Strange Case of Dr Solo and Mr Ren

Хакс вырос перед нею из полутьмы. Вздернув подбородок и заложив руки за спину, смерил ее взглядом. — Мисс Рей, господин желает принять ванну. Рей подняла глаза. Засучив рукава и наскоро перевязав запястье, она усердно чистила песком медный ковшик. Новый чепец, накрахмаленный до картонной твердости, белоснежный, снова сделал ее похожей на монахиню. Лицо умыто, строго и чисто, и только след зубов алеет на нижней губе. — Да, сэр, — тихо ответила она, и дворецкий заметил, как опустились ее руки. — Что требуется от меня? — Чтобы вы принесли воду, мисс Рей, — ответил он. — В комнату хозяина. Будьте добры нагреть достаточно воды. Я покажу вам, куда носить. Я приду через десять минут, будьте готовы. Рей смотрела на него в полном отчаянии. Бесчисленные ведра кипятка, комната хозяина. Кто придумал ей это наказание? Бледное лицо напротив нее, плывущее в густом кухонном пару, едва заметно смягчилось. Серые глаза смотрели без упрека, но и без особой жалости. — Я понимаю, мисс Рей, — вдруг сказал Хакс. — Вы вряд ли этого хотели. Он развернулся и ушел, оставив Рей наедине с ее ковшиком, испугом и предстоящим заданием.

***

Когда хозяин изволил принимать ванну, для этого на кухне нагревали и носили наверх по лестнице ведра воды. Раньше это делал Хакс, заменявший камердинера и слугу, теперь же эта честь была предоставлена бедняжке служанке, так что ее тихие, размеренные шаги разносились по всему длинному переходу из старого дома в новый, где обитал Рен, туда и обратно. Она таскала их по одному, старательно держа перед собой, чтобы не расплескать на ноги и кипяток, и Кайло видел ее сквозь приоткрытую дверь кабинета, где сначала пытался поработать, а затем просто развлекался тем, что рисовал чернилами на чистых полях бумаг женские головки в профиль. Печально склонившиеся к платку, смеющиеся, сурово-поджавшие губы, словно обвиняя его чем-то. Но лучше всего ему удавалось изобразить другое лицо — нежное, мягкое, оно казалось почти идеальным. Чистым и непорочным. Если бы не взгляд — дикий и затуманенный. Облик этот словно сам старался выпорхнуть из бумажного плена, возникая тонкими царапучими черными линиями на белом листе. И Кайло знал, откуда взял его — не из головы, вовсе нет. Хозяйка этого профиля была здесь, совсем близко, и он мог видеть ее. Ведро за ведром — какая же большая у него ванна. Рей шла мелкими шагами, таща перед собой полное ведро и вместо устеленного ковровой дорожкой темного коридора видела сероватый дешевый кафель, которым была вымощена помывочная в ее сиротском приюте. Снова и снова у нее перехватывало дух от воспоминания о том, каково это — когда обжигающая вода льется на ноги, а потом приходит такая боль, от которой хочется биться головой о стену. Она то и дело проходила мимо незапертого кабинета, где мастер Рен сидел у стола, подперев рукой черноволосую голову, и что-то черкал на полях своих записей, наблюдая за ней краем глаза, но ничего не замечала. Перед ее глазами разворачивались только картины давней тоскливой жизни, полной страха, наказаний, вины и желания как можно скорее выбраться из этого ада. Неужели теперь все начнется заново? Теперь, когда она только-только почувствовала себя взрослой и способной жить своей жизнью? Ведро было слишком тяжелым. Неизвестно какое по счету, оно обрывало ее тонкие пальцы. Неловко перебрасывая тонкую, режущую пальцы ручку в другую руку, она покачнулась и задела что-то прислоненное к стене. В коридоре что-то грохнуло и послышался сдавленный вскрик. Кайло поднял глаза и увидел, как маленькая служанка, поставив рядом с собой ведро, отчаянно пытается как можно быстрее и незаметнее поднять его трость, прислоненную к дверце шифоньерки, где хранились перчатки для прогулок. Рей подняла трость, но затем поняла, что и хозяин ее должен быть рядом, и повернула голову влево, затравленно глядя на Кайло. Грохот показался ей раскатом грома. Что-то тяжелое с размаху врезалось в ее колено и упало ей под ноги. Забыв об осторожности и правилах, Рей сдавленно вскрикнула и только сейчас увидела, что упало. Металлический череп тускло сиял