***
Утро встретило ее грозовой темнотой. Одевшись наугад, безошибочно находя каждую пуговицу и каждый крючок, она выскользнула в мрачный коридор и вдруг остановилась, закрывая дверь. Повинуясь странному порыву, она прижалась лицом к двери, как будто пытаясь напасть на след того, кто чудился ей в ночи. Запах пыли, старости, запах этого дома... и вдруг тонкая, едва уловимая анисовая нить коснулась ее ноздрей. Анис и что-то еще, странное, будоражащее, пугающее как запах дикого зверя. Рей вздрогнула и отшатнулась, словно боясь, что кто-то застукает ее за таким странным занятием, и беззвучно отправилась туда, где ее ждала неизменная ежедневная работа. Стараясь не произвести ни звука, она аккуратно убрала вчерашний камин и, кое-как оправдывая себя, полезла на четвереньках под кресло, как будто для того, чтобы проверить, нет ли под ним сора или золы. Нет, ошибки быть не может. Тот же анисовый аромат опиумной настойки, только крепче и чище. Снова смутившись, Рей на карачках выбралась из-под кресла и едва успела выпрямиться, как в гостиной послышались шаги. Медленные и размеренные, — и даже в их звуке было что-то невероятно пугающее. Она поспешно попятилась прочь, прячась за портьеры. Неважно, что было вчера. Правила есть правила, и только если хозяин сам скажет ей, что их следует нарушить, она снова их нарушит. Он неспешно прогуливался по гостиной, заложив руки за спину. Черные волосы аккуратно уложены, черный двубортный сюртук застегнут на все пуговицы. Он остановился прямо напротив ее ненадежного укрытия, и ей показалось, что его взгляд прожег портьеры насквозь. Долгую минуту он стоял, не шевелясь и уставившись прямо на нее. Потом развернулся и ушел. Рей вся тряслась от ужаса, раскрывая свой кокон и выпархивая из него как перепуганный мотылек. Но ловушка захлопнулась. Теперь ей нужно будет подавать завтрак именно туда, где он уселся в кресло, точно большой черный паук, и ждет ее, ждет... ждет.***
Как странно, стоило только войти в гостиную, и в ноздри полез запах. Но не вязкий и томный от опиума. А свежий, словно морозный ветер, искрящийся снежными хлопьями, тающими на языке. Кайло принюхался — но нет, он был везде. Словно обладатель его был все еще тут, хоть гостиная оказалась совершенно пуста. Разве что... Кайло прошелся по гостиной неспешным шагом, осматривая все укромные уголки, он даже заглянул за китайскую ширму, но стоило приблизиться к окну, и тут же к морозной дымке примешался новый, нежный и уязвимый. Так могла пахнуть женщина. Слабая и беззащитная. И она была тут. Инстинкт почти взял над ним верх — вытащить ее из-за шторы, заломать руки, разодрать юбку и взять, наслаждаясь криками. Быстро и жестко, не пируя, но голодно пожирая. Увы, внизу хлопнули дверьми, и послышались чужие голоса, отвлекая ее от этой прекрасной мечты. Нет. Эта женщина никуда не денется. Он все равно найдет ее, выследит и загонит в угол. Ее запах, сладкий и манящий, позовет его снова. Кайло отступил от шторы и, взяв со столика всю прессу за последние дни, в которые он отсутствовал, направился прочь. Пусть полетает на воле, маленькая пичужка, сегодня ночью ей будет уже не до этого.***
Хакс ворвался в кухню как ураган. Рей подскочила от неожиданности и испуга и выронила котелок. Медный бок грохнул об пол, и посудина звонко покатилась по твердой истертой плитке. Она вся сжалась, но наказания не последовало. Дворецкий подбежал к ней вплотную и остановился, бестолково поднимая и опуская руки. Она вгляделась в его иссиня-бледное лицо, в покрасневшие по краю веки, в бегающий взгляд, и с растущим испугом поняла, что их впервые объединило что-то кроме службы. Она увидела в его перекошенном лице то же самое, что сейчас заполняло ее сердце — страх. И от этого стало только хуже. — Мисс Рей!.. — выдохнул дворецкий и сжал в кулаки свои длинные бледные пальцы. — Мисс Рей... вам приказано подать господину завтрак в синей зале. Рей тяжело сглотнула. В ушах