***
Они сидят на большом кожаном диване в какой-то комнате, судя по обстановке, в кабинете. Мебель из красного дерева придает интерьеру дороговизну, а многочисленные полки с тщательно подобранными книгами больше похожи на задумку дизайнера, чем на библиотеку действительно читающего человека. По крайней мере Саша не верит, что эти стройные ряды литературы прочтены хотя бы на треть. Глеб опускает голову Сане на плечо, громко выдыхая, и наконец, замолкает. Саня чувствует, что в него слили тонну совершенно ненужной и непонятной для него информации. Он впервые выступает в такой роли и именно с Фарой. Тот считает, что они достаточно близки, и каждый раз рассказывает ему про свои душевные порывы и желания. У парня сейчас такое в голове намешано — слава — но слишком юный возраст вызывает внутри его кучу противоречий. Саша лишь слушает, он не знает, как поступать в таких случаях. Дать совет, подсказку? Но он не чувствует, что это необходимо, он лишь кивает на каждую фразу, пропуская половину сказанного мимо ушей. Кержакова сейчас нехило так ведёт, алкоголя было похоже слишком много. На столе стоит полупустая бутылка виски, а до этого он даже не считал, сколько вообще было выпито. Глеба явно тоже разморило, он говорил-то заплетающимся языком, а сейчас видать прикорнул на плече. Саша запускает руку в распущенные белокурые волосы парнишки, они мягкие, как пух, и вечно легко разлетаются в стороны, создавая бардак на голове рэпера и придавая ему очарование. Ну просто, как девчонка, ей богу. Тот, как кот, подставляется под руки — нет, не спит, походу. Саня скашивает взгляд, рассматривая парня. Глеб смотрит на него из-под своих белесых бровей в упор, зрачки расширены, почти полностью поглощают серо-зелёную радужку, и кажется, что глаза черные, как ночь. И взгляд — Саша знает этот тяжёлый взгляд — он даже не удивляется, когда Глеб подаётся вперёд и вжимается в его губы своими. Кержаков не понимает почему, но он отвечает — кладёт ладонь на затылок парню, зарываясь пальцами в волосы, целует губы, что на вкус, как виски и кола, проходится по чужому языку своим и понимает, что ему никак. Он ничего не чувствует. Фара жмётся всем телом, перекидывает ногу и забирается ему на колени, он целует глубоко и жадно, притираясь, как можно ближе. Саша лишь кладет руку ему на задницу, слегка надавливая, даже не пытаясь сжать, сдается чужому напору и пытается проанализировать свои ощущения. А их почти и нет. Поцелуй, как ни странно, приятный, губы у мальчишки мягкие и гладкие, язык юркий, целуется он умело, почти не колется щетиной. Саша даже специально проводит пальцами тому по щеке, проверяя — кожа гладкая, только на подбородке слегка покалывает. Глеб лишь тихо стонет на это его действие, вцепляется Сане в плечи и кусает его за нижнюю губу — по-прежнему ничего. От парня пахнет юным щенком, мальчишкой. Когда-то так пахло от Мишутки, тогда Саша впервые понял, что он чувствует к брату, вдыхал его аромат и дурел — легкий запах пота, но не насыщенный, примеси мускуса почти нет, просто пряный сладкий вкус подростка. Но этот запах Глеба совсем не волнует Кержакова. Это пресно, скучно и неинтересно. Единственное, о чем Саша может думать сейчас, как он скучает по Мише. Он просто с силой отодвигает парнишку от себя, внимательно взглядываясь в его лицо. Взгляд Глеба осоловелый, он облизывает губы и удивлённо спрашивает: — Саш? Кержаков смотрит и пытается понять. Почему? Он, казалось, не давал повода, относился к парню исключительно, как младшему брату. Брату. Саня резко вскакивает, Глеб чудом не валится на пол, скатываясь на диван. Саня лишь кидает резкое: — Проспись, — даже не посмотрев на парня. Слышит в спину крик: — Саша! — и звон разбивающегося стекла.***