в луче света, падающем из приоткрытой двери, сочно-красное древко протянулось под ее ноги как полоса крови. Она ошеломленно поставила ведро на пол и вдруг поняла, откуда падает свет и перепугано подняла голову. Хозяин смотрел прямо на нее. Половину его лица освещал туманный свет из окна, другая половина оставалась в тени, но оба его глаза горели каким-то жутковатым янтарным светом. Рей неуверенно нагнулась, осторожно и старательно скрывая отвращение, подняла трость и попыталась пристроить ее на то место, откуда она упала. — Принеси ее сюда, — вдруг сказал хозяин. Рей испуганно вскинула глаза и вдруг увидела, как с носика его пера на бумагу плюхнулась тяжелая черная капля. Сам хозяин этого не заметил. Он внимательно следил за тем, как ее пальцы обвиваются вокруг металлического набалдашника, и довольная ухмылка на миг искривила его губы. Он откинулся в кресле, наблюдая за тем, как она распрямляется, вспыхивает румянцем и вся дрожит. Его маленькая птичка наверняка понимала, в какую беду попала. — Принеси ее сюда, — приказал ей Кайло. — Мою трость. Ну же, — его взгляд упал на рисунок под ладонью. К сожалению, он так увлекся подглядыванием за страданиями, написанными на ее испуганном личике, что совсем позабыл про перо. Чернильные пятна измарали бумагу, скрыв под собой прекрасное лицо мадонны. Кайло нахмурился — такой прекрасный рисунок был безнадежно испорчен. Рей поднесла ему трость с очень, очень нехорошим предчувствием и в ту же минуту он увидел кляксу на своем листе. Рей тоже успела увидеть, что другие листы, разбросанные перед ним, разукрашены небрежными, но очень талантливо выполненными рисунками женских лиц и голов. Это было совсем не так, как в аптеке, и она невольно засмотрелась на эти наброски. — Вот ваша трость, сэр. Можно мне вернуться к работе? — Нет, конечно. Посмотри сюда, Рей. Что ты видишь? — он перехватил трость в правой руке и стукнул черепом по заляпанной чернилами странице. — Бумагу, сэр, — она запнулась и подняла свои глаза на него. — Она грязная. Из-за тебя, — Кайло нарочито расстроенно прищелкнул языком и смял страницу. На обороте ее не было ничего важного, всего лишь мазь от ревматизма, но Рей не могла знать этого. Она и читать не умела. — Простите, сэр. Рен, — ее жалобный голос стал совсем тихим. — Я возмещу вам из жалованья... — Нет. Закрой дверь, Рей. Она затравленно оглянулась назад, поняв, что останется с ним наедине. Совсем как сегодня в аптеке, и губы ее зашевелились в немой молитве. Пощадить ее? Он пощадит. По его глазам она поняла, что уйти ей не удастся. Неужели той лавки было мало? Неужели он придумал еще что-нибудь настолько же постыдное, унизительное? Ну конечно. Она во всем виновата. Уронила трость, и клякса упала на его записи по ее вине. Рей даже не сомневалась, что так и будет. Но закрыть дверь? О нет. О нет, Господи. Ей случалось и раньше иметь дело с подвыпившими хозяевами, которые умудрялись разохотиться даже на такую невзрачную мышку как она. Но с ними ей удавалось справиться. Если не уговорами — то бегством. Вот только от этого не сбежать. И еще он трезв как стеклышко, а значит, полностью осознает, что творит. — Подойди к столу, — мягко и от этого еще более зловеще сказал господин. — Положи на него руки. И наклонись, вот так. В приюте это было обычное наказание за неаккуратность — розга летала по пальцам и ладоням учениц десятки раз на дню. Но трость... Рей испуганно облизала дрожащие губы. Если этот набалдашник приземлится на ее пальцы, от них не останется мокрого места. Рей поднесла ему трость на вытянутой, чуть дрожащей руке и тут же отступила назад, покорно склонив глаза. Рей аккуратно притворила дверь и вернулась на свое место. Руки она спрятала под передник, но они все еще дрожали. — Подойди к столу, — Кайло встал из-за него и обошел, становясь рядом с нею. — Подними руки и положи их на стол. Тебе придется наклониться, вот так. Она стояла и стояла в неловкой, неприличной позе, наклонившись вперед, зная, что юбки сзади приподнялись и, может быть, даже чулки на виду, но ничего не могла поделать. Хозяин не спеша обошел ее, а потом трость свистнула