зазвенело. — Да, сэр, — еле слышно ответила она. Хакс неловко хлопнул ладонью по столешнице. Он принялся пояснять ей, что хозяин пожелает на завтрак, но она почти все пропустила мимо ушей. Хакс умолк и с полминуты смотрел на нее взглядом отчаянным и безнадежным. Видя, что она не отвечает, дворецкий развернулся на каблуках и поторопился прочь, чуть не задев лежащий на полу сияющий котелок. — Он... он будет там? — вдруг спросила Рей, теребя и сминая край передника. Хакс застыл, как будто она метнула ему в спину нож. — Да, — ответил он. — Да, он будет там, мисс Рей. Он медленно обернулся. — Советую вам вспомнить все, о чем мы говорили при нашей первой встрече. Никаких волос, смените вашу... вашу повязку на руке, никогда не стойте ближе к мастеру Рену, чем это необходимо для исполнения ваших обязанностей. — К мастеру Рену? — Да, мисс Рей. Делайте все быстро и поменьше маячьте у него перед глазами. Хакс тряхнул головой, провел по волосам. — Не допускайте промашек, мисс Рей, — сказал он медленно и веско, и поспешно убрался восвояси. Задыхаясь как загнанный заяц, Рей обернулась к плите и недоуменно, как будто не видя, уставилась на свою повязку.***
Его широкая спина, казалось, закрыла собой полкомнаты. Он сидел за столом, спокойно ожидая свой завтрак, вдыхая дразнящий аромат из кухни, но Рей едва не упала на пороге, запнувшись о выступающий край плитки. Тяжелый серебряный поднос с крышкой оттягивал ей руки, и в отражении она то и дело ловила собственный перепуганный взгляд. Она уже в третий раз прошла мимо него, внося подносы, судки, тарелки, приборы, корзиночку со свежим хлебом. Оставалось принести всего-ничего: кофейник со свежим кофе, чашку и бог знает, что еще он там любит по утрам. Пот стекал по ее спине между лопатками. Его взгляд жег ее сквозь одежду. Отвороты надвинутого как можно глубже чепца скрывали от нее весь мир как шоры — и прятали ее, насколько это было возможно. Она не видела своего хозяина, но чувствовать его взгляд было более, чем достаточно. Наконец она принесла все и в последний раз вернулась в синюю залу с пустыми руками, остановившись за его плечом и ожидая дальнейших указаний. — Кофе, — послышался голос, тот же самый, что и вчера, но другой, неузнаваемо другой. Рей вздрогнула и подняла голову. Что не так? — Вы оглохли? — уже громче спросил хозяин. — Извольте налить мне кофе! Рей стиснула зубы и порывистее, чем обычно, приблизилась к столу. Она аккуратно взяла кофейник и склонила над белоснежной чашкой, расписанной райскими птицами и цветами. Безупречно сваренный кофе, идеально налитый в безукоризненную чашку. Она все делает правильно, бог свидетель. Рей поставила кофейник на место и вдруг торопливо попятилась. Проклятое платье коснулось его рукава. Она разом отшагнула на добрый фут в сторону, но разве это имеет значение, если она уже согрешила? Кайло был разочарован. Запах остался прежним — морозный, нежный — но его заглушили другие, грязные, плотские ароматы еды. Хуже того, новая служанка Бена, и его соответственно, была некрасивой. Она была никакой. Платье не шло ей, делая походку грузной, словно вместо подноса с тостами она тащила камень перед собой. Чепец безжалостно смял лицо, заключив его в плотную рамку, делая совсем безжизненным. И лишь только нотки страха, исходящие от нее да хрустящий шелест ткани по ногам, хоть как-то сглаживали первое впечатление. Нет, Кайло уже не так сильно хотелось позабавиться с нею, уж больно эта девчонка была похожа на бледную тень, что должна пугать смертных на кладбище. Сколько крови в ней будет, прикинул он, оглядывая ее фигуру, тощую, нескладную, обмотанную тугим поясом фартука. И галлона не наберется. И кричать она не станет, силенок не хватит. Но все же запах был хорош. Не тот, что она принесла с собой на тарелке, размазанную, жидкую кашу, поджаренные хлебцы и совсем тонкие, прозрачные насквозь ломтики бекона — наверняка это то, чем питался ипохондрик Бен, отходя от своих опиумных