Саша просыпается от пульсирующей боли в затылке. В голове набатом грохочет кровь, а когда он открывает глаза, боль простреливает и висок. Он еле переворачивается на бок, пытается найти телефон, но тот не обнаруживается ни на тумбочке, ни на рядом стоящем стуле. Шторы задвинуты, но слабый свет пробивается сквозь щель между ними оставляя полоску, что бьёт прямо в глаза, усиливая паскудные ощущения в голове. Как бы Саше не было плохо, надо встать, найти телефон и позвонить Мише. Когда он выползает на кухню, так и не найдя свой телефон, понимает, что звонить не придётся. За столом с Игорем на коленях сидит Мишаня. Он пьет кофе и, когда поднимает на Сашу взгляд, лишь хмыкает. Старший представляет, как он сейчас выглядит: наверное так же, как и ощущает. Радость, что он испытывает при виде брата, заставляет забыть даже про головную боль: — Мишутка, родной, прилетел. Саня садится за стол, разглядывая расслабленного Мишутку, тянется к корзинке с булочками, но тут же замирает с протянутой рукой, замечая свой телефон. Тот лежит чуть поодаль от Мишиной руки, которую он держит на столе в виде своеобразной поддержки для Игорёши, что сидит, облокотившись на нее и уткнувшись в свой планшет. Планшет, который подарил ему вчера Глеб. Миша замечает, куда направлен Санин взгляд, и произносит спокойным холодным голосом: — Семнадцать пропущенных. Удивительно, я думал, будет больше. Саша поднимает на него глаза, натыкается на прозрачный льдистый взгляд и поджатые губы. Он только и может, что простонать на одной ноте: «Оооох», и в жесте разочарования уткнуться лбом в сосновую столешницу. Лёгкая прохлада дарит временное облегчение, но голос брата, который продолжает говорить, наоборот, как гвозди в крышку гроба. — А Игореша мне всё утро: дядя Глеб то, дядя Глеб это, а потом, говорит, уехали с папой куда-то. А папа, охрана сказала, под утро вернулся на такси и пьяный в зюзю. Да всё как обычно, я даже не удивлен, если бы не это. Телефон я нашел на полу в прихожей. Миша пододвигает смартфон к Саше, тот берет в руки гаджет и понимает, что прокололся — помимо звонков есть сообщения, много сообщений. Саня листает ленту и натыкается на последнее, пришедшее всего пятнадцать минут назад:«Саша, позвони пожалуйста, я хочу ВСЁ обсудить».
Блять.* Он гипнотизирует экран, слыша глухой Мишин голос. — Знаешь что? Я не хочу знать. Совсем. Саша снова смотрит на брата. Мишаня ссаживает Игорешу с коленей, стоя, допивает кофе и собирается уходить. Старший успевает сказать только два слова: — Не уходи. Тот лишь приподнимает брови, спрашивает: — А я должен, Саш, скажи? Саше ответить-то совсем нечего, но Миша его опережает: — Сейчас Сашеньку должны привезти, они давно не виделись с братом. Да, Игорёш? — Миша треплет ребёнка по волосам, тот лишь кивает в знак согласия, продолжая играться. Саша с облегчением выдыхает.***
Сашеньку привозит нянечка. Миша не уезжает, он возится весь день с детьми, пока Саша приходит в себя с похмелья, обдумывая и анализируя вчерашнее. Он помнит, что было, он даже помнит, как отреагировал, но совсем не понимает, почему это произошло. И стоит ли говорить Мише? Судя по напряжению брата, всё-таки стоит — он, похоже, надумал себе лишнего. Саша только сейчас понимает, что их отношения с Мишуткой не такие, как у всех братьев. Они были всегда непозволительно близки, и подобное поведение обычными людьми может быть расценено, как выходящее за рамки. Саша по привычке относился к Глебу, как к младшему, но только тот не был Мишей, к нему он подобных чувств не испытывал, а Глеб их близкий физический контакт мог воспринять по-своему. Хотя, ведь с Мишей… В общем, размышлениями Саша только ещё больше запутывает сам себя. И когда малышня разбредается по комнатам, а они остаются с Мишаней одни, Саня просто пытается пустить всё на самотёк. Он подходит к Мишутке, что снимает с себя