Strange Case of Dr Solo and Mr Ren

Она покинула его, и вместе с нею ушла волна нежного запаха, осталась лишь вонь чужих запахов, напитавших внутреннюю обивку кэба. Лгала ли ему Рей? Разве возможно было бы поверить в это, чтобы она смотрела на него своим чистым невинным взглядом и при этом скрывала правду? Нет, исключено. Возможно Рен именно потому и не заинтересовался ею, посчитав слишком легкой добычей. Ему же всегда нравились другие женщины, яркие размалеванные шлюхи, выряжавшиеся в откровенные наряды, ему нравилось, как они смеялись и завлекали его. Даже Нетал, их служанка, была куда ближе к порочным женщинам, чем им представлялось сначала. И низко натянутый на лицо чепец не сумел скрыть жадного до развлечений и флирта взгляда. А его Рей была не такой — ангелом, истинным, с невидимыми крыльями за спиной. Рен не тронет ее, не посмеет. Эта мысль успокоила его хоть ненамного, погрузив в вялое оцепенение, а затем в окошке кэба Бен Соло увидел величественное здание госпиталя Св. Марии, украшенное вереницей колонн по фронтону и изображением простершей над ступенями главной лестницы девы Марии в развевающихся одеждой. Она была простым человеком, так и сюда мог войти каждый, и ему бы не отказали в помощи. Снаружи госпиталь выглядел хорошо, но внутри... Бен все еще хорошо помнил темные стены, узкие коридоры, переполненные чахоточными больными, суетливыми женщинами в белой форме, что сновали туда-сюда, на подметках своей обуви разнося заразу дальше. Воистину те, кто выходили отсюда на своих ногах, могли считаться перерожденными, осененными благостью самой девы Марии. Но большинство больных отправлялись на носилках вниз. В подвальные помещения, пронизанные сырыми испарениями, вонью и гнилью. Здесь трупы тщательно осматривались. Большинство тут же отправлялись в гигантские печи, либо на кладбище, если болезнь была не заразной. Но некоторые могли задержаться здесь подольше — служа наглядным пособием по вскрытию для молодых врачей, либо же частично, органами в банках. На памяти Бена была одна его пациентка — к сожалению, опиумные капли не пошли ей на пользу, и она скончалась спустя десять месяцев лечения — она была особенной. Не вся она, лишь правая рука, где вместо пяти было целых шесть пальцев. В другие времена ее назвали бы ведьмой, но для Бена она была весьма уникальным экспонатом, пусть и живым. Ненадолго, ведь капли не сумели спасти ее от головных болей. Рука эта, отпиленная по самую кисть, все еще хранилась где-то в недрах его бывшего кабинета. Бен шагнул внутрь, и запах смерти, слабые стоны, далекое эхо от чьих-то криков, ударили по нему с нечеловеческой силой. Он и забыл, каково это — быть здесь. Работать в госпитале. В этом аду и родился Кайло Рен. Не тот, что лежал в могиле больше десяти лет, а другой, что нашел способ выбраться оттуда прямиком в тело Бена. Ожидать, пока на него обратят внимание, Бен не стал и попросту пробился сквозь толпу кашляющих, смертельно-бледных людей в грязной, оборванной одежде. Он шагал по широкому залу, чувствуя себя здесь лишним, одетым в домашний сюртук, а не в в халат доктора, как положено. Впрочем, разве было ли здесь кому-то до него дело? За время его вынужденного затворничества, когда он перестал оперировать, перестал давать лекции, занимая свой разум лишь чтением медицинских трактатов и опытами в домашней лаборатории, здесь сменились сестры милосердия, и теперь Бен не узнавал никого. — Сэр, простите... — окликнула его одна из них, занимавшаяся до этого женщиной с опухшей, искусанной до крови рукой, отпечатки зубов были не звериными, а человеческими, синяк под глазом пациентки дополнял картину, объясняя все. — Вам туда нельзя, там крыло для докторов... — Я здесь работаю, — бросил Бен, даже не думая, и зашагал быстрее, более не желая объясняться. Запах спирта, сладковатой вони разложения мигом пропитал его одежду, волосы, словно он и вовсе никуда не уходил. Никуда и никогда. Мимо проплыла дверь в его собственный кабинет, все еще украшенная железной табличкой с выбитыми на ней его инициалами, но он прошел мимо, свернув к лестнице, ведущей вниз, на подвальный этаж. Здесь