видений. А такая легкая, царапающая по кромке ноздрей морозная дымка, после которой было так легко дышать. — Кофе! — Кайло надо было хоть как-то подманить эту птичку. — Что застыли?! — он грозно глянул на нее, но служанка выглядела так, словно ноги ее к полу примерзли. Не вставать же ему из-за стола только ради этой дурехи. Он недовольно цокнул языком и забарабанил пальцами по столу. Где-то у двери ожил дворецкий, все это время изображавший еще одну статую. Его заботой было следить за тем, как проходит завтрак, и с этим он пока не справился. — Простите, милорд Рен, — зачастил Хакс. Лицо его стремительно наливалось краснотой, стянутое тугой манишкой, и казалось, еще немного — и оно раздуется до размеров шара, а затем лопнет. — Это наша новая служанка. Она несколько нерасторопна, но уверяю вас, за это будет наказана сразу после... Девчонка, налив ему полную чашку черного кофе, тут же отступила назад, будто Кайло собирался укусить ее. И запах ее, сладкий и манящий, унесся прочь. Да что же такое! — Унесите эту дрянь! — Кайло отбросил серебряную ложку в тарелку, и тонкий фарфор угрожающе затрещал. — Немедленно. И прикажите приготовить что-нибудь посытнее. Мясо, с кровью, как я люблю. И не стойте столбом! Мой брат слишком разбаловал вас. Никчемный хозяин, привык потакать безделью, и сам небось отлеживается в какой-нибудь дыре в опиумном дурмане, боясь появиться дома, пока я здесь. Я сказал, вон! — он рявкнул так, что Хакс подлетел сам, забирая поднос с тарелкой, пока все не полетело ему в голову, и унесся на кухню. — А вы... — Кайло глянул на служанку, что испуганно смотрела на него из-под крыльев своего чепца. — Подите сюда. Маленькая пташка, с тонкими пальцами, больше подходящими аристократке нежели служанке, отскребывающей целыми днями котлы. Она подошла медленно, повинуясь его воле, шурша юбкой, и Кайло снова окутало цветочной мягкостью. Сладкое и холодное облако. В голове прояснилось. Теперь он знал, как поступит. Не спеша Кайло поднял салфетку, оставшуюся лежать на столе рядом с рукой, встряхнул ею и вынес за край скатерти, чуть раскачивая. Девчонка следила за нею завороженно, не в силах оторвать глаз. А потом отпустил. Белая ткань зашелестела в воздухе и упала на пол. — Какая вы неловкая, — нахмурился Кайло. — Смотрите, что наделали. За это одно вас следует высечь. Это ведь шелк, вам годового жалования не хватит покрыть ее стоимость. А она ведь... — он глянул вниз и поднял сапог, старательно проходясь по салфетке. Черный след был особенно хорошо виден сейчас. — Совершенно испорчена. Поднимите ее. Опуститесь на колени и поднимите! От последнего окрика она дернулась, ее рот горестно искривился, а юбки суматошно зашуршали, выстилая пол темным облаком. Покорная, послушная девочка. Запах ее страха вкупе с холодом создали пьянящую смесь, окутав его облаком. Поднимаясь вверх, он касался его нежно, точно прикосновения возлюбленной. Она аккуратно взялась за салфетку, но Кайло наступил сильнее, жалея, что это не ее пальцы, вовлекая в игру «кто кого перетянет». — Посмотри на меня, — потребовал он, когда она встала совсем близко с его коленом, так стараясь не касаться ноги. Достаточно было одного толчка, чтобы она повалилась, такая слабая, хрупкая. Жилка на шее аккурат над жестким воротничком забилась сильнее, к сожалению, укрытая тенью чепца, и Кайло оскалился, глядя служанке в глаза. Она не могла знать, что он сделает — ударит ее или вопьется зубами в нежное горло, а ведь ему так хотелось. Но Кайло сдержался, ухватившись за белую ткань чепца, и та треснула, разрываясь. Ее волосы были словно тусклое темное золото. Или вода в ручье, такая же ледяная, и ему захотелось распутать узел и погрузить в них свои руки, омыть. Опутать тонкими прядями, скользящими между фалангами, зажать и потянуть на себя. — Так-то лучше, — Кайло коснулся ее макушки, поглаживая, и служанка задрожала вся. Испуганная, пригвожденная к полу, она была словно зверек под