футболку, собираясь пойти в душ. Они в Сашиной спальне, он думал, Миша не придёт, но тот просто, как ни в чем не бывало, зашёл, закинул сумку на стул и положил свой телефон на левую тумбочку. Клубок, что завязался у Саши внутри с утра, начинает распутываться, оплетая внутренности мягким теплым кашемиром. Саня утыкается Мишутке носом между лопаток, вздыхая крышесносный запах лёгкого парфюма и ненавязчивого мускуса. Вот то, чего ему не хватало вчера: именно этого, въевшегося в подсознание, глубокого теплого аромата. Саша не хочет отпускать Мишу мыться, это сейчас не нужно, совсем-совсем, нет никакой необходимости. Он пропускает руки брату подмышками, кладет одну ладонь тому на грудь, там где сердце, вторую на живот. Пробует младшего на вкус, проводя размашистым мазком языка по шейным позвонкам — соль и пряность. Член мгновенно реагирует, а сдавленный вздох Мишутки действует, как афродизиак. И вот уже лёгкая эрекция превращается в каменный стояк, которым Саня так удобно вжимается между половинками ягодиц брата, пачкая смазкой своё бельё. Тот разворачивается в кольце Сашиных рук, целует горячо и сладко. Господи, то что надо, лучше ничего и не может быть. Миша напирает на него, подталкивая к кровати. Саша садится на её край, отталкивает его от себя и начинает стягивать с младшего штаны вместе с трусами. Мишаня запускает руку ему в волосы, прихватывая за пряди на макушке, заставляет поднять на себя взгляд. Саше становится немного волнительно — в глазах Миши такая нездоровая искра, подобной Саня не видел никогда. Но тот лишь ласково проходится кончиком большого пальца по Сашиной нижней губе, прося приоткрыть рот. Старший облизывает подушечку, пропускает палец в рот и прикусывает основание ногтя, продолжая смотреть брату в глаза. Миша лишь стонет, облизывает губы и берется рукой за заднюю поверхность Сашиной шеи, подталкивая его голову к своему члену. Тот даже не пытается сопротивляться. Он аккуратно берет в рот головку, приятная бархатная тяжесть на языке и горько-солёный вкус добавляют остроты возбуждению. Они стонут с Мишей одновременно. Саша начинает посасывать головку, продвигаясь головой вперёд, поддаваясь давлению руки на затылке. Он втягивает щеки, создавая вакуум, проходится языком по основанию и почти что давится, когда Мишаня слишком резко толкается вперёд. Тот практически сразу отстраняется, шепчет: «Подожди», и уходит в ванную, когда Саша выпускает его член изо рта, чтобы отдышаться. Саня прислушивается к звукам открывающихся и закрывающихся ящиков и не понимает — смазка вроде здесь. Мишаня возвращается со странной конструкцией в руках, которая оказывается пробкой — черной латексной пробкой — с трубкой, что ведёт к груше на конце. Надувающейся пробкой.** Мишаня сразу демонстрирует её (надувает с помощью груши прямо у Саши на глазах), не произнося ни слова, лишь поднимая одну бровь и улыбаясь краешком губ. Пробка в руках увеличивается в размерах, а у Саши проходят мурашки по загривку, его член, что немного упал, пока Мишаня уходил, заинтересованно дергается. Саша, слегка похохатывая, спрашивает: — Ты к чему меня, изверг, готовить собрался? Миша толкает его в грудь и Саня заваливается на спину, отползает к спинке кровати, в спешке начинает стягивать с себя вещи. Мишаня оглядывается на дверь, отходит к ней, проверяя замок (заперт), и возвращается обратно. Кидает чудо-устройство в изножье кровати и сам начинает снимать остатки одежды. Старший всегда поражался — Миша такой большой парень, крупный, а в каждом его жесте столько плавности и сексуальности, он как будто сосредоточение всех возможных Сашиных желаний и фантазий, его создавали специально для него, под него. Широкие плечи и грудная клетка, длинные крепкие ноги с острыми коленями, практически безволосые грудь и живот, крупный