воняло еще сильнее, и он уже не сдерживаясь, прикрывал лицо воротом сюртука. — Бен? Бен, дружище, ты ли это?! — его узнал один из двух мужчин. Они стояли чуть поодаль, у наглухо закрытого стрельчатого окна, увы, не позволявшего хотя бы глотку чистого свежего воздуха проникнуть внутрь, и обсуждали что-то, изрядно пересыпая быстрый говор всевозможными терминами на латыни. Кажется, речь шла об очищении крови. Бессмысленная затея — Бен пробовал это в своей лаборатории и не раз, и вот к чему это все привело. Теперь ничто на свете, никакие награды и посулы или угрозы не смогли бы заставить его поделиться с ними результатами своих трудов. — Дофельд, — он знал этого невысокого, нервического вида мужчину, в запачканном алыми каплями халате, и кивнул ему. — Таркин сейчас у себя? — Старик Уилхафф? — Митака тихо хохотнул. — Да скорее на Лондон упадет комета, чем он решится выбраться из своих подземелий. Конечно, он там, где ж еще ему быть. Ему как раз только что привезли на вскрытие тело той девушки, о которой сегодня кричат на каждом углу. Мертвая Лилия, или как-то так они ее прозвали. Полный бред. Сдается мне, это было обычное нападение, и тот монстр, о котором они так судачат, просто спутал ее с одной из шлюшек, что часто стоят на том углу. Вот и все. Но этим газетчикам только дай возможность раздуть из этого целую историю. Кстати, — Дофельд качнул головой, — мы здесь с Сэмюэлом обсуждаем последнюю статью об очищении крови. Сэмюэл Ливси, это Бен Соло, наш светоч науки, без которого мы теперь как без рук и, боюсь, даже ног. Вся кафедра ждет твоего возвращения, так что не томи, когда же это произойдет, а? — Дофельд подозрительно сощурился. — Или же ты на пороге какого-нибудь очередного открытия и попросту не желаешь им делиться? — Нет. Возможно... Простите, я спешу, — сейчас Бен мог думать только об одном, о той девушке, которую он должен был увидеть прежде инспектора Дэмерона. В запасе у него еще было немного времени, чтобы разговорить Уилхаффа и узнать обо всех уликах, которые должны были отправить сюда. С тех пор, как подвальный морг полицейского участка подтапливало дважды в год, словно по расписанию, совет решил, что проще свозить мертвецов в больницу, чем строить новое здание для этих бездельников бобби. — Заходи потом в мой кабинет, — понеслось ему вслед. — Нам пригодился бы твой совет... Бен уже не слышал его.

***

И вот она лежала перед ним на блестящем столе, стыдливо укрытая серой простыней до самого подбородка, но увы, никто бы не подумал, что она спит. Бен вздохнул и коснулся ее лица, посеревшей липкой кожи, и отвел край ткани в сторону. Безобразный укус в выемке между горлом и плечом был таким сильным, что выдрал кусок кожи и плоти под нею. Края набухли и уже начали зеленеть от разложения, даже холод не сдерживал его. Бедная девушка, в отличие от своего нарисованного двойника из газет она ничем больше не напоминала Рей. Густые рыжие локоны слиплись от крови и спутанным темным клубком легли на край стола. — Как она умерла? — он опустил простыню ниже и увидел, что такими же укусами было покрыто все ее тело. Кайло не пощадил ее, вгрызаясь в нежную плоть. Черные пятна раскрасили маленькую грудь, почти скрыв под собой надкушенные соски, расползлись по ребрам, по бедрам, в одном из них Бен с ужасом разглядел зыбкое очертание черепа. Это ни за что нельзя видеть инспектору Дэмерону. Пусть многие мужчины в Лондоне и носили с собой трость, опираясь на нее при ходьбе, такая — с набалдашником в виде оскаленного черепа — была лишь одна, и сделана под заказ. — Избита чем-то тяжелым, судя по синякам, палкой, — равнодушно ответил ему Таркин, глянув поверх очков, и склонился над своими бумагами, аккуратно выцарапывая что-то пером. — Хотя большинство ударов были нанесены посмертно, ей все равно прилично досталось. Мне осталось совсем немного, и я предпочел бы дождаться полицию, но раз вы настаиваете, мы можем начать раньше, доктор Соло. — Да, — Бен облизнул сухие губы и кивнул снова. — Как можно скорее, — если понадобится, он разрежет ее на мелкие кусочки, только бы не вывести бобби на свой собственный след.