пристальным взглядом голодного хищника. И в ее глазах плескался тот же страх. — Здесь тебе самое место. Он поднял кофейник другой рукой и налил себе еще, а затем отсалютовал служанке чашкой, удерживая на месте стальной хваткой на плече. — Сиди, не бойся, — Кайло с наслаждением отпил глоток, перекатывая на языке терпкую горечь, и ухмыльнулся. Он был рад оказаться дома, осталось только сделать так, чтобы этот треклятый ипохондрик Бен Соло проспал подольше. — Сейчас мне подадут приличный завтрак, и я, пожалуй, даже тебе кусочек оставлю, если будешь вести себя хорошо. Все еще держась пальцами за край салфетки, Рей осталась не то стоять на коленях, не то сидеть там, где он ее держал: скрюченная, напряженная, как смятый стебель, на который наступили сапогом — не знать, расправится ли, оживет ли сам? Стальные пальцы стиснули ее плечо, и она уже знала — останутся синяки, как пить дать останутся, и еще долго будут переливаться на ее тонкой ключице как зловещие цветы. Она слышала, как он глотает, как причмокивает хищными губами, как его пальцы начинают перебирать ее плечо — не просто удерживать, а ощупывать, знакомиться. Вот больно стиснули напряженную полоску мышц, ведущую к шее, вот кончик большого пальца слегка погрузился в ямочку за ключицей, надавил, как будто пытаясь провалиться глубже в неуступчивую плоть. — Я сказал — смотреть на меня, — бросил хозяин, снова поворачиваясь к ней лицом. Она заметила, как раздуваются его ноздри, как разгорается в глазах янтарное пламя. Он внимательно разглядывал ее, а она не смела отвести взгляд, и вдруг поняла, что все то, что она считала страхом до этого момента, было легкой тревогой, не более. Его ладонь переместилась на ее шею, прямо туда, где билась жилка, и она увидела удовольствие в его горящих голодных глазах, когда он ощутил стремительный, пульсирующий бег крови в ее теле. Кончики его пальцев прошлись под ее подбородком, по краю лица, словно ища изъяны, но не находя. Тень улыбки скользнула по его губам, когда его пальцы достигли ее рта, зацепились за уголок и потянули его вниз, искривляя линию, ломая строгую, безыскусную гармонию ее черт. Ей страшно захотелось укусить эти пальцы, а еще — вскочить, бежать стремглав из этого кошмарного места... и она осталась сидеть как пригвожденная, позволяя ему раскрывать свои пересохшие губы, касаться сомкнутых зубов. Что-то сжималось и разжималось в ее животе, она вся была — напряженный, натянутый нерв. Сейчас он просто прижмет пальцем жилку сбоку ее шеи, и ее поглотит вечная темнота, жаркая, пылающая темнота, и даже там ее будет преследовать взгляд этих горящих темным пламенем глаз. Послышались торопливые шаги дворецкого. Он почти бежал, таща тяжелое блюдо с сочащимся кровавым соком куском мяса. Рей почувствовала, что вся дрожит от невиданного напряжения, от страха, от отвращения, смешанного со внезапным, безжалостным жаром, охватившим все ее тело. Как будто под действием странных чар, она послушно подалась, когда он повернул ее лицо к себе, крепко держа за подбородок. Дворецкий вбежал и остановился у стола, пораженный картиной, но безропотно поставил тарелку перед хозяином и отступил, не смея уйти. — Так-то лучше, — заметил мастер Рен, даже не взглянув на свою трапезу, не отводя глаз от своей служанки, застывшей, почти сломленной. Он обмакнул кончик пальца другой руки в коричневато-кровавый сок и небрежно вымазал ей губы. — А так совсем хорошо.***