длинный член с багровой головкой, узкие бедра с перекатываются мышцами под кожей. Всё это вызывает дрожь предвкушения, Саня оглаживает каждый миллиметр любимого тела взглядом, готовясь повторить этот путь руками. Он не знает, насытится ли когда-нибудь Мишуткой, кажется, это просто невозможно. Миша ставит одно колено на кровать, хватает Сашу за щиколотку и подтягивает к себе, тот лишь смеётся в голос, задирая голову. Вот он уже лежит со свешенными голенями на краю кровати, а Мишутка оглаживает внутреннюю сторону его бедер, проходясь подушечками пальцев по самым чувствительным местам. Каждое его прикосновение остаётся ожогом на коже, полыхает и зудит, требуя повторения. Мишины пальцы останавливаются на Сашиных коленях, он слегка похлопывает по ним и просит: «Согни», тот послушно их сгибает и ставит ступни на постель. Мишутка хочет поэкспериментировать, Саша не может ему в этом отказать. Тот берет в руки игрушку, демонстративно размазывает смазку по ней, оставляя немного на пальцах. Опускает их вниз, проходясь двумя от копчика снизу вверх, и погружается одной фалангой внутрь Сашиного входа. Привычная ласка дарит тянущее чувство, требующее наполненности. Саша лишь шипит: — Ну, Миш, не сломаюсь, давай. Тот скалит свои белые зубы в издевательской улыбке, но всё же слушается. Пробка проскальзывает легко и просто, холодный латекс не тоже самое, что член или пальцы, но размер её небольшой, и она совершенно не приносит дискомфорта. Удовольствия, впрочем, тоже. Миша наклоняется, чтобы поцеловать Сашу в губы, вклинивается между его разведённых ног, притирается членом к основанию пробки и толкается вперёд, имитируя фрикции. Вот это уже интереснее. Лёгкая волна удовольствия проходит внутри Саши, он стонет в любимые губы и чувствует, что игрушка начинает увеличиваться, слегка растягивая вход. Миша не прекращает его целовать. Его язык буквально трахает Сашин рот, а с каждым толчком, что он делает, пробка всё больше распирает изнутри. Сейчас Саша явственно чувствует давление на простату, это разжигает огонь и даёт чувство наполненности, ещё чуть-чуть и будет слишком много, ему кажется, что он сейчас просто кончит. Но ощущения из приятных превращаются в болезненные, потому что Миша просто не останавливается. Он качает рукой маленькую грушу на конце трубки, что ведёт к игрушке, и чувство распирания уже причиняет боль, растягивает вход, неся за собой сильное жжение. Саша даже болезненно стонет, у него почти пропадает эрекция. — Миша, Миш, прекрати, хватит. Мне больно. Тот приподнимается на локтях, в глазах его туман и ни капли сожаления. Саша тянется к груше, но младший быстрым движением перехватывает его запястье, фиксируя его к постели. Его глухое рычащее: «Нет», как пощёчина. Миша смотрит на свою руку, поднимает её с зажатой в руке грушей и демонстративно, чтобы Саша видел, несколько раз сжимает, продолжая накачивать игрушку. Это больно уже до слёз, влага собирается в Сашиных глазах. Он почти скулит, когда просит прекратить: — Миш-Миш-Миш, бооольно. Тот подтягивается и шепчет ему в губы: — Мне тоже, Саша, мне тоже. И спускает клапан: воздух вылетает со свистом. Миша встаёт и уходит в дальний угол спальни, где стоит большое кресло. Саша, как только чувствует, что распирание прекращается, аккуратно вытаскивает пробку из себя, откидывает её куда-то в сторону и идёт к нему. Младший сидит в кресле, откинув голову на спинку, и невидящим взглядом смотрит в потолок. Саша присаживается на колени перед ним, кладёт свои ладони Мише на бёдра, поглаживая сверху вниз, говорит тихо, но чётко, чтобы донести: — Ничего не было, Миш. Тот опускает голову, вздёргивая бровь и смотрит прямо в душу своими холодными проницательными глазами, Саша не выдерживает, отводит взгляд и слышит хриплое: — Или было, но не всё. Саша