***

К счастью, руки его не забыли любимую когда-то работу, а разум словно отключился, больше не подбрасывая ужасных фантазий о Рей, что могла — должна была — лежать на этом столе вместо безымянной бедняжки Джейн Доу. Открытое словно книга ее тело теперь могло сказать много лишь тем, кто был тут. Бен постарался на славу, изуродовав то пятно со следом от черепа скальпелем. К счастью, Рен всегда выходил на свой кровавый промысел в плотной, черной одежде и носил перчатки, он был достаточно умен, чтобы не оставлять отпечатков на месте убийства. Увы, Бен ничего не смог поделать с безобразным укусом на шее, но вряд ли инспектору пришла бы в голову безумная мысль поискать убийцу по следам от зубов. Но он успел, успел сделать все, что хотел, и уже вытирал вымытые руки полотенцем, когда послышались громкие шаги, а затем дверь в мертвецкую отворилась, впустив мужчину. Инспектор Дэмерон был молод и хорош собой. Даже больше, весьма привлекателен, остроумен и смешлив, отчего был особенно любим у дам всех возрастов, включая даже тот непреклонный, когда любой повеса видится эдаким комаром, усевшимся прямиком на тонкую венку, чтобы высосать всю кровь. У него были белые зубы, кудрявые волосы, сейчас слегка примятые от шляпы, которую инспектор нес под мышкой. Затейливо повязанный шейный платок контрастировал с обычным черным плащом, заставляя предположить, что хозяин его отнюдь не так беден, как это могло бы показаться на первый взгляд. По Дэмерона Бен никогда не любил. И сейчас, разглаживая закатанные во время вскрытия рукава рубашки, он принял самый скучающий и безразличный вид, будто вовсе не удивлен их встрече. Удивлен был лишь инспектор, он тут же напрягся и повернулся к Таркину, как бы вопрошая, к чему здесь еще один человек. Уилхафф даже взглядом его не удостоил, продолжая дописывать отчет. На счастье Бена, Таркин вообще не любил полицию, считая их бездарными идиотами, не способными читать и думать самостоятельно. Это же относилось и к Дэмерону, которого старик недолюбливал за молодость и резвость. Эту черту Таркин относил к величайшим порокам своего века. — Доктор Соло? Чему обязан? — это прозвучало словно оскорбление. Или вызов, но Бен, скрипнув зубами, продолжил одеваться. Его домашний сюртук выглядел так, словно ему было лет сорок, и большую часть он провел наедине с прожорливой молью, но увы, сменить его на что-то более подходящее Бен не успел. Да и теперь времени сокрушаться не было. Лучше исчезнуть как можно скорее, пока никому в голову не пришла мысль, что забыл в госпитале отшельник, проведший последний год запершись в домашней лаборатории и носа оттуда не высунувший. — Я всего лишь делаю свою работу, — он смерил Дэмерона презрительным взглядом и отряхнул полы сюртука. — И боюсь, свободное время истекло, мне пора возвращаться к другим делам. Таркин, — Бен кивнул ему и прошел мимо инспектора к выходу из мертвецкой. От него даже пахло хорошо — перцем и чем-то терпким — в то время, как от Бена несло гнилой кровью и резким спиртом. — Погодите, — как странно, но в голосе Дэмерона впервые прозвучал интерес. — Раз вы вместе с доктором Таркином работали над телом, то я хотел бы поговорить об этом. Не здесь и не сейчас, раз вы так заняты. Возможно вечером? Я заеду к вам всего ненадолго. В его просьбе был подвох. Конечно же, Таркина Дэмерон расспросит сразу, но одними его словами не ограничится. И если отказать инспектору, он может что-то заподозрить. Если еще не заподозрил — сам Бен Соло занимается вскрытием никчемной бродяжки, зачем ему это? Бен глянул на Дэмерона, но лицо того осталось непроницаемым, его нельзя было прочесть. — Хорошо, — нехотя согласился Бен. — Сегодня. Возможно, пару минут после ужина я смогу уделить вам и вашим расспросам, инспектор. Всего хорошего. Он не спеша поднялся по ступенькам наверх, вышел на свежий воздух и только тогда понял, что все еще не может вздохнуть спокойно. По спине струился липкий, жаркий пот.