в воздухе. Рей зажмурилась и невольно сжала пальцы, но трость прилетела совсем не туда, где она ее ожидала. Тугой горячий удар пришелся чуть ниже ее спины, чуть выше бедер, и она подскочила от неожиданности и стыда. — Стоять, — спокойно приказал хозяин. — Я разве разрешал прыгать? Он снова зашел ей за спину, и она почувствовала, как конец трости подцепил край ее юбок и приподнял. — Это ведь было не больно, правда? — осведомился мастер Рен, приподнимая юбки еще выше, к коленям, открывая своему взгляду ее серые шерстяные чулки, подвязанные черными лентами, край панталон. Рей уже трясло от страха и стыда, но он не обращал внимания. Трость ехала выше и выше, пока, наконец, не забросила край ее подола на спину. — Возможно, стоит удостовериться, что ты не понесла ущерба для здоровья, — сказал господин с придыханием, притворно-заботливо, склоняясь к ней и подбирая кончиком пальца слезу, что стремительно катилась по ее щеке. — Твое здоровье очень важно для нас. Сам вид ее — безропотно раскинувшейся на его столе, в окружении бумаг, с плотно прижатыми к дереву ладонями, побелевшими от напряжения, с таким испуганным личиком — был божественен. Если бы у него и Рей в распоряжении были еще пару-тройку часов, все это время он посвятил бы изучению ее. Сперва Кайло перенес бы ее на бумагу, в этом самом виде — с задранной юбкой, распростертую по столу. Он снимал бы по одному предмету из ее убогой одежды служанки за раз. Сперва платье — без него его тонкие плечи засияли бы тем самым мягким светом. Затем корсет, распластав ее маленькую грудь с острыми сосками по столешнице. Панталоны — и здесь бы он тщательно вырисовывал ее нежные ягодицы, поднявшиеся торчком, и золотистые завитки между ног. А когда ему надоело бы, он разукрасил ее кожу алыми следами от шлепков. Только чулки, пожалуй, и этот уродливый чепчик он оставил бы. Они придавали ей такой невинный вид. Всхлипывая, Рей готова была упасть щекой на стол, разрыдаться, а потом на коленях молить его отпустить ее и прекратить, прекратить этот ужас. Но на столе все еще лежали его бумаги, с полей глядели женские лица, и Рей казалось, что это все она — отражение ее собственного лица в тусклом зеркале, от чего ее черты приобретали непривычный, чужой вид. Господин медлил. Он слегка отошел от нее и — вполне очевидно — принялся разглядывать ее сбоку, сзади, поправляя, раскладывая вокруг нее складки ее задранных юбок. Рей всю трясло, слезы катились из глаз, и она поминутно промокала их о плечо, чтобы ни одна не капнула на бумагу и не испортила еще чего-нибудь нужного. Мастер Рен заметил ее судорожное движение и подоспел на помощь. Он мягко стер слезу с ее щеки, попутно коснувшись длинных дрожащих ресниц, уголка рта. Она услыхала мягкий, слегка чмокающий звук — ошибки быть не может, он облизал палец. Одна эта капелька соли опьяняла сильнее всех опиумных настоек Бена. О, этот болван, хозяин их общего тела был глуп, бесконечно и неизмеримо глуп — найдя истинное сокровище, он даже не попытался прибрать его себе — и это только играло Кайло на руку. — Ну-ну, моя маленькая птичка, — он переместил взгляд на ее ягодицы под измявшейся тканью панталон. — Я же доктор, веришь? Это всего лишь обычный медицинский осмотр. Он потянул за ленточки, и те зашуршали, развязываясь, а ткань скользнула по ногам, маленьким облачком накрыв грубые, стоптанные ботинки. Господи! Господи! — молила Рей в смертельном ужасе, понятия не имея, чего ждать дальше. Тем временем его рука легла на ее бедро, туда, где из-под края корсета виднелись тесемки панталон и безжалостно потянул за обе. Рей разрыдалась в голос. Последний оплот ее целомудрия. Последняя цитадель ее стыда. — Моя маленькая птичка, — промурлыкал господин, и ей послышался восторг в его голосе. — Я же доктор... Панталоны безнадежно скользнули по ее бедрам вниз, и вдруг осознание, что он увидел ее такой, бесстыдной, наполовину обнаженной, укололо ее горячим острием. Что-то бешено запульсировало между ног, и коленки, подогнувшись, стукнулись друг о друга. Рука хозяина легла на ее бедро; он шумно вдохнул воздух, пальцы скользнули выше, туда, куда