, влюбился в него ещё тогда в Аргентине? И он считает, что слишком хорош для тебя, да, как и для всех? Или может… — Заткныс! Shut up! Callate! (Заткнись! Заткнись!) — Себастьян кричит надрывно, в интонации его голоса истерика. Артём резко замолкает, смотря на него удивлённо. Себастьян, немного помолчав продолжает, внимательно глядя Артёму в глаза: — He is the best friend, he is like a brother, he is like Сoco for you. (Он лучший друг, он как брат, он как Коко для тебя). И это, как пощёчина. Дзюба оседает на пол. Он пытался забыть, забыться. Не винить себя в том, что в свое время не усмотрел, что прокараулил братишку и сейчас так виноват перед ним. Он искал утешения в Себастьяне, но тот стал больше, чем друг, он стал больше, чем любовник, он стал… Себа как будто озвучивает его мысли: — Я лу́блу тебе. Puedo irme en cualquier momento, como Leandro, no quiero despedirme de ti. (Я могу уйти в любое время, как Леандро, я не хочу прощаться с тобой). — Голос его вздрагивает, и он ещё раз произносит. — I don't want to say goodbye. (Я не хочу говорить прощай). Тёма слушает его, смотрит в прекрасные карие глаза и тоска, что чувствует Себастьян, передается и ему. Он ведь постоянно гонит от себя эти мысли, что когда-то они действительно попрощаются. Контракт закончится и Дриусси улетит, упорхнет птичкой, если не так удачно, как Паредес, то просто уедет на родину. Уж слишком чужда аргентинцам холодная Россия, тем более Питер, где нет солнца, где промозгло и сыро, и даже самая прекрасная архитектура и добрые люди не смогут удержать этих прекрасных теплолюбивых созданий. Даже если в этом городе остаётся тот, кто им дорог. Артём выдыхает, приподнимается на колени и подползает к Себастьяну, что всё так же сидит, ссутулившись на диване. Дзюба кладет свою ладонь тому на щеку, поглаживая кончиками пальцев по виску. Он смотрит на свою птичку, любуясь. Какой же тот красивый: его глубокие карие глаза, с пушистой щеткой густых черных ресниц, что своим озорством обычно разжигают страсть и трепет, но сейчас наполнены лишь грустью. Тёма ласкает взглядом мягкие черты лица — круглый носик, мягкие дуги темных бровей, узкий подбородок и пухлые губы, которые при улыбке всегда растягиваются, формируя милые ямочки на щеках, уголки их теперь грустно опущены. Внутри Артёма сейчас такое щемящее чувство, оно близко к тому ощущению, что он испытывает к своим детям, но это чувство совсем другого рода. Если это можно назвать любовью, то пусть это будет любовь, потому что иначе Артём не может больше ничем объяснить себе всё то, что он испытывает к этому милому, озорному, неимоверно сексуальному мальчишке. Тёма наклоняется и целует Себастьяна в кончик носа, отодвигается и смотрит в глаза, спрашивая: — И поэтому ты решил попрощаться прямо сейчас, да? Чтобы позже не было так больно? Он не ждёт ответа, он просто целует нежную кожу щеки, приговаривая: — Нет, моя птичка, я с тобой не прощался, я тебя не отпущу, — поцелуй в скулу, — juntos (вместе), — губы Артёма касаются поочередно век, — while we can (пока мы можем), — короткий поцелуй в губы, — пока нам будет это позволено. Тёма ещё раз отстраняется, всматриваясь в лицо Себастьяна: на нём написана надежда. Вот именно этого Артём и ждал всё это время — они пока вместе, и он не хочет терять ни секунды. Он целует желанный рот, уже не так, как несколькими минутами ранее. Целует глубоко и страстно, врываясь в сладкий жар, посасывая чужой язык и вылизывая небо. Себастьян стонет в поцелуй, льнет всем телом к Тёме, хватая того за плечи, притягивая ближе, закидывает ноги ему на талию, притираясь пахом. Артём отрывается от сладких губ, начинает вылизывать длинную шею — Себа лишь, закидывая голову, мягко стонет, давая доступ к столь чувствительному месту. Тёма проводит языком вдоль венки, поднимаясь к уху и проникает кончиком внутрь, вызывая