***

Рей брела между рядами как потерянная. Она, особо не выбирая, купила пару десятков яиц, большой кусок плачущего росою желтого масла, остановилась у яблок, смутно раздумывая о пироге, который можно испечь хозяину к ужину, и вдруг сзади раздался грохот. — Па-аа-аберегись! — нараспев протянул хриплый голос. Рей испуганно отскочила. Высокий мужчина с длинными усами, в заляпанном чем только можно фартуке толкал впереди себя тачку, заполненную всевозможными видами мяса. Свежее, сочащееся кровавым соком, распространяющее сладковатый запах, недавно еще живое, а теперь сброшенное в серую железную тележку, оно вызвало у Рей головокружительный приступ тошноты и паники. Она в ужасе отскочила с дороги, а мясник как назло остановился прямо возле нее. — Свежего мясца не надо, миледи? — пропел он, подмигивая ей и подкручивая ус. Рей опрометью бросилась прочь и остановилась только у хлебного ряда. Она тяжело оперлась о какой-то столб и долго переводила дыхание, не в силах понять, что так сильно выбило ее из колеи. Она не на шутку встревожилась, ведь никогда еще ничем не болела, а сейчас она по-настоящему чувствовала себя больной. Нервы совершенно никуда не годились, да еще эта странная тошнота... Рей медленно отправилась назад, стараясь не встречаться взглядом с людьми, которые могли видеть ее постыдное истеричное бегство, как в полусне докупила все необходимое, даже яблоки, чтобы все-таки испечь хозяину пирог, и вдруг в ее голове что-то переключилось. Мастер Соло говорил, что он врач. Правда, господин Рен тоже такое говорил, но это навряд ли было правдой. Тем более, мастер Соло вызывал у нее гораздо больше доверия. С минуту она терзалась сомнениями, а потом решила все-таки обратиться к нему за советом. Он ведь не откажет ей в помощи. С такими мыслями Рей отправилась домой, удовлетворенная уже тем, что теперь ей было на что надеяться. Она провозилась в кухне весь день, варя, жаря, замешивая тесто. Когда господин Соло вернется, его будет ждать вкуснейший из ужинов. А после она просто подойдет к нему и расскажет, что с ней происходит. Может, он и сможет помочь ей. Или не сможет. Но если не сможет он, то не сможет никто. Когда хлопнула входная дверь, Рей вздрогнула. Хоть бы это был мастер Соло, а не Рен! Она спряталась за угол и проследила за вошедшим. Странно, но в ее голове как-то без особых вопросов улеглось то, что каждый из двоих братьев может пропасть на неопределенное время и без предупреждений, и что один может явиться вместо другого хоть посреди дня, хоть посреди ночи. Мастер Соло — это точно был он — устало захлопнул дверь и направился в гостиную. На полпути он остановился, словно услышав или учуяв ее присутствие и, не оглядываясь, произнес: — Мисс Рей, я знаю, что вы там. Будьте добры, подайте ужин в синюю залу. Я буду там через четверть часа. Сейчас я бы хотел немного бренди в гостиной. Рей мгновение посмотрела на его спину и затылок, и сжала губы. Снизойдет ли он снова до разговоров со служанкой? Она скользнула в гостиную следом за ним, неся поднос со стаканом и графином, совсем как в прошлый раз. Он внимательно следил за ее движениями, а потом вдруг спросил: — Вы ничего не хотите мне сказать, мисс Рей? Сердце ее скакнуло высоко в самое горло. — О... нет, сэр. Вовсе нет... — пролепетала она, безумно стыдясь собственной внезапной трусости. Мастер Соло покивал, вертя стакан с бренди перед глазами, и она убежала в кухню быстрее собственной мысли. Прислуживая ему за ужином, подавая одно блюдо за другим, Рей то и дело корила себя за трусость. Как теперь начать с ним разговор, если она уже сказала, что ей нечего ему поведать? Мастер Соло с видимым удовольствием дожевал пирог и вдруг сказал: — А теперь, мисс Рей, я прошу вас, сядьте вон там, напротив меня, и расскажите, что у вас случилось.