пришелся удар. Там было больно, кожа до сих пор горела, и он слегка провел кончиками пальцев вдоль вспухшей полосы, вызывая мучительно-болезненный зуд, который нестерпимо хотелось унять поскорее. Сердце выскакивало. Рей никогда не болела, сколько себя помнила, и понятия не имела, что такое осмотр у доктора. Доктор — он не мужчина, он доктор, его не надо стыдиться или бояться. Он знает о человеческом теле все, он лечит, он не видит в пациенте мужчину или женщину. Но разве этот — настоящий доктор? Разве доктора так делают? Он гладил и дразнил, вызывая зудящую боль, но не унимая ее, он трогал и беспокоил, но не успокаивал. Его пальцы подбирались все выше и ближе к самому постыдному, греховному, запретному, и Рей, сгорая от стыда, вдруг задумалась — видна ли ему эта пламенная пульсация, которая так щекочет, так подбивает скрестить ноги, сжать бедра, скрыть, спрятать, и сжаться в комочек самой, пока это все не закончится. Ее кожа и правда была сияющей. Мерцающие золотом в свете туманного дня ягодицы напухли и сжались, ожидая следующего удара. Кайло возбужденно облизал губы и погладил Рей по бедру, поднимаясь все выше. Мягко массируя раздраженную ударом кожу, он подобрался к густым завиткам, скрывшим складки лона, и погладил их. Получив достаточное ответное вознаграждение в виде дрожи, и прозрачной влаги на пальцах. Хозяин шумно дышал, и она чувствовала его дыхание обнаженной кожей. Его пальцы помедлили на самом краю, а потом прикоснулись к шелковистым волоскам, укрывшим ее самое заветное местечко. К волоскам, а потом и к нежным лепесткам ее горящей плоти, слегка надавливая и остановившись точнехонько у того места, которого она касалась сама. Как будто жидкий огонь пролился вдоль ее бедер. Дрожь прокатилась по всему телу, и, как бы стыдно и страшно ей ни было, единственным, чего ее тело сейчас желало, было продолжение. Она вдруг ощутила, как влажно стало там, где все еще были его пальцы, и стиснула зубы. Предательское тело! Оно совершенно не хотело слушаться голоса разума... оно совершенно не хотело ей подчиняться. И если бы его пальцы пробыли там еще мгновение, она сама подалась бы им навстречу. — Вот и все, моя птичка, — Кайло поднес пальцы ко рту и тщательно вылизал их под ее полуобморочным взглядом, на вкус они казались слаще вина или крови. — С тобой все в полном порядке. Я бы даже сказал, ты в самом рассвете, как бутон розы. Он отодвинулся от нее — его собственное тело было слишком отзывчивым на чужое возбуждение и боль, и тяжело опустился в кресло. Выдернув из стопки листов, он взялся за перо и принялся набрасывать ее лицо, пунцовое от страха, затуманенный взгляд и искаженный сладострастной болью рот. — Вот и все, моя птичка... — Слова пробились сквозь глухой обморочный туман. Однако, позволения встать не последовало. Хозяин схватил какой-то лист и перо, он тяжело рухнул в кресло. Его собственное лицо выдавало возбуждение и жажду. Глаза блестели как после выпивки, приоткрытые губы казались влажными и слишком красными. Дыхание со свистом вырывалось из груди. Он принялся рисовать ее, а она не смела шевельнуться, скованная ужасом. Если за такую малость как упавшая трость он так ее наказал, что же будет, если она ослушается его в чем-то более серьезном? Он вдохновенно рисовал, то и дело бросая на нее пылающий взгляд и дышал все тяжелее, а потом вдруг бросил перо и рисунок на стол. Теперь его рисунок был почти идеален. — Все, — последним движением Кайло начертил виток волос, выбившийся из чепца, прижавшись к виску, он придал лицу мягкость и слабость, и отложил в сторону перо. — Оденься и вернись к своим обязанностям. Я хочу, чтобы ванна была готова через пятнадцать минут. Она поднялась, окостенелая, словно игрушка на грубых шарнирах и принялась неловко приводить себя в порядок. Не промолвив и слова. Кайло проводил ее взглядом и покачал головой. Все же следовало заставить Рей выплатить стоимость бумаги из жалования. Впрочем, рисунок был прекрасен. Вид женщины, распростертой на столе, с задранной на голову юбкой — Рей — не оставлял ни малейшего сомнения в том, что здесь было. Бену это понравится.