поворачивается и пытается объяснить: — Ну, напился пацан, полез целоваться, с кем не бывает. Ни один мускул на Мишином лице не меняет его скептического выражения, он лишь ещё больше приподнимает брови и ждёт продолжения. Саша даже не понимает, почему не врёт, мог бы сказать, что просто напились или что-нибудь другое придумать, но он продолжает: — Ну, я ответил на автомате, потом послал нахрен, а парень уже видать себе напридумывал. — А что ещё ты можешь сделать на автомате, Саш? Саня распахивает рот от изумления, потому что и, правда, что? Он даже не задумывался об этом. Он просто открывает и закрывает рот, как рыба. Миша тем временем убирает его руки со своих коленей и встаёт, продолжая: — На автомате, по привычке, от скуки, по пьяни, список же бесконечен. Что, блять, ещё, а? Скажи, Саша? Саша смотрит на Мишутку и у него ощущение дежавю, ничего ведь не изменилось — ему не верят и не доверяют. Он присаживается на край кресла и произносит: — Если ты не веришь мне, Миш, зачем тогда это всё? Зачем ты прилетел тогда в Афины? Миша лишь качает головой, ничего не отвечая, идёт к постели, бухается на неё спиной и смотрит вверх на сосновые доски, глаза его бегают, прослеживая их стыки. Он молчит какое-то время и потом начинает говорить тихим голосом: — Больше всего я боюсь, что наскучу тебе. Вот это всё сейчас новое для тебя, особенно отношения с мужчиной. Но рано или поздно появится что-то ярче и интереснее. Ну, вот как сейчас этот мальчишка. Свежая кровь, — он хмыкает, начинает хохотать, истерично и глухо, берясь кончиками пальцев за переносицу. Саша всё это время смотрит на него и в сердце щемит так сильно, что ещё чуть-чуть и, кажется, оно остановится. Миша, просмеявшись, продолжает, повышая голос: — Тебе ведь всегда нравилась свежая кровь, чем моложе и сочнее была девчонка, тем тебе было веселее и интереснее. Ты даже устраивал своеобразную охоту на неуступчивых. Ах да, ещё твоя любовь — блондинки, любимая тема. Но ни одна не могла задержаться надолго, ты начинал скучать. Вот и сейчас, ты просто… Саша больше не может это слушать, он вскакивает, подбегает к кровати, нависает над братом. Тот распахивает глаза от неожиданности ещё шире и в них сейчас такая тоска. Саше непонятно, почему он всё это придумал себе, и как он может, как… — Да как ты можешь сравнивать себя и этих шлюшек? Каждая из них, любая, покупалась! Как ты вообще можешь даже думать о таком? — он садится сбоку от брата, начинает гладить его волосы, перебирая короткие пряди в пальцах, шепчет, — Я хочу тебя пятнадцать лет, я люблю тебя почти всю свою жизнь, ты — всё для меня. Миша неверяще смотрит на него, в глазах его скепсис и это больно. — Да что ты вообще говоришь? Это люди, Саш, как вообще… — он прикрывает глаза, делает глубокий вдох, снова их распахивает. — Ты вообще сам-то веришь в то, что говоришь? Миша всматривается в Сашино лицо, застывая взглядом на его глазах, и удивлённо вскидывает брови, губы его округляются в красивую «о». Он приподнимается на локтях, и произносит, не отводя глаз: — Ты ведь веришь в эту чушь про любовь чуть ли не на всю жизнь, ты ведь каждый грёбаный раз в это веришь. Поэтому всегда, как в омут с головой, поэтому всегда… — он осекается, сглатывает и продолжает. — Поэтому всегда как… как сейчас. А потом ты остываешь и начинается всё сначала. Отчаяние поглощает Сашу с головой, он упирается лбом Мише в плечо и воет. Его глухое «ууу» тонет и растворяется в Мишиной коже. Тот кладет руку ему на затылок, поглаживает, утешая. Саше жутко обидно, это всё так несправедливо: — Нет-нет-нет, Миша, нет, ты всё путаешь. Я не понимаю, что мне сделать. — А ничего, Саша, не надо делать, ничего. Будь самим собой. — Его голос сейчас совершенно спокоен, и эта разительная перемена заставляет Сашу оторвать голову и