***

Ему следовало думать лишь о визите инспектора, что прибудет в дом в самое ближайшее время, и о том, что же рассказать ему. Какую часть правды уже успел поведать Таркин, а что ускользнуло от его цепкого взгляда человека, что видел мертвецов на протяжении всей своей жизни и по одному пятну мог определить, как и чем был нанесен удар, но... Все мысли его вертелись вокруг Рей. Она выглядела иначе, чем утром, чем даже в карете, когда он расспрашивал ее о Рене. Тогда ее лицо еще выглядело живым, пусть и уязвленным, раненным его недобрыми предположениями, будто бы другой хозяин посмел сотворить с нею что-либо. Конечно, нет, и ему следовало бы извиниться за то подозрение. Но сейчас она и вовсе стала неживой, точно кукла с восковой кожей и немигающим взглядом. Рей подносила к столу блюда, одно за другим, и ее руки ни разу не дрогнули, чтобы он мог укорить ее. — Рей, — он прикончил пирог и отер от крошек губы, медлить было нельзя, пусть в дверях и стоял немым столбом дворецкий. — Сядьте же, ну? — занимать стулья, положенные для хозяев и их гостей, прислуге было настрого запрещено, и Рей нервно вздрогнула, наконец придя в себя. Глянула на него, умоляюще, будто прося чего-то невысказанного, затем на Хакса. Тот нахмурился. — Оставь нас, — потребовал Бен у дворецкого. — Мисс Рей нехорошо, она займется посудой чуть позже. — Нет-нет, я... — пролепетала она, вздохнув, и стиснула тонкими пальцами свой передник, по цвету сравнявшийся с кожей на ее руках. — Я сейчас все приберу. — Приберете, но позже. Садитесь, — прямому приказу своего хозяина она не могла не повиноваться. — Что с вами такое? — он поднялся сам, отбросив салфетку на стол рядом с тарелкой, подошел к Рей и наклонился над нею. Она была такой хрупкой, ее лицо, обрамленное крыльями чепчика, казалось еще тоньше, нежнее, и выглядела она словно ангел. Печальнейшее и прекраснейшее создание на свете. Бен взял ее за руку, и Рей покорно подала ему свое запястье. Пульс был рваным и быстрым. — Вам дурно? Отчего? — она и без того, должно быть, утомилась за весь день. Сперва рынок, затем уборка в доме, и еще пирог, который она испекла сама — нежный, сладкий, не чета тем, что готовила Маз. — Не бойтесь сказать мне все, я же доктор. И вам не придется платить за визит к кому-то другому, а на эти деньги купите себе что-нибудь красивое. Как и вы сама, — Бен мягко улыбнулся собственной шутке. Удивительно, как быстро остывала тревога от предстоящего разговора с инспектором, стоило только взять Рей за руку. Он деликатно, но твердо сжал ее холодную ладонь в руках и начал массировать пальцы, один за другим. Выше и выше, он сжал ее запястье и принялся расстегивать пуговки на рукаве платья, обнажая золотистое предплечье, усеянное крохотными веснушками, расчерченное тонкой синей линией вены. Сейчас она проступила над кожей, и Бен не смог удержаться, принявшись гладить ее. Совсем легко, кончиками пальцев. Когда он склонился над ней, Рей затаила дыхание, боясь того, чему сама не могла найти название. Она чувствовала его дыхание, аромат корицы, смазавший его губы пряной сладостью, и смутный отзвук другого запаха, острого и пугающего, словно дыхание смерти. Тепло его тела окутывало ее таким расслабляющим объятием, что ей захотелось закрыть глаза и отдаться воле невидимых волн. Он продолжал расспрашивать, что с ней, но она чувствовала, что отвечать не обязательно, что все его внимание сейчас приковано к другому. Господин взял ее за руку и принялся массировать ее холодные пальцы, ладошки, запястья, и невероятное удовольствие прокатилось по ее руке до самого плеча. Ее тонкие ловкие руки, никогда не знавшие такого