Как жаль было отрываться от этого зрелища, созданного им же — остолбеневший Хакс у двери, занявший свое место, но выглядящий так, словно готов сбежать на край света, в Африку к туземцам, только бы не быть здесь. И безропотная, покорившаяся девушка, раскинувшая лепестки юбки у его сапог. Ее лицо, измазанное кровавым соком, было настолько прекрасным — возможно его изменил этот цвет, раскрасивший побледневшее лицо, возможно все дело было в растрепанных волосах, придавших служанке загнанный вид, — и Кайло с сожалением наклонился к ней в последний раз, нарочито шумно вдыхая сладкий аромат. Провел носом по скуле, и ее вздрагивающие ресницы защекотали кожу, коснулся упругой, свежей щеки. И спустился к пятну у рта. Если он вылижет его, с голодным урчанием, то даст слишком много поводов для сплетен слуг. Они и без того не заткнутся до полуночи. Кайло отпустил ее подбородок и повернулся к тарелке с мясом, громко лязгая ножом по фарфоровой тарелке. Он ел его быстро, почти не прожевывая, и теплый мясной сок струился по горлу, утоляя голод и насыщая организм. — А это тебе, — он наколол последний кусок отбивной на зубцы вилки и поднес служанке к губам. Та сидела ровно, точно статуэтка, но жилка у тонкого горла билась как одержимая, а от запаха страха у Кайло захватило дух. — Ешь, — он впихнул мясо ей в рот. — Жуй и благодари меня за эту милость. Он удовлетворенно кивнул и бросил пустую вилку на стол. Прикончил свой кофе одним глотком и вздохнул. Все же мир был прекрасен, когда в нем не существовало Бена Соло, только Кайло Рен. — Как твое имя? Ты понадобишься мне сегодня, нужно будет прогуляться по городу и пополнить запасы, которые мой непутевый наркоман-брат опустошил во время своих приступов безумства. — Как твое имя? — Холодный голос протиснулся сквозь гудящий туман. Рей механически сжала зубы, чувствуя под ними упругие волокна едва поджаренного мяса, но пересохший язык отказался двигаться, и красноватый сок брызнул из угла губ, потек по подбородку. Она на мгновение зажмурилась, потом сжала дрожащие губы, с трудом сглотнула. Мясо было едва присолено и без всяких специй, и теплый сладковатый сок, потекший по ее горлу, слегка отдавал металлом. Он внимательно наблюдал за тем, как она управилась с трапезой, удовлетворенный, сытый. Страшно хотелось поднять руку и поправить выскальзывающие из волос шпильки, но она не смела шевельнуться. Она почувствовала, как на верхней губе выступил пот, мелкая блестящая роса, и, повинуясь давней привычке, она мимоходом слизнула его кончиком языка. — Рей, сэр, — ответила она еле слышно, не решаясь прибавить «мисс». — Рей. — Он перекатил маленькое имя во рту как глоток вина, бросил косой взгляд на Хакса, который все еще стоял навытяжку, ожидая новых указаний, и махнул рукой. — Свободен. Рей не смела повернуть голову в его сторону, но поняла, что дворецкий почему-то замешкался, и испугалась. — Вон отсюда, — раздельно проговорил хозяин, и Хакс поспешно вышел. Господин еще какое-то время смотрел ему вслед, а потом развалился на стуле, опершись локтем на стол и подперев одной рукой черноволосую голову, а вторую свесив позади спинки. Рей невольно вздохнула свободнее, когда эта горячая как огонь лапа убралась с ее плеча. Однако, она все еще не смела ни встать, ни двинуться, пока он не отдаст ей такой приказ. Он шумно вдохнул воздух, внимательно разглядывая ее лицо, растрепанные волосы, покорную позу, и этот взгляд бродил по ней как вполне ощутимый паук. Она поняла, что все еще держится за уголок салфетки, а его сапог все еще прижимает ее к полу. Минута тянулась за минутой, и ему нравилось ощущать эту власть, этот страх. Он глубоко дышал, она слышала его дыхание, и перед глазами уже плыли цветные пятна, но она все еще не смела отвести глаз. Вдруг он выпрямился, и она, сама не зная, зачем, отметила про себя, как одновременно задвигались все части его тела — руки, ноги, словно он был большим механизмом, наделенным разумом, но еще не вполне свыкшимся со своим телом. Он склонился к ней и протянул руку к ее голове. Она невольно зажмурилась, но тут же заставила себя открыть глаза. Его лицо было прямо перед ней, и глаза смотрели на нее внимательно и безжалостно. Его белые пальцы медленно заправили выбившийся из прически завиток ей за ухо, пройдясь по скуле и шее, и он снова едва заметно, удовлетворенно улыбнулся. «Ты понадобишься мне сегодня», — снова прозвучал его голос в ее голове. «Ты моя», — отчетливо проговорили его глаза.