смешок у Аргентинца, тот лишь дёргает головой, отталкивая Артёма. Отстраняется и начинает снимать с себя футболку, на губах его озорная улыбка. Дзюбе становится так от этого тепло на душе, тот свет, что зажигает в нем Себастьян, готов поглотить его полностью. Но помимо света Себа будит в нём сейчас и другое желание. Тот снимает джинсы, извиваясь, пытаясь выпутаться из узких штанин, его бедра так соблазнительно двигаются, вызывая очередную волну возбуждения. Тёма больше не может терпеть эту пытку, он сдергивает непослушную ткань, оголяя крепкие ноги. Себастьян лишь ещё шире улыбается, подмигивает и показывает язык, откидываясь спиной на диван. Выжидая, когда Тёма тоже разденется. Тот подрывается, поспешно скидывает с себя одежду, чуть не грохается, пока стягивает трусы, и предстает перед Дриусси уже в полной боевой готовности. Он возбужден невероятно, эти эмоциональные горки лишь подстегнули — его член полностью стоит. Артём кивает на него Себастьяну, призывая того к действию. Тот медленным тягучим движением опускается перед ним на колени, кладет руки на бедра, тычется, как кот, носом в паховую складку, глубоко вдыхая, поднимает глаза и демонстративно проходится языком по нижней части члена, только слегка задевая кончиком, оставляя жгучий влажный след. Тёма шипит сквозь зубы, берёт член в руку, надавливая Себе головкой на губы, тот прихватывает губами и тут же откидывает голову, складывая губы в мягкую округлую «О», прицокнув языком. Дразнится, зараза. Нет, так не пойдет. Тёма просто берёт всё в свои руки. Он опускается на колени, становясь напротив Дриусси, целует, прикусывая шею, мнёт задницу, что до сих пор обтянута тканью боксеров, и применив всю свою ловкость, резко разворачивает того спиной к себе, беря за загривок и утыкая лицом в диван. Себа лишь задорно смеётся, но когда Тёма хлопает его ладонью по заднице, гортанно стонет. Артём одним движением спускает боксеры, оголяя аппетитную упругую задницу. Себастьян тяжело дышит, ожидая дальнейших действий. Тёма проводит пальцами от бедра до ложбинки между ягодиц. Себа замирает, затаившись, но Тёма хочет другого. Он с размаху хлопает открытой ладонью по оголённой коже, оставляя яркий алый след на правой половинке. Дриусси орет, уткнувшись в подушку и подаваясь бедрами вперёд. Артём на это лишь приговаривает: — Бегал от меня, как девчонка, — шлепок и отпечаток ладони уже на левой ягодице, — взрослые люди так не делают, Себушка, — ещё шлепок, Себастьян стонет, извиваясь, но сопротивляться толком даже не пытается, — взрослые люди разговаривают. Артём сам тяжело дышит, вид голого, виляющего задницей Себастьяна так распаляет, что он решает прекратить экзекуцию. Он наваливается всей грудью на Дриусси, притираясь членом у того между ягодиц, прикусывает его за загривок, зализывает свой же укус и шепчет: — Dulce (сладкий), с ума меня сводишь, как я хочу тебя, не могу. Он проходится языком по гриве чернильного льва, что смотрит на Тёму со спины Себастьяна, гипнотизируя взглядом. Кусает за упругий бок, зализывает укус, проходится поцелуями по ложбинке позвоночника. Останавливается на крестце, утыкаясь в него носом, втягивая запах геля для душа и кожи Себастьяна и отрываясь, разводит руками половинки ягодиц. Аргентинец прогибается в спине, демонстрируя себя. Артём не может оторвать взгляд от потрясающего зрелища, что ему открывается — аккуратная звёздочка ануса, гладкая промежность и поджатые яички. Он опускает руку между ног Себастьяна, берясь за уже полностью вставший член, тот лишь жалобно скулит на это действие. Артём не даёт себе задуматься ни на секунду, наклоняется и на пробу проводит языком по срединному шву промежности, от яичек вверх, к анусу, в конце немного протолкнув кончик языка в дырочку. Себастьян стонет в голос, поворачиваясь к Артёму, когда тот отрывается от своего