отдыха, онемели бы, если бы умели говорить. Впрочем, ее покорность была лучше любых слов. Мастер Соло с видимым удовольствием перебирал ее пальчики, а потом вдруг принялся расстёгивать пуговицы ее рукава, пробираясь все выше. Нежная щекотка отозвалась мурашками по всему телу, волосы приподнялись на затылке. Рей невольно закрыла глаза. Это было странное, пронзительное удовольствие, и, хотя то, что мастер Соло сейчас делал, было не так уж прилично по отношению к молодой незамужней служанке, Рей не испытывала ни малейшего стыда. Она тихо плыла по какой-то смутно-прохладной воде, а хозяин уже поднялся выше и принялся мягко, крепко массировать ее усталые плечи. Она покорно таяла в его руках, словно он был творцом и заново лепил из золотистого воска ее тонкие ключицы, разворот ее плеч и начало острых лопаток. Она слышала его быстрое частое дыхание и каким-то внутренним чутьем угадывала, что именно она стала его причиной. Это ощущение было ново для нее, ново, чуждо и пугающе, но приятно, Господи, как же приятно... Сквозь шерстяную ткань она почувствовала, как вспотели его ладони, каким жаром повеяло от его тела, и услышала, как он нетерпеливо, нервно переступил на месте, нечаянно коснувшись ее плеча бедром. Ей вдруг нестерпимо, первобытно-сильно захотелось прижаться спиной к этому бедру, ощутить, как его пальцы приподнимут ее подбородок, чтобы погладить ее шею, и ее пальцы, лежащие на столе, сами собой дрогнули. Боже милосердный... — Вам не помешает отдохнуть, Рей. Сразу после того, как закончите с обязанностями на кухне, отправляйтесь спать. Мне сегодня ваша помощь больше не понадобится, а с бренди и Хакс как-нибудь справится, хорошо? Напоследок он обнял ее за плечи и принялся медленно разминать их, чувствуя тепло даже сквозь плотную ткань. О, как бы ему хотелось избавиться от лишней преграды, расстегнуть тугой воротник и коснуться ключиц. Исключительно в медицинских целях, разумеется. Рей сидела не шевелясь и даже не дыша, словно под гипнозом, и Бен с трудом разжал пальцы. Его тело отреагировало слишком бурно, и теперь это было очевидно. Он неловко кашлянул, поправил натянувшиеся в паху брюки и отвернулся от нее прежде, чем Рей откроет глаза. — Сеанс терапии окончен. Мы, пожалуй, продолжим завтра, — дьявол побери всех инспекторов, что напрашивались к нему в гости в такой час, и особенно Кайло Рена, из-за которого это все и произошло. Если бы не визит Дэмерона, Бен подхватил бы ее на руки и унес в гостиную, где убедил бы в пользе массажа всего тела. И тут вдруг все закончилось. Тепло рук, тепло тела — все пропало. Рей прикусила губы, стыдясь и боясь открыть глаза, но, очевидно, хозяин ждал именно этого. Он отошёл и отвернулся — это было слышно по его голосу, отстранённому и звенящему. Дверной колокольчик зазвенел, и его звук разнесся по всему дому, доходя до самых глубин, где что-то загрохотало, а следом послышался громкий недовольный голос дворецкого. — Мисс Рей, ради всего святого, откройте дверь, иначе за что вам платят?! Сам он был где-то в другой половине дома, возле комнат Рена, так что не успел бы добежать. К тому же ему подобное претило. А вот командовать Хакс любил. Колокольчик принялся издавать ту же надрывную трель, в этот раз никак не желая униматься. — Мисс Рей!! — Идите же, — Бен помог ей подняться. Выглядела она растерянно, на щеках блуждал легкий румянец. — И еще одно, — он остановил Рей прежде, чем она упорхнула из синей залы. — Не говорите инспектору ничего о моем брате. Это дело чрезвычайной важности, никто, понимаете, НИКТО не должен знать, что он приезжает в Лондон. Пообещайте мне, что будете молчать. Пообещайте, Рей!