поглядеть на брата. Тот смотрит с теплом в глазах, уголки губ его слегка приподняты. Миша берет его двумя пальцами за подбородок и продолжает: — Мне просто нужно принять, наконец-то, тебя таким, какой ты есть. Саша пытается возразить, но только он открывает рот, его затыкают поцелуем. Миша просто затаскивает его на себя, хватаясь за задницу. Саша прижимается к его груди, кожа у того слегка прохладная — они остыли оба в прохладе комнаты, но в пылу разговора этого не заметили. Сейчас от каждого Мишиного прикосновения по коже ползут мурашки, волоски на руках встают дыбом и дрожь охватывает всё тело. Миша отрывается от него, проводит руками по плечам, усиливая ощущение холода, Сашу уже вовсю колотит, ему кажется, что в комнате не плюс, а ближе к нулю. Он понимает, что его просто отпускает страх того, что Миша уйдет. Он знал, что такое бывает, но на себе испытывает впервые — у него отходняк от пережитого стресса. Саше кажется, из него просто высосали все силы, внутри пустота и даже то, что Миша рядом, никак не исправляет ситуацию. Все эти страхи и предубеждения так глубоко сидят у младшего в подсознании, и что бы Саша не делал и не говорил, тот ему просто не поверит. Никогда. Миша произносит: «Пойдем-ка», поднимается сам и тянет его с кровати в ванную комнату. Внутри намного теплее, чем в спальне, но Сашу до сих пор потряхивает. Он присаживается на бортик ванной, а Мишутка настраивает воду и включает ванну наполняться. Пока он перебирает склянки с пеной, Саня рассматривает его широкую спину и крепкую круглую задницу, и мысль, что формировалась в голове весь их разговор, вырывается сама собой: — Знаешь, всё это время ты боишься меня потерять, боишься, что я тебя брошу, но именно ты отталкиваешь меня от себя, Миша. Ты отгораживаешься и выгоняешь. Даже сейчас. Просто дай мне шанс. Дай шанс нам. Прекрати оглядываться назад, Мишутка, давай хотя бы попробуем жить настоящим. Миша слушает всё это, замерев в напряжённой позе, он так и стоит спиной к Саше, плечи его слегка приподняты, а рука с силой сжимает баночку с какой-то солью для ванны. Он выдыхает, ставит баночку на полку, медленно поворачивается и подходит к ванне, отключая кран — воды набралось уже больше, чем наполовину. Мишутка забирается внутрь, садится и протягивает Саше руку: — Иди сюда. Саша берёт его руку в свою, переплетая пальцы, тот тянет его на себя и усаживает между ног спиной к себе, прикусывает раковину уха. Саша лишь шипит, но не отстраняется и, откидываясь на грудь брату, прикрывает глаза. Вода горячая, но они так и не добавили ни пены, ни соли. Миша берет кусок мыла, что лежит на полке рядом, и начинает вспенивать его в воде, параллельно намыливая себя и Сашу в тех местах, где может дотянуться: — Ты замёрз, вот давай греться, — произносит Миша, после слегка прикасаясь губами к Сашиной шее. Они сидят так некоторое время, пока вода не начинает остывать. Саша не хочет вылезать: близость брата, тепло его тела вызывают в нём бурю чувств. На душе по-прежнему скребут кошки, ему нужно подтверждение, что его всё ещё любят, он хочет в это верить. Он поворачивает голову и целует Мишу, это даже не поцелуй, он лижется как кот, дразня и распаляя. Младший не выдерживает и крепко берет Сашу за затылок, целуя глубоко, проталкивая язык внутрь горячего рта, подавляя и доминируя — так, как Саша больше всего любит. Миша гладит его грудь, проходится ладонями вниз, охватывая стоящий член, начинает двигать рукой, а сам толкается бедрами вперёд и его член трётся о Сашину поясницу. Движения руки слишком мало, и старший перехватывает ладонь брата, направляет её вниз, за яички. Он как можно шире разводит бедра и поднимает таз вверх, чтобы Мише было удобно. Младший проникает пальцем внутрь, он входит свободно, распределяя остатки смазки, что они так