занятия, заполошно шепчет: — Sí, sí, por favor. (Да, да, пожалуйста). Артём лишь хмыкает, наклоняется и делает то же самое несколько раз, тщательно вылизывая, погружаясь языком как можно глубже в пульсирующий вход. Кожа мягкая и нежная, а Себастьян порнушно стонет на каждое его действие. Тёма ещё раз проникает языком внутрь звёздочки ануса, добавляет туда палец и начинает трахать одновременно языком и пальцем, разрабатывая вход, смачивая слюной как можно больше. Когда внутри уже три пальца, Тёма отрывается, проходится поцелуями вверх по спине Себастьяна, прикусывает того в плечо, поворачивает руку, нащупывая простату, Аргентинец уже просто кричит что-то нечленораздельное. Дзюба поворачивает его голову к себе, целует искусанные губы и, прервав поцелуй, шепчет в припухший рот: — Tan delicioso, tan sexy, te amo. (Такой вкусный, такой сексуальный, люблю тебя). Артём вынимает пальцы из растянутого входа и заменяет их членом, аккуратно толкнувшись внутрь. Он стонет от переизбытка ощущений, Себастьян лишь хнычет в подушку дивана, хватаясь за неё, как за спасательный круг. Артём ещё раз медленно продвигается вперёд, загоняя член вглубь полностью. Он ложится на Себу, прикрывая всем телом, как одеялом, пальцы правой руки переплетает с пальцами Себастьяна и начинает двигаться. Внутри так жарко и узко, стенки ануса так хорошо и правильно охватывают член, даря ощущение неимоверного кайфа. Себастьян под ним такой отзывчивый, он стонет от каждого толчка, подаваясь каждый раз навстречу, подмахивая и насаживается как можно глубже. Тот запах, что исходит от него, кружит голову, Тёма, не прекращая, то целует, то вылизывает все места, куда может дотянуться — загривок, что покалывает губы короткими волосками, нежную кожу шеи, которая пахнет пряно и сладко пОтом и мускусом, плечи, напрягающиеся при каждом движении, аккуратную раковину ушка с модными серёжками в мочке. Весь Себастьян сейчас такой желанный и любимый, он дарит удовольствие и вызывает восторг, внутри него так хорошо и узко. Артем чувствует, что долго не протянет. Он пропускает руку вниз, обхватывает стоящий и сочащийся член Себастьяна, двигает рукой в такт своим толчкам и почти сразу чувствует сокращение стенок ануса, что обхватывают его член. Себастьян воет, кончая в его ладонь, разбрызгивая семя по полу и диванным подушкам. Пульсация внутри настолько сильная, что утягивает Артёма за собой. То удовольствие, что копилось всё это время, расцветает яркой разноцветной вспышкой блаженства, охватывая всё тело сладкой негой и обжигающим жаром. Артём ещё пару раз толкается внутри горячего тела, изливаясь вглубь Себастьяна. Придя в себя, Артём целует Аргентинца между лопаток, попадая татуировке льва в широкую переносицу. Заползает на диван, поднимая разморенного Себастьяна с пола, укладывает на себя, а его голову себе на грудь. Целует в лоб, поглаживая пальцами поясницу, проходясь сверху вниз и обратно, кожа его горячая и покрывшаяся испариной. Им обоим надо сходить в душ, но Тёме сейчас так лень. Нега, что разливается по телу, приятная близость его сладкой птички приносят тепло и комфорт. Он мычит про себя какую-то песенку, что играла в машине, когда он ехал сюда, она приходит в голову так внезапно, Артём даже не помнит слов, только мелодию. Себастьян, сначала лежавший так смирно, что казалось он заснул, немного шевелится, привстаёт на локтях, опирается подбородком Тёме на грудь, внимательно смотрит ему в глаза. Выражение лица его снова серьезно, он смотрит так проникновенно, в глазах его можно прочесть восторг и влюбленность. Он выдыхает, целует Артёма в грудину, где-то над сердцем, что бьётся снова быстро и заполошно, и шепчет: — Eres el león en mi espalda. Donde quiera que esté, el león siempre está conmigo. (Ты лев на моей спине. Где бы я ни был, лев всегда со мной.) Мой лев, все́гда вместе.