толком и не смыли. Мишаня добавляет второй и разводит пальцы в стороны. Саша стонет, ему мало, ему слишком мало, тянущее чувство пустоты требует наполненности, в нём и так сегодня было намного больше. Он хочет Мишу внутри себя. — Миш, трахни меня уже. Мучаешь весь вечер, — Саша пытается нащупать член брата, чтобы потом направить внутрь. Мишутка лишь отталкивает его от себя в сторону, хохотнув, и садится на широкое треугольное сиденье на угловом бортике ванны. — Ты меня потом со свету сведёшь, если я трахну тебя в мыльной воде, ты даже сесть не сможешь. Иди лучше сюда. Сашу и не надо упрашивать, он перекидывает ногу через колени брата, садясь лицом к лицу. Миша дразнящие притирается головкой к его входу, слегка надавливает и снова отстраняет. Саша тихо стонет, смотрит в эти глубокие озера голубой радужки, что сверкают весельем и похотью, и точно знает, что никогда не захочет отпускать, что бы там Миша себе не напридумывал. Он просто сам заносит руку назад, направляя Мишин член в себя, медленно опускается и, целуя, стонет в любимый рот, наконец, получив желаемое. Мишаня кладет свои руки на его ягодицы, помогая и направляя. Саша медленно двигается сверху вниз, то почти выпуская, то снова насаживаясь на толстый длинный член. Он цепляется за плечи брата, опираясь коленями в жёсткий бортик ванной — будут синяки, но ему сейчас так хорошо, что уже на всё плевать. Движения Миши внутри, как самое нужное и необходимое. При каждом толчке головка проходится по простате, даря вспышки удовольствия, вышибая дух и унося на волнах блаженства. — Нет, это невыносимо, — Мишаня, сползает немного вниз, опираясь спиной о кафельную стену и фиксирует Сашину задницу в своих руках, — слишком медленно. Держись. Он начинает быстро и глубоко вбиваться в Сашу, того аж подкидывает при каждом толчке. Он хватается за плечи младшего, откидывает голову назад и ловит неимоверный кайф. Внутри горит огнем зарево пожара, удовольствие яркое и слегка болезненное, член Сани стоит и при каждом толчке трётся о Мишин живот, посылая вспышки ниже к яйцам. Предвестники оргазма собираются тугим узлом внизу живота, не хватает совсем немного. Старший чувствует, как рядом со входом Мишаня прикасается пальцем к чувствительной коже ануса, оглаживая вокруг члена и слегка надавливая, не прекращая вбиваться внутрь. Саша стонет на каждом вдохе, как заведённый: «Миша, Ми-ша, Мии-шаа», и когда чувствует, как палец брата раздвигает стенки и проникает внутрь рядом с членом, растягивая его вход максимально сильно, кончает, так к себе и не прикоснувшись. Оргазм сильный и иссушающий, проходит лавиной и извергается огненным вулканом где-то в голове. Саша на какое-то время теряет ощущение себя и пространства вокруг. Он осознает себя лишь в Мишиных объятиях, уткнувшись ему в шею носом. Тот проходит руками по остывшей коже Сашиных плеч и шепчет: — Ну вот, только согрелись, сейчас опять замёрзнем. Саша лишь фыркает на это, улыбаясь. Они быстро обмываются, вытираются и выходят, наконец, из ванной. Саша так хочет спать, что еле на ногах стоит. Он даже не отключает ночник, который горит у изголовья, заползает в кровать под одеяло и смотрит, как Миша ложится с ним рядом в постель, даже толком её не расстилая, лишь прикрывшись покрывалом. Саша лежит на боку, смотрит в эти глубокие родные глаза напротив, протягивает руку, касаясь Мишиной ладони, лежащей поверх покрывала, и тихо произносит: — Опять сбежишь. — Я здесь, — бурчит Мишутка. Саша грустно улыбается и поясняет: — Я не об этом. Ты опять уедешь, увезёшь Сашеньку и сбежишь от меня. Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. Ты мне нужен, Миша. Мы оба нужны друг другу. Миша лежит, внимательно глядя на Саню всё это время, переплетает их пальцы, кладет вторую свою руку сверху и закрывает глаза.